We'd walk on grass that's greener

      Огонь танцует на поленьях: они трещат под его жаром.       Хао подпирает голову рукой, слегка наклоняя ту набок, и слушает, о чем говорят шаманы, которых он собрал.       До Турнира еще оставалось время — он узнал это по звездам, а потому был абсолютно уверен, что время еще было. Тем не менее, до Турнира оставалось совсем немного. Без сомнения, он состоится в следующем году.       Хао смотрит на звезды, изучает их расположение на этом огромном космическом полотнище, и то, что он читает по ним, заставляет его вздохнуть. — Хао-сама?       Он поднимает взгляд и одаривает своего ближайшего сподвижника одной из тех своих очаровательных улыбок, которая уже успела покорить многих из его нынешней компании. Люциус стал прекрасным дополнением его команды, хоть на его вербовку понадобилось потратить много усилий — результат того стоил. — Похоже, мои летние каникулы подходят к концу. Мне придется вернуться. — Разговоры утихают, а какие-то и вовсе резко обрываются, и теперь уже все взгляды прикованы к нему. — Мы соберемся в следующем году. Я найду вас. …       Ровно через одиннадцать часов после того, как он попрощался со своими последователями до следующего года, Хао появляется дома. Он выходит из пламени, ступая на дощатый пол, оглядывается по сторонам, но дом пуст: никого нет. Возможно, это и к лучшему.       Здесь ему не нужны никакие маски, как не нужно и притворяться кем-то другим…       Если бы кто-то увидел его сейчас, то ни за что не признал в нем того самого Хао — лидера Хошигуми. Здесь он — Асакура Хао, сын и брат. И он слишком много времени провел вдали от дома, так что потребуется некоторое время, чтобы снова привыкнуть к этой части своей жизни. Особенно, если учитывать новое жилье.       Более десяти лет он называл домом ту их небольшую квартирку; именно в тех стенах выросло это его тело, там его близнец учился самостоятельности, а Кейко стала для него настоящей матерью. Он до сих пор не решался признаться даже самому себе, как она повлияла на него и даже, что смогла что-то в нем изменить.       Но результат был неоспорим.       Рейши больше не мучило его. Он больше не пытался спрятаться от всего мира, когда мысли и чувства других становились невыносимыми. И он больше не знает какую ложь скрывают сердца людей, стоит ему только увидеть человека.       С одной стороны, лишиться такой способности было страшным испытанием. Но с другой… Он не может вспомнить, когда ему было так спокойно.       Один из призраков, обитающих в доме, высовывается из стены. Он смотрит на него; Хао смотрит в ответ. Если Кейко не стала прогонять их, значит они не доставляли никаких хлопот. Да и это жилье досталось им так дешево лишь потому, что другие люди попросту не могли жить в одном доме с призраками. Но для шаманов это, конечно же, не было проблемой.       Вот оно — лишнее доказательство, какое значение в жизни людей играли деньги. Хао мог сколько угодно убеждать их и, игнорируя все общепризнанные порядки, жить в дикой местности вдали от любых городов, но Кейко и Йо были слишком привязаны к обществу. Так что оставалось только уступить им в этом вопросе, хотя сам он твердо решил для себя, что ни за что не будет владеть или пользоваться деньгами.       Оставив сумку в прихожей, Хао идет на кухню, откуда доносятся соблазнительные ароматы ванили и шоколада. На кухонном столике стынут только что испеченные печенья, источающие этот дивный аромат.       Хао подходит ближе к противню, разглядывает разложенные угощения: одни имеют обычную круглую форму, другие напоминали музыкальные ноты; здесь есть печенье и в форме звездочек. Конечно, Кейко знала, что он должен вернуться со дня на день.       Хао берет одно печенье; оно все еще теплое — его не могли вынуть из духовки больше десяти минут назад, а это значит, что Кейко только недавно ушла. Что касается Йо… скорее всего он занят тем, чем сейчас занимаются все подростки: либо бездельничает, валяясь под деревом, либо слушает этого своего дурацкого певца. Хао не знает, что из этого хуже, и у него нет никакого желания узнавать, чем занят его брат.       Он откусывает кусочек печенья и идет к лестнице. Хоть телепортация на огромные расстояния и не является для него чем-то неподвластным, однако умением бороться со сном, возникающем при смене часовых поясов, ему еще предстоит овладеть. …       Спустя некоторое время, Хао чувствует себя набравшимся сил и отдохнувшим, а потому легко поднимается с татами. Когда он только вернулся, то слишком устал, чтобы собирать волосы в хвост, поэтому наверняка они спутались так сильно, что потребуется идти в душ, чтобы суметь их расчесать.       Но это можно немного отложить. Внизу звучат голоса, поэтому нужно пойти к ним и поздороваться, сообщить, что он вернулся. Кейко наверняка уже заметила его сумку, оставленную в прихожей, так что она точно знала, что он уже дома. Что касалось Йо… тут нельзя было ничего угадать. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят, что он все же заметил его возвращение.       Надев юкату, Хао идет к двери, отодвигает сёдзи и осматривает коридор. Когда он шел по нему несколько часов назад, отправляясь спать, он не обратил никакого внимание на интерьер, но теперь заметил разительные перемены. Когда они только въехали в этот дом, коридор был совершенно безвкусным и пустым, а сейчас он гораздо больше напоминал традиционное японское жилище, нежели обычный жилой дом.       На стенах были развешаны фотографии: на них были запечатлены Кейко, Йо, Микихиса, даже он сам. Фоторамки стояли и на небольшом столике, с трудом умещаясь там все.       На большей части фотографий были они с Йо на разных этапах их жизни: вот на этом фото они были на пляже — строили замок из песка, на другом они были в парке, а вот и их первый день в школе…       Было странно видеть вещественные свидетельства его взросления в этой жизни — в прошлых такого не было. И это было почему-то неприятно. — Хао-нии!       Хао улыбается, склонив голову к плечу, наблюдая за тем, как ребенок несется к нему по коридору. Он приседает, чтобы поймать его. Опачо влетает к нему в объятия с такой силой, что наверняка сбила бы с ног, если бы он не опирался спиной в стену.       Он заключает ее в объятия и поднимается на ноги, прижимая Опачо к себе. — Привет, Опачо. Как у тебя дела? — Я в порядке. Каа-тян испекла печенье!       Она хлопает в ладоши, а на ее лице сияет широкая, яркая улыбка. Ее щечки по-детски пухлые, глаза радостно блестят. Разительное отличие от того ребенка, каким Хао нашел ее несколько лет назад, умирающей от голода. И тогда, как и сейчас, он ничуть не сомневается, что Кейко — именно то, в чем Опачо нуждалась.       Правда, Хао с радостью воспитал бы ее сам, но он пообещал матери, что будет посещать школу и даже закончит ее. Кроме того, Кейко проделала колоссальную работу по воспитанию Йо, даже если учитывать все его недостатки, такие как лень. А еще она вырастила его самого, поэтому попросить ее позаботиться об Опачо было оправданным решением.       Его ноги мягко, почти бесшумно ступают по полу, когда он спускается с лестницы. Опачо что-то тараторит ему на ухо, и он внимательно слушает, хотя девочка еще не научилась правильно выражать свои мысли: на одно понятное слово приходилось три совершенно непонятных. Тем не менее японский дается ей достаточно легко несмотря на то, что она так и не смогла правильно произнести свое имя, которым он ее нарек. Но так даже лучше: Опачо подходило ей намного больше, чем Охачиё.       А еще стоило бы проконтролировать, насколько сильно Йо влиял на их младшую сестру: оранжевая футболка, которая была надета на девочку, могла быть пагубным влиянием только его брата.       Кейко всегда предпочитала спокойные пастельные тона и оттенки коричневого. Хотя, оранжевый не так уж и плох, по крайней мере он намного лучше, чем тот кричащий, вульгарный оттенок розового, который можно было встретить в городе сплошь и рядом.       Хао останавливается возле кухни, ставит Опачо на ноги прежде, чем заходит туда.       Кейко стоит у плиты: в фартуке и убранными волосами; мясо шипело на сковороде, и Кейко посыпала его специями. Она уже не та молодая девушка, которая когда-то произвела его на свет, ей уже больше тридцати. Возраст проявляется в легких морщинках, притаившихся в уголках ее глаз и рта. Но несмотря на это, она выглядит великолепно.       Всего три летних месяца он провел за пределами родного дома и страны, но слова слетают с языка мягко и легко: — Я дома.       Кейко роняет ложку. — Хао!       Расстояние между ними быстро сокращается, руки Кейко тут же обнимают его за плечи, притягивают к своей груди. Уже давно прошли те дни, когда она могла взять его на руки, чтобы точно также обнять; сейчас они уже почти сравнялись ростом. Но все равно ее объятия ничуть не изменились — все так знакомо: ее запах и тепло ее рук. И ему требуется всего лишь мгновение, чтобы заключить ее в ответное объятие. Он, наконец, дома.       Они стоят так какое-то время. На деле прошло несколько секунд, но кажется, что целые часы. Он мог бы находиться в ее объятиях часами, чувствуя себя счастливым. Но вот Кейко отстраняется, окидывает его взглядом с головы до ног и на ее лице появляется хмурое выражение. — Ты хорошо питаешься? Будет немного неловко, если Йо станет выше тебя. — Я не пропускал ни одного приема пищи, — заверяет Хао. Он знает, что уже вечером стол будет ломиться от самой разнообразной еды. Очевидно, Кейко считает, что таким образом она восполнит все те разы, когда, по ее мнению, он «голодал». Будто он не мог прокормить себя сам. Неважно, что он величайший шаман из ныне живущих, это ничуть не умаляет беспокойства его матери. По правде сказать, это даже приятно, что о нем волновались.       Прошло больше десяти лет, а Хао так и не смог привыкнуть к чужой заботе, даже если это и нравилось ему.       Кейко гладит его плечи, а потом опускает руки, чтобы поймать его пальцы и легонько их сжать. После этого она возвращается к плите.       Хао следует за ней, осматривая множество мясных, овощных и рисовых блюд. Он давно подозревал, что та молитва Кейко богине в храме много лет назад помогла ей обзавестись каким-то шестым чувством в отношении ее детей. Всей этой еды слишком много, чтобы просто накормить Йо и Опачо. — Ты пропустил первую неделю в школе. Мне пришлось сказать завучу, что ты путешествуешь со своим отцом, но не думаю, что мне поверили.       Само собой, Хао не волновало мнение этого бюрократа. Хао уже перевалило за тысячу лет, и он с успехом мог справиться со школьной программой даже во сне. А если нет, то он с легкостью наверстает это упущение. Неважно, в какой школе он учился, ведь он всегда был первым в рейтинге, и его одноклассникам было далеко до его успехов. Конечно, никто даже не догадывался об истинной природе его талантов. Кроме Йо. Но брат, к счастью, понимал, что такими вещами не делятся с кем попало. — Люди, — пренебрежительно кривится Хао, пожимая плечами. Он ловит Опачо, когда девочка снова подбегает к нему. Он легко поднимает ее и усаживает на кухонную стойку, в место, не занятое тарелками. Затем он берет нож и принимается нарезать кубиками морковь. — Они настолько поглощены своими мелкими проблемами в их вакууме, что в упор не видят всего зла, которое они учиняют. И вместо того, чтобы признавать собственные ошибки, они перекидывают вину на других.       Кейко хмурится, но не спешит спорить. Она переворачивает, шипящие на сковороде, куски говядины и посыпает их розмарином. — В новостях сообщалось, что летом многие браконьеры и незаконные предприятия по заготовке древесины потеряли свои дома и все свое имущество. Большая часть разрушений была нанесена пожарами. А эксперты заявили, что около трех процентов тропических лесов Амазонки, которые были бы потеряны в этом году, спасены, благодаря этому несчастью.       Хао хмыкает, но ничего не комментирует. Это вовсе ни к чему, ведь улыбка, появившаяся на его лице, была красноречивее любых слов. Они это заслужили, разрушая природу просто ради собственного обогащения, а кроме этого, им сходили с рук все их преступления. Пусть он еще не Король, но уже сейчас он может сделать что-то с такими ублюдками, безнаказанно разрушающими мир. — Кстати, мы взяли кота из приюта, — слишком резко меняет тему Кейко. — Что вы сделали?       Хао тут же прикусывает губу и отводит взгляд, чувствуя, как его лицо стремительно краснеет. Эти эмоции совершенно неприемлемы его статусу величайшего шамана.       Но вдруг рука Кейко ласково опускается на его макушку; ладонь скользит вниз по спине, приглаживая его длинные волосы. — Я же говорила, что когда у нас появятся лишние деньги, то мы сможем себе позволить домашнего питомца. На летних каникулах у нас как раз появились лишние деньги… — Кейко делает паузу, пристально смотря на Хао.       И он твердо ей отвечает: — Не знаю, как тебе удалось их раздобыть, и я даже не собираюсь спрашивать…       Кейко светло улыбнулась. — О, не переживай. Я просто пошла в приют и взяла оттуда кота. Хотя, должна сказать, что Йо успел дать ему имя в твое отсутствие. — И какого же сомнительного прозвища удостоился бедный кот? — Боб.       Хао с надеждой смотрит на Кейко, ища любое подтверждение тому, что она просто так неудачно пошутила. Но на ее лице читается лишь безмолвное извинение.       О, Великие духи! — Йо сказал, что Соул Боб будет немного неуместным, учитывая, что мы шаманы. Поэтому он стал просто Бобом.       Хао может себе представить, как его брат распинался перед Кейко, придумывая тысячу причин, почему кота непременно нужно назвать именно этим именем. И в отличие от Опачо, бедное животное не может сказать им, как оно само хочет, чтобы его звали.       Ну что ж, Боб, так Боб.       Покачав головой, Хао заканчивает с резкой овощей, после чего аккуратно кладет нож в раковину — там-то Опачо точно не сможет до него дотянуться. Затем он переводит взгляд в окно, ища в саду кота. Наконец он замечает его под кустом роз. Он растянулся на солнышке, рыжий и полосатый, греясь в его лучах, пробивающиеся сквозь листву.       По крайней мере, его внешность компенсирует его ужасное имя. — Иди, познакомься с котом, — говорит Кейко. — Я позову тебя, когда Йо вернется домой.

***

— Так значит это и есть Тао Рен?       Женщина, которая встречает их у двери, смотрит на Асакуру Йо, его противника. Сегодня они сыграли вничью.       У женщины те же черты, что и у его соперника, хотя линия подбородка мягче, а волосы более ухожены. Йо, похоже, из тех нерях, кто редко пользуется расческой. — Ага, он самый! — Я рада, что ты смог присоединиться к нам за ужином. Я Асакура Кейко, мама Йо. Поздравляю с выходом в следующий раунд Турнира.       Стоило ожидать, что у такого идиота окажется такая добросердечная мать. Тем не менее, Рен не настолько глуп, чтобы проявлять непочтение в чужом доме. Он оставляет обувь у порога и сует ноги в мягкие гостевые тапочки. У порожка стоят несколько пар самых простых, белого цвета, хотя одна пара выбивается своей кричащей краснотой. На них Рен замечает золотые звезды. Экая безвкусица. — Давай, Рен! Рю помогал маме готовить, так что все будет очень вкусно!       Йо тут же исчезает в коридоре, уносясь в ту сторону, откуда доносится запах еды. Рену требуется мгновение, чтобы обуздать прилив раздражения. Какой невоспитанный осел приглашает кого-то к себе на ужин и даже не провожает до стола?       Из столовой слышится оживленный разговор. Как только Рен переступает порог комнаты, то тут же замечает одного из бывших соперников Йо. Он сидит рядом с какой-то девчонкой, которая явно приходилась тому сестрой. Но они отнюдь не единственное светлое пятно в комнате. Рен замечает еще пару светловолосых макушек: девочка со строгим лицом и низкорослый мальчишка. Он как раз о чем-то беседует с Йо.       Так же он видит и девчушку с розовыми волосами и стрижкой-горшок. И конечно же, тот странный тип с нелепой прической, как раз и помогающий на кухне. — О, Рен, дружище! Рад, что ты смог прийти, — громко приветствует его первый противник Йо и приглашающе хлопает ладонью по подушке рядом. Его ледяные атаки были многообещающими и местами даже впечатляющими вплоть до того момента, как он не умудрился проиграть этому идиоту Асакуре.       Рен гордо игнорирует его. Вместо этого он смотрит на мать Йо, ожидая от нее, как от хозяйки дома, указаний. Кейко мягко улыбается ему, отчего его щекам тут же становится жарко. — Присаживайся где угодно, Тао-кун. Мы почти закончили.       Асакура Кейко разворачивается и спешит вернуться на кухню, на ходу приветствуя того странного подростка с нелепой прической. Они хорошо ладят, — подмечает Рен. — Должно быть, они давно знакомы. — Неприемлемо. — Анна! Только не начинай сейчас, пожалуйста.       Рен устраивается на подушке, через одну от Йо, оставляя ту, что лежит между ними свободной. Он может… вытерпеть другого человека, но он вовсе не хочет, чтобы это походило на дружеское расположение. Это глупо, в конце концов. На мгновение он думает о капризной блондинке, которая, кажется, разрывалась между тем, чтобы накричать на Йо и здравой мыслью все же придержать язык. Он понятия не имеет, что это за мегера, но он сильно сомневается, что матери Йо понравилось бы, чтобы она вела себя подобный образом с ее сыном. Но это их семейное дело, Рена вовсе не касающееся.       В течение нескольких минут Рен пребывает в состоянии вынужденного покоя, не позволяя никаким внешним раздражителям вывести его из состояние полудремы. Он игнорирует Басона, разговаривающего с духом самурая, игнорирует толпу и шум, исходящие от других. Он открывает глаза только тогда, когда на стол подают еду.       Кейко занимает место рядом с Йо, а подросток, который помогал ей на кухне, садится рядом с той капризной блондиночкой.       Рен замечает, как двое Асакур переглядываются между собой, а потом лицо Кейко становится печальным. — Я думаю, он придет. — Нет, не придет, — настаивает Йо с улыбкой. Но вдруг где-то в коридоре хлопает дверь. Через мгновение в комнату вбегает маленький ребенок и тут же бросается к Йо с радостным криком: «Братик!»       Учитывая тот факт, что ребенок явно не японец и даже не азиат, Рен думает, что его усыновили. Однако ребенок был точно не тем человеком, кого здесь так ждали.       По коридору доносится мягкое шуршание тапочек по паркету. Рен замечает недовольный вид этой блондинки — Анны — прежде, чем все его внимание переключается на вновь прибывшего.       И он моргает пару раз, не веря увиденному. Потому что он видит кого-то с лицом Йо.       Кажется, остальные за столом испытывали нечто сродни его чувств, потому что парень с синими волосами хлопает ладонями по столу и с претензией смотрит прямо на Йо. — У тебя есть близнец?!       И Йо, и его близнец удивленно смотрят на него, а потом оба улыбаются. Хотя улыбка близнеца выглядит гораздо спокойнее, чем робкое поднятие уголков рта Йо.       Рен разглядывает этого нового Асакуру, отмечая длинные каштановые волосы, большие серьги и белое пончо. Он намного больше похож на мать, чем его брат.       И на нем те самые тапочки, которые Рен счел полной безвкусицей.       Близнец Йо садится на последнюю свободную подушку между Реном и Йо, а ребенок быстро забирается к нему на колени и жадно разглядывает множество блюд перед собой. — Хорошо, — говорит Кейко. — Теперь, когда мы все здесь, то можно приступать к ужину. Сколько раз говорила, что перчатки за столом нужно снимать, Хао. — Да, мама.       Он покорно снимает тяжелые перчатки с выгравированным на них его именем и откладывает себе за спину. После этого он поднимает взгляд, обращая внимание на блондинку. — Анна, ты выглядишь так же очаровательно, как и всегда.       Анна сжимает руку так сильно, что палочки для еды, зажатые между ее пальцев, идут трещинами. Возможно, у Асакуры Хао были проблемы со зрением, потому что лицо Анны никак нельзя было назвать очаровательным, скорее уж, демоническим.       И вдруг полное имя этого парня будто с размаху бьет Рена по голове. Он тут же живо припоминает все наставления, предупреждения и слухи, которые ходили в мире шаманов последние несколько лет о человеке с таким именем.       Асакура Хао — тиран, который снова пришел в этот мир, угроза для всех… вот этот вот парень?