«Твоя кровь, твои кости, твой голос и твой призрак».
1.
Сначала Ллойд не понял, что произошло. Почему вдруг стало так темно и страшно, и воздух стал горячим. Кто-то ходил между осколков стекла. Разломанной в щепки мебели, крови и тел. Он имел почерк: быстрый, холодный, расчётливый почерк хорошего наёмника. Ему потребовалось две минуты, чтобы устроить хаос внутри — и ещё какое-то время, чтобы хаос подготовить снаружи. Этот кто-то скрывался во тьме и не принадлежал к касте Джефферсона. Ллойд не знал, кто он, но в бреду думал про себя, какие появились причины устроить резню. Ллойд считал в голове шаги кибергниды: раз-два-три. Он не спешил. Высматривал, как дикий хищник, представляет ли подбитая добыча опасность; останавливался у стонущих тел. Может, пинал ногой. Может, у него в мозгах были вшиты нано-супер-пупер датчики, а может, под крепкой бронёй скрывался просто сраный извращенец. В темноте ничего не видно, если ты человек. И Ллойд знал, что его укромное убежище заканчивается там, где начинается мозг некоего сверхчеловека. Но ебливый киборг не двигался — суставы его работали со свойственным механическим звуком. Он стоял в центре зала, судя по звукам и ощущениям. Ллойд безошибочно понимал — смотрит. — Где Джефферсон Файк? — спросил он вдруг спокойным голосом. Приятным хрипловатым мужским голосом. Где, сука, Джефферсон? Обращено к одному единственному человеку — Ллойду под столом. Остальные либо пали смертью героя, либо в полной мере осознали, какое лютое дерьмо с ними произошло. И стонали, стонали, стонали — гул смешался с голосом кибергниды, отдаваясь естественным тревожным ощущением в груди. Ллойд сглотнул кислую слюну. Он не знал, где Джефферсон, он приходился Джефферсону никем. Прохрипел сухим ртом: — Я не знаю. Где-то маячило понимание: выдавать себя не лучший вариант — и тут же перебивалось фактом, что зачинщик кровавой бани — не человек. И он прекрасно знал, где Ллойд. И знал, у кого спросить. И не нужны ему солдаты, защищавшие файковскую жопу. Ему нужен, мать его, сам Джефферсон Файк. — Хорошо. Ллойд не оценил пафосное промедление кибергниды: он словно рисовался перед жертвами, сладко потягивая время. Что вы, суки, слышите, какой я пиздатый. Слышите и корячитесь в боли. Хотелось въехать ему по морде на поднявшемся адреналине, но к собственному телу вновь возвращались чувства. А в кромешной тьме и громком ужасе Ллойд смог расслышать тихое шуршание искусственных суставов. После понял что, всё-таки, случилось.***
Конечно, кровавая резня в конференц-зале «Гранд-плаза» не получила огласки на таблоидах СМИ; это были дела сугубо мафиозные. Погибших зарыли, замолчавшим заплатили, не желающим молчать — пообрубали языки. Просто как дважды два. Жить без правой руки — всё равно, что пытаться отсосать самому себе. В теории можно, по факту никак; Ллойд боролся с этой мыслью и так и эдак, первое время уходя в отрицание. Что никакие киборги с ним не дрались, а руку отчекрыжил старый вонючий Джефферсон за косяк. Таблетки и мозгоправы помогли восполнить этот пробел. После начался гнев. На себя, людей, паскудную машину, противника босса, весь мир — тогда в квартире Ллойда поселился Китон. Помогать со швом и — как шутил сам — «учиться дрочить левой». — Ну в самом-то деле, чего ты хотел? — Китон не отличался какими-то навыками психолога. Китон был рождён позитивным. — Ты работал на картель! Картель! От понимания ситуации ничуть не легче. — Заткнись, — обрубал его Ллойд на полуслове, — курево принёс? Он лежал на диване, смотря на Китона, застрявшего в проходе, снизу-вверх. Китон порылся в карманах своих безразмерных брюк и швырнул пачку в угол комнаты, где этот самый диван и стоял. На кухне Китон продолжил пиздеть: — Если так и лежать, озлобленным на весь мир, то всякие киборги-хуиборги продолжат плодиться, — судя по звуку, он что-то резал на доске, — поэтому перегоняй свой гнев… Во что-то нужное. — Ты предлагаешь мне уничтожить эту империю? Ну чувак, ну серьёзно?.. Китон всегда любил преувеличивать, пафосные книжки и надуманные подвиги. — А тебе не нравится идея? Окей, давай брать ниже. — Нет, просто… Блять, понимаешь, — на кухне Китон не мог услышать, но Ллойд выпустил воздух через нос и, жмурясь, потёр висок. — Я бы с радостью, конечно, дал пизды этому ублюдку, но одной руки у меня уже нет! — Я пытаюсь тебя подбодрить, дружище, — слабо оправдался Китон и кинул картошку (картошка, звучало как картошка) в кастрюлю. — Но почему же нет? Тот парень как-то попал в этот проект. — Битва двух идиотов: один целый и машина, второй без руки и человек. Ллойду нравилось взаимодействовать с Китоном через коридор и комнату; он даже находил это забавным и тихо посмеялся. — Ну, а вообще, ты подумай. Ты же знаешь, как. — Что — «как»? — Кто подмажет, чтобы тебя взяли в проект. Руку там пришьют. Кибер-костюм дадут. Богатая фантазия не всегда играла Китону на пользу — иногда его просто невозможно остановить, и тот сбивал все границы. Ллойд своего школьного дружбана всерьёз редко воспринимал, но эта его мысль осталась в голове. Не слишком заметная, нужная и правильная — но осталась. Как вариант на крайний случай. Утешение и, может, часть терапии, которую Ллойд проходил ранее. В конце концов, та кибергнида не возникла в мире просто так. Это бывший человек, подписавший военный контракт. У него остались мозги, человеческие мысли и возможности — и даже тело где-то под бронёй. Он выбрал свой путь, деньги и богатого дядечку. В армии за эксперименты платили не так много; не факт, что платили вообще. С этой стороны Ллойд парня понимал. С другой — хотел разъебать его морду. Прямо кулаком в лицо. И вырвать механический позвоночник. Оказываться жертвой ситуации было невероятно больно. Он поднялся, облокачиваясь на левую руку, и пошёл на кухню. — Выглядишь как чучело, — по-доброму уколол Китон, хоть и добрым оно казалось лишь в его мыслях. Не то чтобы Ллойд не мог расчесаться одной рукой, но вот собрать волосы в гульку уже не умел. И действительно ходил растрёпанным чучелом. — Кит, блять. Я тебе морду набью раньше, чем той кибергниде. — Ага, всё-таки месть! Китона щёлкнули по носу. Китон знал Ллойда со школы. Они учились вместе. Закончили школу, шарагу, работали на идиота-Джефферсона. Поэтому в словах про месть было не столько пиздежа, сколько надежды: да, мой большой и крутой друг обязательно отомстит. Не обязательно кровью — методы разные, найдутся на каждого. Ллойд любил месть и подавал её, как положено, холодной. Ллойд работал на мафию, картель, клан, — и мстил обидчикам Джефферсона (но косвенно — общим). Пока этот змеиный организм шевелился, всё было в шоколаде. А когда змеюке обрубили голову — распался и клубок. — Может и месть.***
Империя похожа на сварливую проститутку. Тот южный город, где всё и завертелось, похож на помойную яму. Ехали в центр; Ллойд скучал на пассажирском сидении собственного джипа. Ехали сквозь нищету, обилие торгашей на улицах и грязи. Каждый, кто не смог найти работу, пытался продавать. Кто-то жарил крыс, кукурузу, подтухшие кусочки рыбы с местной китобойни. Кто-то выращивал фрукты; благо, климат позволял практически всё. Складывали в ящики, выставляли вдоль обочины и ждали покупателей. Кто-то приносил стул, воду и вешал зеркало на забор — экспресс-бритьё прямо посреди дороги. Десять бронзовых — не пожалеешь! Нелегальный бизнес разрастался среди трущоб. Повозки с ослами здесь оставались популярнее (дешевле) машин, и лепёшку горячего ослиного дерьма Китон ловко обогнул, выруливая чуть ли не на чужие ящики. — Когда мы отсюда уедем, чёрт возьми? — причитал под нос. С киборгами дешёвый юг не сочетался… Сочетался плохо даже с телефонами — большая часть населения либо не могла позволить, либо не умела пользоваться. А собственный телефон (по иронии судьбы) Ллойд сначала даже не смог разблокировать — записан отпечаток правой руки. — А где ты хочешь зарабатывать деньги? Китон зализал потную чёлку назад: — Не знаю. Ист-сайд? — Ист-сайд богат и без нас. Джефферсон всё равно был мёртв, клубок змей разбежался, а Дэвон Файк ловил уцелевших. Пейзажи за окном сменились на более приветливые, современные и без дерьма на дорогах. В центре жизнь богаче и, что ли, правильнее. Ллойду нравилось здесь находиться. Рассматривать безвкусные стеклянные высотки, вглядываться в смуглые лица офисных воротничков, прислушиваться к рекламе. Где-то здесь построил собственную империю Джефферсон. Где-то здесь перекантовался неизвестный кибернетический уёбок. Или жил. Кто найдёт его в бескрайней Империи, нищем юге? Пёсий Яр — помойная яма со старинным названием — ни разу не Арнама и уж никак не Ист-сайд. Здесь затеряться сможет любой. Даже неназванное чмо в искусственном теле. Разговор не шёл. Вечно позитивный Китон сидел за рулём хмурый, мокрый от адской жары — и перещёлкивал бездумно станции на магнитоле. — Думаешь, Дэвон предложит альтернативу получше? — Не знаю, — Ллойд пожал плечами, — мне никогда не нравился его братан. А что он собирает уцелевший ресурс — логично. — Почему ты? — Я не так плох. Как ты думаешь. Ллойд усмехнулся, повернув голову в сторону Китона. Китон облизал губы и продолжил перестукивать пальцами по рулю. Стояли в пробке на светофоре. — Мне не хочется работать на Дэвона, — признался он, смотря куда-то за окно, где торговали напитками с тележки. — Какой-то он… С подвохом, что ли. — Не лучше брата. Неизвестно, кому из них повезло больше — но Китон приходился одним из бухгалтеров, а распоряжаться мафиозными деньгами — то ещё дерьмо. Ллойд не знал, сочувствовать себе или ему. Китону никогда не приходилось махаться мечами. Дэвон Файк любил цацки и всё, к чему можно приписать слово «шик». Шик припечатался и к его обрюзгшему лицу, знатной лысине — Ллойд не хотел знать, отчего младший брат Джефферсона полностью облысел в неполные пятьдесят. Работа, видимо, нервная. Чересчур нервная. Это вам не бумаги в офисе раскладывать. Дэвон владел рестораном практически в самом центре, где цены за аренду оставались неприлично конскими из года в год. Китон с трудом воткнул неповоротливый джип на место, заглушил двигатель и вальяжно развалился в кресле. Намекал Ллойду, что пора идти — его терпеливо ждали. Ллойд выдохнул и потянулся левой рукой к ручке. — Удачи, — бросил Китон в спину. Удачу Ллойд считал ветреной блядью. Всё, что Ллойд мог сделать сейчас, — войти в здание и держаться с каменной мордой. Оставшийся без руки по вине неизвестного, без работы и без целей; человеческое тело вещь ужасно хрупкая. Невозможно предугадать, чего хотел Дэвон; отчего-то Ллойд думал, будто он единственный, кого брат покойного Джефферсона ещё не допросил. Оставил напоследок. Нашёл в ящике с грязными бумагами. — Ллойд-ллойд-ллойд, — грубым прокуренным голосом приветствовал Дэвон, — а жизнь к тебе совсем неласкова. Он развалился на дорогой бордовой софе: весь ресторан выполнен в бордово-золотых тонах, что непременно намекало на шик, блеск и неуместный пафос посреди нищеты. Частые клиенты кабака — его люди, их люди — проматывали здесь последние гроши в казино на втором этаже. Снимали элитных шлюх, развлекались и периодически чистили друг другу ебальники. Это, конечно, хорошая сытая жизнь. Ллойд замер напротив стола, под жёлтой яркой лампой, и ощущал почти физически взгляд Дэвона на своём правом плече. — Присаживайся, — через какое-то время предложил Дэвон. У Ллойда не было выбора. — Расскажешь мне сказку, грачонок? Грачей в здешних краях не водилось — но Джефферсоны северяне. А Ллойд был смуглый, черноволосый и крупный — как отожравшийся грач. Дэвон закурил, предложил Ллойду сигарету, поджёг её со своей руки. Даже с куревом возникали проблемы. — Да меня там как будто и не было, — Ллойд не особо нервничал. Он не считал, будто должен подлизываться. — Я отполз под стол… А ещё темнота — пиздец. — Ты один из немногих, кто мог запомнить хоть что-то. Я не могу спросить с мертвецов. — Он говорил со мной. Я говорил с ним. Дэвон стряхнул пепел одним коротким движением. Заметно напрягся. — Так. — Не уверен, видел ли он меня. Спросить можно и в пустоту. — Я не о том, видели ли вы друг друга, — обрубил разочарованный Дэвон. — А о том, говорил ли он что-то важное. — Нет. Спросил, где батя. Ллойд попытался вспомнить сладкий голосок кибергниды, но в голове было пусто. Это обычный голос. Не запоминается, не отличается. Дэвон выглядел помрачневшим. Надежда ускользала из его здоровенных лап. Вспоминался разговор с Китоном. Про месть, отрубленные руки и что-то ещё. — Мы догадываемся, что за гандон нанял кибер-пидора. Нет. Мы, нахуй, знаем, — скорее всего, Дэвону невыгодно выкладывать проблемы, но выглядел он на порядок заебавшимся. — Кольты, блядские Кольты. У братца с ним была… Долгая война. Стал бы ты такое спускать, грачонок? Дэвон надавил. Дэвон казался странным и не слишком умным, может; Ллойд не понимал, что заставляло разбрасываться громкими словами. Кольты — что им вообще сделали Кольты? Несколько лет сидели ниже травы, а тут. Он откинулся на потрескавшуюся софу, помусолил фильтр сигареты в пальцах, прислушался к пустой болтовне официанток где-то рядом. Сказал: — Нет. В голове на самом деле звучало «я не знаю Джонни Кольта лично»; Ллойд хорошенько затянулся в раздумьях. — Так вам нужна месть? Кольту, его людям, киборгу? В ответ Дэвон неприятно, злобно усмехнулся. — А ты как думаешь? Точно дурак. — Мыслить как преступник. Знаете такое, господин Джефферсон? Ллойд не ставил на себя, но подсознательно примерял роль универсального мстителя. Человек против машины. Китону бы понравилось. Идея мести нравилась Ллойду. Она как сахарная конфетка — кому не хочется сахарную конфетку? И та скопленная злость, собранная за бесконечный период гнева, давала стимул действовать. Что мог терять Ллойд? У него и так не было руки. Он бесполезен для их гадского общества и также бесполезен для дешёвого мира. А помечтать… Не вредно. Как и воспользоваться шансом. — У меня нет связей с армией, дорогой мой. Я не имею в распоряжении кибер-наёмника. — А вы хорошо подумайте. Ллойд звучал хитро и сладко. Он докурил и нагнулся над столом, чтобы раздавить окурок о кристально чистую пепельницу. Дэвон проследил за всеми движениями. Дэвон думал — одному божеству известно, о чём. У Дэвона больше связей, чем те, что он выставлял напоказ. Ллойд не знал точно, но догадывался. — А я подумаю.***
— Мне нужна рука. Хорошая идея. Ллойд высказал это вслух, когда они с Китоном заехали перекусить. Ллойд высказывался и ранее, но так уверенно — никогда. Протез, конечно, нужен. Хотя бы для эстетики. Китон кинул пакет с фастфудом на пыльный капот, сдвинул тёмные очки на нос и протянул: — Ва-ау, до тебя дошло. Оставалось лишь гадать, откуда Китон понабрался дурацких киношных манер; из-за работы они не так часто виделись. И кто знал, какое дерьмо можно смотреть от скуки, сидя в просторном кабинете за монитором. Бумажный пакет, придавив бедром, легко разорвать одной рукой. Кондиционер в машине не предусмотрен, в салоне ужасно душно, и оставаться на сорокаградусной жаре — лучшее, что можно предпринять. Конкретно эта точка фастфуда отличалась особой загруженностью и грязью вокруг — Ллойд думал об этом, рассматривая заполненную до края мусорку. Он рассматривал и лица приходящих людей: матери с детьми, чумазыми, немытыми; работнички ближайших новостроек, одетые в деловые брюки и рубашки. Шумные толпы подростков, бродяги у входа, зазывания торгашей где-то за спиной. Концентрированный, настоящий юг Империи. Ллойд думал — будет скучать. Он сел на капот, задницей протирая грязь, и начал есть. Ощущение чего-то грандиозного за спиной возникло так же неожиданно, как и исчезло. Ллойд думал, и вырывалось: — Вообще, Дэвон чересчур недоговаривает. — Я и не люблю его за это, — Китон остался стоять на месте. Ллойд рассматривал его выгоревший рыжиной затылок свысока. — Какими-то загадками вечно говорит. — Может, он просто долбоёб. — Если бы я знал. И зачем только ты ему понадобился, а? Проходящие мимо смотрели на двух оборванцев у внушительного джипа недобро. У кого-то написано на лице, что он неугодный; Ллойд покосился на свободно висящий рукав футболки и так же злобно зыркнул на толпу слишком любопытных горожан. — Посмотрим. — Эй, только не думай, что я тогда про драки с киборгами говорил серьёзно, — оживился Китон, убрал очки на лоб и слизал соус с губ. — Я просто пытался тебя приободрить. — Я понимаю, — так же простодушно ответил Ллойд, — но я мало чего в своей судьбе решаю. У Дэвона после убийства брата осталась куча нерешённых проблем и столько же амбиций. Положи это не в те руки — падут и остатки. И когда Китон жаловался, Ллойд верил. Верил, что наступили дерьмовые времена. Ничего не могло длиться бесконечно. — А представь, что тебя засунут в это механическое тело. Это странно и страшно. — У меня хотя бы будет комплект конечностей, — очередь Ллойда язвить и стебаться, — а может и дополнительный. — Не смешно. — Кто бы говорил, Кит. Китон в общении странный человек со своими заёбами, но даже он умел быть серьёзным и мыслить рационально. У Ллойда после разговора с Дэвоном свербело где не надо: ощущение неизвестности, долгих разговоров за спиной, безумных сделок. Скорее всего, он себя просто накручивал. Или мечтал. Ещё непонятно. Почему выбор должен пасть так? У Джефферсона в штате не осталось людей получше? Или кибергнида заботилась о своём будущем? Пока они жрали фастфуд на капоте, ни о какой крутости не могло идти и речи. Солнце садилось медленно, раскрашивая небо в рыже-розовые полосы. Людей на улице становилось больше, воздух плотнее и свежее. Жара не спадала, но дышать было легче. Зазывалы-торгаши ловили ночной кураж возвращавшихся домой приезжих и местных. Ллойд старался запомнить моменты, которые видел тысячи раз до. — Ты правда хотел бы пойти на это? Я шутил, Ллойд. Китон поднял голову, зачем-то вообще снял очки с головы, вешая на ворот футболки. Его лицо, острое и аккуратное, помрачнело. Ллойд вытер руку о шорты, шмыгнул носом, глубоко вдохнул. Солнце светило в глаза.***
Ехали долго. Ехали на машине представительского класса. Кондиционер работал как бешеный — и Ллойд сгорбился от холода, кусающего сквозь тонкую рубашку. Напротив сидели два человека — Джером и Харт. Оба такие же нелепо-официальные, с чемоданчиками на коленях. Гладко выбритые, по-южному смуглые, плечистые, непроницаемые. Они молчали. Ллойд молчал. В его правах было лишь молчать и ждать. Левая рука лежала на большой спортивной сумке, справа болтался вытянутый чёрный футляр. Все присутствующие в машине знали наполнение багажа. Молчали, вероятно, именно поэтому, и легче не становилось. Ллойд хорошо запомнил лицо Китона, когда сообщил, что его выбрали подписать контракт. Но не с армией. Не с правительством. Даже не официальный. Знакомый человек Дэвона занимался частными операциями. Не совсем легально — поэтому на юге, где на всё смотрели сквозь пальцы, и всё решали связи. Китон тогда хотел что-то возразить, но лишь вздохнул и, потупив взгляд, закурил. Почему ты, Ллойд? Если бы я знал. Осознание пришло только сейчас. Свежая утренняя дорога по городу, проносящиеся мимо машины. У Ллойда не было семьи, не было дома, нечего было терять. Его никто не знал — и он не знал никого; Ллойд оставался чистым стёклышком, что можно огранить до состояния кристаллика. Человек без истории (или будущего). Хотелось достать телефон, написать: всё будет хорошо, это моя работа, чувак. Но телефоны болтались выключенные — что у сопровождения, что у самого Ллойда — и ситуация заставляла нервничать. Водитель ехал закоулками, часто петлял по необорудованным дорогам сквозь островки трущоб большого города. В маленькое окошко стенки, отделяющей водителя от пассажиров, Ллойд мог разглядеть его в зеркало заднего вида. Немолодой, опытный мужчина, отрубленный мизинец и крупная цацка на среднем. Он вёл себя так, словно искал хвост. Юг — это вам далеко не центр, не север и даже не восток. Здесь зарабатывают только так, рэкетом и нападениями на подобные авто. И под пиджаками Джером с Хартом везли не пакетики с конфетами. Охранники, банкиры, доверенные люди. Спустя какое-то время, полчаса или час, приехали к частной больнице. Охранник на шлагбауме не задавал лишних вопросов и не стребовал талон, когда пропускал к подземной парковке. Машина трусливо кралась по дорожке, шурша колёсами: горизонт уходил из поля зрения вниз, оставались где-то на поверхности высаженные по территории больницы цветы. Сквозь наглухо тонированные окна едва проникал искусственный свет подземки. Ллойд старался рассмотреть всё, не понимая, что чувствовал. Страх? Тревогу? Волнение? Полупустой бетонный зал нагонял неприятные переживания, не находящие внутри объяснения. Водитель загнал машину в самый угол, где рядом был выход наверх. Харт вышел первый, осмотрелся и только затем скомандовал остальным: чисто. Ллойд вылез, подобрал левой рукой свой футляр, положил на сумку между ручек и, нелепо завалив на плечо, пошёл за сопровождением. У выхода их ждал человек в белом халате — сухопарый очкастый дед. Человеком оказался некий доктор Вайс. Так написано на его бейдже. И дописано скромно — главврач. Они поднялись по недлинной лестнице в маленький закуток с лифтом. Сопровождающие говорили с Вайсом про деньги — остопиздевший, интересующий всех ресурс, и Ллойд не вслушивался в разговор. Он сосредоточился на багаже, напряжении в мышцах руки, собственных мыслях — всё отчего-то казалось грубой фантастикой. Лифт прикатился на второй этаж. Со звоном разъехались двери, в лицо ударил искусственный холодный воздух кондиционеров. Холл хорошо отремонтирован, отделан симпатичной плиткой в ромбик на полу, украшен зеленью: разное растительное фуфло прижилось в горшках между диванами для навещающих, свисало с потолков и даже стояло в маленьком горшочке на стойке рецепции. Ллойд лениво осматривал интерьер, следуя за широкими спинами по длинному, как червяк, коридору. Изредка на стенах попадались картины, фото и мотивационные плакатики о здоровье. В чужом разговоре проскальзывали слова «риск», «непроверенный образец», «без гарантии» — всё в обезнадёживающем депрессивном духе. Перед кабинетом Вайса разделились: Джером забрал вещи Ллойда, чтобы перетащить их в палату, а Харт по-прежнему таскался с деньгами. — Мне нужны гарантии, что я не окажусь мёртвым в сточной яме, — скрипел Вайс, почёсывая плешивую бородку. Кабинет его обставлен столь же безвкусно, как он сам. Облезлый, некрасивый. — И вам нужны гарантии, что испытуемый не отбросит копыта посреди улицы, извините меня. — Нужны, — твёрдо и коротко отрезал Харт. — Всем нужны. Глазки Вайса, направленные на плотный чёрный кейс, горели неспокойными огоньками. Железобетонная гарантия — сумма, которую Дэвон согласился вывалить за сладкую месть. — У нас не находится компромисса, — говорил Вайс больше для себя, нежели Харта. Вайс сел за свой заваленный барахлом стол, Харт упал на стул напротив. Ллойд нашёл себе место на диванчике рядом с дверью. И слушал, смотрел, анализировал. Пластиковый череп в шкафу с бумагами улыбался упавшей нижней челюстью. — Но ладно, — Вайс взял какую-то бумажку и бубнил, пустым взглядом всматриваясь в неё, — о рисках ваш босс предупреждён. — Предупреждён. — Испытуемый согласен на проведение операции. — Согласен. — Претензий друг к другу не имеем. — Не имеем. Харт опустил тяжёлый кейс на стол Вайса, резко и грубо, прямо на его макулатуру, и открыл замки. Второй, с такой же суммой, зажат меж ног. Ллойд думал, что никаких согласий у него никто не спрашивал. После всей процедуры Ллойда провели в одноместную палату, дали больничное шмотьё, и Харт кратко обрисовал, что поздно куда-либо отступать. Дэвон, должно быть, доверял Харту с Джеромом, раз они стояли здесь. Раз Джером скучающе перелистывал каналы на прикрученном к стене телеке, а Харт сидел прямо на застеленной кровати. Ллойд до этого их видел всего пару раз. Сидели высоко. — Не знаю, что тебе сказать, подопытный, — равнодушно хрюкнул Джером. — Я бы не хотел удостоиться такой чести. — Это личное. — Личное-хуличное, — он огрызнулся, — заиграешься в мстителя — а сыграешь-то один хуй в ящик. Харт слегка усмехнулся. Джером, всё это время стоявший спиной к ним и лицом к телевизору, развернулся, кидая пульт на кровать. — Вы, типа, собрались меня жалеть? — Ллойд опёрся единственной рукой на тумбочку под задницей. — Плохое решение. — Нет, нам тебя не жалко. А может и жалко. Кто знает, сдохнешь ты или нет. Ллойд посмотрел в окно: высотки тянулись к расцветающему небу, отражая отблески солнца. За всей мишурой скрывалась гниль, бедность и нерешительность. Именно то, что вызывало тревогу — риск лишиться даже этого. Южной жары и пыли на капоте. Свежих шуршащих денег и балехи по случаю отсидки одного из доверенных. Запаха власти, опасности, зашкаливающего адреналина — Ллойд не знал, как жить иначе, и боялся спуститься в обычный мир, если додик Вайс напортачит. Ни семьи, ни дома. Нечего терять. Человек без истории. Дэвон Файк сделал свой выбор. — Это мы посмотрим.***
Сны яркие, острые, осязаемые. Ллойд услышал звенящее затухание ламп, и фойе конференц-зала погрузилось в непроглядную темноту. Собравшийся народ загудел, подхватил внезапную панику — и он вместе с ними. Свет не выключали в такое время; из потока недовольств можно выхватить подтверждение — или догадку, будто электричество вырубили вне. Ллойд, прислушиваясь, рефлекторно взялся за рукоять катаны в поисках защиты. Смысла пытаться кого-то ударить в темноте нет. Вокруг голоса коллег — таких же солдат — встревоженные и злые. Загорались то тут то там фонарики на телефонах, мазали по лицу. Ллойд бездумно прошёлся туда-сюда пару раз, пальцами скользя по стене. Плечом он задевал гостей или собственных товарищей. Первый короткий вскрик донёсся с улицы, со стороны входа — и это Ллойд воспринял правильно, резко попятившись назад. В тот день он застыл лицом к двум массивным дверям. Он напиздел Дэвону — он видел его. Что может сделать человек в темноте? Лишённый одного из важнейших органов — зрения? Глаза не спешили привыкать. Один лишь мозг будто мигал надписью «опасность» на табло. Двери распахнули, и в проёме показалась высокая неровная фигура. Ллойд стоял ближе всех, рядом со столом, где должны сидеть встречающие. Скатерть под его пальцами ощущалась жёстким металлом. — Что ты такое?! — завопил кто-то в толпе старым, напуганным до усрачки голосом. Сзади на фигуру падал свет от далёкого фонаря, рассеиваясь. Ллойд различал очертания гладких мышц, видел растрёпанные волосы, неестественную форму тела в целом, клинок в правой руке, — но не видел лица. Лицо словно скрыто кривой тенью, маской. Кто-то попытался направить фонарик в сторону дверей: луч света выхватил металлический отблеск. Прошло всего несколько секунд — и секунды эти в панике казались часами. Ллойд не успел нихуя — ни вынуть меч, ни среагировать. Мир застелило красным, а паника превратилась в жестокую мясорубку. Мир застилало многими оттенками. Преобладал белый. Может, желтоватый. Оранжево-красный. В конце концов стало понятно, что свет падал на закрытые веки, и лежал Ллойд не под столом, а на мягкой больничной кровати. Он попробовал пошевелить рукой — правой, по старой привычке — и обнаружил, что пальцы отозвались. Отозвались, но не чувствовали, а под левой рукой грубоватый застиранный хлопок. Жёсткая простынь, запах больницы, антисептика, шум улицы из открытого окна. Не сон. Но ещё и не пробуждение. Ллойд попробовал шевельнуть правой ещё раз. Сначала поднять указательный палец, затем остальные по очереди. Согнул руку в локте, опустил, но глаза открывать боялся. Рядом с ним кто-то зашуршал. Отчётливо слышно, как положили телефон на тумбочку около головы и вышли из палаты. Тогда Ллойд решился. Медленно, не спеша, чтобы вновь случайно не упасть в темноту. Увидел выключенный телевизор на стене, спинку дорогой больничной кровати, капельницу на левой стороне и… Свою новую руку. Она бросилась в глаза последней. Чёрное на фоне белого — гладкий ровный протез, повторяющий точь-в-точь левую руку по форме. Заканчивался где-то на груди, и Ллойд не мог увидеть, где. Новая рука отлично реагировала на все запросы, совсем как живая. Прокручивалась кисть, поднимался локоть, работало плечо. Она не ощущалась как нечто инородное, тяжёлое, неповоротливое; наоборот, Ллойд чувствовал потрясающую лёгкость в теле, как будто с рукой заменили всё остальное. Увиденное настолько потрясло, что Ллойд не сразу заметил вошедшего в палату Вайса с медсестрой. Она прикатила зеркало в полный рост. — Вижу, вы прекрасно себя чувствуете, — улыбался Вайс, явно довольный своей работой. Садясь, Ллойд опёрся на правую руку и не почувствовал буквально никакой реакции в теле. Больничная сорочка не скрывала колени: Ллойд увидел, что под чашечками красовались две полоски марли, приклеенные лентой. Он не знал их истории. Он не совсем понимал, в кого его превратили, — это прерогатива Дэвона и двух прихвостней. Он даже не мог мыслить чисто, едва отошедший от бесконечного сна. — Поздравляю: операция прошла успешно! — доктор Вайс начал пиздеть стандартными фразами. — Есть какие-нибудь жалобы, господин?.. — Мертенс, — во рту ужасно сухо. — Ллойд Мертенс. Ллойду казалось, будто он вспоминал свою фамилию впервые за несколько лет. Вайс с медсестрой ничего не говорили, ожидая ответа. — Нет. У меня нет жалоб. Люди вроде Вайса имели два настроения: нервное и возбуждённое. Его очень быстро понесло с хвастовством: навыки хирургов, новейшие технологии, гарантии на миллионы лет, ещё литры пиздабольства в уши — Ллойд хотел просто отдохнуть, пожрать, и только затем знакомиться с функциями тела. Вайс крутился вокруг, медсестра поддакивала, они рассматривали и вертели Ллойда как экспонат, проверяя всевозможные вещи. Лишь после всех формальных осмотров Ллойду позволили взять телефон и посмотреть на себя. Он встал спиной к зеркалу, включил фронтальную камеру. Сорочка держалась на двух завязках, некрепко завязанная, и в открывающейся щели можно увидеть спину ровно вдоль позвоночника. Затылок выбрит на треть, волосы собраны в небрежную гульку на макушке. Шрам начинался там. У Ллойда была татуировка. Памятная татуировка о детстве, его горячем увлечении холодным оружием, неизвестной матери и всём-всём, что он вкладывал в значение — перевёрнутый стилет между лопаток. Похожий издалека на крест, замыленный за несколько лет. Ровный шов проходил точно посередине, начинаясь на затылке и заканчиваясь на копчике. Он старательно залеплен марлей, но Ллойд просто знал, какие свежие шрамы бывают — красные, припухшие, стянутые аккуратными стежками. — Что это? — несмело спросил. — Я надеюсь, вы не сильно переживаете за свою татуировку, господин Мертенс, — Вайс подошёл ближе, посмеявшись. — Ваши импланты. Он много рассказывал про суть всех этих кибер-штук. Про нагрузки и выносливость, но больше, всё-таки, о кропотливой работе, которую он выполнил за неприличную сумму. Почему-то Ллойд думал, на бумаге операция будет записана как нечто тривиальное. Вроде пришили руку и исправили кривую спину. Ллойд держал телефон в правой руке, пропуская мимо ушей вайсовские рассказы. Долго держал: рука не уставала и не затекала. Он хотел красиво думать, что, как и татуировка, жизнь его поделилась на «до» и «после». Он бы поклялся всем сектантским божествам, да не знал, кому и зачем.