И вспыхнет пламя!

Циско уже больше двадцати минут безуспешно боролся с галстуком. Это была заранее проигранная война, но он только сейчас был готов признать поражение. Обычно ловкие, когда дело касалось починки или сборки чего-то инженерного, пальцы теперь путались в гладкой полосато-синей ткани, будто в китайской ловушке. Пришлось смириться и попытаться уменьшить масштабы катастрофы. Юноша собрал волосы в хвост, спрятал любимую футболку по «Звёздным войнам» под тщательно выглаженной рубашкой и даже вложил платок в нагрудный карман пиджака. Издав вздох приговорённого к казни, он повторил своему отражению, что не хочет идти на эту скучную и формальную встречу, но делает это из уважения к родителям. Когда Циско только уехал учиться в колледж, его родители основали собственную фирму. Фирма была небольшой и в лучшие дни работала в ноль, пока её не заметила другая деловая супружеская пара. Они предложили расширить компанию и разделить сферы влияния: Рамоны оставляли за собой свободу в разработках и научных исследованиях, пока Рэтэуэи занимались управлением и финансами. От такого предложения семья Циско не могла отказаться. Тем более, что фирма сохраняла свою независимость, а не поглощалась корпорацией. И на данный момент, спустя почти три года компания сотрудничала со множеством концернов, фабрик и заводов разных величины и направлений, помогая им в модернизации оборудования. Во время учёбы Циско не касался деятельности семейного предприятия, но, едва вернувшись домой, он должен был познакомиться с деловыми партнёрами своих родителей и их сыном. Он знал о них лишь по рассказам, в которых обычно разнообразными синонимами сообщалось, что они надменны, и это также не добавляло желания посетить «званый вечер». Наконец юноша медленно вышел в прихожую, где уже стоял прихорошившийся Данте. Зализанные волосы и дурацкая самодовольная ухмылка брата заставили Циско в который раз усомниться в их кровном родстве. Заметив отсутствие галстука у младшего брата, тот медленно распустил узел своего. Они обменялись красноречивыми взглядами. Циско видел, что его брат едва сдерживается, чтобы не сказать очередную колкость, но его останавливает близость родителей, производящих последние приготовления. Спустя минуту к ним присоединяется мама в элегантном тёмно-красном платье; её густые чёрные волосы убраны в пучок, а губы накрашены помадой в тон платья. Следом за ней выходит и отец в отличном сером костюме. На его фоне тронувшая виски седина смотрелась гораздо благороднее. — Шикарно выглядите, — эмоционально проговорил Циско, вспоминая, что каких-то два года назад у них не было денег на подобные вещи. Его мама довольно улыбнулась, а папа лишь приподнял уголки губ. — Не могу сказать того же про тебя, Франциско. Где ваш галстук, молодой человек? — похлопав сына по груди, спросила женщина. — Ни один не подошёл, — пожал плечами Циско. Мама недовольно вздохнула, но отец, оценив иронию, искренно засмеялся. — Ничего страшного, дорогая. Мальчики отлично одеты. Они нас не посрамят, — проговорил мужчина, обнимая жену за талию. Она ещё раз вздохнула и натянуто улыбнулась — ей очень не хотелось ударить в грязь лицом при Рэтэуэях. Но слова мужа всё же подействовали на неё, и, взяв сумочку в руку, она последний раз поправила причёску. — Все готовы? Тогда чего стоим? Пойдём. Рэтэуэи жили в богатом пригороде, но даже на его вычурном фоне их особняк поражал своей архитектурой. Величественное слияние огромного количества денег и пафоса. Циско мог бы, конечно, вспомнить что-то из курса истории искусств, чтобы похвастаться разносторонними познаниями, но не стал даже прилагать усилий. Огромные тяжёлые ворота и лужайка, похожая скорее на поле для футбола, отвлекли его внимание. Внутри дом выглядел не менее впечатляюще. Когда его дверь распахнулась, Циско уже не мог отвести взгляда от огромного количества позолоты и мрамора. Он даже не заметил встретившего их дворецкого с мрачным морщинистым лицом. Однако пропустить чету Рэтэуэев было непросто. Юноша пожалел, что сдался и не надел галстук. Одно их молчаливое присутствие заставляло его чувствовать себя жалким. Такими сильными и властными они выглядели в родном им окружении. Циско едва сдержал шутку про семейку Аддамс. Седовласый мужчина с рыхлым лицом и суровым взглядом водянистых глаз поздоровался с отцом семейства сдержанным рукопожатием. Его иссиня-чёрный костюм был идеально скроен и сшит по не совсем идеальной фигуре. Женщина рядом с ним поприветствовала миссис Рамон вежливым кивком. Её дрожащий подбородок выдавал в ней склонную к неврастении личность. Зато весь её туалет был верхом изящества: струящееся бирюзовое платье, золотое ожерелье и убранные на левую сторону изысканным гребнем каштановые волосы. Отведя от женщины взгляд, юноша первым заметил спускающегося по винтовой лестнице Рэтэуэя-младшего. — А ему значит можно? — недовольно прошептал Циско, смотря на менее формально одетого наследника Рэтэуэев. Обычная футболка, идеально скроенный пиджак и узкие брюки. — Простите за опоздание, — проговорил Хартли вместо приветствия и сразу получил от своих родителей синхронный недовольный взгляд. Циско неосознанно поёжился, но на лице юноши не дрогнул ни один мускул, только что-то мелькнуло в его прозрачно-голубых глазах сквозь стёкла очков. Парень был мало похож на родителей; он был ниже и худее, бледнее, то ли как аристократ, то ли как призрак, что подчёркивала чёрная одежда. Его привлекательное лицо портило лишь надменное выражение, что и роднило всех трёх Рэтэуэев. Циско не задумываясь включил Хартли в список снобов с завышенным ЧСВ. Женщины обменялись любезностями, и Рейчел, как хозяйка вечера, распорядилась наконец пройти в столовую. И, конечно, она была такой же потрясающей: золотисто-коричневые оттенки, зажжённые свечи и дорогая фарфоровая посуда. На стульях висели салфетки с вышитыми именами, указывающие на местоположение гостей; Циско сидел напротив Данте по левую руку от Хартли. Слегка замешкавшись, он всё же занял своё место и, неловко улыбнувшись, обрадовался, что этого никто не заметил. Юношу запоздало охватило волнение. Он был на паре приёмов в колледже, но все они не могли сравниться с этим «почти что семейным ужином». Меньше всего он хотел опозориться перед этими заносчивыми, но важными для его семьи людьми. Все вокруг молчали, и тишина лишь нагнетала. От нервозных мыслей его отвлёк официант, разносящий закуски. Парень примерно его возраста будто материализовался из воздуха, ставя перед испуганным Циско блюдо с красиво разложенным ассорти из разных видов вяленого мясом. Он посмотрел на официанта с надеждой, но тот лишь вздёрнул подбородок. Даже обслуга в этом доме была себе на уме. Циско как-то невнятно поблагодарил его и поспешил приступить к еде. Взятым в руки столовым приборам передавалась его дрожь, да ещё на лицо упала выбившаяся прядь. Юноша был готов проткнуть себя вилкой от напряжения. — А волосы не мешают? — произнёс Хартли одними губами, но Рамон всё равно его расслышал. — А голова в заднице? — по-испански прошептал Циско, и уже был готов вступить в перепалку, но Хартли лишь отвернулся от него. Циско бросил взгляд на руки младшего Рэтэуэя — было трудно даже вообразить, что эти белые тонкие ладони и узкие запястья принадлежали молодому человеку. Эта мысль показалась ему странной и Рамон обвёл взглядом всех присутствующих. Данте смотрел на парня с таким же неприятием, что было странным. По мнению Циско, все «вулканцы» должны держаться вместе, прямо как задиры в старшей школы. Но потом он подумал, что у них могут быть локальные соревнования на главного засранца в комнате. Эта мысль позабавила его, и он незаметно усмехнулся. Произошла смена блюд, и принесли горячее. Тогда же начались деловые разговоры: обсуждались новые контракты, продление или обновление старых. Циско потерял нить уже на третьей реплике. Названия, имена и даты превращались в кашу. Он был совершенно не в курсе дел компании, как впрочем, и Данте, отдавший всё своё внимание ароматному жаркому. Зато Хартли искусно поддерживал разговор, стараясь при этом не перетягивать на себя внимание. Он учтиво ждал пока все договорят, а потом, взвесив каждое слово, просил взглядом у отца разрешение вставить реплику. Возможно, Циско и был готов оценить обоснованность его ремарок, но высокомерие парня вызывало лишь раздражение. Рамону казалось, будто он снова оказался за одной партой с зазнавшимся отличником, любимчиком учителей. — Ваш сын отлично разбирается в делах компании, — вежливо заметил Рамон-старший. Рэтэуэй-младший едва заметно улыбнулся, принимая похвалу, и бросил на братьев полный самомнения взгляд — Мы готовим Хартли, как преемника, — как что-то само собой разумеющееся проговорил Осгуд. — А вы планируете приобщать сыновей к делу? — поинтересовалась Рэйчел Рэтэуэй. Армандо и Глория переглянулись, не зная что и ответить. И Циско понимал почему. Родители в принципе не поддерживали их с братом занятия наукой. Они оба знали, какой это сложный и неблагодарный труд. Ты можешь быть тысячу раз одарён, иметь революционную идею и план для её воплощения в жизнь, но всё равно десятилетиями искать финансирования, и тебе повезёт, если ты его найдешь, а признания можно и вовсе не дождаться. Данте легко сдался, даже не пытаясь сопротивляться, а вот Циско ссорами, скандалами, упрёками и шантажом добился своего. Он не хотел делать это таким способом, но, исчерпав все мирные пути, осознанно поставил отношения с семьёй на кон — увлечение механикой было его призванием. К тому же он уверял сам себя, что в конце концов родители всё поймут. И, действительно, договор с Рэтэуями и природная отходчивость Рамонов вернули Циско в семью. Однако напряжённость в отношениях сохранялась, особенно между ним и Данте. На лице матери появилась неловкая, смущённая улыбка. Циско сразу узнал её — он унаследовал такую же вместе с волосами и любовью к сладостям. Но в отличие от сына, Глория Рамон умела контролировать себя и свои эмоции, и если подобная улыбка всё же появлялась на её губах — это означало только одно — её нужно спасать. — Да, я надеюсь наверстать упущенное в ближайшее время, — проговорил не своим голосом Циско. Тут же на лице Хартли появилась насмешливая ухмылка. Ну а как иначе? Его же специально зачали, как наследника империи Рэтэуэев. Данте просто скривился будто в приступе тошноты. Циско с опасением посмотрел на родителей, но они неожиданно мягко улыбались. — Это отличная новость. Молодая кровь всегда кстати, тем более сейчас, пока мы рядом и можем многому научить, — ровным тоном произнесла миссис Рэтэуэй и вежливо добавила, — в таком случае, думаю, нашим сыновьям стоит познакомиться поближе. — Было невооружённым взглядом видно, каким кислым стал вид этого напыщенного сына маминой подруги, и Циско ощутил странное чувство удовлетворения. — Вы же закончили Массачусетский технологический, Франциско? — Да, направление «технические системы», — растеряно пробормотал Рамон. То, что разговор был одновременно и личным, и отвлечённым сбивало его с толку. Хартли недоверчиво взглянул на него, но Циско не удостоил его ответным взглядом. — Планируете там же продолжить обучение? — продолжала беседу Рейчел. — Я ещё в раздумьях. Стэнфорд предлагает мне стипендию на будущий год, — твёрже и громче произнёс Циско. Гордость за свои успехи добавляла ему уверенности. — Стэнфорд — хороший выбор, — неожиданно вставил Осгуд, — Хартли закончил его, после того, как год изучал физику в Оксфорде. — Хартли опустил голову, а Циско был готов поклясться, что увидел румянец на бледных щеках. — Нам пришлось отозвать его обратно, — сдержанно пояснила Рейчел, но это лишь сильнее возбудило любопытство Циско. В ответ он лишь натянуто улыбнулся — всё равно он бы не решился задать этот вопрос вслух. Разговор затухал. — Спасибо за совет, — протараторил Циско, надеясь на ответную помощь. И его спасителем стал отец, вернув беседу в деловое русло, заодно возвращая и Хартли в игру. Циско наконец смог выдохнуть. Тогда же принесли десерт — огромное мороженое из нескольких шариков с разными вкусами, сиропом и фруктами. Это не могло не успокоить юношу окончательно, даже несмотря на оброненную Осгудом Рэтэуэем снисходительным тоном фразу: — Мы посчитали, что мороженое будет для вас наиболее привычным десертом. Хозяева прощались с гостями в холле. Несмотря на поздний час и долгую беседу, чета Рэтэуэев не выказывала ни капли усталости. В отличие, от выжатых Рамонов: Данте скучающе смотрел в одну точку, мать семейства тёрла переносицу, а отец разминал затёкшую шею. — Было очень приятно познакомиться с тобой, Франциско, — любезно высказалась миссис Рэтэуэй. — У вас замечательный сын, Глория. Хотелось бы видеть его приобщённым к делам семьи. — Благодарю, Рейчел, надеюсь, что он станет таким, пообщавшись с Хартли, — постаралась с той же учтивостью произнести миссис Рамон. Женщины снова перевели взгляд на Циско. — Мне тоже… миссис, — замявшись, проговорил он. За спиной послышалось саркастичное фырканье Хартли. Циско уже был готов закатить глаза, но на него всё ещё смотрели. — Спасибо за чудесный вечер. — Отец похлопал его по спине. А Циско отметил, что Рейчел Рэтэуэй ни разу не заговорила с его отцом, предоставляя это мужу, предпочитая лишь общаться с ним и его матерью. Это было довольно странным наблюдением, но он не стал его анализировать. — Не будем испытывать терпение радушных хозяев. Спасибо, Осгуд. Спасибо, Рейчел. До понедельника, — попрощался Армандо. — До среды. Мы с женой едем в Готэм. По личным делам. Хартли нас заменит, — поправил его Рэтэуэй-старший, и только после этого Рамоны смогли выйти из особняка. Они ехали домой молча, переваривая события вечера. Лишь муж с женой перебросились парой фраз. Сытная еда и эмоциональное перенапряжение сделали своё дело. Но Циско знал, что это лишь вопрос времени, и им будет что обсудить. Его ожидания оправдались, когда уже переодетая в домашнее мама, с тихим стуком вошла в его комнату. — Ты правда хочешь приобщиться к делу? — Рамоны никогда не любили ходить вокруг да около, вот и сейчас Глория прямо спрашивала его то, о чём он сам думал последнее время. — Думаю да, но я удивлён, что с вы с папой сами это не предложили, — слегка обижено произнёс Циско, хотя продолжал тепло смотреть на маму. — Это было бы нечестно по отношению к тебе. Мы же сами тебя отговаривали от занятий наукой, — приобнимая сына проговорила женщина. Он почувствовал материнскую любовь и заботу в её объятиях. — Это добровольный выбор, mamá, — успокоил женщину Циско. Её уставшее лицо озарила счастливая улыбка. — Тогда тебе придётся многому поучиться у Хартли, — с шутливым вызовом произнесла миссис Рамон, а заметив скривлённую гримасу на лице сына, добавила: он способный мальчик. Просто нелюдимый. — Думаю, я смогу поладить с богатеньким Ричи, — с невинной улыбкой отозвался юноша. — А мне кажется, что нет, если будешь и дальше его так называть, — произнесла Глория в своём фирменном стиле: шутливо, но строго. — Ладно, не буду, — капитулировал Циско, поднимая ладони вверх. — Так-то лучше, — с довольным видом проговорила женщина и, мягко улыбнувшись, прошептала, — доброй ночи. — Доброй ночи, — ответил в тон Циско. Бессильно бросившись на кровать, едва за мамой закрылась дверь, юноша зарылся лицом в подушках. Вечер был слишком насыщенным и некомфортным. Хотелось отгородиться от одних воспоминаний о нём. Но также Циско вынужден был признать, что это было и полезное времяпрепровождение — решился вопрос с его приобщением к семейному делу, и для этого даже не пришлось вести неловкие разговоры с родителями. Только неловкие разговоры с чужими родителями. Это было важной точкой в его собственных исканиях. И Циско решил, что это того стоило, даже если в будущем придётся иметь дело с главным засранцем Централ-Сити.