Тридцать восемь шагов до тебя

*** В пятницу в Сеуле обещают грозу. — Дончжу, хватит, — злится Гонхак, отпихивая от себя младшего, — мне только что уложили волосы, зачем их трогать, ты можешь приставать к кому-нибудь другому? Я тебе не нянька. — Не очень-то и хотелось, — дуется Дончжу, демонстративно обнимая за шею первого, кто попадается на его пути — Ёнджо и вцепляясь в него мертвой хваткой. Ёнджо терпит — отцеплять от себя самого младшего в группе когда он в таком капризном настроении — себе дороже. Он обнимает его за талию и ободряюще похлопывает по спине. Спрашивает, вслушиваясь в рой голосов доносящихся из концертного зала. — Там много людей? Хванун выглядывает в зал, чем вызывает совершенно сумасшедшие крики поклонников и говорит, пытливо рассматривая лицо Дончжу, жмущегося к Ёнджо. — Полный зал. Действительно полный. Я даже боюсь предполагать насколько затянется встреча с фанатами после концерта. Ёнджо трется подбородком о плечо Дончжу, очень аккуратно, чтобы не смазать макияж и не испачкать концертный костюм младшего. У него совсем немного ноет спина и икры, потому что вчера была их финальная репетиция и хореограф держал их в зале несколько часов, стойко игнорируя все просьбы ребят уйти пораньше чтобы отдохнуть и выспаться. Поэтому сегодня перед концертом они все чувствуют себя уставшими и даже обессиленными. В зале из колонок льется музыка. — Пора, — говорит Сохо, оборачиваясь на менеджера. Тот кивает. Дончжу отстраняется от Ёнджо и они выходят на сцену под слепящий свет прожекторов и приветственные крики фанатов. Ёнджо нравятся эти ощущения. Даже не смотря на то, что концерты его выматывают, он все равно счастлив стоять на сцене, потому что очень долго к этому шел и очень много работал, чтобы этого достичь, как и каждый из группы. В перерывах между песнями он подходит к краю сцены, протягивает руки к фанатам, касается ладоней тех, до кого удается дотянуться, улыбается, здоровается и благодарит за то, что они пришли подержать группу. Они все смотрят на него, кричат, благодарят в ответ, признаются в любви и Ёнджо говорит в ответ, что тоже любит их всех и каждого из них по отдельности и старается посмотреть в глаза каждой из фанаток, кто стоит ближе всех к нему и кто смотрит на него в такие моменты. Они начинают новую песню и заканчивают, дурачатся, шатаются по сцене будто бы без дела, шутят и сами смеются вместе с фанатами над своими шутками. — Рейвн, обними его! — кричат из зала. Хванун морщит нос, отступая на шаг от Ёнджо, но обнять все же позволяет, прижимается, приникает виском к его щеке, а потом отталкивает, когда из зала раздаются восторженные крики. — Лидо и Сион! — снова кричат фанаты. — За что мне это! — смущенно бормочет Гонхак, притягивая Дончжу к себе на колени, касается его шеи, обнимает за талию, вызывая просто сумасшедшую реакцию зала. Все его движения выглядят так непринужденно, но Ёнджо знает, что сейчас это просто спектакль для фанатов, что Гонхак смущен и ведет себя скованно, в отличии от моментов когда эти двое остаются наедине или в кругу группы. Тогда между ними все совсем не так. Эти двое хоть и ссорятся каждую неделю, потому что Дончжу капризный и неугомонный, и этим доводит Гонхака до ручки, но на самом деле они просто не могут быть друг без друга. — Это была наша последняя песня на сегодня, — смеется Сохо в микрофон, кланяясь в зал, — спасибо, что пришли. Сейчас будет встреча с фанатами, подождите, пожалуйста, мы все очень ждем, когда наконец сможем пообщаться с вами лицом к лицу! Они машут на прощание, кланяются, снова машут и наконец покидают сцену под оглушающие крики толпы. В гримерной они толкаются поспешно переодеваясь, маленькая и миленькая гримерша поправляет Хвануну макияж, улыбается ему, Хванун улыбается в ответ, Ёнджо закрывает глаза, позволяя горячим пальцам новенькой сотрудницы — высокой шатенке с короткой стрижкой стереть и заново нанести тональное средство на его лицо. Он не должен ревновать, ведь Хвануну улыбаются сотни девушек, но далеко не каждой Хванун так улыбается в ответ. У Ёнджо сносит крышу. До чего же это мерзкие, низкие, ненормальные чувства. — Мы все подготовили, — сообщает один из сотрудников, заглядывая в гримерную, — мы попросили охрану встать у начала и конца столов и несколько из них остались на входе. — Вы поставили воду для ребят? — интересуется менеджер. — Поставьте по две бутылки и положите побольше ручек, фанаты их часто забирают. Сотрудник кивает. — Все помнят? — строго спрашивает менеджер, оглядывая группу. — Не больше минуты и вы обязаны уделить внимание каждой фанатке, которая подойдет к вам. Дончжу, можешь быть более улыбчивым, мы же это обговаривали? — Да, менеджер, — кивает Дончжу пристыженно и улыбается. Они обязаны соответствовать образам и характерам которые для них прописали в контрактах, но иногда это так сложно. Особенно когда они чертовски устали после концерта, а впереди встреча с фанатами, на которой они должны быть бодрыми и веселыми. — Так-то лучше, — кивает менеджер, — младший должен быть самым милым в группе, разве нет? Идите уже и будьте милыми для ваших поклонниц. Подталкивая друг друга они плетутся по плохо освещенному коридору обратно в концертный зал, где для них уже сдвинуты в ряд несколько столов и расставлены наверняка не самые удобные стулья, те, которые нашлись в концертном зале, на которых им придется сидеть ближайшие пару часов, чтобы пообщаться с поклонниками, почти все из которых наверняка девушки. Ёнджо видел парней-фанатов на их концертах раз пять или шесть за все время, но его это не удивляет, учитывая на какую аудиторию направлено их творчество. Почти после каждого концерта они пропускают через себя добрую пару сотен людей. Каждая из фанаток им улыбается, говорит, что любит, Ёнджо обязательно говорит что тоже её любит, они разговаривают преимущественно о ней и очень редко о самом Ёнджо или о группе, потому что сидящая перед ним поклонница должна знать, что она важна ему как человек, а не как одна из безликой толпы, чье лицо он даже не вспомнит, появись она перед ним на следующем концерте. На самом деле Ёнджо почти всегда их забывает. Большинство лиц он даже не старается запомнить, потому что часть из них он видит в последний раз и потому что поклонниц так много, что в конце концов черты их лица смазываются и складываются в какой-то единый замыленный образ, который постепенно растворяется в его памяти. Некоторых он, конечно же, помнит. Однажды после концерта в США к нему за стол села фанатка с ярко-розовыми волосами, в которых проглядывали синие пряди. В губе у нее были сразу два колечка и она вполне сносно говорила на корейском, хотя была очевидно европейской внешности, так что им не пришлось продираться через сложности языкового барьера чтобы пообщаться, потому что английский Ёнджо был тогда не очень хорош. Её он запомнил очень хорошо. Он запомнил фанатку из Кореи, которая сев к нему за стол спросила как он относится к лидеру той самой группы такой популярной в Корее и мире, потому что тот лидер нравится ей так же сильно как и Ёнджо, и Ёнджо даже не сразу нашелся, что ей ответить. Он запомнил маленькую поклонницу лет одиннадцати, которая так стеснялась что-то говорить и просто смотрела на него, пока Ёнджо не склонился к ней и не поцеловал в щеку, что, конечно же, было запрещено делать, но фанатам это понравилось и вызвало интерес к группе, так что Ёнджо даже не ругали за это. Он запомнил фанатку из Японии, которая спросила его женится ли он на ней, потому что она влюблена в него. Это была его первая встреча с фанатами после дебюта, он тогда так волновался, что ответил ей какую-то несуразицу, а она так звонко хохотала и подарила ему мягкую игрушку которая до сих пор стоит в углу его кровати в общежитии. Все остальные лица давно стерлись из его памяти. Ёнджо садиться за стол и улыбается каждой из девушек, оказывающейся напротив него. Они все одинаково милые и симпатичные, почти все они смущаются, краснеют, Ёнджо расписывается на карточках и плакатах, которые они приносят, спрашивает как их зовут и где они учатся, благодарит, что они пришли на их концерт и говорит, что тоже их любит. — Ты такой красивый, — улыбается сидящая напротив него очередная фанатка лет пятнадцати, не отрывая от Ёнджо настойчивого взгляда, — женись на мне, оппа! — Может быть когда ты вырастешь? — улыбается в ответ совершенно искренне Ёнджо. Ему нравятся такие как она, потому что она ведет себя очень свободно. — Ты дал обещание, оппа, — грозит она ему пальцем, — я буду ходить на каждый ваш концерт, чтобы ты помнил о своей будущей жене! — Я буду очень рад тебя видеть, — смеется Ёнджо, расписываясь на плакате. — Это — чтобы ты не забывал меня между концертами! — говорит девушка, протягивая ему фигурку его любимого киногероя. — Это мой подарок тебе, прими его, пожалуйста. Я знаю, как тебе нравится этот персонаж! — Спасибо, — смущается Ёнджо, принимая из её рук фигурку, — ты хорошо меня знаешь. Я обязательно буду её хранить. Потом ему дарят футболку с ручной вышивкой, мягкие игрушки, цветы, фрукты и даже еду и Ёнджо каждый раз жутко смущается принимая подарки. Агентство не против презентов для их артистов, но фанаты знают, что ничего дороже фруктов или пары футболок ребятам дарить нельзя, таковы правила, поэтому обычно им не дарят чего-то дорого, чтобы не возникало неловкости между фанатом и артистом, когда тому придется отказываться от презента. Тем не менее все остальное разрешено, и поэтому Ёнджо чувствует себя неловко каждый раз, когда принимает подарки от фанатов. На сцене за группой постепенно выстраивается ряд мягких игрушек, милых блокнотов, брелков, которые ребята потом обязательно растащат и будут носить. Им дарят даже чехлы для их телефонов и Гонхи, сидящий рядом с Ёнджо надевает на свой смартфон только что полученный в подарок от поклонницы чехол чем вызывает бурю восторга в свой адрес от юной дарительницы. — Я буду носить его так долго, — очаровательно улыбается он, складывая пальцы сердечком, — он такой же милый как и ты, спасибо! — Ты не думаешь, что улыбаясь таким образом заведешь себе сталкера среди фанатов? — со смехом толкает его локтем Сохо, сидящий рядом с ним. — Посмотри, как она покраснела, с ней все в порядке? — Не завидуй, — смеется Гонхи, — я дам тебе поносить этот чехол так и быть. Ёнджо смеется слушая их дружескую перепалку, принимает из рук очередной фанатки плакат и спрашивает, склонившись над ним. — Как тебя зовут? — Меня зовут Суён, — кротко улыбается ему сидящая напротив поклонница. Она так нервничает, что её маленькие пальцы, сжимающие мягкую игрушку беспрестанно движутся, — мне очень понравился ваш концерт. Я была так рада увидеть тебя на сцене, Рейвн-оппа. Ёнджо улыбается, бросив на нее мимолетный взгляд. Она подает ему еще несколько карточек и Ёнджо старательно расписывается на каждой из них. — Где ты учишься? — спрашивает он, выводя на карточке милое пожелание для Суён от Рейвна из «Oneus», с благодарностью за поддержку. — Я студентка первого курса, — улыбается она, — я учусь на литературном факультете и у меня тоже есть собака. — Я тоже люблю собак, ты наверняка это знаешь, — улыбается Ёнджо. Её лицо кажется ему смутно знакомым, но он никак не может вспомнить где он мог её видеть. Возможно, на каком-то из прошлых концертов или фанатских встреч. Возможно она просто похожа на кого-то, кого он видел ранее. Она очень юная, у нее большие глаза и маленькие ладони. — Спасибо, что позаботился обо мне той ночью, Ёнджо-оппа, — вдруг говорит она чересчур громко, протягивая ему плюшевого пса дрожащими руками и заливается краской, стыдливо опустив голову. Ёнджо машинально принимает из её рук игрушку. — Это ты? — бормочет он растерянно, разглядывая её лицо. Ёнджо наконец узнает её — это та самая студентка из супермаркета, с которой он столкнулся месяц назад, покупая еду для группы посреди ночи. Она так нервничает, что в уголках глаз у нее скапливаются слезы. Гонхи, сидящий рядом смотрит на них непонимающе и даже изумленно, потому что отлично слышит все, о чем Ёнджо разговаривает с девушкой. — Не плачь, — теряется Ёнджо, видя, как она смахивает слезы, — я очень рад тебя видеть. Я надеюсь ты хорошо добралась домой той ночью? Сохо, сидящий рядом с Гонхи тоже все прекрасно слышит и сверлит его взглядом, и Ёнджо и сам понимает, что его диалог с Суён выглядит максимально двусмысленно, но просто не может сформулировать фразы иначе. Он пытается хоть немного выправить ситуацию, но делает все только хуже, ласково утешая её. — Ты очень добрый, Ёнджо-оппа, — говорит она немного успокоившись и опуская маленькие дрожащие ладошки на стол перед его ладонями, — я и подумать не могла, что ты такой заботливый. Ты не поверишь, как сильно я ждала новой встречи с тобой с той самой ночи. Я очень рада, что ты не забыл меня. — Как я мог тебя забыть, — Ёнджо чувствует, как его бросает в жар от двусмысленности ситуации, но просто прекратить с ней общение он не может, поэтому говорит: — я тоже очень рад снова видеть тебя. Как тебе концерт? Она молча смотрит на него долгим, пронзительным взглядом. Потом, очевидно, набирается смелости и говорит: — Я люблю тебя, Ёнджо-оппа. Ёнджо с трудом выдавливает из себя улыбку, потому что Суён использует совсем не дружескую форму и хотя Ёнджо уже попадал в такие ситуации, но именно сейчас он совершенно не знает, как ему реагировать дальше. Он кланяется ей через стол и дружески отвечает: — Я тебя тоже. Я очень рад, что ты пришла. — У вас все в порядке? — тихо интересуется один из сотрудников, склонившись к Ёнджо из-за его спины. Ёнджо вздрагивает, поспешно кивает, заверяет его, что все в полном порядке. Суён не отрывает от Ёнджо покрасневших глаз. Тогда сотрудник говорит ей: — Пройдите к следующему участнику группы, пожалуйста. Вы немного задерживаете других фанатов. Она смущенно сгребает в охапку карточки, несколько раз кланяется Ёнджо и Гонхи и Сохо, не отрывающему от них взгляда, и даже сотруднику, стоящему за спиной Ёнджо, вцепляется в пальцы Ёнджо на прощание, сжав их почти до боли и пересаживается на соседний стул напротив Дончжу, который тоже слышал весь их разговор и теперь косится то на Ёнджо, то на Суён, которая хоть и сидит напротив младшего, но все еще не сводит с Ёнджо глаз. К Ёнджо садится очередная фанатка и он принимает из её рук плакат, расписывается, спрашивает её имя и какое у нее хобби, улыбается в ответ на её шутку, прощается и болтает с новой поклонницей, но взгляд его то и дело соскальзывает вперед, на Суён, которая улыбается Хвануну в самом конце стола, но тем не менее тоже оборачивается на Ёнджо, и это замечают и Дончжу, и Гонхи и Сохо. У Ёнджо внутри все дрожит. Не потому, что Суён заинтересовала его, а потому что их диалог выглядел так двусмысленно, что наверняка вызвал вопросы у всех, кто его слышал. Ёнджо ни в чем не виноват, у него не было ровным счетом ничего с этой девушкой, но корейское общество очень требовательно к айдолам, поэтому даже этот крохотный инцидент, будь он расценен хоть немного неправильно людьми, которые хотели бы навредить группе обязательно обернется скандалом. И пусть вскоре выяснится, что все это просто недопонимание, но на репутацию Ёнджо, группы и агентства может лечь заметное пятно, а допустить этого просто нельзя. Ёнджо с трудом сдерживает нервную дрожь, захватившую его тело и, очевидно, выглядит он действительно неважно, потому что одна из фанаток заботливо интересуется хорошо ли он себя чувствует. — Конечно, просто я так волнуюсь каждый раз, когда встречаюсь с нашими любимыми «лунами», — улыбается он одними губами, возвращая ей карточку, — спасибо, что пришла на наш концерт! — Хорошо кушай, — мягко хлопает его по ладони девушка, — ты нужен нам всем здоровым, оппа! Ёнджо ласково улыбается ей на прощание. Вскоре поток поклонников иссякает и персонал начинает собирать с пола многочисленные подарки для группы, чтобы потом упаковать в пакеты и отвезти в общежитие. Ёнджо долго выискивает в груде игрушек фигурку киногероя, потому что она ему действительно нравится и он не против поставить её на свой рабочий стол в общежитии, а потому возвращается в гримерку одним из последних, вместе с Сохо, который помогал сотрудникам убирать со столов бутылки с водой. В гримерке их встречают озадаченный Гонхи, донельзя мрачный Дончжу, отковыривающий с лица наклейки с сердечками, которые ему налепила одна из поклонниц и Гонхак, всем своим видом показывающий, что пока что в сложившейся ситуации он сохраняет нейтралитет. Они замолкают, когда Ёнджо и Сохо входят в помещение, но Ёнджо и так видит по лицам ребят, о чем шла речь. — Я все объясню, — говорит он твердо прекрасно понимая, чем вызвано подобное настроение его одногруппников, — это просто фанатка, ничего больше. Позади них хлопает дверь и в гримерную заходит Хванун: в волосах у него дурацкий ободок с искусственными цветами, а в руках портрет группы в рамке, выполненный карандашом — явно подарок от поклонницы, с которым Хванун не смог расстаться. Сохо вздрагивает при виде младшего и поспешно говорит, словно не желая, чтобы Хванун был вовлечен в назревающий конфликт. — Давайте собираться в общежитие. — Ёнджо-хён, тебя что, роман с фанаткой? — пропускает его слова мимо ушей Дончжу. Хванун обращает к Ёнджо растерянный взгляд. Он сидел в самом конце стола и не слышал ничего из их с Суён диалога и так даже хуже, потому что лучше бы он видел все своими глазами, чем начал судить о ситуации исходя из слов одногруппников. Ёнджо чувствует, что краснеет. — Нет, — говорит он твердо, не отводя от Хвануна глаз, — это недоразумение. -«Спасибо, что позаботился обо мне той ночью, Ёнджо-оппа», — цитирует Дончжу слова поклонницы, — «ты не поверишь, как сильно я ждала новой встречи с тобой с той самой ночи». Не пойми нас не правильно, хён, но её слова звучали так странно… Гонхак поджимает губы, а Хванун смотрит на Ёнджо с таким лицом, что у Ёнджо внутри все замерзает и тут же крошится в лед. — Мы действительно виделись ранее, — поясняет он дрогнувшим голосом, не в силах оторвать взгляда от бледного лица младшего, — когда я ходил в магазин ночью покупать вам еду месяц назад. Она меня узнала, мы поговорили, я посадил её в такси. Это все. Я её даже не знаю. — Но все это звучало очень двусмысленно, — нехотя встает на сторону Дончжу Гонхак, — хён, не обижайся, мы все иногда встречаемся с девушками в обход контракта, но не с фанатками. Ты ведь знаешь, чем грозят такие отношения — тебя выгонят из группы. — Между мной и этой девушкой ничего нет, — повторяет Ёнджо и голос у него дрожит от гнева и волнения, — перестаньте, мы с вами двадцать четыре часа в сутки вместе, вы бы знали, будь это так, — он оглядывает явно смущенных ребят и обращает свой взор на Хвануна. На Хвануна, лицо у которого такое бледное, и в глазах у которого такой холод и презрение, что у Ёнджо по коже бегут мурашки. — Не мое дело, — говорит сухо Хванун, отводя глаза от глаз Ёнджо, — разве Ёнджо-хён не может спать с тем, в кого он влюблен, даже если это фанатка? Гонхи кидает на него недоуменный взгляд, а Сохо, молчавший до этого момента мягко говорит, почему-то обращаясь к младшему. — У Ёнджо-хёна нет сейчас отношений. Правда. Я бы точно знал, я же живу с ним в одной комнате. На несколько мгновений в гримерной зависает напряженная тишина, затем Гонхак говорит примиряющим тоном. — Прости, хён, конечно, мы тебе верим, просто это действительно выглядело слишком двусмысленно. Ёнджо кивает, принимая извинения, хотя в душе у него все еще плещется мерзкий осадок от всей этой ситуации. Это полностью его вина. Он ведь знает, как вести себя в таких случаях, но почему-то именно сегодня он растерялся и повел себя совсем не так, как его учили в агентстве. Пусть даже это не было какой-то провокацией со стороны девушки, она так смущалась и наверняка сама не слишком хорошо понимала, как двусмысленно звучали её слова, но Ёнджо понимал и должен был повести себя достойно, вместо того, чтобы проявлять к ней внимание, которое его одногруппники расценили превратно. Какой же он все-таки не правильный. Неловкими движениями он вынимает из ушей серьги, складывает их на стол, переодевается, устроившись в углу гримерной. Хванун переодевается в противоположном углу повернувшись к нему спиной и вообще он даже не смотрит на Ёнджо, да и на других тоже, очевидно погруженный в свои мысли. Движения у него резкие и Ёнджо почти наверняка знает, что Хванун злится, но не может понять причину, ведь из них двоих от ревности крышу сносит только у Ёнджо. Они переодеваются, благодарят персонал, который упаковывал их косметику и костюмы, покидают здание и спешат к машине мимо небольшой стайки ожидающих их у заднего входа фанаток. Дончжу тут же виснет на Гонхаке, посылая в камеры смартфонов направленные на них воздушные поцелуи, а когда Ёнджо пытается взять за руку Хвануна тот неожиданно резко выдергивает её, окидывая Ёнджо сердитым взглядом, ускоряет шаг и вцепляется в ладонь Гонхи, идущего впереди. Небо над головой Ёнджо сотрясается от раскатистого грома, как проявления начинающейся в Сеуле грозы, обещанной синоптиками. Грозы между ними двумя, которой Ёнджо не избежать.