The bloody flower

      Весеннее ночное небо впитало в себя дождевой запах. В воздухе витал аромат каких-то нежных цветов, редкими лепестками были усеяны дороги. Непросветная тьма, освещаемая светом фонарей, всё позволяла видеть объекты вокруг себя — и в ней была вся прелесть.       Коори любил ночь хотя бы потому что солнце не резало глаза. Его шаги одиноко разносились слабым шумом по улице, отсутствие кого-то рядом прибавляло удовольствия: за несколько часов он успел сполна пресытиться обществом людей, необходимостью быстро реагировать и отдавать приказы, а его волосы, кажется, в скором времени приобретут доминирующий белый цвет средь чёрных прядей.       Всё ещё непереносимо щипало руку, больнее было из-за того, что собственных повреждений удалось избежать. Надо было хорошенько постараться, чтобы вырвать с корнем неприятные цветки глицинии, и даже после избавления от них оставались неприятным напоминанием небольшие раны, пусть те и имели свойство затягиваться быстро.       Чужие шаги раздались слишком быстро, и Коори тут же отругал себя за такую отключку от действительности — он должен был приметить, что не один, хотя бы несколько шагов назад. Впрочем, среди всех знакомых лиц был человек, чьи шаги сливались с его собственными; человек, который мог незаметно подкрасться со спины и оставаться незамеченным до того, пока сам не посчитает нужным. Уи не знал, воспитывали так всех в «Саду» или это что-то на подобие индивидуальной особенности — за остальными коллегами он такого не замечал.       Улыбка Хаиру сверкнула в темноте, эта девушка когда-нибудь прекращала улыбаться? Он всегда чувствовал лёгкий дискомфорт рядом с ней, и его вполне можно оправдать нежеланием так долго находиться с человеком, чья улыбка не менялась от обстоятельств: неважно, безобидная ли это прогулка до метро или убийство гулей.       — Мне казалось, ты была ранена, — сказано лишь для попытки развеять молчание перед тем, как она задаст какой-нибудь глупый вопрос. Коори отрицает, что, возможно, самую каплю о ней беспокоится.       — Вам показалось, и хорошо, — Ихей усмехнулась, сокращая расстояние, чтобы идти синхронно, как один человек, как две тени одного человека, — Вам, кажется, тоже не досталось.       Она кроет цветочный надрез под длинным рукавом плаща.       Коори на пару секунд останавливается, наблюдая за то и дело гаснущим фонарём и только потом возвращаясь в прежний темп. — Во всяком случае, очень хорошо, что нам обоим так повезло.       — Несомненно, — Хаиру растягивает гласные, но у него нет сил злиться на неё за эту маленькую шалость. Если так подумать... Сегодня он мог потерять её, опоздай на считанные секунды и не предотврати удар о стену, после которого даже самый сильный и натренированный следователь не смог бы вовремя прийти в себя — не говоря уже об этой сверхталантливой, но с виду довольной хрупкой девушке. Оказывается, терять её не особо хотелось.       Совсем нет. Коори подумал бы, что чертовы цветы раздерут его внутренности до того, как он доберется до её трупа.       На небе проступают солнечные лучи. Рассвет уже, можно сказать, полностью сместил собой бессонную ночь, оставив лишь след усталости.       Хаиру не говорит много, хотя раньше заставить её замолчать уже можно было счесть за своего рода достижение. Она слишком близко — и Коори чувствует опаляющих запах крови рядом с собой. Ему, видимо, кажется: алое видение исчезает в ту же минуту. Перехватывая на себе его взгляд, Ихей осторожно касается плеча, как всегда с ноткой меланхолии заглядывая в глаза.       — Что-то не так? Коори качает головой, отпуская из неоткуда взявшиеся тревожные мысли. От прикосновения Хаиру веет теплом средь пустого солнечного света — он не успевает их коснуться, оседая лишь на ветвях деревьев и просвечивая кому-нибудь в окно. —       Не забивай голову.       — Вы как всегда вредный, Коори-сэмпай, — Хаиру обиженно пинает камень, неудачно лежащий на дороге, — даже не будете перечислять станции метро?       И в её тоне тоже что-то спокойное рушится. Кажется, они оба до сих пор... Не здесь. Не друг с другом, а там, лицом к лицу со смертью.

***

      До нужной станции ехать двадцать минут от силы, и Коори томно считает одну за другой. Хаиру склоняет голову на его плечо, и он не уверен, что хочет её отталкивать. Её слепое доверие к нему заставляет робкую улыбку пробиться сквозь пелену отчужденности.       Она точно знает — он разбудит её на нужной остановке.       Иногда Коори задумывался, не может ли она оказаться его соулмейтом, пусть старательно отметал подобного рода мысли. Он пытался не травмироваться лишний раз хотя бы из-за того, что внутренний голос настойчиво говорил: «если не бережешь себя — подумай о своём соулмейте».       На безмятежном лице Хаиру ни капли боли или раздраженности. Он осторожно касается ладонью пряди её волос и тут же одергивает руку, когда она совершает слабое движение во сне.       Очередная глупость, не более.        Коори с огромным трудом будит её, когда поезд приближается к нужной остановке; Хаиру поднимает на него сонный взгляд, но, улыбаясь, не забывает поблагодарить, оставляя Уи в некотором замешательстве по поводу того, заметила ли она, что внаглую эксплуатировала его плечо в качестве подушки. И ему даже немного неприятно из-за отсутствия чужого тепла.       — До завтра, Коори-сэмпай, — она говорит это вслух ещё раз, чтобы он услышал, и машет рукой вслед уходящему поезду.