The bloody flower

      Удар. Потеря равновесия. Неслышимый, до ужаса непонятный шум в ушах — или же очередная выдумка?       Кровь, разбросанная аккуратными расплывчатыми каплями, повсюду. Под её ногами, в её венах, в её помутнившемся разуме.       Хаиру усмехается собственной иронии — не раз же ей говорили в Саду, что малейшая потеря концентрации приводит к смерти. Она подскользнулась на собственной крови — как печально — и сейчас захлебнется в той, что осталась, что почему-то циркулирует в организме.       Она была готова ко всему: от неминуемого столкновения с холодным полом до быстрой и беспощадной смерти, ударом тонкого лезвия легко расправившейся с ней.       У людей есть право на ошибку, говорят; у следователей — нет.       Всë ещё живы воспоминания, когда в Саду их заставляли драться, не закрывая глаза ни на секунду, а саднящая боль чувствовалась в каждом миллиметре тела до сих пор.       Хаиру чувствует, как отлетает назад с ужасающей скоростью и считает секунды до собственной гибели. По её расчетам, даже если позади окажется спасительная стена-опора, она умрёт окончательно, ударившись о неё с такой силой. Однако, что-то определённо происходит не так: она сталкивается не с холодной, очерченной кровью поверхностью, а с чьими-то знакомыми руками, резко, но чётко уловившими её за руку.       Открыть глаза оказалось намного легче, чем закрывать во время боя. Хаиру в мутных очертаниях видит расплывчатый силуэт своего напарника, всё ещё крепко удерживающего её тело (она сама себе признается, что сейчас вряд ли сможет подняться) и отдающего приказы. Его голос кажется отстраненным, либо же она сейчас не различает слова.       Только осторожное обращение к себе читает по губам и плавно отстраняется, вставая на ноги. Вмиг мир обратно приобретает прежние очертания, вовсе не расплывчатые и не замутненные ловушкой зрения. Хаиру сильнее сжимает куинке рукой и облегченно замечает: здесь она не одна, её отряд не растерзан гулями, и помощь прибыла вовремя.       Рука Коори ложится поверх её руки, которой Хаиру из всех сил сжала рукоять куинке.       — Дальше мы сами разберемся, — внимательно рассматривая центр коридора, превратившийся в кровавое месиво, он сужает глаза и лишь мельком позволяет себе взглянуть на напарницу, — только без глупостей, ладно? И не травмируй себя ещё больше.       — Я всё ещё могу...— Хаиру осекается; кашель перебивает поток её слов, и она покорно отходит ближе к стене, цепляясь за неё.       Хвала Небесам. Видения собственного распротертого тела оказались ложью.       Ихей сконцентрировала взгляд на сражении, и, только убедившись, что они в большинстве, смогла перевести дыхание. Её помощь уже не понадобится (хотя она и не против пуститься сейчас в гущу битвы), но расцепить руки, обхватившие рукоять куинке, невозможно.       Всё же, когда ты следователь, волей-неволей привыкаешь держаться настороже. Разумеется, её фигура не осталась незамеченной; Хаиру одним движением снесла голову незадачливому гулю, возомнившему, что ему под силу справиться с ней, и довольно усмехнулась, глядя, как окровавленная голова с закатившимися глазами падает под ноги. Столь нелепая смерть побудила её откинуть малейшие переживания по поводу своего состояния.       Пресекая расстояние в несколько шагов, Хаиру с готовностью встала плечом к плечу с Коори, и, поймав его недовольный взгляд, лишь раздражающе улыбнулась. Она сильная — все следователи прекрасно понимают. Алые пятна на белом плаще вовсе не её, так что излишнее беспокойство ни к чему.       Помещение пропиталось навязчивым запахом крови и удушающим — трупов. «Не их» — со странным облегчением думает Ихей, пытаясь стереть с рукава кровавые сгустки лишь из-за того, что те портят её внешний вид ещё сильнее. И только потом осознание ядовитой змеей вбирается в разум; кровь на её рукавах — не её. Но и не убитых гулей — тоже.