о васильках и пепле

В Питере было сыро, пасмурно, серо и холодно. Обычный декабрь, пронизывающим холодом пробирающийся под одеяло и поношенную ткань фиолетового свитера с совами. Серёжа, если бы его спросили, несомненно бы сказал, что этот свитер его любимый, он достался ему совершенно случайно, в результате каких-то пожертвований. Да и не совсем достался, увы, удача была совсем не его коньком. В детдоме было так: хочешь вещь — предложи обмен. Ничего кроме своих знаний и рисунков Разумовский, конечно же, предложить не мог, совсем не его степь. То ли дело Олег, имеющий, кажется, связи с каждым человеком в радиусе дофигиллиона километров вокруг детского дома. В общем, дело было так: Олег прознал о страстном желании Серёжи получить этот нелепый по его словам фиолетовый свитер с совушками, пообщался там с кем-то, толкнул что-то из вещей и, спустя сутки, принес вожделенную вещь рыжему. С тех пор прошло полгода, в декабре наступало семь месяцев, как Серёжа находится в детдоме и шесть месяцев под крылом у Олега, защищавшего от местных задир и хулиганов. Олег все это время был таким — преданным, словно пес, готовым подраться с любым, кто хоть слово вякнет в сторону Серёжи. Стоит ли говорить, что дрался он весьма часто, отбивая Разумовского, отчаянно стучащего руками по обидчикам, но не имеющего достаточно сил в руках, чтобы оттолкнуть их? Кажется, нет. Волков отдавал свои сладости Серёже, не возмущался, когда рыжий бесцеремонно подползал под бок, греясь, — приютские казенные одеяла были колючими, но хотя бы грели, чего Серёже, к сожалению, не хватало и он искал более мощный источник тепла — и, что самое удивительное, ничего не просил взамен. Вообще ничего. Не просил списать, не просил что-то в обмен, ничего не просил. Просто был рядом. Близился Новый год, а в голове у Серёжи крутилась лишь одна мысль. Что дарить Олегу? Конечно, если спросить Волкова, тот начнет говорить, что «ничего не нужно, Серый, не волнуйся», что Разумовского категорически не устраивало. Хотелось что-то подарить, сделать что-то в ответ. Честно говоря, очень незнакомое чувство для Серёжи, но от непонимания оно не исчезало, а лишь копилось-копилось-копилось… // Решение пришло неожиданно, как это всегда бывает. В преддверии праздника благодетели пожертвовали просто кучу вещей детскому дому и за них, разумеется, тут же началась возня, почти переходящая в бойню, ведь, как известно, тут либо «моё» либо «ничье». Олег в этой бойне не участвовал, он вообще был наказан за драку и считал минуты в карцере, поэтому в этот раз в гущу событий влез Разумовский. Синяками и царапинами удалось добыть альбом и набор карандашей, фиолетовую футболку, свитер на пару размеров больше, и очаровательную подвеску с розой, правда, зачем она ему, Серёжа точно не знал. Закинув новодобытые вещи в комнату и надежно спрятав в горе старых, Разумовский бесцельно шарахался вокруг приюта — воспитатели запретили ему приближаться к Олеговой «камере"ближе, чем на сто шагов. Около детдома было пару ларьков, старых, полуразваленных, еще советских, но пользующихся спросом у детей. Вот и сейчас там толпилась какая-то кучка мальчишек, по виду лет пятнадцати, старше рыжего на восемь лет, озадаченно передающее друг другу пару вещей — Серёжа разглядел шоколадки в цветной упаковке, леденцы, набор красок, дешевые пластиковые колечки и — О БОЖЕ — кулон. Ноги понесли его в сторону стайки мальчишек, а уши выхватывали строчки из их диалога. — Ну и что мне Катьке дарить? Вот эту вот херню? Вы укурились в край? Ничего лучше не нашли? — Да где ж нам искать-то! И не без разнице ли твоей Катьке какую финтифлюшку на шее носить? — Ты ее не знаешь. Закатит скандал и понимай, как звали. И плохой я, и поскупился на подарок, и вообще не люблю ее. Серёжа подошел к говорившему со спины, дергая за рукав. Метод, всегда срабатывающий на взрослых. Парень обернулся мгновенно: — Чего тебе, девочка? Ну вот, опять назвали девчонкой из-за длинных волос. Отмахнувшись от раздражения, Серёжа вытащил из кармана тот нелепо-прекрасный цветочек-кулон, демонстрируя ее на фоне фиолетовой варежки. — Обменяете этот, — он кивнул в сторону серебристого кулона с волчьей головой. — на этот? Парень на мгновение задумался, а потом махнул рукой. — А-а, отчего же не поменяем? Поменяем. Держи. — Розовый цветочек в блестках перекочевал с фиолетовой варежки в карман парня. В ответ на ладонь улеглась тяжелая подвеска с волчьей головой и клыком. — Спасибо. Серёжа сунул добычу в карман и молча отбежал в сторону, не ответив. Да и что отвечать-то? // Серёжа не всегда понимал, почему Олег настолько вцепился в эту подвеску с волчьей головой. Нет, Разумовский конечно знал, что Олегу нравятся волки, но не до такой же степени, чтобы не расставаться с этой глупой дешевой безделушкой. С нового года прошло две недели, а Олег все так же таскался с кулоном, как со вторым по стоимости богатством в мире. Что было первым? Ответ прост. Серёжа. В последние пару дней рыжий часто заставал Волкова с книжками по мифологии. Интересное чтиво, надо сказать, вот только раньше Олег не особо демонстрировал интерес к прошлому своей страны… А два дня назад Олег и вовсе начал пропадать аж до отбоя, не сказав ни слова! Серёжа уже начинал беспокоится и обдумывал, стоит ли уже сейчас закладывать свои волнения воспиталкам?.. Этим вечером измаявшийся волнением Серёжа уже хотел идти куда-то искать Волкова, как Олег сам нарисовался на пороге — раскрасневшийся и взмокший, со съехавшим шарфом и улыбкой. — Ты где был.? — начал Разумовский выпутываясь из кокона из одеял, в которые замотался, чтобы не так сильно мерзнуть. Бессовестно стянутое Олегово одеяло добавляло витков при выпутывании. Олег в пару шагов подскочил кровати, от куртки шел холод, но его руки уже сомкнулись где то за шеей Серёжи. Разумовский замер, ощутив на шее жгучий холод. — Это тебе, Серёж, — продолжая улыбаться, Олег выпрямился и начал стягивать с себя шарф и куртку. — Это Молвинец, оберег, будет защищать тебя от негативной энергетики… — Оберег? — вытаращился Серёжа, замерший с тяжелой металлической подвеской в руке. — Защищать? — Ну, не все же мне тебя защищать, вдруг что случится, — чуть неловко пробормотал Волков, бросив на свою кровать куртку и присев рядом с Серёжей на его постель. — Не нравится? Наконец отмерший и выбравшийся из горы одеял Серёжа просто с размаху прыгнул на шею Олега, повалив спиной на кровать и сцепив руки в замке объятий. — Спасибо. Ойкнувший при падении Олег улыбнулся и обнял в ответ. — Да не за что.