***
Йо не совсем понимает, как относится к школе, даже несмотря на то, что пока их отдают всего лишь в детский сад. По словам Хао об этом не стоило беспокоиться. Но это новое место и мамы там не будет. Она всегда была рядом, за исключением тех случаев, когда у папы появлялось время, и он сбегал со своей суперсекретной миссии, чтобы повидаться с ним. Йо любил, когда папа навещал его; папа заставляет маму улыбаться совсем по-другому и делает ее счастливой тоже совсем по-другому. Не то, чтобы Йо не мог сделать маму счастливой… Или Хао, раз уж на то пошло. Но у папы это все равно получается совершенно иначе. А когда и Йо, и Хао пойдут в эту школу, то маме придется ходить в библиотеку без них. Там она будет совсем одна: никто не подарит ей улыбку, не сделает счастливее. С другой стороны, с ним будет Хао. Йо знает: что бы ни случилось, Хао сможет справится с чем угодно. Хао вдруг поворачивается к нему и какое-то время пристально разглядывает, но затем легкая улыбка трогает его губы. Хао часто так делает — улыбается. Только у него одного Йо видел такую улыбку, но, пожалуй, когда у тебя есть жизнь, в которой ты можешь быть спокоен и уверен, то в этом не было ничего удивительного. Йо мечтал о том, что сможет жить такой же жизнью: делать что угодно, много отдыхать, проводить время с мамой и папой, и Хао, слушать музыку… Всего и не упомнить — очень много вещей, которые могли сделать его по-настоящему счастливым. Стоять перед воротами школы — было явно не одной из таких вещей. — Все будет хорошо, — ободряюще говорит мама и заключает в объятиях их обоих. Йо порывисто обнимает ее в ответ, кладя подбородок на ее плечо, Хао точно так же — на другое. Он пытается делать вид, что все хорошо, что он вовсе отчаянно не вцепился в мать, ведь Хао остается невозмутимым и не делает ничего такого. А ведь Хао — его близнец, и Йо считает, что должен во всем быть похожим на него. Но его внутренняя дилемма перестает иметь всякое значение, когда мама прижимает к себе их обоих. — Вы оба такие хорошенькие в этой форме. Уверена, что все будут очарованы вами. Вы уж там позаботьтесь друг о друге, хорошо? — говорит Кейко им обоим. Обычно, когда мама отправляла их по мелким поручениям, например, сходить в ближайший магазин, то она всегда говорила Хао заботиться о нем. Это ведь его долг, как старшего брата, не так ли? А теперь она вдруг просит Йо присмотреть за Хао. Когда мама отпускает их из своих объятий, Йо окидывает брата пытливым взглядом, ища признаки болезни или какой-нибудь травмы. Раньше они уже болели с братом и гриппом, и даже ветрянкой, но Йо не может вспомнить ни одного случая, когда Хао калечился — с ним такого попросту не случалось. Так зачем же ему присматривать за ним? Йо вдруг вспоминает сказку о тигре: тигру было больно, но рана была у него на сердце, поэтому тигр нуждался в добром слове и объятиях его тигриной семьи. Обрадовавшись собственному гениальному открытию, Йо хватает Хао за руку, крепко сжимая его ладонь, приосанивается, чувствуя себя даже чуточку выше. Может, Хао и сможет защитить их обоих от всех бед на свете, но если у него разбито сердце, то Йо непременно должен сделать все возможное, чтобы помочь. — С нами ничего не случится, — заверяет Хао. Он характерно закатывает глаза и сжимает пальцы в кулак, которые держал Йо. — Мне не нужно, чтобы Йо заботился обо мне. Именно это и сказал бы несчастный тигр. Ну, может не совсем это… но и брата того тигра не звали Йо. Но ситуации слишком похожи, поэтому Йо убеждается окончательно, что у брата лежит какой-то тяжкий груз на сердце. И долг Йо, как его брата, состоит в том, чтобы помочь ему исцелиться. Взгляд, которым одаривает его Хао тверд и мрачен. Иногда Йо задается вопросом: действительно ли его брат способен читать мысли. Но по правде говоря, это не имеет никакого значения. Хао либо чертовски умен, либо и правда умеет читать мысли. А может, и то, и другое сразу. Важным было лишь то, что несмотря на все его странности, он все равно был его братом. ... Макото-сенсей ведет их в класс. Она почти такая же красивая, как мама, а ее улыбка теплая, словно летнее солнышко. Макото-сенсей поет песенку, чем привлекает внимание других детей, и те с радостью подпевают ей. Йо же никак не может запомнить слова этой быстрой песенки, но уверен, что точно сможет вскоре выучить ее. Он не так хорошо разбирается во многих вещах вокруг, как его брат, но точно уверен, что он совсем не глупый. Будь это так, то Хао уже давно прошелся бы по этому поводу. Хао, сидящий рядом, тихо посмеивается и выглядит так, будто его совсем не беспокоит, что они оказались без мамы в окружении новых, совершенно незнакомых людей. Детей по очереди вызывают выйти вперед, чтобы представиться. Наконец, очередь доходит до них с Хао, и Йо, набравшись храбрости, делает шаг вперед, окидывает взглядом остальных ребят и громко говорит: — Привет! Меня зовут Асакура Йо, мне пять лет. Мне нравится слушать Соул Боба. Это было их любимое занятие с папой: сидеть, слушая старые пластинки. Дети тут же жизнерадостно приветствуют его: такие радостные, яркие, но их голоса звучат выше, чем у мамы, когда она точно так же здоровается с кем-то. Затем приходит очередь представляться Хао. Он выходит вперед, поравнявшись с братом; на его лице все еще блуждает беззаботная улыбка, будто все происходящее его ничуть не беспокоит и ему прекрасно и без мамы. — Меня зовут Асакура Хао, и я могу видеть духов. … Другие дети избегают Хао. Они бросают на него обеспокоенные взгляды, заметно занервничав после его перфоманса. А уж после того, как и Йо во всеуслышание объявил, что тоже видит духов, то избегать стали и его. Это… это было обидно. И Йо это совсем не нравилось. Он не понимал, что плохого в том, что они видят духов? Он их видит; Хао их видит. Мама и папа — тоже. До этого момента он даже и не догадывался, что другие люди не могли похвастаться такими способностями, но пару дней назад мама подтвердила это. Йо не мог поверить, что кто-то не видел древних самураев, духов природы или просто призраков обычных людей, которые остались в их мире по той или иной причине… А вот Хао, кажется, совсем не беспокоит, что другие дети объявили им бойкот. Он делает вид, что внимательно слушает Макото-сенсея, хотя на самом деле читает одну из своих заумных книжек. В обеденный перерыв к ним подходит девочка, представившаяся Эмикой. Она спрашивает, каково это — видеть духов. И Йо с огромным удовольствием рассказывает ей об этом. С тех пор маленькая черноволосая девочка становится его другом. Первым другом.***
Хао шесть. Он ограничен рамками обязательного образования Японии. Он поглощен мыслями о предстоящем Турнире шаманов. Хао много читает и, чем больше он получает новой информации, тем больше понимает, что с этим миром не так. Вымирающие и вымершие виды животных, разрушение цивилизаций во имя прогресса, потребительское отношение к природе… Но есть несколько вещей, которые обнадеживали: всеобщая декларация прав человека, например, отмена рабства и резко снизившийся уровень убийств по всему миру. И все же, он находил все больше и больше вещей, нуждающихся в улучшении. Ему уже не нужно держать Кейко за руку, хотя он все равно позволяет ей это. Токио совсем не такой, каким он его помнил: современный, продвинутый и лишенный всяких «зеленых островков» природы. Ему было трудно дышать в этом городе. А еще город невероятно оживлен. Кейко держит своих детей за руку, поближе к себе, чтобы быть уверенной, что они не потеряются в этой толпе. — Какой Токио большой! — восхищенно воскликнул Йо, не уставая поражаться окружающему. Кейко отвела их на кладбище, просто чтобы немного отдохнуть от вездесущей толпы. На кладбищах всегда можно встретить много разных духов; и все они тут же воодушевляются в ту секунду, когда Йо, вырвавшись из материнских рук, громко приветствует их. Хао остается рядом с Кейко, наблюдает, как его брат бегает от одного духа к другому, а те толпятся вокруг него, желая поговорить с кем-то живым. — Как ты? — негромко спрашивает Кейко. Они наконец вдали от скопления живых, поэтому она может себе позволить выпустить руки сыновей из своих. Кейко проводит ладонью по волосам Хао. У Хао длинные волосы; их подстригали только для того, чтобы кончики оставались здоровыми. — Слишком громко, — без утайки признается Хао. Он привычно улыбается, но не поднимает взгляда на Кейко. Она знает о Рейши, поэтому с ней не приходится притворятся. В отличии от Йо. О, с ним очень забавно играть в эту игру: заставлять сомневаться действительно ли он умеет читать мысли или просто очень умен. Хитрость была в том, что нужно специально «упускать» какие-то моменты, вести себя так, будто он даже не догадывался о планах Йо. Идеальный способ водить его за нос. А вот Кейко знала, и ее беспокоило то, что он мог увидеть в ее мыслях. Иногда она специально думала о бытовых проблемах или работе. Правда, она не знает, что этого недостаточно, чтобы скрыть от него свои мысли — Хао все равно безошибочно угадывает основную суть ее беспокойства. О трудностях с деньгами — их не хватает, даже несмотря на то, что Микихиса посылает им столько, сколько может; она беспокоится за их круг общения — как будто Хао вообще нуждается в человеческом обществе, ведь в школе нет других шаманов, кроме Йо; она волнуется за будущее. Она гадает: изменит ли он свое мнение или же его воля подавит ее собственную. Ее непоколебимая уверенность в том, что он сам может позаботиться о себе, приятна, хотя найдется много людей, кто не согласится с ее мнением. Тем не менее, эта мысль все равно странным образом грела, что ему доверяют заботиться так же и о Йо. — А как тебе город? — Грязный. Подавляющее большинство людей настолько заняты, что едва были способны держать голову прямо; они озабочены работой, деньгами и внешним видом, и в упор не замечают то хорошее, что у них есть. Конечно, это был не весь перечень проблем общества, но даже этого хватило, чтобы у него разболелась голова. — Ты прав. И мне интересно, как бы ты разобрался с этим? Как? Хао на мгновение задумался над вопросом. Он мог бы ответить, что убьет людей, но это моментально не исправит тот ущерб, что был ими нанесен. Поэтому Хао обдумал свой ответ как следует. Он размышляет о мировых проблемах и как он мог бы их решить, когда станет Королем шаманом. … Подобным образом проходят все их путешествия. Во время каникул Кейко возит их в разные места Японии на те деньги, которые ей удавалось скопить. Они даже останавливались в маленьких гостиницах, когда они ездили в отдаленные места. Они посещали большие города, музеи, достопримечательности, которых не было пятьсот лет назад. Когда они приезжают в Хиросиму, Хао чувствует, как глаза щиплют слезы, а когда он стоит перед Великим Буддой Камакуры, то испытывает прилив уважения. Весной они посещают парк Хитсудзияма и отдыхают на траве под цветущей сакурой; зимой отправляются на снежный фестиваль в Саппоро. Йо был очарован гигантскими скульптурами. И в каждом новом месте Кейко задавала ему вопрос, на обдумывание которого Хао требовалось несколько дней. После этого они садились вместе и обсуждали его идеи. К тому времени, когда им исполнилось по семь лет, Йо уже может похвастаться достаточными познаниями, чтобы присоединяться к ним во время подобных дискуссий. Он был… встревожен, впервые узнав о целях Хао, об его мечте, когда он станет Королем. И по какой-то странной иронии судьбы, его собственный близнец был с ним не согласен. Он на полном серьезе заявил, что сделает все возможное, чтобы изменить его мнение. В этот момент Кейко прячет улыбку, в то время как Хао пытается уложить заявление собственного брата в голове. Разумеется, у Йо не было и шанса против него, и вряд ли он сможет как-то помешать ему и в будущем. Но жизнь продолжается. Никто больше не преследует их. Кейко больно и грустно от мысли, что в уходе Микихисы не было никакого смысла. Но у него была своя задача: помешать Асакурам и всем, кто был с ними связан, выйти на них и обнаружить, где они живут. Возможно, все поверили в то, что Хао сейчас путешествует по миру, набирая сторонников. Именно так, по мнению Микихисы, он бы и жил, если бы когда-то Кейко не решилась сбежать. Разумеется, однажды ему придется покинуть дом и отправится в путешествие, чтобы набрать последователей со всех уголков мира в предстоящем Турнире шаманов. Будучи Патчем, он раскрыл секрет, который позволял племени предсказывать появление великих звезд — небесные тела, возвещающие о начале Турнира. Поэтому он точно знает, что до Турнира осталось меньше десяти лет. В идеале, Кейко могла родить их несколькими годами раньше, но Хао был уверен, что подростковое тело никак не помешает его планам. … Хао восемь, когда он проснулся в полной тишине.***
Кейко в который раз за последние пару минут смотрит на часы, сурово поджимая губы. Ее взгляд скользит по гостиной: Йо лежит на полу, его взгляд прикован к экрану телевизора, по которому крутят его любимый утренний мультик. Наполовину выполненное домашнее задание разложено на кухонном столе, к которому можно будет приступить сразу, как все окончательно проснутся. Но… Уже было десять часов, а Хао так и не вышел из комнаты. — Йо, Хао спал, когда ты проснулся? Ее младшенький подпевает песенке — все его внимание приковано к экрану, и он не слышит вопрос матери. Кейко берет виноградинку из вазочки с фруктами и точным броском отправляет ее в сторону Йо. Она прилетает ему аккурат в затылок; Йо взвизгивает — не от боли, конечно же, но от неожиданности. — Чего? — Хао спит? — Э… да? Наверное? Он, вроде как, просто лежал… — Йо пожимает плечами и возвращается к мультфильму, хотя перед этим он сует в рот, прилетевшую в него виноградинку. Кейко собирает завтрак, оставленный для Хао, и идет в спальню близнецов. Перед тем, как зайти, она стучит в дверь. Но ей никто не отвечает. Кейко помнит лишь три случая, когда Хао был настолько болен, что не мог выползти из постели. Он всегда был слишком… независим в этом вопросе: неважно, насколько ему было плохо, но он отказывался открывать дверь и демонстрировать кому бы то ни было свою слабость. — Хао? Все в порядке? Кейко толкнула дверь, замирая на пороге. Хао лежит в крови, натянув одеяло до самого подбородка. Он не дрожал, не потел, у него не было насморка, и Кейко не слышала, чтобы он кашлял, поэтому простуду можно было смело исключить. Хао не спал, просто лежал, ничего не выражающим взглядом смотря в потолок. Кейко медленно подходит, ставя тарелку на прикроватный столик. Она старается не замечать тот беспорядок, что оставил Йо на своей кровати: простыни сбиты, подушка валяется у изножья, а краешек одеяла и вовсе выпал из пододеяльника. Что ж, как только она разберется с Хао, то обязательно заставит Йо убрать весь этот бардак. — Хао? Он не сразу реагирует на ее зов. Но, наконец, он моргает и медленно переводит взгляд на нее. На его лице читается странная пустота, что-то тяжелое гложет его изнутри. — Все в порядке? — Я ничего не слышу. — Как это не слышишь? — изумленно переспрашивает Кейко. И только сейчас понимает, что он обратил на нее внимание только после того, как она позвала его по имени. Хао говорил совсем не громко — не было признаков, что его проблема связана со слухом. Кейко осторожно присаживается на краешек его кровати, наклоняется чуть вперед, чтобы видеть его лицо. Но Хао больше не смотрит на нее, его взгляд вновь прикован к потолку. Выходит… дело в Рейши? Оно исчезло? Вероятнее всего, ведь иначе он бы ответил на ее мысленные вопросы. Но ведь единственный способ избавиться от этой силы — довериться другому человеку. Закусив губу, Кейко протягивает руку, погладив Хао по волосам и пропуская мягкие прядки между пальцев. — Все будет хорошо, — подбодрила она. — Все это, конечно, очень странно, и тебе потребуется время, чтобы привыкнуть… Но, как твоя мама, я рада. Ей неловко говорить все это, прекрасно понимая, как сильно Хао полагался на эту свою способность. Но сердце согревала мысль, что Хао смог довериться кому-то, что нашелся кто-то, кто сумел затронуть что-то в его душе. И это давало надежду.