Последний Город Кошмаров

      Маленький провинциальный город. Каждый день похож на предыдущий. Простой, в меру скучный, но за эту стабильность такие городки и любят. Погода всегда приятная, ни резких перепад температур, ни штормов, ни катаклизмов. Городок идеален… был идеален.       Томас не мог даже точно вспомнить, в какой момент червячок сомнения подточил его уверенность в хорошей жизни в милом пригороде. Каждый день был похож на предыдущий, но это всегда нравилось ему, вызывая улыбку и с восходом, и с закатом солнца.       Точно рассчитанные дни. Пробуждение, пробежка по спящим улочкам с дружелюбным приветствием таких же «жаворонков», завтрак, поддержание опрятного внешнего вида, проверка всех книг и стеллажей, а затем оно — открытие библиотеки. Для Томаса библиотека никогда не молчала, она звенела тишиной, которая ласково направляла его мысли к чтению очередной книги. Очередного мира, в который он погрузится с головой, но ни в коем случае не во вред работе! В библиотеке должен быть идеальный порядок: книги на полках, стулья придвинуты к столам, обязательная чистота и звенящая тишина. С закрытием библиотеки Томас тщательно следил, чтобы ни соринки, ни пылинки не оставалось в его Царстве. Перед закатом прогулка к небольшому парку с искусственным прудом, затем возвращение назад, с заходом в продуктовый магазин, чтобы не иссякал запас свежих продуктов.       В это время по городу начиналось вечернее шествие Цирка. Пока обитатели Цирка во главе со своим Хозяином традиционно обходили по периметру город, приглашая всех желающих присоединиться, Томас, закрыв все двери и ставни, погружался в свою любимую часть дня.       Ретро-граммофон с милыми сердцу звуками движения иглы по пластинке окунал библиотекаря в море классической музыки, пока тот готовил себе ужин, трапезничал в гордом одиночестве, а затем до самого сна читал выбранную книгу. Ни одной мысли не возникало о скуке или желании что-то поменять, напротив, — такая жизнь казалась идеально сбалансированной. Образцовая спокойная жизнь в подходящем для этого городе.       Скорлупа совершенного мира дала трещину, когда, вытирая пыль с полок, он заметил странную закономерность. Пыль оседала сильнее на одних и тех же местах и почти отсутствовала на других. Глупость, казалось бы, — просто одни книги люди любят больше, чем другие, не более того, но движение в пропасть началось, пусть это было незаметно. Ранее не обращающий внимания на книги, которые берут посетители, он вдруг ясно ощутил дежавю. Посетитель просит принести книгу, которая должна быть в библиотеке, но найти не получается, Томас идёт будто на автопилоте, не глядя в карточку запрашиваемой книги, почти вслепую находит её привычным движением, будто делал это сотни раз.       «Потому уже делал это сотни раз!» — прошибает парня уверенность, поднимающая вдоль позвоночника неприятный холод, когда за посетителем закрывается дверь.       Движение в пропасть начало ускоряться.       В тот же вечер Томас нашёл все читательские билеты, к своему ужасу обнаружив, что своей рукой записывал одни и те же названия книг. Читатели брали книги, читали, возвращали на место, а позже снова брали всё те же прочитанные, и так будто в бесконечной перемотке, дне сурка.       Перечитав все карточки, разглядев на сделанные его же рукой одни и те же записи, парень в приступе подступающей паники специально обжёг руку, пока готовил ужин. Мелочь, но если вокруг День Сурка, то ожог не должен сохраниться следующим утром. Ожог сохранился и даже воспалился, вынудив Томаса с пробуждением нарушить стандартное расписание дня и ворваться в чайную лавку.       «Лавка Чайной Ведьмы» — одно из самых странных мест города. Одновременно и чайная, и место изготовления всех необходимых лекарств. В городе, конечно, имелись аптеки и даже госпиталь, но чаще всего люди шли именно в Чайную Лавку, едва почувствовав недомогание. И словно по волшебству — пара мешочков травяных чаев излечивали от любых болезней. После чайной терапии клиенты и не вспоминали о недуге.       Имя хозяйки лавки никто не мог запомнить, и условно её так и звали — Чайная Ведьма. Помощница же хозяйки, взявшая на себя роль продавца, громко повторяла каждому покупателю своё имя, однако, как позже заметил Томас, никто и его не мог запомнить, и либо переспрашивали, либо именовали младшей помощницей ведьмы.       — Доброе утро, мисс Хоуп, — влетел библиотекарь в только открывшуюся лавку, напугав девушку.       — Доброе. Утро. Томас, — медленно выдавила она. — Вы неожиданно… чем я могу Вам помочь?       — Нужна мазь от ожогов! — продемонстрировал парень свою руку.       Сбросив с себя растерянность, младшая помощница чайной ведьмы предоставила всё необходимое, подарив при покупке маленький мешочек ромашкового чая. Мазью он воспользовался, а чай отчего-то не смог выпить и просто убрал в самый дальний ящик.       С того момента наблюдать за городом Томас начал с одержимостью. В своей комнате расчистил стену и установил доску для записей, чтобы фиксировать каждое действие горожан. В глубине души он надеялся, что всё окажется лишь глупыми фантазиями, но с каждым днём будто просыпался от дрёмы, не позволявшей раньше трезво смотреть на город.       Каждый день всё же не был похож на предыдущий, однако каждая неделя была точной копией своей предшественницы. Местные жители работали и проводили досуг будто по строго поставленному сценарию, не допускающему даже капли импровизаций. Единственным звеном, нарушающим всеобщий порядок, оказалась… мисс Хоуп.       Младшая ведьма жила по расписанию, но позволяла себе бродить по одной ей известному маршруту, порой откровенно филонила на рабочем месте, а могла вовсе убежать почти на полдня в неизвестном направлении. Кроме всего прочего, разговаривала девушка иначе. Эмоциональный тон, растерянность, дрожащий голос, легкая хрипотца — всё говорило о том, что Хоуп живой человек, не менее живой, чем Томас. Однако сближаться с ней библиотекарь не спешил.       После случая с ожогом Томас внимательно следил за городом, каждый день делая записи, и сразу заметил интерес девушки к нему. Нехороший интерес. Хоуп будто ожидала от него удара или нападения, напрягаясь всем телом в его присутствии. Порой, когда не знала, что Томас её видит, она бросала на него взгляд, полный паники. Что-то подсказывало библиотекарю, что попытки вывести девушку на откровенный разговор потерпят крах. А спустя месяц после ожога сам начал побаиваться младшую ведьму.       Новый день начался как обычно. Пробуждение, пробежка с запоминанием поведения каждого из встреченных горожан, завтрак, открытие библиотеки… ближе к обеду пришла Хоуп и отправилась подыскивать себе новую книгу на неделю. Поиски затянулись почти на сорок минут, но вскоре с небольшим томиком древнегреческих мифов она покинула библиотеку. Остаток дня прошёл в наблюдениях за городом и его жителями. После начала своего расследования Томас взял за правило гулять вечером по городу, а перед сном записывать всё, что увидел. Доска в комнате была исписана полностью. Рядом к стене были приколоты листы бумаги с дополнительными комментариями. Сделав последние заметки, библиотекарь прошёл вдоль стеллажей погружённой в темноту библиотеки и, вдохнув приятный запах дерева и бумаги, приправленный незнакомым травяным ароматом, отправился спать.       Утром сонный библиотекарь озадаченно рассматривал стену своей комнаты, украшенную множеством записей, не совсем понимая, что именно видит перед собой. Но уже спустя считанные минуты к нему подступила паника. Половина записей, сделанных за неделю, казалась незнакомой, будто кто-то рукой Томаса оставил записи в его комнате, другая половина лишь смутно припоминалась. Библиотека впервые открылась на полчаса позже обычного.       Пробежку и завтрак библиотекарь пропустил — читал забытые записи, фрагмент за фрагментом восстанавливая в памяти всё забытое. Уже бегом мчась открывать библиотеку, он решил полностью изучить архив и историю города в надежде найти ответы странного поведения жителей. Открытая настежь входная дверь пропустила в помещение поток холодного воздуха, спугнувшего травяной флёр, окутавший здание библиотеки.       «Ведьма!» — пронзило Томаса подозрение. Пробежка вдоль стеллажей, где Хоуп искала чтиво, с тщательным обыском явили ему множество маленьких мешочков, наполненных неизвестной пахучей травой.       «Хотела, чтобы я забыл! И если бы не записи… нужно делать больше записей!» — пылал гневом Томас, разбрасывая по своей каморке вещи, не щадя даже любимые пластинки.       Лишь доску и записи он осторожно обходил стороной, боясь даже дышать в их сторону. Пнув несколько раз собственную кровать, он замер. Из ее спинки торчал лист бумаги, высунувшийся от удара. Ощупав своё лежбище, Томас пришёл к открытию там небольшого потайного пространства, позволяющего прятать внутри несколько листов бумаги.       Открыв библиотеку для посещения, парень сел за стол и осторожно развернул найденный лист.       «Я не знаю, сколько из написанного вспомню завтра.       День ото дня моя память меня подводит, спасают только записи.       Что-то не так с этим городом.       Не только я — никто не помнит каких-либо изменений.       Вчера приехала компания из пяти человек. Они впервые видели этот город. Я даже успел с ними поговорить. Но сегодня утром я увидел их. Они стали частью города, работают кто в пекарне, кто в кинотеатре, кто на стадионе. У каждого есть постоянное место жительства здесь, в городе. Но это не самое странное. Они помнят меня, будто мы росли вместе годами. Они говорят, что живут в этом городе, сколько себя помнят. И я… я тоже теперь их помню как горожан и местных. Сколько я себя помню, они жили здесь. Я впервые их встретил вчера! Но сегодня они мои старые знакомые! КАК?!       Я не знаю, сколько на самом деле себя помню, а сколько помнят они.       Люди не читают новых книг. Только те, что читали накануне. Я думаю, что начинаю сходить с ума. Я уже видел письма, написанные моей рукой с подозрениями, но не помню, как писал их. Не помню, как прятал. Что ещё я помнил и забыл?!       Нет животных.       Нет детей.       Нет праздников.       Нет времён года.       Нет друзей.       Нет воспоминаний.       Нет никаких изменений.       Нет истины.       Всё в этом городе ложно!       Мне страшно. По ночам я вижу кошмары. В этих кошмарах кто-то преследует меня, называя по имени, но это было не то имя, что я помню, однако во сне я знал, что зов предназначен мне. Но, просыпаясь, я не могу вспомнить своего имени.       Кто я?       Как я здесь оказался?       Как мы все здесь оказались?       Что не так с этим городом?!       Сегодня вечером местная травница Хоуп обещала прийти и помочь мне разобраться со всем за чашкой чая. Мне кажется, она разделяет мои сомнения.       Я оставлю это письмо на случай, если снова что-то забуду.       Всё, что мне удалось взять из архива истории города, находится на чердаке в сундуке в кладовке. Она кажется запертой, но ключа нет. Дверь надо дернуть вверх, а потом снова открыть. Моё имя не Томас, надеюсь, завтра я найду больше ответов».       Грохот пульса в ушах заглушает весь мир. Вдоль позвоночника проходит могильный холод. Письмо написано рукой Томаса.       «Я уже пытался… и не раз… меня травили. Мне стирали память!»       Так младшая помощница ведьмы в глазах библиотекаря стала неприятелем.

***

      Звон колокольчика оповестил, что Хоуп покинула библиотеку с маленьким сборником немецкой поэзии.       Томас устало сложил на столе руки и лёг на них головой. Несмотря на поведение, соответствующее живому человеку, а не болванчику, живущему строгим сценарием города, она пугала его больше всех. Остальные горожане в глазах библиотекаря являлись точно такими же заложниками, как и он. Заложниками города. Заложниками ситуации. А она… возможно, кукловод?!       «Из этого города есть выход?» — вяло подумал он, осознавая, что ответ, скорее всего, отрицательный.       Безнадёга. И множество вопросов. Следуя инструкции из собственного письма, на чердаке он действительно нашел целый сундук, наполненный пожелтевшими и даже истлевшими листами. Разбор архива лишь подлил масла в огонь, поскольку только сортировка документов забрала неделю. Слишком много «лишней» информации, которая только путала. Счета, бухгалтерия, лишенная смысла без контекста переписка между библиотеками города Соловья, и какого-то другого (адреса и названия городов «совершенно случайно» были испорчены). Продираясь сквозь тернии, Томас выстраивал тонкую и ломкую тропинку к пониманию города.       Самым простым пунктом оказалась информация о Цирке. Никаких подозрительных новостей. Лишь несколько переписок между горожанами, пара очень старых заметок в местной газете и рабочая копия договора взаимного сосуществования города и Цирка.       Территория Цирка не является территорией города, законы города на территории Цирка не действуют. В то же время правила Цирка не распространяются на всё, что происходит на территории города. Цирковым артистам позволяется пересекать границу лишь во время шествия по периметру города, приглашая зрителей, а зрители только с разрешения Директора Цирка могут посещать территорию Цирка. Цирк, увы, не содержал ни гимнастов, ни животных, лишь уродов. Собственно, поэтому он везде в записях и значился как «Цирк Уродов».       На выцветших фотографиях, найденных среди бумаг архива, Томас с трудом смог различить некоторые изломанные угловатые фигуры артистов Цирка, а также самого Директора. Однако тот был одет в викторианский костюм с галстуком-бабочкой и длинный плащ, лицо было полностью скрыто маской, также угадывались волосы до плеч. Низкое качество фотографий и образ Директора позволяли лишь сделать вывод, что вроде бы это высокий мужчина. Имя Директора осталось неназванным что в статьях, что в переписке. По неизвестной причине, везде он упоминался как Человек в Маске.       С историей основания города возникла самая большая заминка. Томас нашёл около десятка документов, ссылающихся на дату основания города, однако даты были различными, как и имена основателей, не говоря о событиях, повлекших основание городка. Где-то город упоминался как порт, где-то как удобный перевалочный пункт для железнодорожных путей, а где-то как источник неких очень полезных ископаемых. Количество и «качество» поселенцев также описывалось по-разному от документа к документу. То это были пуританские семьи, то наоборот семьи, изгнанные из других поселений пуританами, то преступники, а то и беженцы после гражданской войны. Есть ли где-то посередине истина, библиотекарь не решался гадать.       Самыми интересными среди бумажной неразберихи оказались вручную восстановленные древние листы с кельтскими полустёртыми буквами. Время нещадно потрудилось над листами, сделав все записи недоступными для чтения. Редкая буква сохранилась целиком, не говоря о словах или предложениях. Однако иллюстрации каким-то чудом уцелели. Грубые рисунки, в двух-трёх штрихах раскрывающие тайны листов, неоднозначно описывали некие ритуалы ведьм. Именно ведьм, волшебниц или ворожей, сомнений быть не могло. Шабаши, принесение чего-то небольшого в жертву, но самым детальным был рисунок, демонстрирующий как ведьмин Ковен смешивает что-то в чаше, используя то ли палочки, то ли ножи, а потом дарят эту чашу странному нечто, изображенному как серая тучка.       Томас никогда не верил в ведьм или в магию, но отметать теорию их существования не стал, наученный горьким опытом. Чай, вызывающий потерю памяти, ещё можно объяснить с научной точки зрения, но записанные задним числом воспоминания о незнакомцах как о людях, которых знаешь всю жизнь, уже ломали эту стройную теорию. Фигуры лавкрафтовских чудовищ, виднеющиеся в тумане по ночам, совсем отбивали сомнения в сверхъестественной начинке этого Города Кошмаров.       После начала параноидального наблюдения за городом библиотекарь, утопая в страшных снах, просыпался теперь не в своей постели. К странному зову во сне неких чудовищ, которых парень не мог ни увидеть, ни осознать даже примерные их габариты, добавился лунатизм. С каждой ночью становилось всё хуже. Кошмары становились реалистичнее, внушая ощущение обречённости тем, что вот-вот нечто ужасающее заберет Томаса, а сам спящий просыпался всё дальше от дома.       Первый такой пугающий опыт произошёл через неделю после ожога. Плотный удушающий кошмар, а затем ещё более пугающее пробуждение на улице города. По земле расстилался плотный туман, искажая образ городка. Знакомые милые улочки под покровом ночи и тумана превратились в нечто отталкивающее, негостеприимное и даже враждебное. Туман, обладающий аномальной плотностью, порциями демонстрировал силуэты, скрытые в нём. В этих фигурах не было ни капли человеческого. Движение этих силуэтов внушали примитивный животный ужас и бездумное желание бежать так быстро, как это возможно. Прятаться. Дрожать и молиться о том, чтобы дом стал надёжным убежищем.       По каменной дороге прошла волна скрежета, звоном повторившая свою страшную песню в ушах библиотекаря. Что-то царапало эти дороги, быстро приближаясь. Что-то выло совсем рядом, поднимая дыбом волосы на голове, двигалось вдали со звуком выворачивающихся суставов. Вокруг Томаса гуляло множество этих «что-то», и в их враждебности парень не сомневался ни на мгновение. Стряхнув оцепенение, он осознал, что на этой ночной прогулке может стать чьей-то едой.       К счастью, улица всё же была хорошо знакома. Всего один квартал от библиотеки. Зажав в себе все бессознательные порывы закричать от ужаса, Томас бесшумно прокрался к библиотеке, запер все двери, бросился в свою комнату и, дрожа, словно лист на ветру, нырнул под одеяло. Детский порыв прятаться от Страшил именно там сумел на короткое мгновение отогнать панику.       «Из этого города нужно бежать! Бежать любой ценой! Ногами, вплавь… как угодно! Этот город сожрёт меня одной из таких ночей!»       Множество рук, щупалец, хвостов или кожистых крыльев, а возможно и всё вместе присутствовало на телах этих самых силуэтов. О них было страшно даже думать. Даже едва пробежавшись взглядом, они вызывали отторжение на животном уровне, ужас и слепое стремление бежать. Ни грамма сомнений, в тумане скрывались не метафорические чудовища, а самые настоящие, реальные, не выдуманные режиссёрами блокбастеров или авторами захватывающих книг. Они были там, в самой неподдельной реальности, и сводили с ума, начиная с необходимости признать их существование, заканчивая вопросами о выживании в городе, где они спокойно гуляют по ночам.       Уснуть он так и не смог. Каждый шорох, скрип, стук или иной звук он воспринимал только как шаги чудовищ, что идут за ним в библиотеку. На рассвете с трудом заставил себя выглянуть из-под одеяла. Маринующийся в панике разум требовал оставаться в комнате и не выходить. Томас почти поддался этому требованию, однако в последний момент мысль «А если они придут за мной, как только я перестану вести себя в соответствии со сценарием этого города?» заставила его послушно начать ежедневную рутину.       Он боялся города. Боялся наступления ночи. Боялся младшую ведьму Хоуп. Боялся сделать неверное движение и быть стёртым в порошок. Боялся, что, не делая ничего, он словно бандерлог будет беспомощно приближаться к собственной смерти под завораживающе пугающий танец Каа. Кто исполнит в данном случае роль самого Каа, Томас не хотел решать. Каждый из претендентов совершенно не устраивал.       День неизменно завершался ночью. А ночью снова приходили кошмары. Тяжёлые, удушающие, выбрасывающие дрожащего и напуганного библиотекаря беспомощной рыбой на укрытые туманом улицы ночного города. С каждым разом всё дальше от спасительной библиотеки. И всё ближе к заброшенной части города, откуда вернуться ночью будет крайне сложно, особенно после липкого кошмара, особенно в тумане, особенно когда рядом крадутся монстры.       Томас пытался привязывать себя за руку или за ногу к мебели библиотеки, запирал и баррикадировал двери и окна, однако после тяжёлого кошмара оказывался на улицах города, а запертые двери в конечном итоге оборачивались преградой между ним и спасительным убежищем. Как он ещё оставался во вменяемом состоянии, парень сам не мог себе объяснить, но, переходя очередную границу ужаса, он преодолевал панику и находил небольшой запас силы, чтобы добраться до убежища и дрожать до рассвета.       Будто издеваясь над библиотекарем, Хоуп стала часто забегать в библиотеку за маленькими томиками книг, которые прочитывала в кратчайшие сроки. Неизменно в своих ретро-платьях, неизменно с вежливой улыбкой и фальшиво-участливой фразой:       — Томас, вы плохо выглядите, выпейте ромашкового чая, и все тревоги как рукой снимет!       Неизменно дарила маленькие мешочки, пахнущие травками, от которых библиотекарь моментально избавлялся. Хватило первого раза с частичной потерей последних воспоминаний. Но первого ли?       «Иди ты к чёрту, ведьма!» — мысленно отвечал он ей, однако внешне сохранял спокойствие и вежливо благодарил за заботу.       «Возможно, я не доживу до завтрашнего рассвета. Я пытался днём найти выход из города, однако карта города отсутствует в архивных документах, а обойти город пешком не удаётся. Маленьким он кажется лишь из центра, а на деле намного больше. Чем дальше от центра, тем гуще туман. На границе города он плотный даже днём…»       Наступила ночь. Томас без особой надежды провести её в своей постели всё же покорно положил голову на подушку, подтянув колени к груди. Едва накрывшись одеялом, библиотекарь провалился в липкий кошмар.       В этом кошмаре его зовут не Томас, у него есть трое друзей, но что-то непреодолимое настигает их и пожирает одного за другим, что-то тёмное и ужасающее. Пожрав всех, оно шепчет имя парня, протягивая к его плечам тонкие острые пальцы. Пальцы? Или что-то иное? Он знает отчего-то, что после единого касания его жизнь оборвётся, он бежит, задыхаясь. Быстрее. Ещё быстрее. Рывок.       Он проснулся. Ужас ночного кошмара полностью уступил бразды правления кошмарам наяву. Томас в худшем месте города для пробуждения среди ночи. Самый дальний район, закрытый в незапамятные времена для полной перестройки. Брантфорд. Ни одного жилого дома, лишь заброшенные строения, предназначенные под снос. До жилой части города длинная дорога через полуразрушенный мост. Слишком много открытой местности. Ни одного укрытия. Достаточно побежать, и царствующие в ночном тумане лавкрафтовские монстры моментально настигнут новую игрушку. Туман скрыл все дороги к спасению. От ужаса Томас оцепенел. Куда бежать? Есть ли среди этих заброшенных домов хоть один, способный укрыть от чудовищ?       А за спиной уже отчетливо слышится скрежет когтей. Длинное вытянутое тело, переднюю часть которого можно принять за человеческую, если ту предварительно сжечь и проломить чем-то тяжёлым, длинные лапы с серповидными когтями. Быстрое и злое. К счастью, ещё и очень шумное. Но рядом с ним часто бродит не менее жуткое создание, почти бесшумное. Сосредоточение множества щупалец, прикрытое белым полотном в месте предполагаемой головы. Охотятся вместе. Первые, кого Томас сумел разглядеть в своих ночных пробуждениях.       «Двум смертям не бывать!» — отбросил панику библиотекарь, прикидывая, к какому из заброшенных домов лучше отступать.       Неслышно ползти, прижиматься к земле и нырять в плотный туман — единственный рецепт выживания по ночам. Уже виден ближайший дом, входной двери нет. Плохо — никакой защиты, хорошо — не заскрипит. На четвереньках, будто зашуганный кот, он вполз в дом. Шорохи, скрежет, гул, тяжелая поступь шагов и рваное дыхание множества существ нарастают. Томас тихой мышью поднялся на второй этаж дома. Дом пуст. Монстров нет. На втором этаже, кроме побитой мебели, ничего нет.       «Можно спрятаться под кроватью и переждать до рассвета» — решил он, напоследок выглянув в окно, чтобы оценить масштаб ужаса.       В тумане то тут, то там проступали пугающие очертания существ, о которых мечтал бы только Говард Лавкрафт. Огромные и маленькие, медленные и быстрые, флегматичные и порывистые, шумные и тихие. Возможно, истинные местные жители. Но вдруг под самыми окнами дома он увидел…       «Не может быть!» — чуть было не ахнул библиотекарь.       Под окнами стояла сама младшая ведьма Хоуп.       Ни кошмары, ни монстры, ни постоянное напряжение из-за плена города, ни страх снова потерять память не вызывали в нём столько эмоций, сколько вызвала темноволосая девушка в ту ночь. Её появление в пижаме среди тумана и монстров стало последней каплей. Что-то внутри библиотекаря будто хрустнуло, надломившись, и, окончательно разбив скорлупу по имени «Томас», яркой звездой в сознание ворвалась мысль «Моё имя — Алекс!».