Сырое подземелье отзывалось гулким эхом на каждое движение императора. Будь то уверенный шаг или невольное дрожание руки. Пальцы крепко сжимали факел, под ногами звонко скрипели доски ступеней. Спускаясь в темницу, по совместительству пыточную, император Аракиель знал, что сейчас ему придётся принять сложное решение. От осознания этого его лицо было сковано, ни один мускул не выдавал его истинных эмоций.
Пламя освещало решетки, находящиеся по обе стороны от мужчины. За какими-то из них ещё были заключённые, раздавались крики и мольбы о помиловании, а некоторые стали гробницей для тех, кто так и не дождался своего приговора. Тела не убирали, поэтому в большинстве из камер можно было обнаружить черепа, кости и полноценные человеческие скелеты, поросшие мхом и поедаемые разложением.
Аракиель весь свой достаточно долгий путь по длинному коридору прятал глаза, он не мог смотреть на то, что его окружало в данный момент. Все эти крики, стоны, запахи. Все смешивалось воедино в голове императора, давило на разум, заставляло бежать без оглядки, как можно быстрее и как можно дальше. Туда, где кончается поле, усыпанное голыми костями и начинается густой хвойный лес, выросший на них. Сколько же душ он отправил на небеса? Аракиель и сам не мог ответить на этот вопрос, но часто задавал его себе. Начинал считать, сбивался, забывал, начинал все сначала. Но все без толку. Приближённый к императору инквизитор Миакон утешал его.
— Вы все делаете правильно, не стоит так переживать из-за нечестивых душ. Главное, очистить наши земли от зла. И вы как никто другой великолепно справляетесь с этой задачей.
После этих слов пожилой и слегка сгорбленный Миакон ехидно улыбался и кланялся Аракиелю, что делало его похожим на дряхлую крысу. Аракиель все понимал, доставал из нагрудного кармана монету и протягивал его Миакону, ещё раз прокручивая в мыслях слова старого угодника, которые в свою очередь никак не утешали его.
Крики умолкали, утопали в багровых стенах подземелья, впитывались в его камни, оставались там на века вместе с кровью.
В самом конце коридора было совсем тихо, лишь капли воды, стекающие с потолка, нарушали эту идиллию. Здесь держали молодых девушек, обвинённых в колдовстве или замеченных в связи с нечистой силой.
Около одной из решёток из тьмы вышел Миакон. Он уже давно ждал императора. Об этом свидетельствовали свежие раны на теле обвиняемой. Свет факела осветил вновь улыбающееся лицо главы инквизиции, плавно переместился на тело, находящееся за решеткой. Стройная, юная девушка была подвешена к каменному потолку цепями, сковывавшими ее запястья. Ее большие пальцы ног еле касались сырой земли, голова была запрокинута назад, ее явно мучала жажда, она пыталась ловить сухими губами редкие капли затхлой воды, падающие вниз.
Аракиель подошёл ближе к прутьям решетки. Прикоснулся к холодному металлу свободной рукой. Он был обворожен красотой пленной девушки. Ее рыжие длинные волосы скрывали как старые, давно зажившие так и свежие раны. Желтый свет зажженного факела очерчивал подтянутое, в меру упитанное тело девушки. В ней не было ничего лишнего и одновременно все было в избытке. В этот момент Аракиель осознал истину слова <совершенство>.
Раздался звонкий грохот, заставивший императора отвлечься от мыслей о рыжеволосой незнакомке.
— Что там у тебя, Миакон?
Инквизитор поднял с пола упавший фолиант. Вмиг стряхнул с него рукавом пыль, открыл на нужной странице и робко зачитал:
— Лиарра Сморн, обвиняется в колдовстве. По словам соседей, каждое полнолуние собирала на старом кладбище грибы и иного рода растения.
— А какой у неё был мотив, вы смогли узнать? — спокойным тоном поинтересовался мужчина.
— О да, конечно, ваше величество! Мы не только узнали, но ещё и побывали у неё дома. В ее доме были обнаружены такие предметы как: огромное количество сушеных трав, три черепа, чёрные и алые свечи, куриные кости, два змеиных выползка…- Аракиель знал о дотошности инквизитора. Он мог бы перечислять, найденые им улики бесконечно. Нужно было это прекращать.
— Я спросил у тебя, удалось ли узнать о ее истинных намерениях?! — у императора начала кружиться голова. Он побледнел в лице.
— Да, да, извините, мой господин. Конечно я все выяснил. Как всем давно известно, у вас скоро должен будет родиться ребёнок. Лиарра Смон работала на императорской кухне кухаркой. Ее целью было отравить вашу жену, тем самым она хотела избавиться от наследника.
— Зачем ей это? — устало спросил Аракиель. Чтоб как-то сбавить напряжение и притупить начинавшуюся головную боль, он стал круговыми движениями пальцев массировать левый висок. Его мысли начинали путаться, мечта о спокойствии и хвойном лесе сталкивалась в смертельной схватке с бесконечным потоком слов главного инквизитора и явно ему проигрывала.
— Сама подсудимая ничего об этом не говорит. Но другие работники кухни утверждают, что она хотела стать новой императрицей и была готова достичь своей цели любой ценой.
Цепь за решеткой дернулась, раздался характерный звон. Девушка, услышав отголоски разговора, пришла в себя. Аракиель решил не упускать такой возможности и постараться быстрее закончить для себя эту пытку. Миакон хотел было что-то сказать, но не успел. Император обратился к девушке.
— Лиарра, скажи мне, это правда? Это правда, что ты хотела избавиться от моей жены и будущего ребёнка?
— Нет, не правда…- с трудом произнесла она, ее пересохшие потресканые губы еле шевелились. Каждое слово причиняло ей боль. С каждым словом на землю падала одна капля багровой крови.
— Тогда что же ты делала ночью на кладбище? Зачем тебе нужны были могильные растения?
— Я ничего не собирала, я просто ухаживаю за могилой своего брата. Я не могла ходить днём, так как работала на кухне, поэтому ходила ночью…- хриплый кашель сковал горло девушки, застучали звенья цепей.
— Но инквизитор Миакон утверждает обратное.
Девушка запрокинула голову и звонко рассмеялась. По всему подземелью пронеслось эхо.
— Он замуж меня звал, а я отказала…
Миакон сорвался на крик:
— Она все врет! Она ведьма, не верьте ей!
— Я совсем не ведьма, ты просто мне мстишь, обиженный сгорбленный старикашка, — Лиарра продолжила смеяться.
Эта шумная и слегка стыдливая комедия стала действовать на нервы императору.
— Хорошо, тогда расскажи мне, что произошло на самом деле.
Лиарра вмиг успокоилась, мерцающее пламя озарило ее серьезное лицо.
— Когда этот старик пришёл ко мне свататься, я вышла к нему во двор. Мы общались, он все уговаривал меня, а потом я услышала как кто-то за забором перешептывается о том, что вашу семью нужно отравить, иначе ваша жена породит на этот свет монстра.
— Да как ты смеешь нести такую чушь?!
— Это сущая, правда, ваше величество! Я всего лишь хотела спасти ее.
— Тогда ты действительно ведьма! Раз знала, какие травы использовать.
— Нет! Прошу, поверьте мне! Я не училась колдовству и ничего о нем не знаю.
— Тогда откуда ты знала какие травы тебе пригодятся для спасения ее величества?
— Мне рассказал о них Генри, повар. Это он сказал, где я могу их найти и как готовить отвар! Я ни в чем не виновата. — По ее щекам из опухших глаз потекли крупные слёзы. Императора охватила мелкая дрожь.
Миакон, стоявший все это время в стороне, прошептал:
— Она действительно колдунья, самая настоящая прислужница Сатаны. Генри уже года как три назад умер…
Аракиель побледнел, в груди что-то оборвалось. Было непонятно, что на него так подействовало. Страх за его будущую семью или страх от встречи с настоящим колдовством.
— Мой господин, я вспомнил. У меня есть ещё одно доказательство ее вины.
Инквизитор достал ключ от камеры, из-за практически полной темноты долго не мог попасть ключом в замочную скважину, но в итоге смог отпереть решётку. Дверь со скрипом распахнулась, Аракиель приблизился с факелом к девушке. Теперь он мог лучше рассмотреть ее. Вся ее спина была исполосована следами от плети. Многие ран них уже были заражены и гнили. Какие-то затягивались и зарубцовывались.
— Ну и что ты хотел мне показать?
— Господин, вы только взгляните на это! — Миакон резким движением руки отбросил волосы Лиарры в сторону. Она невольно зашипела от боли. На ее молочной коже в области лопатки находилось родимое пятно в форме перевёрнутой звёзды.
— Мой повелитель, теперь я смог убедить, вас в том, что это не человек, а сам Дьявол в костюме юной леди?
— Да, пожалуй. — где-то в душе Аракиель обрадовался, что наконец-то все кончилось, но виду не подал. Внешне он был все также холоден, как и прежде. Осталось только подписать приговор, который Миакон уже передал в руки императору.
Голова Лиарры безвольно повисла. Она взмолилась о пощаде, но ни один из мужчин не жалел ее.
— Лиарра Сморн, я император Аракиель первый, снимаю с тебя обвинения в колдовстве за недостатком доказательств. Но признаю тебя виновной в преступлении против императорской семьи и покушении на жизнь императрицы, а также ее будущего ребёнка. Приговор будет приведён в исполнение путём сожжения на костре.
Девушка гордо вскинула голову, злобно взглянула в глаза Аракиелю.
— Вот так ты отплатишь мне за помощь?! В таком случае я проклинаю тебя и твой род! Твой народ будет страдать от голода, войн и болезней до тех пор, пока у тебя не родится ребёнок, которого во имя спасения страны ты должен будешь принести в жертву. Убить так же, как и меня! Ты узнаешь его сразу, как только увидишь!
Ведьма смеялась во весь голос, не сдерживая слёзы, не сдерживая себя.
Аракиель направлялся к выходу из подземелья, с каждой минутой ускоряя шаг. Его тошнило, голова раскалывалась от подземного шума, состоящего из смеха, плача, просьб и страданий. Он думал о том, что где-то там его ждёт хвойный лес, который убережёт, спрячет от реальности, поможет обрести такой нужный и долгожданный покой.
На главной площади города было шумно, толпа разъярённо гудела, увидев, как на эшафот выводят трёх ведьм. Следом в них летели помидоры, яйца и различного рода помои.
Кто-то обвинял ведьм в своих неудачах, кто-то пытался взобраться на помост, чтоб устроить самосуд над девушками. Охрана не справлялась с гневом и натиском людей. Палач, понимая, что пора действовать, принялся привязывать ведьм к столбу, вокруг которого уже был разложен хворост.
Аракиель вместе с женой Элин наблюдал за происходящим с невысокого балкона зала суда. Данное действо совсем не забавляло его, наоборот, ослабляло морально и физически. Он пытался отвлечь себя. Думал о том, что нужно будет не забыть заплатить Миакону по двадцать золотых за каждую из пойманных им ведьм.
Где-то внизу брызнули первые искры. Настала тишина. Аракиель, закрыв глаза, шёпотом считал.
Один.
Два.
Три.
Тишина длилась необычайно долго, лишь треск дерева изредка прерывал ее.
Десять.
Одиннадцать.
Послышался женский плач.
Пятнадцать.
Шестнадцать.
Император взглянул вниз на площадь.
И вот в его широких бледных глазах отражалось алое пламя костра, в ушах снова поселился душераздирающий крик, а в голове, где-то там, под коркой сознания раз за разом прокручивались слова Миакона. Вы все делаете правильно…
Он терпел, знал, что все скоро закончится и ждал. Все останется в прошлом, растворится в вечном огне. И ведьма, и вчерашний разговор, и противный голос инквизитора. Через какие-то полчаса исчахнет все. Останутся лишь он и его сыновья, мирно спящие на руках у своей матери.
***
Новорожденных наследников окрестили именами Кристофер и Эделин. Совсем крошечные, но внешне уже так похожи друг на друга. Светлые волосы с пепельным отливом. Зелёные глаза с голубыми вкраплениями, словно луг, хранящий в себе бесконечное множество голубых озёр.
Эделин был на полчаса младше своего брата. Никто не ожидал его появления, все готовились к рождению только одного малыша.
После рождения, мальчика сразу же показали императору. На теле ребёнка, на левом запястье, находилось родимое пятно, весьма странной формы. Ранее ни у кого из императорской семьи ничего подобного не было.
Аракиель до этого самого дня не верил в проклятия и прочие мистические истории. Любому происшествию он старался дать весьма разумное объяснение, но в этот раз ему не удалось убедить себя даже в том, что это банальное совпадение. Не так давно он уже видел подобный рисунок. Пятно на руке его сына было точно таким же, как у ведьмы, которой он лично подписал смертный приговор. Небольшая коричневая звезда, вписанная в практически идеальный круг.
Время шло, дети росли. Пока они были с матерью, ничего им не угрожало. Но император понимал, что пройдёт ещё какое-то время и они начнут сами познавать этот мир. За Кристофера мужчина был спокоен, но Эделин находился в большой опасности. Нужно было как-то избавиться от этой метки, скрыть ее, спрятать.
Через несколько дней, наблюдая за казнью Лиарры, он ни чувствовал к ней ни сострадания, ни сожаления, внутри него была абсолютная пустота и лишь где-то на самом дне его души что-то скребло, напоминая, что именно эта ведьма виновата в напасти, поселившейся в его семье.
***
Нэл — юный мальчишка, лет двенадцати, лежал на прогретой от летнего солнца земле, в его темных глазах отражалось небо. Землистого цвета крупные кудри стелились по земле, касались плеч. Утренний туман играл с травою и словно одеяло укутывал ребенка. Он часто сбегал сюда по утрам, чтоб насладится покоем и одиночеством, впитать в себя тишину вместе с утренней дымкой.
Вдруг что-то заставило насторожиться. Вдали послышался шорох, он приближался, становился все ближе и отчетливее. Мальчишка сразу понял, это Инька, девчонка хромала на левую ногу, волокла ее за собой, от этого появлялся характерный звук, который сразу же выдавал ее. Инька — соседская дочка, он с детства дружил с ней, поэтому давно знал все ее повадки, привычки. Также с легкостью мог читать ее. Это несомненно являлось бонусом в их дружбе. Вдвоем им было комфортно без слов, настигало спокойствие, которое слова могли только испортить.
Она легла рядом, но взгляд ее был устремлен не в небо, не на лес и животных, пасущихся рядом, а на мальчишку. На того, кого она уже много лет звала Нолли.
— Знаешь, у меня предчувствие плохое. Будто с тобой должно будет произойти.
— Ты для этого сюда и пришла? — Нэл не отрывал взгляда от неба.
— Да.
Инька расстроено вздохнула, села, оперевшись спиной на согнутые колени друга. Вокруг детей росло множество полевых цветов. Белые ромашки и голубые водосборы, из-под них выглядывали крохотные анютины глазки. Ее руки выборочно срывали самые лучшие из них и вплетали в короткие русые косы.
Никто не знал, сколько прошло времени, но за эти секунды, минуты, часы ветер так и не подхватил и не унес с собой ни слова.
Они сидели на невысоком склоне. Голова девочки лежала на его плече. Красное солнце осветило детей, делая их веснушки и волосы более яркими, а длинные белые рубашки рыжими. Это не могло не обрадовать. Все дети в деревне должны были носить одинаковую, светлую одежду, с чем многие не могли смириться.
Мелкие цветы в волосах Иньки увядали, пора было возвращаться домой. Он легонько, шутя, толкнул подругу локтем в бок, та в момент все поняла. Их тонкие, нежные пальцы переплелись между собой. Босая девчонка уверенно потянула его за собой в сторону почти пустой деревни.
— Почему ты ушел сегодня без меня?
— Я не хотел тебя будить. — От стыда щеки парня налились кровью.
— Ты же больше никогда вот так не уйдешь?
— Обещаю, никогда.
Старая деревня, находившаяся на окраине леса, имела дурную славу. Местные жители старались ее скорее покинуть, а путники обходить стороной. В ней никогда не отмечали праздники, не водили хороводы юные девы, не прыгали, задорно смеясь, через костер. В ней умирали. Сначала болел скот, потом начинали болеть и люди. Молодые и пожилые, старые и здоровые. В лодке Харона для каждого находилось место.
В дверь старой ведуньи целительницы громко постучали.
— Да иду я, иду!
Горбатая одноглазая старушонка, громко кашляя, подбежала к двери. За порогом стоял богато одетый по меркам деревни мужчина. В одной руке он держал череп барана, а другой почесывал густую седую бороду.
— Добрый вечер, Алексий. Чем могу помочь?
— Ты что, старая, забыла, зачем мне череп нужен? Все готово? Отвечай, нет у меня времени с тобой возиться.
— Быстрей, проходите в дом. — Старуха чуть ли не силой затолкала мужчину в землянку.
— Все-таки вы всерьез решили совершить задуманное? Не совершайте ошибку. У вас еще есть время передумать.
— Мне нужно спасти людей, а вместе с ними и мое поселение.
Старуха снова натужно закашляла.
— Наше поселение.
— Да, наше. — Мужчина достал из нагрудного кармана мешок с сиреневым порошком.
— Это то, что ты просила. Перемолотая сон-трава. Ты уверена, что сработает?
Целительница брезгливо взяла мешочек из его рук, открыла, понюхала. Ткнула в него пальцем, попробовала на вкус.
— Да, ты все сделал правильно. Ступай.
— Спрашиваю еще раз. Это точно сработает? — Староста деревни уже не скрывал своего раздражения. Он привык, что на его вопросы всегда и сразу отвечают.
— Да как ты смеешь не верить той, которая твоего брата в прямом смысле из могилы подняла, дала ему вторую жизнь! — Она не успела договорить, как дверь за мужчиной со скрипом закрылась.
Пожилая женщина не хотела выполнять указание старосты, но все же через силу высыпала, принесенный им порошок в стакан с теплым молоком. Вечерело, солнце опускалось, дома затягивало густым туманом, он будто съедал их, а вместе с ними и все остальное. От этого и так невзрачное поселение выглядело еще более опустошенным, покинутым.
Инька и Нэл зашли в деревню. По пути домой всегда заходили за свежим молоком к бабке знахарке, ее корова была спасением для всего села. Молока было много, поэтому его делили поровну на всех, хватало каждому, никто не жаловался.
Старуха встретила детей возле своей калитки, ведущей во двор.
— Проходите, проходите. Не бойтесь. Что-то вы сегодня поздно пришли, я вас уже и не ждала. Могу дать каждому только по стакану.
***
Горстка одинаково одетых в серые рясы людей, под монотонное пение медленным шагом направлялась к лесу. Их предводитель нес на руках совсем юного мальчишку, тот никак не сопротивлялся. Он спал, ветер нашептывал ему прощальные сны. Хрупкое тело Нэла безжизненно повисло в руках мужчины, который видел в мальчике лишь жертву, требуемую богами.
Тёмный лес покачивался из стороны в сторону. Светящиеся, ранее никому неведомые растения провожали людей, каждый из которых нес череп какого-либо животного. Где-то вдалеке, в оставшейся позади деревне, шумели горны. Впереди, на широкой, круглой поляне, по краю которой росли различные грибы, стоял ритуальный стол. Вокруг него тут же закружились полосатые суконные платья людей со звериными головами — черепами. Искры от огня принесенных ими факелов, красным фейерверком мелькали в глазах лосей, медведей, волков и лисиц. Свет пламени тепло освещал тонкие, маленькие, крепко сцепившиеся друг с другом руки. Вдали все также гремели бубны и барабаны, действие завораживало, было страшно пошевелиться, страшно дышать, страшно спугнуть разыгравшееся в этом месте колдовство.
Мужчина положил Нэла на стол. Шум усиливался, нарастал, нарастал и резко стих.
Раздался звонкий хруст костей, серебряный клинок предводителя попал в самое сердце.
***
Аракиель проснулся в холодном поту, резко поднялся с кровати, ноги сами наматывали круги по комнате. Еще какое-то время дыхание не могло восстановиться, стакан воды значительно помог прийти в себя. Что только что преподнесла ему эта безлунная ночь? Открыла занавесу будущего, или это было всего лишь предупреждение?
— Я не допущу подобного, я сделаю все, чтоб этого не случилось. — думал император, стоя на балконе и вглядываясь в глубину бескрайней ночи.
