навылет

Doja Cat — Streets

      Мин протрезвел за долю секунды. Осознание происходящего не заставило себя долго ждать. От шока он всё же поперхнулся густой спермой, инстинктивно сглотнул и неловко закашлялся. Вытирая уголок рта тыльной стороной ладони, он слышал над собой довольную усмешку Чимина. Как этот сукин сын смеет улыбаться после того, что только что сказал? Как ему только совести хватает?       Нет, Юнги не был влюблён в него, но ему всё равно было больно. Оказаться игрушкой для развлечений, мальчиком на замену, он такого не заслужил. Да никто такого не заслуживает. Но Мин всегда был сообразительным. И в ту же секунду в его глазах вспыхнуло пламя. Он придумал, как отомстит.       Ты только что разрушил часть меня, Пак Чимин. Но я не тот, кто проглотит обиду вместе с твоим семенем. Ты пожалеешь, что выбрал именно меня для того, чтобы развлечься. Очень пожалеешь. Когда ты выйдешь отсюда и вернёшься в квартиру к тому, кем, как оказалось, ты больше всего дорожишь, чьё имя срывается с твоих губ на пике наслаждения, он возненавидит тебя. И это тебя уничтожит. Я тебя уничтожу. — Не шевелись! — хриплый шёпот опалил горячим дыханием ещё чувствительную головку члена, отчего тот призывно дёрнулся.       Юнги легко подтолкнул парня, заставляя прижаться лопатками к холодной перегородке кабинки. Чимин принял танцующие в его глазах огоньки за желание, за искру похоти, и это была его ошибка. Он был одновременно заинтригован и возбуждён этой игрой, этими запретными желаниями, которые охватывали его с головы до пят. Было что-то дикое в этой ситуации, что заставляло его потерять контроль над своими мыслями и поступками. Он был уверен, что его хотят, желают, он возбуждает, сносит к чертям здравый смысл, уступая место животной похоти. Юнги игриво улыбнулся и, извиваясь змеем-искусителем, замурчал, вырисовывая языком узоры от самого пупка. Чимин запрокинул голову в наслаждении, по коже пронеслась волна мурашек от ласковых прикосновений. Юнги поднимался выше, ощутимо сминая пальцами мышцы бёдер, оставляя синяки. Продолжая покрывать его торс страстными поцелуями, он прижимал парня к себе, словно старался слиться с ним воедино. Язык похотливо кружил вокруг соска, Чимин где-то сверху задушенно стонал, снова возбуждаясь. — Юнги, — прошептал он, путаясь пальцами в его волосах.       Уже поздно. — Я сказал, не двигайся! — отрезал Юнги повелительным тоном, скидывая с себя чужие руки и прижимая их к бёдрам. Это был миг реальности, который проник в их тёмную, захватывающую игру. Казалось, тело Чимина от этого провибрировало, как натянутая струна. Он и нет знал, что его так заведёт, когда кто-то командует им. — Я бредил этим телом не одну неделю и даже не один месяц, так что дай мне сполна насладиться им!       Поднимаясь всё выше, Юнги втягивал кожу на груди, покусывал зубами чувствительное местечко у ярёмной вены, одной рукой нетерпеливо сминал упругие ягодицы, а пальцами другой выкручивал сосок до сорванного в экстатическом удовольствии стона. И хотя его тело также продолжало желать парня напротив, член ощутимо ныл, требуя прикосновений, Юнги сдерживал себя и старался сконцентрироваться на своей цели, не без удовольствия раскрашивая кожу Чимина. Оставляя свои метки.       Нет противника опасней, чем оскорблённый, униженный и хитрый любовник.       Чимина нездорово трясло, кожа горела огнём, казалось, ещё немного, и его одежда воспламенится вместе с ним. Юнги умело чередовал боль с нежностью, кусал и тут же зализывал ноющее местечко, где оставалось алое пятно. Втягивал кожу, а потом едва ощутимо проводил пальцами по мышцам, наслаждаясь предстающей перед ним картиной. Чимин чувствовал, как его тело заполняется смешанными чувствами: боль, удовольствие, страсть. Каждый укус и каждый нежный поцелуй вызывали в нём различные эмоции, мельчайшие вспышки наслаждения и желания. — О да, детка, — сорвано прохрипел Чимин, когда его сосок в очередной раз смяли между пальцами. Приятная боль прострелила нервные окончания, прошивая всё тело.       Полустон-полурык сорвался с его губ, и он не выдержал. Рывком заставил Юнги выпрямиться и впился в его рот жадным, требовательным поцелуем, сминая в неистовстве тонкие губы, лаская пальцами выступающие контуры челюсти. Он исследовал и вылизывал чужой рот, словно самую сладкую конфету, которая только существовала в этом мире. И действительно, сейчас, в данный конкретный момент в мире не существовало ничего, кроме них. Двое, сгорающие в пламени страсти, растворяющиеся в обоюдном желании, отдавшиеся во власть греха похоти.       С жарким выдохом они разорвали поцелуй, тяжело дыша и смотря друг другу прямо в глаза. И без того тёмные, в полумраке туалетной комнаты, те казались чёртовой бездной с огромными расширившимися от возбуждения глазами. Этот момент был лёгкой передышкой, и в то же время определённой чертой, ступить за которую можно только с разрешения.       Как бы Юнги ни злился, он тоже не железный и не мог отрицать те желания, которые пробуждал в нём Пак, то возбуждение, которое покалывало на кончиках пальцев от прикосновений к желанному телу наяву, а не во сне, то напряжение, что чувствовалось между ними, словно бы могло вырабатывать электричество и обеспечивать необходимой энергией этот чёртов клуб. Он не слабый, нет. Он просто долго этого хотел. И он не ведётся на провокацию, он получает желаемое, то, что заслужил того, о ком мечтал. Поэтому, и только поэтому, он едва заметно кивает головой, прикрывая глаза.       Чимину достаточно этого молчаливого согласия, чтобы в ту же секунду звякнуть пряжкой ремня на брюках парня и снова наброситься на его губы. Он одним движением расстегнул пуговицу, затем вжикнул молнией и, мокро целуя, напирал, прижимая к противоположной стенке. Ещё секунда, и вот уже пальцы забираются под резинку белья и обхватывают напряженный член. Большой аккуратно размазывает предэякулят по головке, а Юнги вздрагивает от ощущений и задушенно стонет прямо в поцелуй. Его разматывало от страсти и желания. Если минуту назад он властно подавлял Чимина, разукрашивая его груди и шею своими метками, то теперь стал тряпичной куклой в его руках, марионеткой, ведомой хозяином. Они снова поменялись. Но он не возражал. Лишь один раз. Он позволит себе отключить мозги и насладиться происходящим лишь один раз. Он не слабак, он просто себе это разрешает.       Чимин же своё разрешение уже получил и сейчас напористо толкался языком в рот, рукой продолжая наглаживать ствол от головки до основания и обратно. Юнги упивался этими ощущениями. Чимин всё делал правильно, в меру ласково обводил на вершине налитую головку, в меру грубо сжимал кольцо из пальцев, спускаясь вниз. Сначала медленно, растягивая движения, заставлял Юнги шумно выдыхать в его губы, прогибаться, упираясь затылком в стену, едва подаваться бёдрами навстречу. Другой рукой он извлёк из кармана брюк пакетик со смазкой и, не отвлекаясь от поцелуя выдавил немного себе на пальцы. Рука нырнула ещё чуть глубже в бельё, он огладил яички, вынудив Юнги закусить губу, а затем обвёл по контуру чувствительное колечко мышц. Протяжный стон разрезал относительную тишину кабинки, когда Чимин круговыми движениями протолкнул палец внутрь. — Тшш, тише, тише, — прошептал он, покрывая короткими мокрыми поцелуями линию челюсти Юнги. Тот в нетерпении ёрзал на месте, пытаясь найти максимально комфортную позу. — Ты же не хочешь, чтобы все в этом туалете знали, чем мы с тобой тут занимаемся, да?       Абсурдный вопрос, учитывая, что он сам срывался на стоны несколькими минутами ранее, не заботясь о том, что их кто-то мог услышать. Да и если по-честному, посетителям этого туалета глубоко наплевать, чем они там занимаются. Чёрт побери, это же ночной клуб. Ну подумаешь, посмотрят на закрытую дверцу, улыбнутся, да пойдут дальше по своим делам. Тоже мне святость и благочестие. Да чуть ли не половина из них, возможно, занималась здесь тем же самым. — Хотя хер с ним, — Чимин жадно провёл языком по щеке парня, укусил за мочку и, проталкивая второй палец, едва слышно хрипло прошептал на ухо: — Не сдерживайся, малыш.       Юнги воспринял это как руководство к действию и, упираясь головой в стенку, наслаждался прикосновениями Чимина, закусывая нижнюю губу. Пока одной рукой он всё так же увлечённо занимался растяжкой, второй степенно оглаживал тело, спускаясь всё ниже. Ещё раз очертил линию челюсти, закрепив мокрым поцелуем. Плавно провёл по шее с лёгким удушьем, на которое Юнги отзывался хрипловатыми стонами. Едва ощутимо прикоснулся кончиками пальцев до груди, вызывая волну мурашек, чтобы потом на контрасте резко сжать горошину соска между пальцами, на что Юнги заскулил, неконтролируемо выгибаясь. Также лёгкими касаниями по напрягающимся с тяжёлым дыханием мышцам пресса и наконец-то снова сжал член в ладони. Резко надрачивая рваными движениями, он вытащил пальцы из разработанного входа и подтолкнул парня развернуться к себе спиной.       Юнги упёрся грудью в перегородку и сделал полшага назад, чтобы удобнее прогнуться в пояснице и дать Чимину доступ. Тем временем, тот выудил из кармана брюк ещё два шуршащих пакетика — смазка и презерватив. Зубами вскрыв сразу оба, он, продолжая держать один между пухлых губ, раскатал латекс по своему члену. Смазка густой струёй потекла на член, переливаясь в приглушенном свете кабинки. Выверенным движением использованные пакетики полетели точно в мусорку. Чимин оставил в покое член Юнги, на что тут же получил разочарованный выдох. — Какой нетерпеливый малыш, — прошептал он, оттягивая половинку в сторону и пристараивая головку у входа.       Один плавный, медленный толчок, и он провалился в податливое тело. Два стона наслаждения тут же сорвались с губ ненасытных любовников. Чимин в экстатическом удовольствии закатывал глаза, чувствуя, как крепко обхватывают его член мышцы Юнги. Приятно, узко, тепло. Он неспешно начал продвигаться глубже, на этот раз наблюдая, как член исчезает внутри. Частое, сорванное дыхание, с трудом сдерживаемые стоны, блеск смазки и отголоски музыки где-то на фоне. Мать его, как ему не хватало простого человеческого секса.       Толчки становились чаще. Юнги, уперевшись грудью, сам раздвигал ягодицы, открывая доступ. Его плющило и размазывало в неконтролируемых желаниях. Член Чимина оказался толще, чем он рассчитывал, или так казалось из-за того, что он буквально чувствовал каждый растягивающийся вокруг него миллиметр. Ощущение наполненности, интенсивные толчки, приятные поглаживание по спине — всё это сводило с ума и в то же время заставляло хотеть большего. Он несдержанно сам подавался назад, насаживаясь на член ещё глубже. Когда Чимин, продолжая размашисто входить в него, наклонился над ним, укусил за шею и обхватил пальцами чувствительный член, ему сорвало крышу окончательно. Он прогнулся ещё больше, казалось, ещё немного и от напряжения затрещат позвонки.       Чимин надрачивал в такт своим толчкам, а Юнги крыло до звёзд перед глазами. Он уже не трогал себя, никак не помогал Чимину, просто прижимался щекой к перегородке и цеплялся за неё пальцами, чтобы не съехать вниз бесформенной лужей. Чимин чуть подвинул парня, потому что вбиваться в него и одновременно дрочить в узкой кабинке было достаточно трудно, у него уже начали затекать мышцы. И в этот момент он сменил угол проникновения и фактически случайно попал по простате. Юнги задушенно выстонал что-то нечленораздельное, закусив губу. Чимин умело считывал реакцию любовника, поэтому продолжил входить под нужным углом, и буквально через минуту ощутил, словно парень тает в его руках.       Чувствуя, как напряжение щекотным узлом собирается внизу живота, как поджимаются яйца и что, в общем-то, он уже почти на грани, Чимин усилил толчки, на последнем дыхании вколачиваясь в потного, размякшего Юнги. Секунда. Ещё одна. И по пальцам толчками потекла горячая, вязкая сперма. Перед глазами у Юнги в секунду потемнело, и казалось, он увидел Вселенную. Мириады звёзд рассыпались у него под веками в феерическом танце. Ноги ослабли, и Юнги бы съехал по этой треклятой перегородке и расплылся лужицей неги по грязному полу, если бы не Чимин. Он продолжал толкаться в него, ощущая, как сокращающиеся в оргазме мышцы сильнее сжимают его член. И толкнувшись ещё раз до упора, до шлепка бёдер о ягодицы, замер внутри, изливаясь в презерватив.

***

Landon Austin — Armor

      Чонгук сидел у открытого балкона и вливал в себя уже вторую бутылку соджу. Звуки города на фоне становились все тише и тише, словно он погружался в свой собственный мир. Он пытался уйти от реальности, от проблем и тревог, которые преследовали его последние часы. От реальности, в которой отцу на него плевать, в которой он выгнал из своей жизни самого близкого человека, в которой утопает в чувствах к тому, кто, возможно, является врагом его семьи.       Он уже давно понял, что виноват перед Намджуном, но не мог набраться смелости и подобрать подходящих слов. Каждый раз, когда он пытался сформулировать свои мысли, слова казались ему недостаточными или неправильными. И конечно же, он не хотел оставлять квартиру Чимина, серьёзность чувств к которому осознал только сейчас. Раньше он избегал мыслей об этом и беззаботно проводил время с Юнги и Тэхёном. Но теперь, когда Джун рассказал о встречах Чимина с Хосоком, когда Чон сам увидел их на фотографии, он понял, что ему больно. Больно оттого, что, может быть, всё это происходит ради того, чтобы насолить его отцу. И все его дефиле в полурасстёгнутом халате с целью впечатлить потенциального заговорщика показались такими глупыми. Кто вообще такой Пак Чимин? Что университетский профессор психологии забыл в компании вице-президента Чон групп и его верного помощника?       Размышления Чонгука прервала трель электронного замка. Объект его фантазий и причина повисших внутри сомнений переступил порог. — Чонгук, я дома.       Чон отставил бутылку и вышел в коридор навстречу Чимину. Ураган мыслей и чувств уже почти разрывал изнутри каждую клетку, а алкоголь в крови стирал все грани разумного. Сам особо не понимая, что творит, Чонгук набросился на парня и начал лупить кулаками по его твёрдой груди. Чимин был ошарашен и не сразу понял, что происходит. Он силой отдёрнул Чонгука от себя, легко перехватил запястья и удивлённо уставился на него. В его глазах читалось недоумение и беспокойство. — Ты что-то замышляешь против меня? — голос Чонгука едва не срывался на сиплый крик. — Или против моей семьи? — с каждым вопросом он пытался вырваться из стальной хватки цепких рук Чимина, но тщетно. — Отвечай же! — Гук, ты пьян и несёшь бред, — Чимин заметил срывающиеся с пушистых ресниц капли. — Я думаю, тебе не стоит мешать шампанское, пиво и соджу. Или они будут мешать твои мозги и тебя.       Чонгук поднял голову и взглянул ему в глаза. Такие красивые, цвета подтаявшего молочного шоколада с танцующими охренными крапинками. Раскрасневшиеся пухлые губы, так и манящие к ним прикоснуться, приподняты в лёгкой ухмылке, от которой в уголках глаз собираются едва заметные морщинки. — Так помешай мне, — прошептал Гук и резко раздвинул руки в стороны, привлекая к себе Чимина и целуя.       Чонгук вложил в поцелуй все свои чувства, прекрасно понимая, что это, возможно, первое и единственное соприкосновение их губ. Но к его неожиданности, Чимин ответил на поцелуй. И не только ответил. Он придавил его к стене, всё ещё держа за запястья, но уже согнув их руки над головой. Углубляя поцелуй, он прижимался к нему всем телом, словно стремился сократить расстояние между ними до атома. Он властно орудовал своим языком у него во рту, заигрывая, поглаживая, извиваясь. Чонгук отдавался поцелую, но высвободил руки из ослабшей хватки. Чимин отстранился. У него перехватывало дыхание. — Когда ты такой, — почти прохрипел Гук; ему тоже не хватало воздуха. — Мне хочется встать перед тобой на колени. Разве это нормальное желание для актива? — Просто я активнее, — ухмыльнулся Чимин, и его глаза потемнели, приобретая оттенок плотного выдержанного стаута.       Чонгук потянулся к краям рубашки, желая разорвать её к чёртовой матери, и увидел их. Множество мелких следов и напоминаний о том, как хорошо провёл вечер Чимин, прежде чем вернуться домой. Он оттолкнул от себя Пака, ошарашенно глядя на него. И тут до Чимина дошло, как сильно он проебался. — Чонгу…       Но он уже заметил свисающий из кармана тёмно-зелёный галстук в цветок. Галстук Юнги.       Чонгук вдруг осознал, что в секунду потерял в этом человеке себя, готов был простить ему даже заговор против его семьи и внезапно понял, что это неправильно. Он устал быть погружённым во мрак своих мыслей и эмоций. Силы покинули его тело, и он опустил руки, почти падая на колени. А потом, смахнув тыльной стороной ладони предательские слёзы, выскочил из квартиры, не обращая внимания на окрики Чимина. Он просто сбежал.

Levianth, Maye — Lies

      Когда лёгкие уже горели огнём, горло раздирало от частого дыхания, а пелена слёз практически спала и позволила нормально видеть, Чонгук обнаружил себя практически возле Мапо-дэгё — Моста Жизни, также известного как Мост Самоубийц. Да уж, как вовремя! Что ж, вода всегда его успокаивала. Чонгук пошёл дальше и на пути ему встречались зеркала с различными фразами, так что он волей-неволей читал их, цепляясь за своё отражение. «Какого цвета твои глаза?», «Чем ты похож на маму? На папу?», «Поел ли ты?».       После зеркал начались подсвечивающиеся в темноте ночи перила с вроде бы мотивационными, подбадривающими записями. Почему «вроде бы»? Потому что от некоторых из них хотелось бросится в мрачные, тёмные объятия реки Хан ещё сильнее, чем до того, как ты пришёл сюда. Наверное, задумка была в том, чтобы ты шёл, читал эти надписи, и твои проблемы словно рассыпались в прах, и ты понял, что они не такие уж огромные, что всё можно решить со временем, если приложить некоторые усилия, и всегда можно найти какой-то выход, и у тебя есть люди, которые важны для тебя. А есть такие люди у Чонгука? Видимо, ноги сами принесли сюда именно для того, чтобы он посидел в одиночестве и подумал, бродя взглядом по реке Хан, воды которой издалека казались синими, а на самом деле — чернее ночи.       «Я понимаю, нелегко тебе пришлось…» Что правда, то правда. Ему пришлось нелегко. Стоило только немного наладить свою жизнь, как она снова разрушилась. Что за идиотские американские горки? Почему нельзя просто жить? Всего несколько месяцев назад он спокойно развлекался на вечеринках с друзьями, пусть и половина из них были фальшивками. А теперь от него отказался отец, он поругался с Намджуном, вроде восстановил общение с Тэхёном и даже обрёл Юнги… Юнги, да. Хороший друг, ничего не скажешь. Хотя, с другой стороны, они неделями, месяцами вместе обшучивали сексуальность профессора Пака, так что с чего Чонгук решил, что Чимин — его? Потому что он живёт с ним в одной квартире? Потому что видит эротические сны с его участием? Тут уж кто первый дорвался. И, к сожалению, это был не он.       «Почувствуй этот свежий ветерок» Чонгук прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ветер трепал волосы и осушал дорожки слёз на щеках, неприятно стягивая кожу. Ветер — это хорошо. Ветер счастливый. Потому что ветер свободный. За него никто не решает, в какую сторону и с какой силой дуть, никто не знает, где он окажется в следующее мгновение. Чонгук себе такого позволить не может. По крайней мере, он так думал. Стоило попытаться начать принимать решения самому, как всё покатилось на наклонной просто в какой-то фантасмагорический пиздец. Может, отец был прав, решая за него? Может, быть живой марионеткой в чужих руках проще? Не надо ничего решать, нести ответственность за эти решения, ошибаться в людях и чувствовать за это вину.       «Давай встретимся снова» С кем бы Чонгук сейчас хотел встретиться? Первым делом в голове всплыл образ Чимина. Но мозг извратил его, превратив обычную улыбку в хищный оскал, а сам Чимин горделиво демонстрировал ему усыпанную засосами шею. Чонгук помотал головой, чтобы скорее выкинуть наваждение из головы. Следом на ум пришёл Тэхён. Точно, Тэхён! Он же оставил его в клубе, даже ничего не объяснив. Он вытащил из кармана телефон и набрал номер друга. Только на третьем гудке он сообразил, что прошло уже достаточно времени, и Тэхён уже давным давно мог уехать домой и спать. Но ещё через пару гудков абонент ответил. — Тэхён, ты ещё в клубе? — выпалил Чонгук, не дожидаясь стандартного «алло». — Тэ, мне так больно… — Он напился, и я отвёз его домой, — раздался в трубке привычно хриплый голос Юнги. — Что случилось?       Чонгук убрал телефон от уха и недоумевающе уставился на экран. Какого хрена? И он ещё спрашивает, что случилось? Его захлестнула вспышка ревности и ярости, но он попытался сдержать себя и, вернув телефон к уху, продолжил: — Я не хочу с тобой разговаривать даже. — О, так ты видел? — ему показалось, или он расслышал в этом вопросе нотки городости и даже удовлетворения? Чёртов сукин сын! Он ещё и хвастается этим. Серьёзно? — Это низко, — едва слышно ответил Чонгук. В груди неприятно защемило. Ему вдруг захотелось вырвать, выкорчевать это ощущение вместе с сердцем и одним сильным броском зашвырнуть как можно дальше в воду, чтобы никто и никогда больше его не нашёл. Но вместо этого он облокотился на перила и продолжил спокойнее, чем ожидал: — Ты же знал, что он мне небезразличен.       В трубке раздалось какое-то копошение, должно быть, Юнги прижал телефон к уху, чтобы что-то сделать. Где он вообще? У Тэхёна? Хотя Чонгука это сейчас волновало меньше всего. — Мне тоже, однако попробовать его смог лишь один из нас, — нет, в его интонации определённо слышалось удовлетворение. И это бесило ровно в той же степени, что и делало больно. — Ты мерзкий, — презрительно выплюнул Гук, наблюдая как огни перил непрерывной светящейся цепочкой колеблются в отражении воды. Она такая красивая. Такая тёмная. Манящая. Успокаивающая. Тёмные и манящие ночные отражения придавали этому моменту особую чувственность и загадочность. Они приглашали его окунуться в свои мысли, забыться и насладиться этой невероятной атмосферой спокойствия и умиротворения. Природа даровала ему возможность уйти от повседневной суеты и отдохнуть, позволяя насладиться величием и красотой окружающего мира. — Прости, Гуки, — торопливо оправдывался Юнги.       Как ему только хватало совести называть его так после того, что он сделал? Да даже у девчонок есть правило «не встречаться с бывшими, не отбивать нынешних». А разве можно сказать, что Чимин относился к какой-то из этих категорий? Чонгук окончательно запутался. Возможно, позже он сможет понять Юнги, но сейчас он слишком расстроен, зол и обижен одновременно. Он не хочет слышать, не хочет думать, не хочет представлять, как до этого дошло. Ведь ему казалось, что он тоже нравится Чимину. Да и судя по тому, что только что произошло в прихожей, он был прав. Но почему тогда?.. Из размышлений его выдернул голос Юнги: — Дело не в тебе. И наказание это не для тебя. Мне, правда, жаль. Но я не мог по-другому.       Эта жалкая попытка оправдания вывела Чонгука из себя ещё больше. Он крепче сжал пальцы на фонаре. Пластик предательски затрещал от прикладываемой к нему силы. Чонгук открыл рот, но слова застряли в горле. Внутри его вскипела ярость, и он с трудом сдерживался, чтобы не произнести ничего обидного или грубого. Он был оскорблен, разочарован и смутно осознавал, что все его усилия были зря. Эти слова, пытка иллюзиями счастья, были каплей, переполнившей чашу его терпения. Он твердо замыслил, что больше не собирается поддаваться никаким ложным надеждам или обещаниям. Весь его энтузиазм и привязанность к этой идее были разрушены в один мгновенный порыв гнева. — Засунь эту жалостливую речь себе в задницу, — закричал он в трубку, — да поглубже затолкай его членом. Тебе, видимо, очень понравилось. Раз ты так его разукрасил. Хотя знаешь что, мне похуй. Похуй, понял? Ебитесь дальше, сколько вам угодно.       Юнги хохотнул. Нет, он действительно засмеялся! Насколько же этот человек ужасен. — Он, конечно, хорош, но я и близко больше не подойду к его члену. — Не вынуждай меня повторять, Юнги. Мне похуй. Похуй где. Похуй когда. Похуй сколько раз. И в каких позах. Мне похуй.       Мысли Чонгука беспорядочно метались в его голове. Он переживал моменты, когда его уверяли в том, что все будет хорошо, что его усилия оправдаются, и он сможет достичь своей цели. Но все, что он получил, были обманчивые обещания и разочарование. — Повторяй это почаще, — снова это самодовольство в голосе. Он там совсем охренел? — Убеждай себя в этом. Пусть ему будет ещё больнее. — Что ты вообще несёшь? — Гук не понимал, кто из них, казалось, сошёл с ума. Юнги, который несёт полную чушь, или он, который ни черта не понимает. Чонгук резко отпустил фонарь и отвернулся. Он понимал, что у него нет сил продолжать эту битву. Но внутри него появлялась новая решимость – не просто забыть и замять этот момент, а использовать его как стимул для дальнейшего развития. Возможно, это была последняя попытка Вселенной сломить его, но он отказывался дать себе победить. — Ты же не хотел со мной разговаривать? — И то правда. Прощай, — сбросил вызов Чонгук.       И чтобы хоть как-то успокоить бурлящую внутри ярость, пнул металлическую конструкцию перил. Вибрирующий звон, эхом разошедшийся в стороны, сообщил ему, что холодной железяке тоже бывает больно. Твердо нажимая на разбитый фонарь, Чонгук почувствовал удовлетворение, видя, как пластик терпит его натиск. Это было символом его силы и решимости – не сломиться перед трудностями, а справиться с ними, как победитель. Та жалкая попытка оправдания, которая вывела его из себя, только усилила его волю и дала ему силы продолжать свой путь.       «Мечтал ли ты о любви?» Чонгук резко остановился, словно его ноги приклеили к асфальту. Ещё раз перечитал надпись и громко расхохотался, запрокинув голову назад. Скорее всего, из них двоих с Юнги безумен всё-таки он. Мечтал ли он о любви? Как эти вопросы могут помочь? Сейчас ему наоборот хочется окунуться в холодную тьму с головой. И как только эта мысль пронеслась в его голове, Гук испугался. Испугался того, что если останется тут, то продолжит загонять и размышлять, реально может это сделать.       Потеряв веру в обещания и пустые слова, Чонгук решил положиться только на себя. Он почувствовал, что единственный человек, на которого он действительно может рассчитывать, - это он сам. Это был момент, когда он осознал, что его судьба лежит в его собственных руках. Только вот что он может сам? Через огромный мир, где предательство кажется неизбежным, Чонгук осознал, что самый сильный союзник, которого он может иметь, - Намджун.       Порадовавшись, что со вспышкой гнева не швырнул телефон в реку, он написал сообщение:

      JK: Намджун, забери меня отсюда

***

Boy Epic — Up Down

      Город превращался в огромный лабиринт, где мелькали потоки света и тени. Высотные здания, словно небоскрёбы будущего, возвышались в ночном небе, создавая изысканную панораму. Огни сверкали вдоль улиц, словно яркие звезды, распространяя свой таинственный свет среди городских перекрестков и набережных. Среди этого многоцветного моря огней выделялись источники тепла - окна офисов и жилых помещений. Из каждого окна просматривались мелкие точки света, создающие загадочный рисунок на либо тёмном, либо ночном небе.       Городские звуки, которые обычно наполняют улицы днём, стихли, и наступило время для отдыха. Вдали слышны были лишь едва различимые звуки автомобилей и гудки, а также далёкий шум городского движения, которые создавали фон для этого великолепного театра ночных огней. Воздух окутывал город своим мягким прикосновением, заставляя забыть о суете и проблемах дня. В этой атмосфере казалось, что время остановилось, и весь город замер, чтобы поразить наблюдателя своей изящной и чарующей красотой. Из окна кабинета в офисной высотке предстал перед мужчиной волшебный ночной вид на город, полный загадок и манящих лучей света. Этот вид притягивал, обещая взглянуть на мир с новой, необычной стороны, и ненавязчиво подсказывал, что даже в темноте есть место для красоты и вдохновения.       Идиллию тишины и успокаивающего лицезрения ночного простора нарушила тихая поступь шагов. — Есть новости, господин Чон.       Секретарь остановился у края стола в ожидании, пока его босс обратит на него внимание. Он был одет в строгий костюм, аккуратно причёсан и держался с достоинством. В руках у него была папка с документами, которые требовалось срочно передать начальнику. В тишине кабинета было слышно только потрескивание огня в камине, создавая приятную атмосферу и придающее комфортное настроение. — Пусть они будут хорошие, Сокджин, я не в духе после совета директоров, — Хосок обернулся к подчинённому.       Его вид говорил сам за себя. Черты его лица выражали усталость и разочарование. Волосы были растрёпаны, а немного мятый костюм словно отражал его внутреннее состояние. Чон Хосок долго и упорно работал над планом развития компании, готовясь к этому важному совещанию. Он надеялся на поддержку директоров, но встретился с открытой критикой и сомнениями. После ожесточенных дебатов, директора приняли решение, которое не совсем соответствовало его ожиданиям.       Он чувствовал себя растроенным и потрясённым. Невзирая на свои усилия и представленные аргументы, решения совета директоров ставило его планы под вопрос и вызывало сомнения в его управленческой стратегии. — Нам удалось выяснить, что Чон Чонгук — не наследник вашего брата.       Неукоснительное следование Сокджином правилам оформления и качеству работы было заметно в каждой детали — от аккуратно сложенных бумаг до чётко отформатированных графиков и таблиц. Секретарь тщательно проверил каждую страницу отчёта, убедившись, что информация точна и полна. У него было серьёзное и решительное выражение лица, выражающее его внутреннюю уверенность и профессионализм. Будучи немного взволнованным, ведь отчёт требовал большой ответственности, он проявлял самообладание и преданность своей работе. — Он действительно отказался от него? — лёгкая ухмылка тронула уголки губ Хосока. Неужели непутёвый сын довёл-таки его надоедливого братца, и он выполнил одну из своих многочисленных угроз. — Нет, он не его сын, — Сокджин положил на стол папку и слегка подтолкнул её длинными пальцами. Хосок заинтересованно притянул к себе документы и быстро пробежался по ним глазами. — Отрицательный тест ДНК? Вот это неожиданно.       Размышляя над этим открытием, Хосок осознал, что это может оказать влияние на дальнейшее развитие компании и его собственную позицию в ней. Если Чонгук не претендовал на наследство, то Хосок имел больше свободы и возможностей достичь своих целей. Он решил, что самым важным на данный момент будет определить, какие изменения необходимо внести в стратегию компании и взаимоотношения с ключевыми партнерами. Хосок понимал, что ему придётся принять решение об отказе от ранее разработанных планов и разработке новых стратегических направлений.       На стене сбоку от него висели несколько репродукций художественных картин, добавляющих в кабинет нотку изысканности и вдохновения. Подсветка кабинета была яркой и приятной, создавая комфортную и работоспособную атмосферу. Однако сейчас эта подсветка в полумраке комнаты освещала подёрнутое маской коварства лицо Хосока. — Тогда больше нет необходимости от него избавляться? — А PJ? — Сокджин не зря был правой рукой вице-президента Чон-групп. Он умудрялся держать в голове множество деталей, о которых лучше не забывать. — Этот киллер очень долго тратил мои деньги впустую, — Хосок прошёл к шкафу и с уверенностью выбрал бутылку из тщательно подобранной коллекции. Вице-президент знал, как подобрать виски в зависимости от своего настроения и предпочтений - от классических и известных марок до редких и эксклюзивных бутылок. Затем он взял бокал из изысканного кристаллического стекла, с тонкой и изящной ножкой, которую держал с легкостью и элегантностью. Хосок смотрел на свою выбранную бутылку с уважением, наслаждаясь красивым дизайном маркировки и узнаваемым логотипом производителя. — И он слишком много знает, — Чон следил за каждой каплей, плывущей по стенкам стекла, и наслаждался ароматом, который распространялся в воздухе. Вице-президент прикосновением своих губ к бокалу испытывал нежное слияние с виски, позволяя его богатым вкусам раскрыться на языке. Он чувствовал гармонию между сладостью, пряностью и полной телесностью напитка, который наполнял его с удовольствием и благодарностью за момент отдыха от напряженной рабочей обстановки. — Найди кого-нибудь, кто заставит его замолчать, — с каждым глотком виски Хосок проникал всё глубже в свою эпоху благородства и роскоши. Он наслаждался длительностью послевкусия, которое оставалось на его языке и приносило удовлетворение. В окружении роскошной обстановки и великолепного виски вице-президент мог на время забыть о деловых заботах и полностью отдаться моменту погружения в мир превосходства и удовольствия. — Навечно.       Коротко кивнув, Соокджин покинул кабинет, оставив начальника наслаждаться моментом небольшого триумфа. Он уже знал, к кому обратиться для решения возникшей небольшой "проблемы". Ли Чонсок hella killa мои услуги очень дороги, но они того стоят Первоначально должен был стать исполнителем заказа Сокджина. Но он слишком безумен и нетерпелив, чтобы работать под прикрытием. Чрезвычайно опасен.

***

Fleurie, Tommee Profitt — Hurts Like Hell

      Намджун молчал.       Чонгук не мог найти себе места и нервно ходил из стороны в сторону. Напряжение в его теле только нарастало, а его мысли крутились в голове, создавая суматоху и беспокойство. Он ощущал, как сердце бьется быстрее, и его руки начинали потеть. Чонгук пытался сосредоточиться, сесть на мгновение и успокоиться, но его нервозное внутреннее состояние не давало ему покоя.       Сейчас два грёбаных часа ночи. Вероятно, Намджун просто спит. Он прокручивал в голове все возможные варианты и решения, но ни одно из них не казалось правильным или достаточно удовлетворительным. Это только усиливало его тревогу и ощущение безысходности. Чонгук чувствовал, что время быстро уходит, и ему нужно принять решение, но он все еще колебался и сомневался.       Медленно и глубоко вдохнув, он постепенно начал чувствовать, как его дыхание становится спокойным и ритмичным. Он принялся слушать звуки окружающего мира, пытаясь сосредоточиться на настоящем моменте. Постепенно он почувствовал, как его нервы успокаиваются, а его мысли становятся более ясными. Но среди них, словно запертая птица в клетке, бродила, не находя выхода, одна единственная — неужели ему придётся вернуться… туда?       По мере того, как Чонгук приближался к дому, он заметил, что свет внутри горит. Это вызвало в нем некоторую тревогу. Он не хотел видеть Чимина, не хотел встречаться с ним в такой поздний час. Но он уже был здесь и не мог просто обойти его дом. С нерешительностью в сердце, он открыл дверь и потихоньку вошел. Внутри царила тишина, и волна облегчения опустилась на сердце. Он решил пройти незамеченным и быстро собрать свои вещи, чтобы уйти прежде, чем Чимин проснётся. Но чувство вины все еще гложило его. Он задавал себе вопрос, как тот мог допустить такую ситуацию между ними. Как у него хватило совести?       Чонгук понял, что важно дать себе время и пространство, чтобы пережить эти эмоции и разобраться в своих чувствах. Он осознал, что сомнения и страхи - это естественная часть жизни, и важно научиться справляться с ними. Снова найдя опору и уверенность, он решительно направился к своим целям, зная, что способен преодолеть любые препятствия, которые встретятся на его пути.       Но вся его решимость рухнула, когда, зайдя в комнату, он услышал, как Чимин вышел из своей ванной. Он быстро захлопнул дверь и прижался к ней спиной, переводя дыхание. Чонгук почувствовал, как его сердце замерло на мгновение. Он не ожидал, что Чимин будет ждать его здесь, и присутствие того только усилило его чувство страха и неловкости. Теперь он был еще более расстроен и не знал, как себя вести.       Он медленно сполз по двери и прислушивался к звукам за ней. Его мысли запутались и кружились вокруг возможных сценариев и реакций. Чонгук понимал, что важно найти выход из этой ситуации, чтобы не сделать её ещё более неловкой и неудобной. Он не хотел встречаться с Чимином, но сейчас тот стоит за дверью и... — Чонгук, пожалуйста. Открой дверь. Я же слышу, что ты сидишь прямо за ней. — Уходи, — у парня не осталось никаких моральных и физических сил, чтобы вести душевные разговоры и слушать чужие объяснения. Но несмотря на это, Чонгук почувствовал, что не может просто уйти, не разобравшись в происходящем. Его разрывали изнутри противоречивые эмоции. — Чонгук, поговори со мной, — голос Чимина звучал сломленно. — Всё намного сложнее, чем ты думаешь. Я тебе всё расскажу. Только открой дверь.       Хотя между ними была физическая преграда, слова все же проникали сквозь дверь, будто мост, соединяющий две души. Он пытался уловить в каждом слове и интонации то, что связывает их, пытаясь найти признаки того, что Чонгук всё же может понять и принять его. — Если есть, что сказать, говори оттуда, — сказал Чонгук, стараясь звучать спокойно, хотя и чувствовал нервозность внутри. — Хотя нет, знаешь, расскажи это лучше Юнги.       Он открылся перед Чимином, поделился своими эмоциями, сомнениями и страхами. Он говорил с ним о своей исключительной неловкости в общении и о своей неуверенности в себе. А тот просто растоптал всю его искренность. Обычные сострадание и понимание начали уступать место негодованию и обиде. Как будто лучик света и надежды замуровали за стеной напряжения и непонимания. — Гуки. Пожалуйста. Открой, ну? Давай поговорим? — Мы сейчас разговариваем, — настаивал Чонгук, прижимая руки к груди, пытаясь сохранить спокойствие и сдержанность. — Хотя мне нечего тебе сказать, Чимин. — Гуки...       Молодой человек, наполненный надеждой и энергией, стоял у запертой двери и умолял, чтобы его друг открыл её. Чимин осознавал, что открытие двери было бы первым шагом к улаживанию конфликта. Он был готов принять ответственность за свои ошибки и выразить своё сожаление. Глубоко внутри он верил, что если они смогут начать разговор и услышать друг друга, то смогут преодолеть свои разногласия. — Проваливай!       На лице парня отразились мешающие ему чувства грусти, разочарования и досады. Он понимал, что придавал огромное значение этой дружбе и чувствам и ожидал, что они с Чимином всегда смогут найти компромисс и преодолеть любые преграды. Он чувствовал себя уязвленным и разочарованным, но в то же время испытывал сильное желание исправить ситуацию и вернуть ту связь, которую они имели ранее. Его умоляющие слова выражали его искреннюю просьбу о восстановлении отношений. — Но это же моя квартира?       Однако Чимин также понимал, что не всё было в его власти. Он не мог заставить Чонгука открыть дверь и восстановить их отношения. Его мольбы — выражение его сильного желания наладить связь, но итог в большей степени зависел от решения Чонгука. Так он и стоял перед запертой дверью, со смешанными чувствами надежды, страха и уязвимости, умоляя ЧОна на другой стороне открыть ему дверь и дать им обоим возможность начать процесс восстановления их отношений.       В этот момент их речь затихла, и наступило длительное молчание. — Хорошо, тогда уйду я, — прервал затянувшуюся паузу Чонгук. — Но утром. А сейчас я иду спать.       Чимин оперся лбом о дверь и продолжал стоять, словно в ожидании приговора. Он понимал, продолжать стоять здесь и мучить себя не приведет к результату. Может быть, им стоит найти способ разрешить эту ситуацию, разговориться и выслушать друг друга? Дать друг другу время остыть? Но в то же время он понимал, если Чонгук утром уйдёт, он может потерять его навсегда. Почему никто не пишет инструкций к эмоциональным качелям? Да, он жёстко проебался, переспав с Юнги, но осознал это, только поцеловав Чонгука в коридоре квартиры. Их квартиры. Чонгук в полном праве не прощать его, но, чёрт побери, он может хотя бы выслушать его? Хотя бы то, что он пошёл в этот чёртов клуб только чтобы вынести из головы мысли о нём, о Чонгуке? — Прошло пять минут, а ты также сидишь под дверью... — Ты тоже никуда не ушёл, — голос Чонгука звучал приглушённо. Похоже, он плакал и утирал слёзы рукавом. За время совместного проживания Чимин уже достаточно хорошо изучил его привычки. — Я жду, когда ты уйдёшь. — Хорошо. Я понял. Прости.       Чимин оторвался от холодного дерева и отрешённо поплёлся в свою спальню.

MISSIO, Death Stranding: Timefall — Sing To Me

      Этой ночью никто из них не мог заснуть. Чонгука разъедала обида и необходимость находиться с Чимином в одной квартире. С одной стороны, ему было интересно, что же хотел сказать ему парень, а с другой — было абсолютно плевать. В голове раз за разом прокручивался их поцелуй в коридоре. Ведь это было что-то большее, чем просто случайный поцелуй. Он чувствовал, что Чимин готов принять его и поделиться с ним всем. Но тогда почему он оказался с Юнги в тот вечер? Этот вопрос преследовал Чонгука и не давал ему покоя. Он не мог понять, почему именно в тот момент Чимин был с кем-то другим. Чонгук чувствовал, что его мир рушится. Бурлящая внутри него смесь эмоций – обида, разочарование и сильное желание понять – делала его сумасшедшим. Он мучился, пытаясь найти ответы на свои вопросы, понять, что происходит и какое место он занимает в жизни Чимина. Но, кажется, ответы не приходят, и он остается в плену своих собственных мыслей и эмоций.       Чимин лежал в своей постели и бесцельно смотрел в потолок, наблюдая за медленно ползущей тенью от фонарного столба за окном. Он проебался перед Гуком. Дважды. Сначала, когда отрицал свои чувства к нему, вопреки всем звоночкам, а потом, когда позволил растопить себя и сорвать все тормоза после горячего секса с его другом. Прекрасно, блять, Чимин, просто прекрасно. Твоё прикрытие профессора психологии провалено нахуй. Это же элементарные вещи. Он чувствовал гнетущий вес своих ошибок и неспособность исправить ситуацию. Чимин был в замкнутом круге самоуничижения и страха перед последствиями своих поступков. Он был смущен своими действиями и неправильно оценил свои чувства к Гуку.       Усталость и эмоциональное напряжение всё-таки сморили Чонгука под утро, когда за окном уже пели птицы. Он не слышал, как настойчиво вибрировал его телефон рядом с подушкой, как со свистом затормозила машина у входа в дом, как кто-то настойчиво ломился в дверь, как Намджун ворвался в квартиру с криками: — Ты! Ублюдок! — он тяжело дышал и явно был заметно встревожен. — Что ты с ним сделал? — Эй, парень, успокойся! — обеспокоенно протянул Чимин, которого прижал к стене мощной рукой телохранитель. — Он у себя в комнате…       Лишь когда Намджун стал барабанить в дверь, Чонгук очнулся. Он сразу понял, что что-то не так, ведь Чимин не стал бы настолько требовательно к нему ломиться. — Чонгук, ты в порядке? — раздался знакомый голос. — Открой дверь, живо!       Запутавшись в одеяле и на ходу скидывая его с себя, Гук пропрыгал к двери и щёлкнул замком. Разъярённый Намджун ураганом влетел в комнату, быстро осмотрелся и сгрёб младшего в охапку. — Как же я рад, что с тобой всё хорошо, — обеспокоенно прошептал он, уткнувшись ему в ключицу, не отпуская его из объятий. — Собирайся, мы едем домой!       Чонгук почувствовал, как стресс начинает отступать, когда он находится рядом с Намджуном. Его присутствие всегда давало ему ощущение защищенности и спокойствия. Чонгук закрыл глаза и немного прижался к старшему. — А ты у него спросил, здоровяк? — подал голос Чимин. — А ты, мразь, вообще закрой свой рот! Я знаю, кто ты! И твоё счастье, что с его головы и волос не упал, иначе бы ты у меня беззубыми дёснами землю жрал, копая себе могилу, потому что зубы я бы тебе выбил нахуй.       Чонгук недоумевающе уставился на телохранителя. Таким жестоким и угрожающим он его никогда не видел. — Собирайся, Гу, — повторил он.       В третий раз повторять не пришлось. Чонгук схватил сумку и побросал в неё те немногие вещи, что у него были. За каждым его движением пристально наблюдал Чимин, с которого Намджун не спускал глаз.       Потребовалось не больше трёх минут, чтобы всё упаковать, и вот Гук, словно ребёнок, которое забирают на лето в деревню к бабушке, улыбается до ушей такому родному Джуну, за которым он успел порядком соскучиться. Нам взял его за локоть и вывел из комнаты. — Если я тебя ещё раз рядом с ним увижу, — зло процедил тот Чимину, предупредительно указывая на него пальцем, — или мне хоть на секунду покажется, что ты собираешься сделать то, зачем к тебе обратились, твои останки закатают в асфальт по всем Сеулу, уёбок. Ты меня понял?       Чимину оставалось только кивнуть. Он потерял всё. Его раскрыли. А теперь, когда Чонгук узнает правду, не останется даже надежды на то, что он позволит приблизиться к нему. Теперь он осознавал, что, скорее всего, потерял возможность быть с ним.       Хлопнули двери машины, а Чимин всё стоял в дверном проёме и провожал взглядом лучшее, что было в его жизни. Чимин смотрел вдаль, пытаясь собраться с мыслями и найти в себе силы для нового начала. Он знал, что путь вперед будет нелегким, но он не сдавался. Он был готов измениться, расти и постоянно работать над собой, чтобы однажды, возможно, снова встретиться с тем, кто значил для него так много.       Поэтому он не заметил, как с противоположной стороны дороги в столь ранний час за ним из-за тонированных стёкол джипа наблюдал парень, которому вдруг стала очень интересна развернувшаяся на его глазах драма.