The Wolf and the French Heir // Волк и французский наследник

На некогда чистом белом мраморном полу виднелось багрово-красное пятно. Оно постепенно расползалось, пока не слилось с черным ковром у очага. На полу лежал молодой черноволосый парень. Его правая щека была рассечена глубоким порезом, из которого сочилась кровь, доходившая до уголка рта. Вытерев ее тыльной стороной ладони, он упрямо уставился вызывающим взглядом на женщину, которая смотрела на него сверху вниз и морщилась, будто бы вид собственного сына вызывал у нее отвращение. Ее рука не дрогнула, когда она навела черную палочку, направив ее прямо в лицо своего ребенка. Мальчик помладше, стоявший позади нее, прислонившись к зеленому креслу, вздрогнул, заметив кровь, сочившуюся через порез на коже его брата. Он молчал — он всегда молчал, но за ужас в глазах он получил бы пощечину, если бы отец его заметил. — Blacks n’ont peur de rien [Блэки ничего не боятся], — всегда говорил он, прежде чем заявить, что все издевательства, которыми они одарили своих отпрысков, были для их же блага и благодаря ним они станут настоящими мужчинами. Правда была в том, что Регулус действительно боялся. Он боялся, что никогда не будет таким же храбрым, как его родной брат, который может и лежал на черном ковре вместе с капавшей с подбородка кровью, но огонь в глазах, бросавший вызов семейным предписаниям и яростно защищавший его собственные убеждения, всегда был с ним. Он также боялся, что в тот день неповиновение его брата принесет ему нечто худшее, чем шрам, и он в итоге останется наедине с их родителями и их великими амбициями, касавшимися их детей. — Tu feras ce que je te dis [Ты сделаешь, как я скажу], — суровая женщина сплюнула, — tout comme ton frère [прямо как твой брат]. Истекавший кровью наследник попытался было подняться с пола, но тут же встретился с ударом палочки отца. Он почувствовал, как деревянный наконечник вонзился ему в горло, и также почувствовал, что начал задыхаться, но несмотря на это он снова поднял еще более яростные глаза, полные слез. — Réponds à ta mère, garçon ingrat [Отвечай своей матери, ты, неблагодарный отпрыск], — усмехнулся Орион Блэк, пытаясь скрыть собственную слабость, угрожая семнадцатилетнему парню, у которого не было возможности защитить себя. — Je ne suis pas comme vous [Я не такой, как ты], — ответил Сириус Блэк, отталкивая от горла палочку отца, — Je ne suis pas un meurtrier [Я не убийца]. Струя голубого света осветила комнату, попав на лицо Сириуса, на этот раз чуть выше брови. Его кожа внезапно треснула там, где попало заклинание, и по щеке юноши потекло еще больше крови. Но мальчик остался на месте и позволил ковру впитать кровь; маленькие победы, подобные этой, отрезвляли его рассудок. — Nous sommes ta famille, tu nous respecteras [Мы — твоя семья, ты будешь уважать нас], — ответила Вальбурга Блэк, подходя ближе к сыну, — Tu obéiras au Seigneur des Ténèbres et tu feras ce qu’il veut [Ты будешь подчиняться Темному Лорду и делать все, чего он пожелает]. — Non, je ne le ferais pas [Нет, не буду], — сказал старший сын Блэков, когда, наконец, поднялся и встал перед своей родней. Он взглянул на брата. Рукава рубашки Регулуса были закатаны после его легкого сна под летним солнцем, и на его предплечье можно было увидеть черную татуировку. Эта метка никогда не покинет его и навсегда свяжет с Лордом Волдемортом. Он пытался спасти Регулуса, пытался помочь ему понять, что он может найти свой собственный путь, а не следовать желаниям их семьи. Он опоздал всего на день: в тот день, когда он вернулся из Шармбатона после окончания шестого курса, юноша сразу же отправился в свою спальню и заперся там. Он хотел отложить воссоединение с семьей на столько, на сколько у него получится; но на следующий день, когда он попытался проскользнуть на кухню, чтобы позавтракать, отец поймал его и усадил перед братом. Он с силой содрал ткань с его руки, и, когда он это сделал, Сириус увидел Темную Метку, навсегда запечатлевшуюся на его коже. — Все дело в этой гейской школе, — насмешливо промолвил отец с плохим английским акцентом, — Ils t’ont fait un lavage de cerveau. Ta loyauté est envers nous, pas envers tes amis homos [Они промывают тебе мозги. Ты предан нам, а не своим гомосексуальным друзьям]. Сириус шагнул ближе к родителям, выглядя при этом гораздо храбрее, чем он себя чувствовал. Одно дело — бросить вызов родителям, но совсем другое — подойти ближе и взглянуть на них сверху вниз, учитывая его рост. Несмотря на то, что Регулус отчаянно мотал головой, он вытащил палочку и прижал ее к телу, держа наготове. Он больше никогда не потерпит оскорблений от них, ни от кого из них. — Mes «amis homos» sont trois fois plus d’hommes que toi [Мои «гомосексуальные друзья» втрое человечнее, чем вы], — ответил он, зная, чем это ему обернется, поэтому на этот раз он не возражал. Он стоял неподвижно, не сводя глаз с искаженного бешенством лица отца. — Endoloris! [Круцио!] — крикнул он, и Сириус Блэк снова упал на пол. Его тело сжалось под действием силы проклятия. Он терпел это непростительное заклинание достаточно много раз, и уже знал, что делать: нужно держать глаза открытыми, сосредоточившись на неподвижном пятне на потолке, и думать о своей лучшей подруге, Доркас, и об их планах уехать, когда они станут достаточно взрослыми. Боль стала чуть терпимее. Орион опустил руку, и Сириус тяжело отдышался, лежа на полу. Собрав все оставшиеся силы, Блэк сел и поднял взгляд на родителей. Гнев его глазах стал в разы заметнее. — Tu aideras au Seigneur des Ténèbres pendant le Tournoi des Trois Sorciers et tu feras passer notre nom dans l’histoire comme la famille la plus fidèle [Ты поможешь Темному Лорду во время Турнира Трех Волшебников, и ты сделаешь так, что наше имя войдет в историю, как имя самой верной Лорду семьи], — прошептала Вальбурга. — Je préfère mourir que d’être comme vous [Я лучше умру, чем буду таким, как вы], — ответил Сириус. Кровь застилала его глаза. — Alors ainsi soit-il [Значит, так тому и быть], — бросила мать, выходя из комнаты.