Ступая в темноте...

      Она переступила порог Щукино с настольгической полуулыбкой. Все знакомое и в то же время абсолютно новое. У неё ощущение, что прошло намного больше семи лет с тех пор, как она последний раз шла по этим коридорам. Она на пару секунд замерла на входе.       За эти года изменилась и она сама, и её жизнь. Теперь она не имеет отношения к органам, она майор в отставке уже как пару лет. В её жизни есть выходные и праздники, есть возможность поехать куда захочется и когда захочется, но нет больше погоней, драк, перестрелок, риска поймать пулю или надышаться какой-то дрянью, ненормированного графика и прочих прелестей службы. У неё свой интернет-магазин и график, который она строит сама, а не кто-то за неё. У неё маленький сын, детство которого она старается сделать максимально ярким и счастливым. Именно его глаза дают ей силы дышать. А такая жизнь дает возможность не вспоминать, не анализировать и не думать о том, как всё могло бы быть, если.       Тряхнув головой, Лена отогнала от себя непрошенные воспоминания, осмотрелась, констатировав про себя, что в здании явно был ремонт и перепланировка. Щукино тоже изменилось. Дежурный — молодой парень, который в глаза её первый раз видел, как и она его — кому-то позвонил после её слов о том, кого она хотела бы видеть, а через пару минут из кабинета прямо по коридору выскочил Лёша. — Ленка, мать честная! — они крепко обнялись. — Какими судьбами, почему никому не позвонила? — И я рада тебя видеть, Лёш. А вот так вот я, хотела эффекта неожиданности.        Они вошли в кабинет, Лена снова осмотрелась. — А ты чего совсем один кукуешь?       Лёша кивнул Лене на стул, а сам взялся за чай. — Катя у Хрулёва, Жанна же говорила тебе, да, про Василису? — голос Лёши понизился и даже слегка дрогнул, а Лена кивнула. — Ну вот, а Макс с Мухой, — мужчина чуть замялся, — дома они.       На этих словах друг мометально помрачнел ещё больше, чем на словах о Василисе, и опустил глаза. Женщина напряглась, почувствовав неладное в его поведении. Лёша поставил на стол две чашки чай, вазочку с печеньем и сел. Он не знал, что говорить. В этот момент вернулась Катя. — Лучше познакомьтесь, — друг словно натянул улыбку, встав навстречу высокой блондинке и приобняв её за талию, Лена поднялась следом, — наш новый следователь Екатерина Васильевна Калитина. Катюш, это Елена Владимировна, наша с Максом когда-то начальница. — Приятно познакомиться, — дружелюбно произнесла блондинка, — я слышала о вас от ребят. — Взаимно, — улыбнулась Лена, — надеюсь, только хорошее. И сразу на ты, если можно, просто Лена. — С удовольствием, и просто Катя.       Троица расселась около стола, Лёша налил Кате чай. Женщины довольно быстро нашли общий язык, разговор завязался сам собой. Лена бросала короткие взгляды на пустующий соседний стол, но спросить не решалась. — Лен, ты надолго в наши края? — В Москву? Думаю, навсегда. Папа очень рад, да и в Глебе он души не чает. — Понимаю, — кивнул Лёша, — только…тебе не будет здесь и ещё труднее? Ты же… — Это же не здесь произошло. Лёш, пожалуйста, я не хочу говорить об этом. — Извини, — коротко сказал мужчина. Несколько минут, он будто обдумывал что-то, глядя в пустую чашку и водя пальцем по контуру, а затем заговорил. — Я понимаю, о чем ты хочешь спросить. Макс.       От этих слов чуть дрогнула Катя, скользнув взглядом по осиротевшему теперь столу Жарова. — Что с ним? — тихим голосом спросила Лена. Катя прикусила нижнюю губу, Лёша сжал руки в замок. — Судя по вашим лицам, ничего хорошего. — Три месяца назад это случилось. Брали контрабандистов. Максу во время рукопашной в глаза какой-то дрянью химозной, ну и головой приложили. Когда он в себя в госпитале пришел, он уже ничего не видел. Врачи сказали, химический ожог и черепно-мозговая наслоились друг на друга. Они помочь не могут, нужно только время, покой, положительные эмоции и все такое. Но…после гибели Василисы Макс и так был очень подавлен. У них всё к свадьбе шло. Он, дурак, себя винил, что позволил тогда Ваське с нами поехать. Да что скрывать, мы все поверить не могли. А после этого…он окончательно закрылся в себе, с трудом принимает нашу помощь и не хочет никого видеть. Почти не выходит из дома. Словом, какие тут положительные эмоции…       Лёша выдал эту речь на одном дыхании, в конце у него был слишком тяжелый взгляд, казалось, сам воздух в кабинете можно ножом резать. Руки были сжаты между собой до побелевших костяшек. Катя накрыла его руки своей ладонью в немой поддержке и понимании, он чуть улыбнулся ей.       Лена переваривала информацию медленно, словно пазл, собирая у себя в голове цельную картинку. Представить Макса слепым и замкнувшимся в себе получалось с трудом. В её воспоминаниях это был один из самых жизнерадостных людей, которые даже в самой отвратительной ситуации не теряли оптимизма. Один из самых морально сильных людей. Ведь тогда, семь лет назад, он ничем не упрекнул её, слова не сказал, а только пожелал счастья. Это сейчас Лена понимает всю абсурдность той ситуации: приглашать в ресторан, чтобы сказать о переводе в другой город и о любви к другому.        К другому… При мысли об Артёме внутри снова защемило, но виду она не подала. Это не то, что она хочет сейчас обсуждать. И уж тем более ей не нужна жалость. Это чувство она ненавидит. Губы тронула едва заметная усмешка: какие-то параллельные прямые у них с Максом вырисовываются. Он тоже потерял любимого человека. — Он там же живет, адрес не изменился? — Там же. Мы сегодня должны как раз к нему заехать, проведать. Он не в восторге от этих визитов, но… — Леша запнулся, словно подбирая слова, но Лена и так поняла его мысль. — Я с вами поеду.       Лена отчетливо понимала, что должна его увидеть, если для нее хоть что-нибудь значит их былая дружба. Скрываться от него и просить ребят держать ее возвращение в тайне…бред. Глупо и по-детски. — Муха будет рад, — Лёша улыбнулся. Несмотря на всё пережитое, Ленка оставалась такой же. Отворачиваться от друзей никогда не было в её духе.       Конечно, Лёша видел и изменения. Пережитое наложило свой отпечаток, который легко считывался во взгляде, в том, как она себя держит, как избегает в разговоре определенных тем. Да даже улыбается она уже иначе. Она была такой же и в то же время необъяснимо другой.       Гнетующую атмосферу в кабинете прервала Сельская, ворвавшаяся вихрем и не сразу заметившая давнюю подругу. А когда до Жанны все же дошло, кого она видит, были объятия вперемежку с причитаниями, почему Лена никому не сказала и не позвонила. Был миллион вопросов про саму Лену, про Глеба, про их жизнь, было короткое и больное «Тёмка…», от которого все в кабинете вздрогнули, а Колосова прервала подругу столь же коротким «Не сейчас, Жанна».       Ненадолго заглянул и Николай Николаевич. Он был очень рад видеть женщину, отметил, что она стала только краше. Пожилой мужчина не касался ни одной из тем, которые могли быть болезненными. Не хотел омрачать радость встречи.       Пока ехали к Максу, все были молчаливы. Лена погрузилась в воспоминания так глубоко, что не замечала никого вокруг. Не слышала тихого диалога Кати и Лёши, не видела коротких взглядов ребят, направленных на себя. У неё был свой собственный внутренний диалог. С самой собой.       И зачем ты едешь? Что ты ему скажешь? Семь лет прошло, вы стали абсолютно чужими, зачем ты сейчас едешь? Жалость эту дурацкая? Идиотизм. Сказано же, от помощи он отказывается и видеть никого не хочет.       Мы же были друзьями. Мне надо это всё вычеркнуть только потому, что он не хочет никого видеть? Да мне черт возьми наплевать, что он там хочет! Друзья иначе не поступают.       Не боишься, что он тебе припомнит, как ты с ним обошлась? Не боишься, что придется выслушать тираду? Что, возможно, придется столкнуться с его ненавистью? Ему, может, уже до одного места, что вы друзьями были, он ребят с трудом переваривает, а тут ты, подарочек, блин, весенний.       Ничего, справлюсь как-нибудь. Переживу. Тем паче, что его чувства ко мне, слава Богу, давно в прошлом. Выскажет всё, и окончательно эта тема останется в прошлом. Может, легче станет. Обоим.       Вот же упертая, а! Да он…       Из спора с самой собой её вытащил Лёшка словами, что они приехали. Лена огляделась из окна машины. Всё по-прежнему. Тот же дом, тот же двор, деревья, детская площадка и скопление машин. — Ребят, только не надо сразу моё присутствие выдавать, ладно? Я сама дам о себе знать. — Мы-то не выдадим, а Мухтар? — Ну, с ним уж я как-нибудь шепотом договорюсь.       С этими словами троица вошла в подъезд. Запасные ключи были у ребят, чтоб Макс не вскакивал каждый раз. Дальше как-то всё слилось. Подъезд, лифт, открытие квартиры, глубокий вдох и безуспешная попытка себя подготовить, что Макс уже другой.        Мухтар кинулся на Лену, пока она ещё не успела войти в квартиру. На помощь пришла Катя, подыграв голосом, что это на неё кинулась собака. А Лена шепотом попросила четвероного друга быть тихим. Лёша же тем временем обратился к хозяину квартиры. — Макс, это мы, как ты, дружище? Мухтар вон весьма бодрый, с ног до головы Катьку облизал.       Мужчина увидел друга, сидящим в кресле и слушающим какую-то хрень по телевизору. Он был все так же мрачен, в квартире мягко говоря было не убрано. Одежда раскидана, в раковине гора грязной посуды. — Вы от меня не отстанете, да? — подал голос Макс. — Сотню раз говорил, хватит ко мне ездить!       Увидев всю картину в небольшой студии, увидев Макса, Лена поняла, о чем ей говорили ребята. Поняла, почему предупреждали, что он изменился, что далеко не рад их визитам. В груди женщины образовался противный сдавливающий ком: друг выглядел беспомощным, сломленным и подавленным. Это был не тот жизнерадостный Максим, которого она помнила, это был человек, который, казалось, утратил всякий интерес к жизни. Потрепанные, видавшие виды домашние черные штаны, такая же футболка, темные очки на глазах.       Это неправильно, так быть не должно…это не жизнь… — А мы тебе сотню раз отвечали, что своих не бросаем, — с самым спокойным видом парировал Лёша, — и вообще у тебя бы прибраться не помешало. — Ой да делайте, что хотите, — ответил Максим, всем своим видом показывая, что ему наплевать на присутствие друзей.       Лёша с Катей начали прибираться, посмотрев на Лену с видом мол, мы предупреждали. Она прислонилась к стене, прикрыла глаза, попытавшись взять себя в руки. Сколько бы ребята не говорили, видеть всё самой оказалось куда сложнее. Мысль о том, что Максим похоронил себя заживо, проскользнула в голове, заставив женщину тряхнуть волосами, будто прогоняя такие настроение. Катя поймала её взгляд, поняла немую просьбу. — Максим, мы сегодня, честно говоря, не одни. Тут кое-кто приехал… — Я не хочу никого слышать! Я не хочу никаких старых друзей! — холодно перебил женщину мужчина. — И вас тут я тоже не хочу! — Здравствуй, Максим, — произнесла Лена. Жаров повернул голову в её сторону, будто хотел посмотреть, судя по выражению лица, пытался понять, кто это. Но не мог. Он озирался как загнанный в угол зверь, Лена чувствовала, как сдавливающий ком внутри нее увеличивается. Это неправильно. — Не узнаёшь, Жаров, богатой буду.       На этих словах Макс дернулся будто от удара тока, едва не вскочив с дивана. — Лена?! — Бинго. Узнал все-таки. Ребят не убивай, я сама напросилась с ними.       На лице Жарова промелькнула сотня различных эмоций, от злости и презрения до усмешки и равнодушия. — Извини, не могу сказать, что рад тебя видеть. Я, кажется, становлюсь цирковой зверушкой, раз на меня ходят смотреть все, кому не лень.       Лена почувствовала, что начинает закипать от подобного сравнения. От вида Макса, от обстановки в квартире и от того, что он собственноручно с собой делал. Перед ней вдруг пронеслись все их с Максом совместные воспоминания. Начиная от знакомства и заканчивая тем совершенно идиотским походом в кафе и прощанием около такси. Ком внутри внезпно пробудил в ней злость. За то, что друг делал со своей жизнью. Великовозрастный идиот, мать его. — Вам, очевидно, есть, о чем поговорить, мы поедем наверно, — заметив ее выразительное лицо, сказала Катя, потянув Лешу к выходу. Впрочем, тот согласился с подругой. — Да, ребят, спасибо, — ответила Лена прежде, чем Макс успел открыть рот. Она была благодарна, что Катя и Лёша поняли её немое желание. Ей было, что сказать Максу. И, кажется, она знала, что делать.