imagination

Эрен Йегер       — Сегодня была такая сложная тренировка! Клянусь, я думала, что умру на ней, — Т/и наигранно прикладывает руку ко лбу, слегка откидываясь назад, точно кисейная барышня при обмороке.       Щеки её розовые, а лоб поблескивает от пота, но Эрену она кажется особенно красивой в такие моменты. Он настолько поглощен рассматриванием подруги, что едва ли может здраво осознавать сказанное ею, поэтому лишь кивает головой, точно болванчик.       — А ты даже не устал, — она улыбается, и сердце Эрена теряется где-то в области пяток. — Вот это мастерское владение УПМ! Я, признаться, чуть-чуть завидую твоей ловкости и выносливости.       Эрен гордо выпрямляет спину:       — Ну, знаешь, я много и упорно тренируюсь. Возможно, мы могли бы вместе разобрать твои ошибки в использовании УПМ.       Звуки вокруг резко замолкают. Армин, сидевший рядом с Эреном, осторожно трясет его за плечо и взглядом указывает в сторону: позади стоит самодовольный Жан со своей фирменной гадкой ухмылочкой. Эрен с опозданием понимает, что слова Т/и были обращены к Кирштайну. Армин Арлерт       Армин внимательно вглядывается в карту, выданную инструктором Шадисом для этого задания, попутно пытаясь нащупать в кармане куртки компас. Вот только компас всё никак не находится ни в куртке, ни где-либо ещё, что заставляет юношу всерьёз заволноваться. Любая его оплошность может стоить каждому члену команды очков, а следовательно, и места в рейтинге.       — Иногда ты бываешь очень забывчивым, — Т/и протягивает Армин потерянную вещь, опускаясь на землю рядом. — Ты оставил его во время прошлого привала, когда в тысячный раз уточнял, не сбились ли мы с маршрута.       Юноша коротко поблагодарил её, наблюдая, как Т/и лишь отмахивается.       — Такова моя роль в этом задании, — она пожимает плечами, слегка хмурясь. — Иначе я была бы абсолютно бесполезна.       Армин краснеет, вглядываясь в её сосредоточенное лицо. «Ты важна для нашего задания не меньше, чем я», — хочет сказать он Т/и, но вместо этого изо рта вырываются другие слова.       — Ты очень влажная для… — Арлерт тут же заикается, осознав абсурдность сказанного и всю неловкость данного момента. Он безумно желает провалиться сквозь землю, исчезнуть в это самое мгновение и молится, чтобы никто — никто, черт побери! — больше не расслышал этих слов. Т/и хохочет, наблюдая за сконфуженным Армином и шутя щелкает его по носу.       — Это останется между нами. Жан Кирштайн       — Ребята!       Жан оборачивается, чтобы посмотреть на виновника утренних криков. Сегодня он абсолютно не выспался и почти ничего не соображает, потому что всю ночь терпел сонное бормотание Бертольда о всякой ерунде и извечный скрип кровати. Жан уверяет себя, что неправильно злиться на человека с беспокойным сном, но не может ничего с собой поделать — недовольство лезет наружу, и оно прямо пропорционально уровню его усталости.       — Утречко! — счастливая Т/и обнимает Марко и с чрезвычайно мужественным видом пожимает ладонь Конни, чем вызывает смех Саши, повторяющей те же самые действия.       Когда очередь доходит до Жана, он теряется. Что делать? Единственный вопрос, возникший в его пустой голове. Жан поднимает руку в неловком взмахе, тут же передумывая и протягивая её Т/и для рукопожатия как раз в тот момент, когда она тянется его обнять. Его ладонь оказывается зажата между их телами, при этом почти касаясь женской груди. Кирштайн героически выдерживает возмущенный толчок в плечо от девушки и монолог Конни про домогательства. Конни Спрингер       Конни и Т/и сидят на ступенях перед столовой, вглядываясь в лиловое небо над головами и обмениваясь своими впечатлениями насчет балагана устроенного сегодня ими и Сашей на ужине.       — Она поступила не по-человечески, — возмущенно вскидывает руки в воздух Т/и, почти попадая ладонью Конни по лицу. — Ой, извини-извини-извини, я не хотела! Саша предательница. Не удивлюсь, если однажды она воткнет мне нож в спину или сбросит со стены.       Конни смотрит на неё влюбленными глазами: воинственно настроенная, с растрепанными после тренировки волосами, с этой очаровательной улыбкой — точно искренней и беззаботной. Он склоняет голову, намереваясь положить её на плечо Т/и, но та импульсивно вскакивает, завидев Сашу. Парень падает, потеряв равновесие, и почти встречается с дубовыми досками ступеней.       — Ты, хлебная воровка! Теперь ты должна возместить мне моральный ущерб за сорванный ужин! Или верни хлеб!       А Конни продолжает смотреть на неё влюбленно, надеясь, что когда-нибудь перестанет быть похожим в своей робости на Жана. Райнер Браун       День сегодня был чрезвычайно солнечным и жарким — невыносимым. Райнер корит себя за то, что с утра додумался надеть форменную куртку, которая теперь неприятно липнет к телу из-за пота. Он хватается за края раздражающей одежды, намереваясь её снять, когда ловит на себе взгляд Т/и. Девушка смущенно отводит глаза, понимая, что её поймали с поличным, прямо на месте преступления. Она безапелляционно признает свою вину, но снова пялится на Райнера при удачном моменте.       Райнер ехидно улыбается, смотрит точно в глаза девушки, стягивая с себя куртку медленным движением. С необычайной грацией он опускает плотную ткань с широких плеч и самодовольно замечает, что Т/и продолжает наблюдать, не обращая внимание на без умолку рассказывающую ей что-то Ханну. Рыжеволосая даже не замечает безучастливость собеседницы и — уж тем более — действия Райнера.       Продолжая шоу одного актера, Браун движется пафосно, пытаясь выглядеть сексуальнее. Бертольд хихикает за спиной: Райнер перебарщивает и неосознанно пересекают черту, проведенную между сексуальностью и вульгарностью. Заторможенно блондин понимает, что руки застряли в рукавах. Он нервно дергается, стараясь выбраться из куртки.       Т/и на другой стороне тренировочной площадки смеется в голос — Райнер понимает, что облажался. Бертольд Гувер       Когда Бертольд налетает на неё и сбивает на землю во время тренировки на УПМ, Т/и испытывает целую бурю чувств. Во-первых, она удивлена — один из лучших кадетов запорол задание из-за невнимательности. Во-вторых, она растеряна, потому что после такой неудачи явно скатится в списках. И, в-третьих, она напугана.       Гувер нависает внушительной фигурой над ней, мнется, краснеет, бледнеет тут же, заикаясь, пытается что-то сказать. У него в голове поток мыслей бурлит горной рекой, смешивается во что-то странное. «Мне жаль», «Тебе больно?», «Извини, за это», «Тебе помочь?». Все слова крутятся водоворотом.       — Тебе жаль? Извинись! — выкрикивает на Т/и Бертольд, паникуя и путаясь. Он буквально хватается за сердце, не переставая извиняться сорвавшимся тоном, помогает Т/и подняться.       — Извини, — неуверенно произносит девушка, настороженным шепотом, точно сжимаясь до крошечных размеров перед высоким юношей. — Мне жаль?       — Это не то, абсолютно! Я хотел сказать, мне жаль. Очень сильно. Очень-очень жаль. Тебе не больно? Ты в порядке? Не ушиблась? Извини, я могу донести тебя до медпункта. Пожалуйста, не бойся меня… Энни Леонхарт       Энни попадает в паутину. В прямом смысле, не в романтичном. И она чертовски напугана. Её маска хладнокровия и безразличия трещит по швам, а безудержный страх (вместе с громкими криками ужаса) так и грозится вырваться наружу. Энни едва ли не плачет, руками пытаясь убрать липкую паутину с волос и лица.       — Энни, тише, — Т/и хватает её за запястья, фиксируя руки. До Энни только сейчас доходит, что теперь и ладони покрыты вязкой массой. — Тише. Только не кричи.       Т/и достает из кармана платок, вытирает паутину с девушки и подозрительно долго смотрит на её белокурые волосы. Энни понимает: он там. Этот злобный монстр с восемью мерзкими лапками сидит прямо на ней. Т/и, заметив нарастающую панику во взгляде девушки, мужественно собрав всю свою силу воли в кулак, сбрасывает паука на землю и наступает на него тяжелым сапогом.       — Всё хорошо. Это же не титан, чтобы так его бояться. Саша Браус       Саша видит её каждый день — с утра до ночи — и, засыпая, вглядывается в знакомые черты девушки, спящей в соседней кровати. В какой-то степени можно сказать, что Саша выучила её наизусть — все привычки, шутки, всякую гримасу. Но теперь Браус мнется, стыдливо смотрит в её глаза, а в голове звенящая пустота глушится лишь редкими проклятиями в свой адрес.       Девушка рядом улыбается, протягивая подруге яблоки, которые они с Конни украли с кухни. А Саша стоит, не имея возможности что-либо сделать. Они видятся каждый божий день на протяжении почти двух лет, и Браус действительно неловко оттого, что она забыла её имя.       — Знаешь, мне нравятся все варианты моего имени, — Саша тупит взгляд в землю, принимая спелый фрукт. — А тебе? Какой вариант твоего имени больше нравится?       — Ну, обычно я им представляюсь, — девушка напротив пожимает плечами. — Остальные как-то не очень звучат.       Саша едва не визжит от безысходности и почти признается в том, что забыла имя своей подруги, когда на горизонте появляются Конни и Жан.       — Эй, Т/и, дашь яблочко? — смеется Кирштайн, и впервые в жизни Саша готова расцеловать его наглую морду, неожиданно спасшую её от позора. Микаса Аккерман       Стоит Т/и заметить на себе пугающе туманный взгляд серых глаз Микасы Аккерман, она уже рассчитывает всевозможные пути побега из комнаты. Микаса не моргая смотрит на неё, что сердце в пятки уходит. Т/и вспоминает, что сделала не так в этой жизни, и пытается вывести список своих неудач за последние пару дней. Что из сделанного ею могло разозлить Микасу?       Т/и подозревает, что Эрен всё-таки проболтался о странной ситуации с появлением синяка у него под правым глазом, и теперь его подруга, движимая жаждой мести, убьет её и закопает труп в лесу. Почему-то Т/и абсолютно уверена, Аккерман с легкой душой сделает нечто подобное, если это потребуется.       «Может, всё проще, — думает Т/и, — вдруг у меня просто грязь на лице?». Она трет щеки и лоб, но не чувствует никаких шероховатостей, да и Мина молчит, значит с лицом всё в порядке. А Микаса продолжает смотреть также испепеляюще.       — Пожалуйста, только не убивай меня, — говорит Т/и, глядя на сокурсницу. Та лишь недоуменно хмурит брови.       — Извини, я задумалась, — Микаса улыбается уголками губ. — О чем речь?