И вспыхнет пламя!

Хартли сидел в коричневом, похожим на картонную коробку кабинете, погрузившись в бумаги. В закрытом помещении без окон было душно и тихо; лишь трещала настольная лампа, и шуршал карандаш. Что-то в чертежах новой детали для конвейера не сходилось, но у Рэтэуэя не было ни одной идеи, как это исправить. — Хартли, ты ещё здесь? — послышался сразу за тихим неловким стуком голос миссис Рамон. Юноша поднял голову, отвлекаясь от внесения пометок, и недовольно посмотрел на женщину. Однако, секунду спустя он перевёл взгляд на часы, и его лицо изменилось — было уже пять минут третьего. Пока родителей не было в городе, он каждый день ровно до двух часов находился в фирме Рамонов, изучая текущее положение дел. Поэтому удивлённая хоть и небольшой, но задержкой Глория пошла его проведать. Отложив бумаги с правками, Хартли начал быстрые сборы. — Мои родители просили передать, что задержатся в Готэме до конца недели. Неотложные дела, — сказал юноша уже в дверях, — и, кстати, постарайтесь не обращаться ко мне по имени на людях. — Миссис Рамон смущённо промолчала, провожая взглядом торопящегося парня. Выверенное расписание дня Рэтэуэя-младшего, помимо обязательного посещения фирмы, включало в себя заказ в ближайшей к остановке кофейне, стажировку в Стар Лабс у самого Харрисона Уэллса и ежевечернее изучение дел остальных частей семейной корпорации. Составляя его, Хартли учёл расписание автобусов и огромную толпу, собирающуюся в кофейне после двух часов. Обычно она состояла из вышедших на перерыв белых воротничков и праздно шатающейся молодёжи. И теперь по пути туда он корил себя за беспечность, смирившись с неизбежностью опоздания. Однако зайдя внутрь, шатен смог облегчённо выдохнуть — у прилавка стояло всего три человека. Неожиданно даже для себя он пришёл в своё привычное время. Циско шёл по шумной центральной улице, погрузившись в размышления. Несмотря на серьёзность его намерений относительно семейной фирмы, он также понимал, что не готов занять в ней полноценное место. Это было не совсем то поле деятельности, которое интересовало его в данный момент жизни. Ему ещё предстояло найти себя в научном мире. И он решил заняться поиском; так у него появился список возможных вакансий. После утреннего собеседования в Стар Лабс Циско ощущал нервозность и нехватку кофе (Харрисон Уэллс не мог не внушать благоговения). Со всеми его последствиями могла помочь Джиттерс — его любимая кофейня времён старшей школы. Он сидел там каждый день после занятий, продумывая заявку на получение стипендии в колледже. Десятки планов отправлялись в мусор скомканными бумажками вместе с пустыми пластиковыми стаканчиками. Вкусный кофе и улыбающиеся баристы делали жизнь юного и полного надежд Рамона лучше. Сейчас ему было интересно насколько это место изменилось. Однако кофейня встретила Циско недружелюбно — нескончаемой очередью. Осмотрев масштабы катастрофы, он понял, что не готов тратить на это ближайший час своей жизни. Мозг стал судорожно искать решение. Вариант «отказаться от любимого кофе и уйти» юноша отмёл сразу. Его взгляд суетливо бродил по скоплению разношёрстного народа, пока не зацепился за подозрительно знакомую фигуру в чёрном. Ни секунды не думая, Циско бодрым шагом направился туда. В другой день он бы точно так не сделал, но адреналин от собеседования всё ещё бурлил в его крови. Хартли отрешённо смотрел вперёд, не выражая никакого недовольства, как и все, ожидая своей очереди, когда к нему со смущённо-дружелюбной улыбкой подошёл Циско в яркой футболке с бессмысленной фразой. Рэтэуэй даже не успел ничего сказать. За него это сделал взгляд — ледяной и полный молчаливого возмущения. «Истинный сын своих родителей» — подумал Циско, игнорируя явный сигнал недружелюбия. Оглянувшись по сторонам, Хартли поджал губы и на выдохе поправил очки. Рамон же, сохраняя невозмутимый вид, встал рядом и тут же стал гадать, что мог заказать его новый знакомый. Оглядев парня с головы до ног, Циско начал выдвигать предположения: «Как замшелый аристократ он выберет обычный чёрный кофе, но как представитель вычурной элиты, наверняка, возьмёт что-нибудь необычное и дорогое». — Один чёрный чай с лимоном. Без сахара, — привычно произнёс Рэтэуэй, когда пришла его очередь делать заказ. — И один латте с двойным карамельным сиропом, пожалуйста, — бросил вдогонку Циско. Чувствуя напряжение в очереди, Рамон спешно попытался достать десять долларов из кармана джинсов. Хартли опередил его и протянул девушке кредитку, за что получил в ответ очаровательную улыбку. Циско был готов усмехнуться и дружески стукнуть парня по плечу, но тот лишь мрачно поблагодарил её, принимая карточку обратно. «А он ещё больший зануда, чем я считал», — на испанском пробормотал Циско, на что, как и ожидалось, не получил никакой реакции. Взгляд в одну точку, зажатые позы, молчаливое упрямство — Хартли, ожидающий заказ, напоминал гранитный памятник. Шатен ощущал загривком любопытный взгляд Циско, и потому, получив заветный стаканчик, Рэтэуэй-младший не задерживаясь поспешил к выходу. Рамон догнал его уже за дверями кофейни и пошёл с ним до автобусной остановки. — Спасибо, конечно, за кофе, но не люблю быть в долгу. Держи. — Циско протянул смятую купюру. Хартли лишь тихо вздохнул. — Оставь себе. У меня всё равно нет сдачи, — делая глоток чая, ответил Рэтэуэй со сниходительностью сыночка богатых родителей. Он хотел побыстрее уйти, но Рамон уже настроился на двухсторонний оживлённый разговор. — Так ты часто ходишь в Джиттерс? — спросил Циско, поддерживая непринуждённую, по его мнению, беседу. Но волну его навязчивого оптимизма встретил полный непонимания взгляд Хартли. — Кофейня. Из которой мы только что вышли. — Каждый день, — немногословно ответил Рэтэуэй, вдыхая аромат чая. — И не запомнил названия? — добродушно отзеркалив саркастичность парня, спросил Циско. Хартли неопределённо повёл плечами. «Если я не буду реагировать на него — он уйдёт». Он старался сконцентрироваться на ошибке в предварительных чертежах, представляя себе изображения, но галдёж Рамона отвлекал его. На границах разума маячила лишь одна мысль: он — сын деловых партнёров моей семьи. Повторяя её про себя, он ощущал смирение. — Можешь не притворяться мёртвым — я не отстану, — будто подслушав его, произнёс Циско и заправил прядь за ухо. — Не всё вертится вокруг тебя, Terra. — В приятном голосе Хартли проскользнули холодные нотки. — Потому что всё вертится вокруг тебя, Sol? * — не остался в долгу Рамон и следом заливисто засмеялся. Этот смех показался Хартли таким громким и неуместным. — Рэтэуэй Индастриз — огромная корпорация даже в масштабах страны, — сдержанно ответил он, не желая вступать в открытую стычку, но Циско подстёгивал его. — То есть самомнение — это фамильная черта? — Не всем же передавать в наследство горшки и тарелки, — всё же не сдержал ответную шпильку Хартли. — Лучше уж горшок, чем заносчивость, — фыркнул Циско. Шатен сделал глоток обжигающего чая. Тот оказался кислым, отчего юноша смешно сморщился. Его лицо развесилило Рамона, — но ты не кисни. Возможно, и тебе достанется что-нибудь хорошее. — Например, Рэтэуэй Индастриз? — с усмешкой спросил юноша, выбрасывая стаканчик в урну. — Глупо рассчитывать, что ты станешь Брюсом Уэйном, получив наследство, — с наигранно громким вздохом, проговорил Циско. Хартли вскинул бровь, но тут вспомнил, что уже слышал это имя. Точно, комиксы. Возможно, даже выходил фильм. Обрывочная информация всплывала в его голове — одно из свойств его памяти. — Эй, ты в порядке? — помахал ладонью перед самым его лицом брюнет, — не так уж плохо унаследовать Нильфгаард*. — Да, только не тяни ко мне свои липкие руки, — брезгливо оттолкнул его кисть Рэтэтуэй, даже не обратив внимания на очередную отсылку. — А ты не погружайся в чертоги разума посреди пешеходной дорожки, — насупился Циско. — Ты шёл словно зомби, Шон*. — Всё тот же взгляд морозно-голубых глаз сказал Рамону, что его изящная как неотёсанный камень отсылка, осталась непонятой. — Кино. Попкорн, — пояснил Циско, словно маленькому ребёнку. — Прости, равнодушен. — Хартли недовольно свёл брови. Разговор утомлял его, а семья Рамон видимо поставила себе на сегодня цель, как можно сильнее влезть в его личное пространство: то Глория зашла проведать его, то её сын «случайно» оказался в той же кофейне и теперь никак не может от него отстать. — Всё относительно. — На сегодняшний день в теории относительности запутался бы сам Эйнштейн, — вспомнил наудачу цитату преподавателя Циско. — Современные учёные любят переусложнять, — неожиданно согласился с ним Хартли, показывая заинтересованность в диалоге. Такое всегда случалось с ним, стоило завести хоть немного научный разговор. В доказательство он начал сравнивать работы лауреатов нобелевской премии разных лет, отзываясь о последних с долей профессионального снобизма. Рамон внимательно слушал, соглашаясь с критической оценкой Рэтэуэя. Познания Хартли были поистине обширны, энтузиазм заразителен и даже его фирменный сарказм был к месту. — Как сказал профессор М. Штейн, — «Сейчас науке как никогда требуются учёные-практики, а не теоретики», — проговорил шатен после трёх минут вдохновенного монолога. — Ты удивишься, но ты не первый человек, кто сказал мне это за сегодня, — с улыбкой произнёс Циско, вспоминая, что Харрисон Уэллс тоже сегодня цитировал Мартина Штейна. Хартли замолкнул, слегка смутившись своей длинной речи. — Должен признаться, меня пугает стремительное развитие науки. Вдруг какому-нибудь учёному взбредёт в голову изобрести искусственный интеллект для министерства обороны* или извлечь ДНК из комара, сидящего в янтаре, — разоткровенничался Рамон. — А что в этом плохого? Это расширит границы человеческого познания, — неудомённо поинтересовался Хартли. — Динозавры? Парк Юрского периода? — тут же спросил Циско, но в ответ получил всё тот же озадаченный взгляд. — Будь на на моём месте Барри ты бы уже досматривал первую часть, — пробубнил он недовольно. — Как можно не знать классику кинематографа? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — прервал его Рэтэуэй, пытаясь осмыслить происходящее и вставить хоть слово в поток речей. — И многое теряешь, — снисходительно произнёс Циско. — Ты свободен в субботу? — Хартли был готов ответить «нет». Он был уверен, что откажет. Но слова словно застряли в горле. Брюнет принял молчание за полную капитуляцию. — Отлично. Киноклассика пока отправляется в чек-лист. Мы пойдём смотреть классный фильм из франшизы про конец света. Даже ты оценишь. В девять. С тебя билеты. — Циско сделал глоток, оставляя след молочной пенки. Он почувствовал это и бесстеснительно слизал сладость с верхней губы. Рэтэуэй бросил на него испепеляющий взгляд, будто это была самая бесстыдная вещь, что он видел, но тот в ответ лишь улыбался. Эта глупая, но искренняя улыбка обезоруживала, но Хартли не собирался просто так отбрасывать поломанные копья. — Мне пора, — наконец смог вставить Хартли, бросая взгляд на подъезжающий автобус. — До субботы. — твёрдо заявил Циско, подозрительно легко отпуская Рэтэуэя. Шатен даже не заметил, как ловкие пальцы Рамона спрятали в карман его чёрной кофты купюру с лицом Александра Гамильтона. Он был слишком поглощён рефлексией всей этой чертовски странной ситуации.