И вспыхнет пламя!

Циско уже который раз проверил телефон. Ничего. Хартли второй день игнорировал его сообщения. Рамон понимал, что Рэтэуэй просто так не пойдет ему навстречу, ещё в момент их последнего разговора. На это указывали интонации, выражение лица и глаза юноши. В каждой детали отчётливо проступала боль, будто поднятая со дна души песчаная буря. Также Циско понимал, что должен показать Хартли — ничего не изменилось, что его мнение о нём не изменилось. Иначе юноша может закрыться окончательно. Брюнет снова разблокировал экран телефона. Ничего. — Франциско? Ты дома? — из коридора послышался голос Глории. Слегка уставший, но всё ещё достаточно звонкий. — Да, мам, — ответил Циско, выходя из комнаты. — Как дела на работе? — Хорошо, но из-за внезапного отъезда Осгуда и Рейчел на нас легла часть их обязанностей. Твой отец задержался, чтобы разобраться с бумагами. Если Осгуд продолжит так давить на Хартли — ему придётся отказаться от стажировки. — Упоминание Рэтэуэя заставило Циско встрепенуться. Он уже начал придумывать, как ненавязчиво спросить о нём, но миссис Рамон продолжила сама. — Он ушёл вместе со мной, и то после долгих уговоров. Мне показалось, что он выглядит даже напряжённее, чем обычно. Ты уже поужинал? — неожиданно перевела тему Глория, уходя в свою комнату, чтобы переодеться. — Нет, — ответил Циско, прислонившись виском к дверному косяку. В его голове рождалась слегка спутанная цепочка рассуждений: если он придёт помочь Хартли, возможно, заодно получится поговорить с ним. Тем более, вряд ли Хартли сбежит из собственного дома. Обдумав всё ещё раз, Циско принял решение, — Я хотел дождаться тебя, чтобы предупредить — мне нужно уйти. — Он поцеловал мать в щёку. Захватил коробку с диском со стола и ушёл. — Не жди меня. Меньше, чем через час Циско стоял у огромных ворот поместья Рэтэуэев и настойчиво звонил. Ответа на все его старания так и не последовало, однако юноша ощущал, что кто-то наблюдает за ним через специальную камеру. Циско убрал палец с кнопки. Он повернулся к объективу, а затем громко и чётко заявил: — Хартли, я знаю, что ты меня видишь. Я пришёл договориться. Тишина. У Рамона даже промелькнула мысль позвонить ещё раз, но в этот момент раздался громкий звуковой сигнал и ворота открылись. Размеры поместья при прогулке пешком впечатляли ещё больше, а вот идеально подстриженный газон не вызывал ничего, кроме жалости к садовнику семейства. Слегка сбив дыхание, Циско наконец дошёл до двери особняка. Она оказалась закрыта. Это начинало злить. — Это уже не смешно. Что за Форт Боярд? Открывай, — громко постучав, попросил брюнет. Дверь тут же распахнулась. — Что вообще за Форт Боярд?! — вместо приветствия полюбопытствовал Хартли. — Французская телеигра, позже адаптированная во многих странах, — объяснял Циско, одновременно с этим, протискиваясь между Рэтэуэем и дверью внутрь. Брюнет прошёл в холл, игнорируя недовольно смотрящего на него Хартли. Хотя он не стал задерживаться и там, двинувшись в гостиную. Так шатен не сможет быстро выгнать его, даже учитывая сильное нежелание разговаривать. — Я немного занят, — бросил ему вслед Хартли, скрещивая руки на груди. — Просто скажи, что ты не хочешь меня видеть, — бросил Циско, уходя всё глубже в комнату. Рэтэуэй не ответил, продолжая прожигать незваного гостя взглядом. — Весь дом в твоём распоряжении, а ты даже вечеринку не устроил. — Я, правда, занят, — чётко, отделяя каждое слово, произнёс Рэтэуэй. — Завтра мне необходимо представить готовые чертежи. Некоторые требуют особого внимания. — Помочь? — Нет, спасибо. Ты можешь просто поехать домой и не отвлекать меня. — Если это, действительно, так важно, а на это намекают твои красные глаза и ещё более недовольное лицо, чем обычно, то может отбросишь свою гордость? — Хартли уже хотел ответить что-то колкое, но Циско не дал ему. — Компании это не поможет. — Пойдём, — шатен вздохнул, признавая поражение. Он вышел из комнаты и отправился вверх по лестнице. Циско оставалось лишь последовать за ним. Комната Хартли была относительно небольшой, хотя, возможно, такое впечатление создавалось из-за обилия тёмных — чёрного, зелёного и золотого — цветов и переполненных книжных шкафов. Циско внимательно обвёл помещение взглядом, цепляясь намётанным взглядом за «любопытные» детали: собрания сочинений научной фантастики от Азимова и Уэллса до Вернера и Вербера, не собравшая ни одной пылинки лакированная флейта на специальной подставке, заполненная формулами, висящая над столом маркерная доска. На самом рабочем столе стояла шахматная доска с незавершённой партией. Рядом с ней «сидела» вязаная крыска, аккуратно придерживая собой папки с бумагами. Рамон не смог сдержать улыбки при виде игрушки среди рабочих бумаг. Циско, действительно, оторвал Рэтэуэя от работы — несколько карандашей разной твёрдости лежали возле чертежей. Хартли взял со стола верхний лист и протянул его Циско. — Предварительные чертежи новой детали для СБО, — терпеливо произнёс шатен. — Это с ней у тебя проблемы? — Нет, я просто так решил поделиться с тобой конфиденциальной информацией, — съязвил Хартли, но под взглядом Циско, неохотно добавил: — да, с ней. — Иногда я забываю какая ты задница, — буркнул Рамон, подходя ближе к юноше, чтобы лучше рассмотреть чертёж. — Привлекательная? — выпалил Рэтэуэй. Циско нервно хихикнул, слегка отодвигаясь от него. Шатен как ни в чём не бывало продолжил: — Я не знаю, как исправить то, что при запуске деталь движется в одну сторону, а поршень толкает её в другую. Из-за этого клинит весь механизм. Телефон Хартли упрямо завибрировал, прерывая их разговор. Звонил «Осгуд Рэтэуэй (отец)». Шатен оставил листок с чертежом в руке Циско и, извинившись, вышел в коридор. Он говорил негромко, но через приоткрытую дверь всё равно было слышно, как спокойно он отвечает на нападки. — Да, я понимаю, что затянул с решением проблемы. Мне нужно было проверить все мои гипотезы. Да, это полностью моя вина, но я работаю над этим и обещаю — к завтрашнему дню решение будет найдено. Когда юноша вернулся в комнату, Циско сидел на его месте, пожевывая в задумчивости один из карандашей. Это зрелище должно было вызвать приступ отвращения, но оно почему-то заворожило Хартли. — У меня, кажется, есть вариант, как это исправить, — отвлёк его Рамон. Рэтэуэй подошёл к столу и наклонился над чертежом. Их плечи соприкоснулись. Циско понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — Может стоит просто убрать поршень? — Просто взять и убрать? — Да, а на стык добавить деталь А17/10, — Циско достал из папки нужный лист и показал его Хартли. — Всё будет работать. — Не слишком изящное решение, но очень толковое, — медленно произнёс Хартли, все ещё рассматривая чертёж. — Спасибо. — Я от такой умственной деятельности проголодался, — проговорил Рамона, заводя руку за голову к затылку. Его губы растянулись в довольной улыбке. — Я могу вызвать повара, — предложил Хартли, выпрямляясь. — Не нужно. Я могу от вас позвонить? — расслабленно спросил брюнет, так же поднимаясь. — Телефон в гостиной. — ответил Рэтэуэй. Циско спешно удалился. — Отлично, через двадцать минут ты попробуешь лучшую пиццу, — потирая руки, произнёс Циско, когда вернулся. — Чем пока займёмся? — поинтересовался Хартли. — Пришла очередь тебе выполнить свою часть сделки. — лукаво произнёс Циско. Хартли впал в ступор. — Я не помню, чтобы мы обговаривали условия, — смущённо произнёс он. — Мальчик мой, ничего в этом мире не бывает бесплатно, — не очень удачно разыграл сцену из «Крёстного отца» Рамон. — И чего же ты хочешь? — вздёрнув подбородок, спросил Хартли. — Поговорить. — Мы уже разговариваем. — решил разыграть карту дурачка Рэтэуэй. — Ты сам прекрасно понимаешь о чём я, и не говори, что избегал меня из-за занятости. — Но я, действительно, не мог связаться с тобой из-за работы. — В любом случае, мы должны поговорить о твоём признании. — Не знаю, что тут ещё можно добавить, — ответил Хартли, складывая руки на груди. — Например, я мог бы сказать, что я ценю твою откровенность, особенно по отношению ко мне. А также, что твои родители — козлы, раз так ведут себя по отношению к тебе. — Тогда я мог бы ответить: я ценю твой энтузиазм, но твои слова не решат всех проблем мира. И, если ты уже заговорил о моих родителях, прошу больше так не называть этих козлов. — Хартли приподнял уголки губ, и Циско понял — проблема исчерпала себя. — Я рад, что наш гипотетический разговор привёл к хорошему концу. Надеюсь, видеть твою мордашку чаще — милую и выспавшуюся. — Что дальше? Будем обсуждать радужных пони? — фыркнул Хартли, смотря на довольного Рамона. — Ты просто недооцениваешь силу дружбы. — Друзья — это блажь безработных. — Но мы же с тобой друзья? — Циско и сам был не уверен — утверждал он это или спрашивал, — но он точно был уверен в одном — удивлённый взгляд Рэтэуэя стоил всего этого вечера. Шатен слегка приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но продолжал молчать, уставившись на гостя. — Потому что я хочу быть твоим другом. Хартли прокашлял в ответ что-то невнятное. — Кстати, раз теперь ты свободен, угадай, кто захватил первый фильм из трилогии Корнетто. Из моей личной коллекции, — горделиво произнёс Циско, поднимая в воздух коробку с диском. — Я так понимаю выдворить тебя у меня уже не получится. — Даже не надейся. Я от тебя не отстану, — добавил по-испански Рамон. — Может тогда дождёмся пиццы? — Без проблем. Мне всё равно надо наладить систему. Когда Циско закончил всё приготовления, он неловко плюхнулся на диван рядом с Хартли. Снова повисла тишина. Посидев так пару минут, Рамон понял, что больше не сможет это терпеть. Откинувшись на спинку дивана, он поднял глаза на завораживающе задумчивого Рэтэуэя. — А ты знал, что Пакмен раньше назывался Пукмен? — наконец произнёс Циско. В ответ, Хартли посмотрел на него как на психа, однако, явно пересилив себя, вкрадчиво, но при том дружелюбно и очень просто среагировал: — Любопытный факт, Циско. — Успокойся, я не идиот — поспешил успокоить его юноша, – Это даже и не факт, а скорее отсылка на другой фильм этого же режиссёра. — Да, это серьезно меняет дело, — сыронизировал Хартли. — Теперь я точно не знаю как мне относиться к этому твоему Эдгару Райту. От дальнейшей дискредитации режиссера Циско остановил курьер, позвонивший в дверь ворот. Уже явственно слыша аромат пиццы, парень не стал дожидаться, когда тот дойдет до особняка, и сам выбежал ему навстречу. Через 6 минут Рамон осторожно бросил две коробки на журнальный столик, и не давая Хартли опомниться, запустил фильм. В отличие от Циско, Хартли чувствовал себя не в своей тарелке. По ощущениям, это даже была и не тарелка вовсе, а тазик какой-то. Он смотрел на пиццу, словно на диковинного зверька со смесью опасения и отвращения, но кроме этого в его глазах читался немой вопрос: «как?». — Руками, глупыш, — широко улыбаясь, произнёс Циско. Хартли брезговал от одной мысли об этом. Он принёс с кухни нож и вилку. Но тут Рэтэуэй столкнулся с очередной трудностью: Циско не мог замолкнуть даже с набитым едой ртом, что сильно отвлекало от просмотра фильма. Он постоянно пояснял все отсылки, все шутки (даже самые очевидные), а также вкидывал любопытные истории со съёмок. Всё бы ничего да только, за всем этим потоком уточнений Хартли не успевал понять, что происходит в самом фильме. Все попытки осадить его заканчивались глухим поражением: стоило ему замолкнуть, уже через 5 минут его прорывало вновь. Рэтэуэя начинало это серьезно злить. — Слушай! — резко повернулся он к Циско, намереваясь очень грубо осадить парня. Однако, произошло что-то неожиданное. Он увидел Циско. Именно того Циско, которым тот и являлся. Всё, что являлось частью Рамона; его достоинства, недостатки, интересы, страхи и чувства перемешались. Хартли увидел единую картину — простого юношу, привыкшего перекрывать все свои сильные эмоции шутками; ранимого, но не беззащитного; гика, но при этом открытого человека с горящим сердцем, который готов на все ради тех, кем он дорожит. Он был таким настоящим, что сердце Хартли ёкнуло. Больше он был не в силах злиться на Циско или причинять ему боль. Он был не в силах даже врать ему. — Знаешь, а я ведь и правда избегал разговора, — тихо сказал Рэтэуэй. — Я знаю, — не отвлекаясь от происходящего на экране, ответил Рамон, а на его губах сияла заботливая улыбка.