Ступая в темноте...

Острые углы, нервы, суета; Я уже другой, ты давно не та…

— Лена, какого черта?! — вспылил Макс, едва за ребятами залопнулась дверь. — Нахрена ты приехала?! Увидеть меня? Увидела, а теперь выметайся вслед за остальными, я ничьего присутствия не хочу и жалость ваша мне не нужна!       Женщина сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, заправила за уши выбившиеся пряди волос. Главное сейчас не перегнуть палку. Но и жалеть его нельзя. Она подошла к мужчине, выдернув из рук пульт, выключила нахрен телевизор, отбросила пульт на диван. — А теперь прекрати истерику, — поставленным годами службы голосом сказала Лена, — и послушай меня внимательно, ты, дитё великовозрастное. — Морали мне читать не надо, а! Для воспитания у тебя, кажется, сын есть, я сам разберусь! — Макс поднял голову, как если бы хотел взглянуть на неё. — Да ты уже разобрался! Живешь в хлеву, себя запустил, ребят послал. Ты это называешь разобрался?! Ты это считаешь жизнью?! — А тебе какая разница?! Какого хрена ты спустя семь лет решила поучить меня жизни?! — Я как-то друзей в беде бросать не привыкла. Но сейчас я сомневаюсь, что у меня ещё есть друг, потому что тот Макс, которого я знала, никогда бы так не опустился. — Максу, которого ты знала, было ради чего жить, — коротко отрезал Макс и отвернулся в другую сторону, запустив пальцы в порядочно отросшие волосы, — а я слепой инвалид и буду таким всегда. — Ты идиот! — Лена вдарила ладонью по столу с такой силой, что от стен отдалось эхо. — Инфантильный ребёнок, а не сотрудник полиции! Ты у врача хоть раз был после выписки?! Ты узнавал конкретно, что с твоим зрением?! Черт тебя подери, тебе приходило в голову, что при соответствующем отношении это временное последствие, а не пожизненный приговор?! Тебя головой приложили, там все что угодно защемить могло, а ты просто нашел удобный повод закрыться в себе. Ты говоришь, что тебе не нужна жалость, но так, как ты, ведут себя дети, которые внимание хотят привлечь, которые хотят, чтоб их пожалели. Но так не ведут себя взрослые люди. Взрослый человек будет искать способ решить проблему или выйти из ситуации с наименьшими потерями.       Лена резко замолчала, оперевшись руками на стену и положив на них голову. Остановиться в своей гневной отповеди она себя заставила усилием воли, а то дело могло зайти слишком далеко. Она злилась. Очень злилась на Максима.       На несколько минут в квартире повисла гробовая тишина, даже Мухтар лежал у ног хозяина, не издавая ни звука. Сам же хозяин, казалось, о чем-то задумался после таких обвинений в свой адрес. — А зачем? — наконец ответил вопросом Макс. — Я перестал видеть во всём этом смысл ещё после…- мужчина запнулся, собираясь с духом для самой сложной фразы, — после смерти Василисы. Теперь тем более. Чтобы бороться, я должен видеть надежду на положительный исход, а я ее не вижу.       Лена снова повернулась к Максиму, придвинула себе стул, сев на него. Хотя бы больше не орёт и не выставляет за дверь. Уже прогресс. — Максим, задаваться вопросами «зачем» и «почему» — всегда путь вникуда. Ты не получишь никогда внятного ответа, — она говорила уже спокойно и ровно, но всё же довольно жестко, — как, впрочем, и я, — едва слышно добавила чуть дрогнувшим голосом, а продолжила уже твёрже, — потому что ты жив. Так живи, блин, и за неё тоже! Борись, потому что она этого хотела бы! Ты сам себя закапываешь в яму, ты не позволяешь себе помочь, путая между собой два абсолютно разных понятия: жалость и дружба. А Василиса хотела бы, чтоб ты был счастлив. И какая ещё, черт возьми, тебе нужна причина?! Ты сам должен поверить, что ещё можешь быть счастлив, что можешь ещё жить полноценной жизнью. Эта вера даст тебе и надежду.       Лена в этот момент жалела, что не видит его глаз, а попросить его снять очки пока не решалась. Сложно разговаривать с человеком, который не видит тебя, только слушает, да и неизвестно слышит ли. Сложно, когда этот самый человек лишь жалкая тень твоего некогда очень хорошего друга. Ты пытаешься подобрать ключики к нему, пытаешься зажечь внутри него эту пресловутую надежду, но не понимаешь, получается ли у тебя. Лена видела, как он крепко сжал руками подлокотники на кресле, как прикусил нижнюю губу, очевидно, обдумывая всё сказанное.       Сама она нащупала в кармане телефон, ответила на несколько входящих сообщений в мессенджерах по работе, порадовавшись, что может работать прям походу воспитательных процессов, затем набрала сообщение отцу, сказав, где она, чтобы он не волновался за долгое отсутствие. Конечно, она давно не девочка, но это же папа.       Пока Макс думал, Лена решила закончить с уборкой, а то вполне уютная студия сейчас действительно походила на хлев для свиней. Она двигалась почти бесшумно, не произнося больше ни слова. И вот уже нет горы посуды, вытерты от пыли и грязи все поверхности, выкинут мусор. — Ты убираешься, — раздался голос Максима в полной тишине, — давай я тебе помогу. По крайней мере сложить свои вещи я могу и сам.       С этими словами он осторожно поднялся с кресла, держа голову неестественно прямо, с помощью рук сориентировался в пространстве и дошел до дивана, где была свалена куча разной одежды. Последние недели он не заморачивался с тем, чтоб убирать ее в шкаф. — Вася не любила, когда одежда везде валяется, — продолжил Максим, руками наощупь складывая кофту. Лена подошла, присела рядом, начав сортировать то, что он складывал, поправлять, если надо.       Максим же думал о многом сразу. Монотонные действия руками его успокаивали и помогали разобраться в собственной голове.       Василиса. Он часто думал о том, как всё могло бы быть, если бы он полгода назад настоял на своём и она осталась отделении. Не попала бы в этот проклятый дом, взлетевший на воздух в считанные секунды. Вместе с его сердцем. Он плохо помнит, что было после. Для него уже тогда всё перестало иметь значение. Формальности, похороны, рота почетного караула, залпы в воздух, кусок камня с её фотографией, а под землей урна. Вот и всё, что осталось от любимой женщины.       Пару месяцев после этого он просыпался в холодном поту от кошмаров в пустой холодной постели. Он закрывал глаза и видел её. Она ворвалась в его жизнь с копной кучерявых волос, взглядом, в котором крошился горький — кстати, её любимый — шоколад и улыбкой теплого мая.       Сначала всё выше перечисленное жутко раздражало и злило. До того момента, как он имел глупость увидеть её взгляд, когда пропала Машка накануне Нового года. Ребёнок просто решил купить крёстной игрушечное ружьё в подарок и в итоге заплутал в Москве. Девочка нашлась, а Макс видел перед собой глаза Василисы и слышал её голос, сквозивший страхом. Он не верил сам себе. Он отрицал. Пытался не думать, не замечать. Но от себя не убежишь. Спустя ещё несколько месяцев признал собственную капитуляцию. Он полюбил.       Они были счастливы те годы, которые были им отведены. Но так и не успели дойти до ЗАГСа. Им было хорошо вдвоём, остальное было неважно. Только смотря на чертов памятник на её могиле, Макс понимал, как же хотел увидеть её в злосчастном белом платье, дьявол бы его побрал. Как же хотел снова надеть проклятый черный смокинг. Опоздал. Не уберёг. Потерял. Она погибла, а вместе с ней всё, ради чего он жил.       Дальше просто по привычке. Встать утром, выпить кофе, выгулять Мухтара и ехать на работу. Каждый день находить где-то силы не срываться на Катю в своем отчаянии, ведь она ни в чем не виновата. К тому же видеть, как его собственный друг медленно но верно влюбляется в их новую начальницу. Он не мог осуждать Лёшу за это. Пусть хотя бы друг будет счастлив.       А потом его последнее задержание, после которого он и стал инвалидом. Внезапное жжение в глазах, затем резкий удар головой и потеря сознания. Пришел в себя в больнице. Одни и те же фразы. Нужно время, покой, положительные эмоции, наблюдение у специалистов, потому как после черепно-мозговой травмы период реабилитации все-таки несколько дольше, чем после гриппа. Но едва выйдя из больницы, Максим нахрен послал всяких врачей и всякое наблюдение. Зачем? Он бы вообще предпочел, чтоб его добили в той рукопашной. Не пришлось бы мучаться. Он не хотел бороться. Хотел, чтоб его просто оставили в покое. Поэтому отталкивал всех.       Лена. Он тогда в сущности быстро оправился от этого наваждения. Она была счастлива с Артёмом, это главное. Максу достаточно было несколько раз взглянуть на присланные Леной фотографии, чтобы понять: она и правда любит того, кого он однажды спас. На каждой новом снимке Артём выглядел всё лучше, а Макс понимал, что глупо улыбается, смотря эти фотки. Он принял её счастье и смог найти своё.       Когда пришла трагическая новость из Иркутска, он действительно расстроился, ему было больно слышать такой голос Лены. Убитый, безжизненный. И даже немного совестно за своё счастье с Василисой. Потом она какое-то время не выходила на связь, взяла паузу, чтобы собрать себя и научиться жить дальше. К тому же у неё остался сын. Пока она была на паузе, он сам умудрился и Ваську потерять, и зрение.       Теперь же Лена вернулась в Москву, отчитала его как мальчишку и сидит рядом, помогая ему с вещами. А ведь она оказалась сильнее него. Она сначала поставила на ноги и родила сына, а потом потеряла уже навсегда. Но смогла найти в себе силы не опустить руки и продолжать жить.       Так живи, блин, и за неё тоже! Борись, потому что она этого хотела бы!       Очевидно, она следовала тому же самому совету. Жила и за Артёма тоже.       Мужчина глубоко вздохнул, отложив очередную футболку. Мог бы видеть, отошел бы сейчас к окну, взглянуть на небо.        Может, позволить себе…надеяться? Страшно, что ничего из этого не выйдет. Что у него не получится снова жить.       Рядом тихие шаги. Ленка разносит одежду по местам. Тактично молчит, давая ему время. — Лена.       Женщина вздрогнула, услышав его голос. Она уж было подумала, так и будет молчать, пока она не потребует ответа. Хоть какого-то. — Я тебя слышу. Просто твоя одежда сама по шкафам не расползется. — Да я бы убрал. В квартире я приноровился неплохо ориентироваться наощупь. Я не об этом хотел. Мне страшно, что ничего не получится.       Последнее предложение. Кажется, самая трудная фраза за всю его жизнь. Сказанная почти шепотом и на грани безумия.       Лена слышит в этих словах столько невысказанной боли и тихого отчаяния, что едва сдерживает стон. Росток надежды едва-едва пробивается, с трудом минуя заросли скорби и потерянности, минуя кромешную темноту, в которой сейчас Макс и идёт, не разбирая дороги. Только не в том направлении. И Колосовой очень хочется верить, что ей удалось его развернуть. — Ты не узнаешь, если не попробуешь.       Вдохнув и выдохнув, Лена подошла к нему. Опустила ладонь на его плечо, сжала на какие-то мгновения.       Лена перехватила его ладонь, чуть сжав её. Женщина отчаянно надеялась, что нажимает на нужные клавиши в его душе. Вместо слов Макс сжал её руку в ответном жесте. Именно в нём Лена различила его хрупкое желание попробовать жить.