Кто раз познал безбрежность моря...

      Он зашёл в Большой военный зал, словно впервые. Каждый раз ощущается, как первый. Вокруг царило эхо, поскольку сейчас здесь не было ни одного из бесполезных слуг Его Величества. В тишине раздавался тихий перелив серебряных украшений на его сапогах, сопровождающий каждый шаг. Звук этот вызывал неодобрение, об этом не было нужны говорить, и Хуа Чэн заглушил их одной мыслью. Встревоженная было тишина вновь расползлась дрёмой. Его ждал тот, ради кого он жил. Терпеливый, как и всегда. Хуа Чэн опустился на колено. Трон небесного императора величественно высился перед ним, а сапоги божества предстали перед недостойным взором Хуа Чэна. Он не смел поднять головы, прекрасно зная, что сперва должен получить на это разрешение. Его Величество проявляет огромное терпение, чтобы переучить его, но Хуа Чэн продолжает совершать глупые проступки. Император милосерден к нему, хотя он того и не заслуживает. Хуа Чэн должен быть идеален. "Твои питомцы его нашли?" — спокойным и доброжелательным голосом спросил Цзюнь У. Он выказывает досаду, лишь когда Хуа Чэн забывается. Забывает своё место. Он не сводил взгляда с императорских сапог и продолжал стоять на колене. "Да, Ваше Величество". "Ты внял моим предостережениям?" "Враг Его Величества жесток и хитёр, скрываясь за маской добросердечия. Он попытается спутать мысли этого недостойного слуги. Поэтому он должен нанести удар сильно и молниеносно. Враг не может умереть, поэтому этот слуга не убоится доставить его сюда по кусочкам, если потребуется". "Хорошо", — похвалил император, чем ослабил ощущение собственной никчёмности в груди Хуа Чэна. — "Ты не идеальный слуга, Собирающий Цветы под Кровавым Дождём, но подаёшь надежды. Не сомневаюсь, что со временем ты сможешь научиться". "Этот недостойный благодарит тебя, Дянься". Чёрт. Его язык снова предательски оговорился, и ему даже не нужно смотреть, чтобы понять... Чёрное лезвие Чжу Сэня коснулось его шеи. Меч прижался прямо под подбородком, заставляя Хуа Чэна поднять взгляд. Он сглотнул, и этого движения было бы достаточно, чтобы пустить кровь, если бы он не был всего лишь бесполезным призраком. "Попробуй снова", — произнёс Цзюнь У, проявляя безмерное терпение, великолепный в своём благородстве по отношению к такому жалкому слуге перед ним. "Ваше Величество", — шепчет Хуа Чэн, с почтением закрывая глаз... глаза. Цзюнь У не нравился его несовершенный облик, поэтому для него он надевал идеальное обличие. Хуа Чэн до сих пор не мог понять, как ему вообще пришло в голову, что императору может такое понравиться. Он был так уверен... "Этот недостойный понесёт любое наказание", — предложил он, вынуждая себя не поднимать взгляд на это восхитительное лицо. Не заслужил. "Не сомневаюсь", — Цзюнь У поднялся с трона. Он подошёл, убрав в сторону лезвие Чжу Сэня, и положил руку на стянутые волосы Хуа Чэна. Тот опустил голову, изо всех сил заставляя себя не дрожать под ласковым прикосновением. "Ступай", — благосклонно приказал Цзюнь У. — "Постарайся на славу, и будешь прощён". "Ваше Величество", — хрипло произнёс Хуа Чэн. — "Я вас не подведу". "Я прошу хотя бы попытаться", — обнадёжил Цзюнь У. Хуа Чэн почувствовал внезапное сдавливание в отяжелевших конечностях, когда император сжал ладонь вокруг кольца с его прахом. — "Ты ведь для меня постараешься, не так ли, Кровавый Дождь?" "Если потерплю неудачу, прошу Его Величество развеять бесполезные останки этого слуги!" — порывисто отозвался Хуа Чэн, ощущая отвращение от одной мысли снова подвести своего бога. "Хотя я и ценю твой пыл, но вряд ли будет такая необходимость", — сдавливание прекратилось. Хуа Чэн сдержал вздох, напоминая себе, что он вовсе не нуждается в дыхании. Цзюнь У перехватил Чжу Сэнь. Кончик меча просвистел мимо уха Хуа Чэна, однако он не дрогнул. Затем бог протянул ему оружие, и Хуа Чэн поднял обе руки, ладонями вверх, чтобы принять его тяжесть. Даже для кожи мертвеца лезвие ощущалось холодным. "Как бы там ни было", — начал Цзюнь У, опуская меч в трепетные руки Хуа Чэна. — "Не стоит недооценивать стойкость Сяньлэ".

***

      Хуа Чэн нашёл этого отброса ровно там, где несколько часов назад его обнаружили бабочки. Он сидел посреди поля, купаясь в солнечном свете, в нескольких километрах от ближайшего города. Сидел прямо на земле, даже камень не отделял его одежды от грязи. Голова запрокинута, ноги скрещены, а руки покоились на коленях. На губах его играла приятная, мягкая улыбка, и дышал он глубоко, словно в медитации. Проклятую кангу вокруг горла скрывала белая повязка. "Раз у него нет духовных сил, будет ли эта битва хоть сколько-нибудь трудной?" — пронеслось у Хуа Чэна в голове. Едва ли пришлось бы применить силу, чтобы разорвать его на части. Цзюнь У может похвалить, что Хуа Чэн последовал его совету и произвёл эффективную атаку. Но он поступил иначе. Вместо этого, Хуа Чэн принялся ждать. Он опёрся на ногу, выставив бедро, скрестил руки и выгнул бровь. Улыбка его стала более явной, когда он, забавляясь, разглядывал это беспечное создание перед ним. И это цель Цзюнь У? Да Его Величество мог дать задачу раз в двадцать сложнее. Всё-таки именно он уже сверг и уничтожил Богов Войны, переполненных духовными силами. И Его Величество всё равно посчитал нужным предупредить насчёт этого мусорного божества? "Хмм", — произнёс Сяньлэ, врываясь в его мысли. Глаза его по-прежнему были закрыты, но, как оказалось, он знал, что не один. — "Собиратель Цветов под Кровавым Дождём?" Хуа Чэн впервые почувствовал укол тревоги. Сяньлэ не только ничем не выказал своего внимания, так ещё и произнёс титул Хуа Чэна так... Никто ещё не произносил его имён подобным образом. Он внушает страх, трепет или же ненависть повсюду, где только появляется; а иногда всё вместе. Эти восемь столетий он рисовал свою репутацию кровавыми штрихами. Так почему же голос этого ничтожного червя звучал не просто уважительно, а откровенно ласково? Губы Хуа Чэна разошлись в жестокой улыбке. Его застали врасплох, и от этого гнев внутри начал вскипать. "Ваше Высочество Наследный Принц", — каждое слово в этом ответном приветствии сочилось брезгливостью. Так-то лучше. Мусорный бог вздрогнул, будто от нанесённой раны. Хуа Чэн собирался продолжить, когда Сяньлэ снова сделал глубокий вдох в выдох. Он будто бы улучил момент отдохнуть посреди этого захолустного поля, когда прямо перед ним стоит самое верное оружие Цзюнь У. Потом Сяньлэ снова улыбнулся, так же солнечно, как прежде. "Ох, ты произнёс это с таким холодом", — его смех прозвучал легко и скромно. — “Какое, должно быть, жалкое зрелище сейчас представляю. Жаль разочаровывать тебя, Повелитель Кровавого Дождя", — он изобразил полупоклон там же, где сидел. — "Могу я предположить, что ты был послан, чтобы захватить меня?" "Верно. Я доставлю тебя Его Величеству", — Хуа Чэн занёс Чжу Сэнь, указывая остриём на предателя. Он изобразил рассекающие движения у горла Сяньлэ, его плеч и бёдер, — "разделав на столько кусочков, насколько посчитаю нужным". "Понятно, понятно", — Сяньлэ лишь покивал головой, глаза его всё ещё были прикрыты, а на губах играла та же нежная улыбка. — "Видимо, ты усердно трудишься. Надеюсь, с тобой хорошо обращаются". "Где твои ничтожные, мелкие прихвостни?" — рассмеялся в ответ Хуа Чэн, прерывая дальнейшую болтовню этого зануды. — "Хотелось бы преподнести их головы Его Величеству в качестве дополнительного подарка". "Ну, раз уж ты это упомянул, то зачем же мне рассказывать тебе, где они?" — Сяньлэ хватило наглости снова рассмеяться, легко и дразняще, будто это была какая-то шутка. Хуа Чэн лишь улыбнулся шире, не собираясь парировать. Кровопролитие всегда слаще, когда жертва бойкая. "Ты собираешься весь день там сидеть?" "Ты собираешься позволить мне подняться?" Наконец-то, предатель открыл глаза. В солнечном свете они сияли тёмным золотом, будто свежесобранный мёд. Улыбка Сяньлэ стала шире, стоило его глазам остановиться на Хуа Чэне. В них не были ни следа страха. "Ты безоружный", — отметил Хуа Чэн, неспешно приблизившись, и махнул в его сторону свободной рукой. — "И духовных сил у тебя нет. Разве чаша весов не слишком сильно склонилась в мою сторону, даже если я дам тебе время подготовиться?" "Верно, верно", — оживленно покивал Се Лянь. — "Тогда не дашь этому старому богу минутку, чтобы размяться? Всё-таки я тут жду с тех пор, как твоя бабочка нашла меня". "Этот скромный призрак приносит извинения за неудобства", — усмехнулся Хуа Чэн, изобразив карикатурный поклон. — "Ты правда считаешь, что у тебя есть хоть малейший шанс?" "Ну", — Сяньлэ повращал плечами. Он нагнулся к самой земле, выставив в сторону ногу. Стройные ноги отчётливо обрисовались под грубыми одеждами, когда он наклонился, чтобы потянуться. — "Ты не используешь ужасающую саблю Эмин, а это уже мне на пользу. Кстати, а почему?" "Убери эту нечестивую дрянь", — приказал Цзюнь У, твёрдость его голоса граничила с гневом. Большой палец отодвинул в сторону повязку на глазу и вжался в пустую глазницу. — "Мы оба знаем, где её место". Хуа Чэн пристыженно закрыл здоровый глаз, пусть даже голос Цзюнь У стал мягким, выказывая понимание: "Если собираешься служить мне, то должен скрывать все свои несовершенства". "Этот клинок был подарен мне самим Небесным Императором", — горделиво сообщил Хуа Чэн, дрожа буквально от одной только мысли. Он начал бродить взад и вперёд перед легкомысленным богом, пока тот разминался. Впечатляющая гибкость, надо сказать... "Этого будет более чем достаточно для подобного тебе. Ты вообще-то должен преисполниться благодарности, что тебя сразит великий Чжу Сэнь". "Ох", — Сяньлэ помахал ладонью у лица". — "Не хочу тебя расстраивать, но этот меч уже несколько раз наносил по мне удары. Ничего особенного". "Странный ты человечишка", — усмехнулся Хуа Чэн. — "Может уже прекратишь тянуть время? Никто не придёт тебя спасть". "Я никого не жду. Повелитель Кровавого Дождя проявил великодушие, позволив этому скромному божеству подготовиться", — Сяньлэ склонил голову, улыбаясь. — "Не хотел бы ты заключить пари насчёт исхода поединка, прежде чем мы начнём? Слышал, ты любишь азартные игры". "Исход будет лишь один", — Хуа Чэн показал клычки, усмехаясь. — "Что ты можешь предложить мне кроме того, что я и так смогу заполучить сам?" По телу бога прошла дрожь, которую Хуа Чэн так жаждал увидеть. Но он ещё и... покраснел? Он что...? "Информацию", — поспешил Сяньлэ, тряхнув головой, словно освобождаясь от наваждения. — "Я совершенно искренне отвечу на один твой вопрос". "Неужто ты намеревался лгать Его Величеству Небесному Императору?" "Ох, а тебе обязательно каждый раз произносить его титул целиком? Как утомительно... А насчёт твоего вопроса, если бы я ответил искренне, разве это не обесценило бы наше пари?" "Хм...", — Хуа Чэн не удержался и усмехнулся про себя. Так странно... — " А если выиграешь ты? Какую награду хочешь?" Наверняка что-нибудь глупое: его преданность или сведения о Цзюнь У, а может местонахождение праха Хуа Чэна. "Я задам тебе один вопрос", — предатель поднял палец. — "Тебе даже не нужно будет отвечать. Хорошая ставка, верно?" "Слишком хорошая", — Хуа Чэн наблюдал, как Сяньлэ выгибается, отведя взгляд от врага, чтобы потянуться и встать практически дугой, так что концы его насыщенно-каштановых волос скользнули по земле. — "Ты что-то скрываешь. Но я всё равно принимаю условия. Какими бы ни были твои планы, тебе никогда не удастся их воплотить". "Как самоуверенно!" — попенял Сяньлэ. Он уже выпрямился, тряхнул головой и развёл руками. — "Я бы списал это на твою юность, но ты почти мой ровесник, а значит, это, должно быть, опыт". "И о чём тебе это говорит?" — подначил Хуа Чэн с торжествующей безжалостностью, повращав плечами в предвкушении. "Ох, что мой Повелитель Кровавого Дождя не привык проигрывать", — рассмеялся Сяньлэ, хлопнув в ладоши. — "Чего, честно говоря, о себе сказать не могу". "Тогда давай же поскорее избавим тебя от мучений?" Хуа Чэн призвал рой бабочек. Сейчас он повеселится на славу; скоро всё будет кончено. Они окружат бога ослепительной стеной серебристой агонии, и он подаст его ошмётки Цзюнь У на блюде. Но бог не закричал, не рванул прочь, и даже не замер в ступоре, как бывает с теми, кто ещё не встречался с Неистовыми Бабочками. Когда яростные, сокрушающие, чудовищные бабочки с пронзительным воплем рванули из него прямо на предателя-бога, Сяньлэ улыбнулся. Он раскинул руки, подняв ладони, и засмеялся. Так смерть и настигнет глупца. Она должна настигнуть глупца. Только вот вопль стих. Бабочки замедлились в воздухе, взмахивая серебристыми крылышками. Когда они достигли Сяньлэ, то просто начали мило порхать вокруг. Уселись ему на макушку, плечи и протянутые руки. Ни капли крови. "Ах, простите-простите, все", — хихикнул Сяньлэ, когда серебряные насекомые поползли по лицу. — "Да, я тоже рад вас видеть". Когда он поднял взгляд на Хуа Чэна, тот увидел в его лице робость: "Приношу извинения, но твои бабочки вряд ли мне что-то сделают. Видишь ли, животным обычно нравится находиться в моём присутствии". Хуа Чэн впервые почувствовал, как улыбка сползает с лица. Такого никогда не было. НИКОГДА. Какие силы использует Сяньлэ, чтобы обратить его собственное духовное оружие против него самого? Не важно. Жалкие, бесполезные существа. Какой в них прок, если они не подчиняются? Он взмахнул рукой, и бабочки с визгом обратились в пыль. Сяньлэ вздрогнул, глаза его округлились, и на лице отразилась горечь. "Это же была не их вина", — возразил он, обратив печальный и хмурый взгляд на Хуа Чэна. — "Вовсе не обязательно было этого делать". "Если тебе о чём и нужно побеспокоиться, Ваше Высочество", — каждое слово в этом обращении, к бывшему некогда принцу, было покрыто отвращением, — "так это о себе". Это было единственное предупреждение. Большего предупреждения этот предатель и не заслужил. Большинство битв с поверженными 33 богами были окончены в мгновение ока, даже без бабочек. Немногие могли сравниться с Хуа Чэном в скорости и боеготовности. Меч, однако, разрезал воздух, а не плоть. Сяньлэ оказался из тех немногих. "Сказать по правде, я пребываю в радостном волнении", — признался бог, чьи одежды ещё колыхались вокруг его фигуры от молниеносного движения. Он оказался так далеко, что со стороны казалось, будто Хуа Чэн ринулся на пустое место. — "Ты отличный боец, а мне не доводилось испытать свои умения против тебя. Но если ты открыт к переговорам, то я бы предпочёл вовсе не сражаться!" "Кто бы сомневался", — обернулся Хуа Чэн, ухмыляясь от удовольствия. Предвкушение настоящей битвы запульсировало изнутри. — "Слабак всегда предпочтёт спастись бегством". "Ты правда считаешь, что те, кто предпочитает избегать битвы — слабаки?" — Сяньлэ наклонил голову, выглядя изумлённым. — "Мне видится совсем иначе". Хуа Чэн снова обратился в движение, на этот раз не ограничиваясь лишь одним ударом. Сяньлэ вихрем от него уклонился. Его белые одежды сияли на солнце тусклым золотом, когда он уворачивался и лавировал между каждым ударом. Чжу Сэнь пропел, разрезая воздух. В ответ, Сяньлэ промычал себе под нос, будто обдумывая что-то. Этот низкий звук не дрогнул даже при всех этих невероятных гимнастических манёврах, которые он проделывал. Ни разу он не попытался нанести ответный удар. "Можно ли предположить тогда, что ты считаешь хищников сильнее тех, на кого они охотятся?" — В глубоком раздумье спросил Сяньлэ, прыгая так далеко, что сопернику не достать. У него даже дыхание не сбилось. Занятно... "А ты нет?" — ухмыльнулся Хуа Чэн, сверкнув клыками. "Вовсе нет", — Сяньлэ постучал по подбородку, выражение лица сделалось напряжённым, будто он что-то сосредоточенно обдумывал. — "Только подумай, если ты настаиваешь измерять силу в способности убивать... а ты, судя по всему, именно так полагаешь..." Хуа Чэн кивнул, подтверждая. "... лошадь может убить волка в поединке. Однако, она всё же предпочтёт сбежать. Говорит ли это о том, что она изначально слабее волка?" "Ты правда считаешь, что сейчас подходящее время для бесед о наших жизненных философиях?" — Хуа Чэн послал ухмылку странному человеку, что стоял перед ним — совершенно не обеспокоенный клинком Чжу Сэнь, зато максимально сосредоточенный на их разговоре. "Ох, и правда, мне надо сосредоточиться! Просто мне, как человеку, угодившему под копыта нескольких лошадей, это кажется весьма недальновидным", — Сяньлэ снова рассмеялся этим своим странным смешком. "Цзюнь У прав", — фыркнул Хуа Чэн. Глаза его прищурились, пытаясь за разговором отыскать потенциально слабое место, которое он не замечал ранее. — "В твоей миленькой головке и правда смешались противоречивые идеи". "Ох, миленькой?" — ответил Сяньлэ, и лицо его вспыхнуло оттенком красного. Хуа Чэн нанёс удар, словно кобра, нацелив меч прямо в сердце Сяньлэ. Два пальца встретили клинок Чжу Сэнь сбоку и отвели его в сторону. Сила этого движения обездвижила руку Хуа Чэна и отклонила от курса, едва не заставив его запнуться. "Я понял, что получать комплименты от уважаемого Градоначальника Хуа опасно". Странное божество снова рассмеялось. В смущении. Кончики его ушей всё ещё были очаровательного розового оттенка, а взгляд медово-карих глаз он отвел, словно застенчивая девица. Глядя на это, никто не поверил бы, что мгновение назад он отмахнулся от клинка Хуа Чэна, будто то был какой-то пустяк. "Сяньлэ не удовлетворит любопытство этого призрака?" — спросил Хуа Чэн, сузив глаза над яростной ухмылкой. — "Отчего столь сильное животное как лошадь, предпочитает сбежать, зная, что может одержать победу?" "Хм, думаю, на то множество причин", — бог снова поднёс руку к подбородку, в размышлении постукивая пальцем по плавной линии подбородка. — "Уверен, Повелитель Кровавого Дождя сам может догадаться". Хуа Чэн двигался, словно жидкий огонь, наделяя каждую конечность недюжинной силой и скоростью. Се Лянь кружил, уклонялся, и снова обходил кругом. Изящные, безукоризненные движения, которые неизменно уводили его в слепую зону Хуа Чэна, или вне зоны досягаемости, а однажды, к изумлению последнего, он оказался прямо за спиной, прижавшись к ней, словно в отражении. "Ты очень хорош", — похвалил Сяньлэ, отстраняясь от спины Хуа Чэна, чтобы уйти от неистовой, слепой атаки. — "Очень жаль, что Цзюнь У дал тебе прямой меч. Я уверен, что ты демон с саблей. Или вернее сказать с ятаганом?" "Мне не нужен Эмин, чтобы убить тебя", — рассмеялся Хуа Чэн. — "Ты даже не сражаешься". "Нет", — с улыбкой подтвердил Сяньлэ. — "И не собираюсь". "Отчего же?" — теперь уже в улыбке Хуа Чэна было нечто обезумевшее, но сдержаться не было сил. Он ведь именно это так ненавидел? — Когда на него сверху вниз смотрят эти жалкие божки-предатели? Те, кто покинул Его... Его Величество? "Считаешь себя выше этого Князя Демонов?" — продолжил он, делая выпад. "Нет-нет-нет, ничуть!" — Сяньлэ замахал обеими руками; отбиваясь от этих слов сильнее, чем он отбивался от лезвия. — "Собиратель Цветов под Кровавым Дождём особенный и опасный противник, равных которому в мире нет. Я правда сожалею, что на сей раз оказался его целью!" "Тогда сражайся, ты, жалкое подобие бога!" — рявкнул он; растерянность и ненависть кипящим потоком изливались из его горла. "Не буду", — руки Сяньлэ повисли по бокам, а на губах застыла милая, едва заметная улыбка. Хуа Чэн бросил кости. Он использовал магию, чтобы в мгновение ока пересечь поле, уж этого явно будет достаточно, чтобы застать врасплох... Бог уклонился вправо, да ещё набрался наглости подхватить его под локоть и зацепить ногу Хуа Чэна своей лодыжкой, корректируя его позу для прямого меча. Он даже потом рассмеялся, стоило Хуа Чэну обернуться, разинув рот. Нет смысла отрицать. Бог знал, что он слеп на правый глаз. Но как он прознал? Этого обличия достаточно, чтобы скрыть этот факт даже от самого императора Цзюнь У. Нет, Хуа Чэн себя не выдавал. Должно быть этот бог наводил о нём справки, чтобы подготовиться к битве. Может быть обнаружил легенды группки жалких людишек, сочинённые сотни лет назад. Те глупцы, что бродят и болтают истории о призраке-герое, вырвавшем собственный глаз. Идиоты. Надо было принести их в жертву Медной печи. "Рано или поздно ты выбьешься из сил", — произнёс Хуа Чэн, раздражение буквально раздирало изнутри. Он не терпел мысли о собственном поражении. И тем более не собирался мириться с насмешками и поддразниваниями. "Не сомневаюсь, не сомневаюсь", — согласился бесполезный божок. — "Но даже в этом случае, я не буду с тобой сражаться. Ох, осторожнее! Опять у тебя позиция, будто сражаешься ятаганом, Повелитель Кровавого Дождя!" Хуа Чэн разразился разъярённым, лающим смехом. Он сменил постановку и указал на себя свободной рукой: "А теперь этот недостойный призрак заслуживает одобрения Вашего Высочества?" "Ох..." — Сяньлэ снова вздрогнул, когда с языка Хуа Чэна сорвалось "Ваше Высочество". "Если Повелитель Кровавого Дождя сделает одолжение этому старому богу и будет называть его "Се Лянь", то он будет очень благодарен", — поспешил сказать Сяньлэ. Казалось за его улыбкой кроется нечто болезненное. Это пока единственный удар, который Хуа Чэну удалось нанести. "Разве это не будет непозволительно неуважительно?" — он продолжал холодно улыбаться, глядя на противника. — "Почему бы вам не атаковать, Ваше Высочество?" Мусорный бог вздохнул, опустив плечи. "Знаешь, я пообещал честно ответить на один вопрос, если ты выиграешь... Пусть это и аннулирует ставку... Но, думаю, я смогу ответить тебе и просто так, раз уж это имеет к тебе отношение". Сяньлэ опустил подбородок, взглянул на свои пустые ладони с грустной, задумчивой улыбкой, а потом снова поднял взгляд на Хуа Чэна. "Ответ прост", — произнёс он, — "но он тебе не понравится". "Ты попросту тратишь дыхание", — в полушутку упрекнул Хуа Чэн, сгорая от любопытства. — "Отвечай". "Как скажешь". Улыбка Сяньлэ стала ослепительной. Солнечный свет раскрасил его золотом. Волосы, наполовину убранные в неаккуратный пучок, совсем растрепались. Ласковый ветерок развевал их вокруг него вместе с белыми одеждами. Глаза Сяньлэ прищурились, несомненно выказывая переполняющую нежность. Когда он заговорил, слова его звучали так же отчётливо, как если бы кто-либо от всего сердца читал любимое стихотворение. "Этот бог просто не хочет ранить Хун Хун-эра". Это имя сработало будто нож. Оно пронзило прямо сквозь пустую глазницу Хуа Чэна, устремляясь прямо в мозг. На мгновение мир погрузился во тьму, когда его мёртвое тело ненадолго попыталось ожить снова. Он оттолкнул это чувство, ощущая, как улыбка обращается оскалом, а глаза становятся безумными от ярости. Он знает, он знает, он знает; немудрено, что он считает тебя отбросом. Но Сяньлэ просто ему улыбался с той же неименной нежностью. Разве что теперь его брови чуть изогнулись, ощущая лёгкую тревогу. Хуа Чэн затаил дыхание. Оно выходило дрожащим. "И кто это, по-твоему?" — язвительно выплюнул он, хотя и сам прекрасно понимал, что уже слишком поздно отрицать. Его же реакция с потрохами сдала его врагу. "Ты", — ответил Се Лянь, будто пытаясь уговорить бешеную лисицу испить из его ладони. Хуа Чэн позволил остаткам улыбки угаснуть. Он оскалился и ринулся вперёд. Что-то обхватило его ногу, и он запнулся. Это был лишь момент, но он затянулся. Нечто обернулось вокруг его ноги, всё наматываясь и наматываясь. Оно заставило его руки прижаться к телу, так что меч остался поверх пут; связало его ноги; оплелось вокруг плеч до самого горла. Атака отправила его прямиком на землю, заставляя извиваться. "Осторожнее, Жое!" — отругал ее Сяньлэ, подаваясь вперёд. — "Не порань его". Хуа Чэн боролся, словно дикое животное, пойманное в ловушку. Дешёвая уловка... дешёвая уловка на которую он не должен был попасться! Позволить старой ране отвлечь себя от боя? Быть ослеплённым простыми улыбками и странными речами этого мусора? Попасться на такое? Позор! Кулаки сжались, и он заметался, пытаясь вывернуть меч так, чтобы разрезать то, что его удерживало, даже если он сам себя изрежет, но... Меч забрали из его сцепленных пальцев. Он даже не видел, когда бог приблизился. Осталось лишь закричать от бессловесной ярости. Он кидался, пытаясь укусить эту бледную руку. Он дикий и будет сражаться до последнего вздоха... будет сражаться, пока этот глупый бог его не растерзает, чтобы потом переродиться и являться за ним снова, снова и снова... до тех пор, пока Цзюнь У будет хранить его бесполезный прах! "Тише", — говорит бог, отбросив в сторону Чжу Сэнь, словно какой-нибудь мусор. Тёмное лезвие сверкнуло на дневном свету и с трагическим бряканьем приземлилось где-то вне зоны видимости. — "Я не причиню тебе вреда. Жое даже тебя отпустит, как только я уйду на безопасное расстояние". "Трус", — выплюнул Хуа Чэн, смеясь сквозь оскаленные зубы. — "Трус!" "Ох, верно, так и есть", — согласился Сяньлэ, оставаясь подальше от острых зубов Хуа Чэна. — "Я трус". Хуа Чэн извивался, сражаясь с путами, словно обезумевший, отчаянно желая оставить хоть одну отметину на этом ничтожном боге. Штуковина вокруг него сжалась, и он испустил глухой вздох. "Жое!" — Опять забранился Сяньлэ, и путы вновь ослабли, однако недостаточно, чтобы освободиться. Тяжёлый вздох. Потом предатель набрался наглости опуститься перед его связанным телом на колени и отвесить низкий поклон, касаясь головой земли. "Это моя вина", — сказал Сяньлэ, голос его был тихий и до боли добрый, — "и я всё исправлю. Я не осмелюсь держать тебя здесь, пока у него над тобой есть власть, но я молю тебя оставаться целым и невредимым, Градоначальник Хуа". Хуа Чэн дёрнулся. Не чтобы сбежать. Он никак не мог понять этого бога... он вообще не понимал, что происходит... но вид коленопреклоненного Сяньлэ заставил нечто дикое в нём завыть ещё громче. Ненависть? Страх? Скорбь? Он не... "Раз уж я одержал победу, я задам тебе один вопрос", — бог уселся, отряхнув грязь со лба. — "Пусть даже ты и не признаешь эту победу честной". "Признаю", — прорычал Хуа Чэн, удивляя этим даже себя. Он отвёл взгляд и сжал зубы, вдыхая запах земли, пусть даже ему и не было надобности дышать. "Твоя победа очевидна", — мрачно пробормотал он. — "То что я не был готов к твоим тактикам говорит плохо не о тебе, а обо мне. Его Величество даже предупреждал меня, что ты попытаешься играть с моим разумом". "Ох, я правда не предпринимал ничего такого", — вздохнул Сяньлэ. — "Я сказал лишь правду. Я не хочу тебя ранить". Хуа Чэн ничего не ответил, готовясь испытать боль. Очередной мягкий, полный печали вздох, а потом бог заговорил: "Что ж. Вопрос у меня такой, просто послушай его внимательно". Он склонился ближе, так что Хуа Чэн почти что мог вцепиться в него зубами. Он впился взглядом в горло Сяньлэ, готовый к броску, пока не... "Ты уверен", — предатель выдохнул, словно это был какой-то секрет, — "что предан тому богу?" Глаза Хуа Чэна метнулись от его горла к медовому взгляду. Ярость вспыхнула под кожей. Он открыл рот, готовый прорычать ответ прямо в это хорошенькое личико, или... лента четыре раза обмоталась вокруг его рта, затыкая. Хватка её была стальной, но ощущалась на коже мягко. Словно шёлк. "Не отвечай сходу", — сказал Сяньлэ. — "Просто подумай. И, прошу, Повелитель Кровавого Дождя, береги себя. Не дай себя в обиду". Сяньлэ потянулся, словно желая прикоснуться, и Хуа Чэн напрягся, глаза загорелись яростью и обидой. Изящные пальцы дрогнули и опустились обратно на колени, так и не тронув. Потом он поднялся. "Этот бог встретится с тобой, когда ты в следующий раз придёшь по его душу", — с поклоном сообщил он. — "Я буду наблюдать за твоими бабочками. Жое отпустит тебя через четыре часа. Буду молиться, чтобы Цзюнь У не был жесток к тебе за это. Пожалуйста, прими мои извинения, что не могу отправиться с тобой". А потом он просто ушёл, натянув потрёпанную шляпу, которая висела у него за спиной. Солнце осветило этого некогда любимца небес, и он побрёл восвояси. Не побежал. Не обернулся. В какой-то момент он исчез из виду. Хуа Чэн так и не отвёл взгляд. Он дрожал в шёлковых путах, заглушенный и стиснутый в её объятиях. Он попытался воззвать к своим духовным силам, но шёлк оказался не так прост. Он запечатал его, словно магический круг. Оставалось лишь бороться. И он боролся. Он уже бывал обычным земляным червём. Он полз сквозь грязь за Его Высочеством... нет, Его Величеством, и сделает это опять. Снова и снова. Вечность, если потребуется. Снять путы не было возможности, нужно было просто... Бог отбросил Чжу Сэнь на запад. Хуа Чэн пополз в этом направлении, сражаясь с шёлковой лентой за каждый сантиметр. В конце концов, она отпустила его до того, как он добрался до меча. И хотя он бросился за ней, она ускользнула, взлетев в темное небо, чтобы затеряться среди бледных облаков. Хуа Чэн уставился ей вслед, тяжело дыша; ярость и смятение воевали в его пустой груди. Как же позорно возвращаться ни с чем, кроме синяков, опоясывающих тело. Он должен вынести это ради Его Величества. Наконец, он развернулся и пошёл дальше на запад. Этот негодный бог так запустил Чжу Сэнь, что тот обнаружился наполовину торчащим из дерева. Хуа Чэн с благоговением высвободил его и прикрыл глаза. Лишь на мгновение, до того как вознестись, он ощутил прилив страха при мысли, что Цзюнь У сделает с ним за это. Что бы он ни сделал — в его воле. Хуа Чэн ведь не просто так отдал ему свой прах. Он принадлежит Его Высо... Его Величеству, и император может поступать с ним на своё усмотрение. Страха быть не должно. Разве не он сам это сказал? "Чего страшиться? Если бы это был я, то спокойно отдал бы прах, захочет этот человек уничтожить его или нет!" Разве не сам он сказал это прямо в лицо Цзюнь У, который улыбался ему ласково и благожелательно? И всё же, стоило ему бросить кости, как другой странный, добрый голос прошептал: "Ты уверен, что предан тому богу?"