Невеста Трёх Огней

Те дни были сущим кошмаром для Цзян Чэна: его родители в этот раз настолько крупно поссорились, что мать со всей дури ударила отца по лицу, оставив на нëм маленький шрам от ожога искр молний. И всё из-за того, что глава Цзян просто хотел вступиться не только за своих детей, но и за их гостью, что сильно тогда взбесило Мадам Юй — та по-прежнему ненавидела девушку и считала еë преступницей. Вэй Усянь тогда тоже пытался вмешаться, но Цзян Фэнмянь не позволил, велев сыновьям вернуться в свои комнаты. А те пару дней отсутствия в их ордене девы Марии и вовсе стали мрачными и холодными, как в день траура. Родители больше не разговаривали между собой и даже не сталкивались, только во время семейной трапезы. Скрасить печальные дни помогла приехавшая шицзэ, вернувшаяся после прибытия в соседний орден к своему жениху по приказу матушки. Узнав о том, что случилось во время её отсутствия, Цзян Яньли очень сильно расстроилась: ведь она тоже скучала по своей первой в мире необычной подруге, с которой она могла делиться девичьими секретами. Сам Цзян Ваньинь был разбит горем и печалью. Его сердце испытывало дикую боль и тоску от одиночества, стремительно пыталось отыскать среди толпы ту самую заветную небольшую фигурку с кудрявыми каштановыми волосами и яркими зелёными глазами цвета малахита. В голове до сих пор, как пленка, прокручивалась та ужасная сцена, когда матушка разгневалась на Машу и даже попыталась еë покалечить Цзыдянем, если бы не как всегда отважный и благородный идиот-шисюн Вэй Усянь. Чёрт, если бы только он мог быть вместо него ещё тогда... Он мог бы так же прижимать к себе напуганную и встревоженную возлюбленную к груди, еле слышно кряхтя от дикой боли в спине, довольный и гордый тем, что смог защитить еë. Но увы, это были только яркие приукрашенные фантазии юного наследника Цзян. Вот если бы ему тогда хватило храбрости.... Прорычав с досады, юноша ударил кулаком по столу, чуть не сломав деревянную лакированную поверхность и не разбив руку до крови. Что ему эта физическая боль, если его душу и сердце терзает куда иная боль?! Он лучше хоть сотню ран по телу от меча получит или кулаком по лицу, чем душевные терзания со страданиями от потери чего-то важного. — "Но что если мать была права?...Что на самом деле Маша... " Эти мысли кружились в голове противным роем мух, жужжа и отвлекая от других важных дел. Которые тут же прервались тихим стуком в дверь в комнату. — Кто там? — вернувшись в суровую реальность из не менее сурового мира грёз, обернулся Цзян Чэн, буркнув. — Я занят, хватит меня беспокоить! — Шиди, это мы... — послышалось за дверью тихое виноватым тоном. А сквозь бумажные створки замерли двое теней: юношеская и девичья. Вздохнув с облегчением от осознания того, что это были только его брат с сестрой, Ваньинь медленно развернулся и словно нехотя сказал: "Заходите, вам можно". Вскоре двери отворились и в цзиньши юного наследника Цзян вошли Вэй Ин с Цзян Яньли. Они старались улыбнуться, но выходило крайне плохо: им тоже было плохо и грустно от того, как сильно скучали по сестрёнке Марии. — А-Чэн, ты не ел целый день. Мы принесли тебе суп из корней лотоса и свиных ребрышек. — всё же вернув себе привычную мягкую улыбку на лице, Яньли поставила тарелку с супом на стол перед младшим братом. — Ешь, пока горячий. — Угу, спасибо, сестра... — кивнул юноша и принялся за еду. От такого его настрадавшийся желудок издал громкий вой, что сильно смутил Цзян Чэна и слегка рассмешил Вэй Усяня с шицзэ. Как же он был, чёрт возьми, голоден! Не прошло и нескольких минут, как пиала уже была полностью пустой. Даже крошки не осталось. — Ничего себе, — присвистнул Вэй Ин, глядя на пустую посуду и слегка довольного после сытой еды шиди. — Вот уж не думал, что ты можешь быть настолько прожорливым, чем я: в один присест съесть целиком весь суп. — Ага, будь ты на моём месте сейчас — сразу бы понял и прочувствовал. — слегка хмыкнув, проговорил Цзян Чэн. — И всё же большое спасибо за еду, я чуть ли не умирал, словно изголодавшийся волк. — Всегда пожалуйста, милый братец. — проговорили юноша с девушкой, чуть рассмеявшись. Ваньинь тоже рассмеялся: он был благодарен небожителям за то, что подарили ему таких замечательных брата с сестрой, которые обязательно поддержат в любом случае, если родителям будет не до него. Те посмотрели на своего задумавшегося шиди и присели рядом к нему. Тот не был особо против, и вот после недолгого молчания Вэй Усянь обернулся к брату, спросив: — Тоже скучаешь по сестрице Марии? Огрызаться на старшего не было абсолютно никакого желания. Да и какой в этом смысл, если он был на этот раз прав? Цзян Чэн молча кивнул, вновь обратив свой взгляд в раскрытое окно. А там стояла хмурая холодная дождливая погода, разогнавшая всех людей по домам. Такая же мрачная атмосфера царила у него в душе, которую рассеять могли только трое: Усянь, Яньли и Маша. — ... А сам как думаешь, первый лучший ученик Цзян? — в своей саркастической манере произнëс юный наследник Цзян. Однако он проговорил эти слова не с целью подразнить шисюна, просто было такое тяжкое настроение. Сам же Вэй на этот безобидный сарказм лишь слегка улыбнулся, дружески обняв младшего за плечо. Старшая сестра мягко рассмеялась от жеста братьев, прикрыв своё милое личико рукавом светло-сиреневого ханьфу. А после обернулась к ним, вопросительно интересуясь: "Ты ведь тоже не веришь в то, что сказала матушка по поводу сестрицы Марии, А-Чэн?" На этом отозвавшийся юноша резко обернулся к ней. Девушка услышала такой ответ: "Конечно, нет! Я уверен, что Омелина Мария никакая не преступница и вступила в орден Цишань Вэнь не в корыстных целях. Еë заставили..." Его пламенная речь резко оборвалась, стоило шицзэ достать из рукава своего платья какой-то листок, не оставшийся без внимания юношей. — Рисунок?... — удивленным хором пробормотали двое учеников ордена Цзян при виде листка. — Да, рисунок. От самой Маши... Вот тут еë личная подпись, отличающаяся от других привычных нам. — кивнула девушка, показывая указательным пальцем на коротенькую фразу простенькой прописью в углу рисунка: "Омел". Парни от удивления разинули рты, причём Цзян Чэн трепетными движениями рук расправил листок и стал всматриваться в почти знакомые очертания нарисованных человечков с чуть кривоватыми и плавными цветками лотосов. А там были как раз изображены они сами вместе с Машей, когда та гостила у них. В голове сразу же пробудились приятные воспоминания времяпрепровождения на озере средь цветущих лотосов. Где они купались, резвились и веселились втроём. Учили их необычную подругу плавать, помогали переписывать на еë родной язык книги, беседовали о всяком. Кормились аппетитными семенами лотоса и как сам Цзян Чэн тайком делился с Машей своими лучшими семенами, оказывая тем самым первые признаки ухаживания за девой. А ещё совсем недавно он вспомнил ту приятную умиротворяющую сцену, где они сидели в повозке и возвращались в Юньмэн. Там же молодой наследник наблюдал за такой милой в своём простом восхищении кудряволосой девушкой. Этот рисунок, нарисованный с такой взаимностью и любовью, даже в своих не аккуратных кривых деталях был ценнее всех сокровищ страны. Не сдержав своих горьких слёз, которые он с таким трудом пытался задержать внутри себя от всех, юноша прижал листок к своему бьющемуся, словно в агонии, сердцу и тихо-тихо всхлипывал, что-то шепча про себя. Ему впервые стало так больно от осознания того, что он ничем не сможет помочь дорогому человеку, которой возможно также плохо и одиноко в чужом и опасном для её молодой жизни ордене. А ведь она только-только начала уже привыкать к ним, семье Цзян, как и они к ней... Заплаканный и самобичевающийся Цзян Чэн и не заметил, как оказался в заботливом, тёплом и довольно уютном кольце объятий так же горюющих Вэй Ина с шицзэ. А тем же утром следующего дня просыпалась и сама юная путешественница от ласкающих лучей утреннего солнца. Нехотя кутаясь в бардовое со странными расписными узорами одеяло, она пыталась бороться с Ленью, но всё ещё очень сильно хотела поспать. — ... Ммм, ну ещё бы пять минуточек. Я потом обязательно встану. Честно-честно... — с милой сонной мордашкой пробубнила та, уютно сворачиваясь в свою самую любимую на свете позу — калачиком, тихонечко позевывая. Да вот долго понежиться на постели ей не удалось: резко распахнув глаза от сильно острых ощущений по всему телу, Маша вдруг резким скачком села на чуть измятые ткани дорогих простыней. Одеяло нарочито быстро соскользнуло с плеча и груди, и именно тогда сон девушки как рукой сняло. Она была полностью обнаженной, чем-то вся исцарапана и покусана, а на руках оставались синюшные синяки в районе запястий. От такого чересчур откровенного вида кровь мгновенно прилила к румяным пухлым щечкам и та отвернулась. Было ещё страшнее смотреть ещё ниже, на ноги, бёдра и всё остальное, что так надежно были укрыты одной единственной защитой от холода и взглядов — тканью. — Пресвятые принцессы Великой Эквестрии!... — только и сумела вымолвить ошарашенная Мария, едва себя взяв в руки. Но всё же было немного любопытно узнать, что стало с её нижними частями тела. Набравшись немного храбрости и взявшись обеими руками за простынь, девушка быстро прикрыла уже не такие заспанные глазки и резким движением дернула еë на себя... К её же некому облегчению, снизу вроде как было нормально, не считая парочки алых следов в районе бёдер. Да и задок с еë заветной "розочкой" чувствовали себя вполне прекрасно, пока...пока та снова чуть не вскрикнула неизвестное никому ругательство при виде настоящего мужского нечто меж еë упругих ножек в районе живота. А уже через какую-то короткую минуту девушка вспомнила ту ужасную ночь с еë похитителем, которого она сама по какой-то случайности изнасиловала. От промелькающих у себя в беспокойной голове непристойных пошлых картинок-слайдов она снова погрузилась в ещё больший стыд, перерастающий в гнев и недовольство. — Вот же сцу....Нет, даже не так. Вот же кабелишный кабель недоделанный!... И как он вообще посмел затащить меня к себе в постель, ненасытный высокомерный ублюдок и тиран?! Ух, ну попадись он мне снова, я б его.... Еë голосок прервался на недосказанной фразе, глубоко задумавшись. А что впринципе она вообще могла бы против него сделать? Пнуть со всей дури меж его колен будет бесполезно по причине того, что глава Вэнь был не просто верховным заклинателем. Он полноправный хозяин здешних мест, живёт практически на собственной территории. А ещё оказался, сцука, сильным как в духовных силах, так и в физическом плане, превосходя во всех смыслах. (Это она лично проверила на собственном опыте вчера на так называемом занятии сексом.).. Дать сильную пощёчину тоже не вариант, так как мужчина может с присущей ему лёгкостью увернуться или захватить еë тонкое хрупкое, как ствол берёзки, запястье и потянуть на себя, как уже раньше было. Да вдобавок ко всему на его защиту тут же ринутся его верные псы из ордена Вэнь и убьют еë без всяких раздумий без личного приказа своего главы. Возможно, оно и было бы к лучшему, поскольку она могла бы наконец избавиться от этих мучений. Да вот только словно из ниоткуда разыгралась совесть, о том что будет, если она покинет весь этот мир и так и не сможет вернуться домой к матери, которую так невыносимо долго ждала. Наверняка она даже не знает, что произошло с еë родной дочкой и почему еë так долго нет... А что будет тогда с А-Сянем, А-Чэном и А-Ли, плюс с другими орденами?.. Нет, Маша этого ни при каких обстоятельствах не допустит. Она только вступила в своё первое в мире необычное приключение и уж точно не собирается сдаваться или умереть. — Перевертышу с два! Русские не сдаются.. — вторила себе под нос Маша, вставая с постели и как всегда по привычке пытаясь заправить еë в прежнее состояние. Однако такое простое на вид дело не было из простых, как казалось. Сама кровать была чрезвычайно огромной, определенно на очень высокого роста человека (как минимум, на пару таких человек и ещё четыре-пять таких Маш к примеру), а сами одеяло и простыни были не сколько гигантских размеров и дорогой ткани, сколько перепачканы теми телесными жидкостями, на которые москвичке было противно смотреть, не то что трогать. Это во-первых. Во-вторых, где найти новые запасные, чтобы заменить? Неожиданно в дверь ханьши кто-то тихонько постучался, отчего москвичка отвлеклась от непростой задачи. Кто же это был? И почему так рано? Тихонько замерев на месте и попытавшись прикрыться одной из простынь, Маша пыталась не издать звука, думая, что был снова тот мерзавец или кто-то из его адептов. Спустя недолгое минутное молчание стук снова повторился, но чуть погромче. — Юная госпожа, не бойтесь... Это всего лишь мы, служанки господина. — вдруг послышалось снаружи. Отчего-то русской девушке вдруг стало немного легче и та кивнула, предупредив: — Эм, хорошо. Проходите... Только чур, не пугаться и не смущаться того, что эта юная госпожа голая. На самом деле она не боялась показать наготу перед этими девушками, дело было в другом. В том, что они случайно могут увидеть еë новый половой орган и что-то заподозрить. На что девушки хором ответили. — Хорошо, юная госпожа. А теперь позвольте нам открыть эту дверь и войти к вам. Мы принесли вам новую одежду, принадлежности для умывания и завтрак. Так и сделав, юная новая госпожа пропустила четырёх миловидных служанок к себе, не забыв также поздороваться с ними. Те в ответ синхронно кивнули и каждая принялась за свою работу: одна из них заправляла постель и меняла испачканные простыни на новые и более чистые; другая занялась подборкой подходящих одежд для их новой гостьи; а оставшиеся две, близняшки, помогали Марии с умыванием и принятием ванной. Только представьте себе, какой жуткий стыд и срам испытывала на себе москвичка, когда во время тщательного мытья по коже скатывались неприятные белесые крошки-"валики" накопившегося за лето и осень прошлого года пота вместе со старой омертвевшей кожей. Стыдливо прикрывая свои малахитовые смущенные очи, она уже была готова выслушать упрёки со стороны близняшек на такое вопиющее для госпожи безобразие. —... Ох, юная госпожа... На вашей коже так много этих странных белых штук!.. Неужели вы так долго не могли принять хорошей ванны? Где же вы жили тогда и как?.. — звонко причитала первая служанка, пока набирала в свои нежные умелые ручки ещё горсть ароматного моющего средства для купания и обильно намазывала на напрягшуюся спинку совсем растерянной Маши, что слегка пощипывала от царапин когтистого маникюра главы Вэнь. — Ну, как сказать... Не до этого было, дел было слишком много. — чтобы хоть как-то изменить напряженную атмосферу, попыталась отсчитаться москвичка, что вроде бы как и было похоже на правду. А ведь когда еë покойная бабушка была больна, то совсем была растерянной маленькой глупой овечкой. Она не знала в буквальном смысле практически ничего, к кому можно было обратиться за помощью помимо врача или как заработать на хлеб и лекарства... Смутную пелену тяжёлых воспоминаний нарушил голосок другой служанки-близнеца, по сути более старшей и опытной, чем еë сестра, пока занималась животом, грудью и бёдрами гостьи. — Но ведь так нельзя, юная госпожа! Гигиену нужно соблюдать в любом случае. Даже если просто отмыться мокрым полотенцем — и тогда ваша кожа будет выглядеть гораздо привлекательнее и здоровее. А ещё более нежной и гладкой, как шёлк... Поэтому вам придётся гораздо чаще принимать ванну, если хотите понравиться нашему господину и другим мужчинам, которые встретятся на вашем пути. На этом пленница затихла вновь, погружаясь в новую череду мыслей. Если с речью об мужчинах было, мягко говоря, не совсем в тему (пусть Маше очень нравились высокие, сильные и выдающиеся особи противоположного пола, об особенностях которых можно было целую пьесу сочинить, если захотеть. Но ей больше нравились те, которые были нарисованными и из доисторических времён, хотя сама никогда не любила встречаться с другими мальчиками, не до этого тогда было), то часть о регулярном мытье тела ей было по сути важно. Даже если в душе она ленивая совушка, с этой проблемой она готова справиться как можно тщательнее. — А ещё, молодая госпожа, вы такая юная и милая. У вас очень красивое лицо и очень необычные волосы... Такой полувьющейся формы и структуры мы ещё ни у кого не видели. Стоит нам только коснуться ваших волос, как ваши прядки становятся на ощупь словно очень-очень тонкий нежный шёлк, отливающий на темном фоне редким позолотом. А ещё они струятся подобно волнам реки или озера, аки имеют ребристую поверхность. Только вот беда...Волосинки начинают опадать, смотрите, уже целый маленький комочек попался... А ещё у вас очень изящный разрез и цвет глаз. Это тоже очень большая редкость. Определённо все эти факты нам говорят о том, что вы действительно иностранка. Об этом нам говорит ещё и ваша речь. Ооо, ваш голос такой лучистый и яркий, словно рассветные лучи солнца, таким обязательно можно покорить любого мужчину, даже самого нерадивого и нелюдимого. Он имеет очень соблазнительные красивые нотки, достаточные для того, чтобы даже некоторые женщины смогли покориться вам и пойти на компромисс. Однако вы должны ещё научиться правильно использовать свой голос во время речи, правильной речи, чтобы излагать в каждый ваш слог и каждую вашу фразу определённое значение... Пока те чересчур много болтали о некоторых достоинствах и недостатках нашей юной героини, прошло как минимум полчаса, как кожа на теле Омелины вдруг стала сиять, словно до блеска начищенная серебряная посуда, более приятной и гладкой, чем дорогостоящий сорт фарфора. Даже сама русская гостья поразилась такому эффекту и ненароком провела пальцами по коже, не чувствуя больше тех противных шероховатостей и крошек омертвевшего прошлогоднего пота. А волосы после очередной необходимой порции ароматических мазей и бальзамов вдруг стали излучать невероятно приятный благоухающий аромат неизвестных ей доселе цветов. Запах полноценно чистых волос ненавязчиво щекотал ноздри, когда та аккуратно взялась двумя пальцами за одну из мокрых прядей. Она на миг даже прикрыла восхищенные глаза и тихо простонала от удовольствия. Какой же это всё-таки был кайф после такой древней, но очень полезной традиционной ванны! Если купание было своего рода медитацией для любой женщины, то дело касаемо переодевания было той ещё морокой. Даже несмотря на своё худенькое телосложение, она не была готова носить такие дорогие старинные одежды, что так сильно привлекали её больше, чем современная мода в её родном мире. Большое неудобство было в том, что помимо слишком откровенно выделяющего обнаженные участки шеи и плеч наряда на нём было ещё кучу всяких завязок, которые без дополнительных рук не завяжешь. Но служанки прекрасно знали своё дело и за несколько минут Маша уже сидела за туалетным столиком, пока ей причесывали аккуратную лёгкую причёску. Поначалу глядя на себя в зеркале, девушка едва смогла узнать в своём новом преображении себя: обычно она привыкла видеть себя милой скромной замухрышкой, ненавидящая макияж и слишком яркие модные образы, не имеющая никаких подружек и большую часть времени проводя дома за ноутбуком, альбомом или телефоном....Сейчас она стала совершенно другой личностью. Как будто произошло превращение из обыкновенной трудолюбивой скромной Золушки в прекрасную принцессу из сказки. Но какой ценой ей досталась вся эта внеземная красота и богатства? Что на самом деле сделала та одинокая осиротевшая девушка, чтобы выйти замуж за принца и при этом не потерять себя?... — Возможно, что ответ на эту загадку придёт со временем... — мысленно рассуждала про себя Мария, продолжая смотреть на новую себя в зеркальном отражении и ждать, пока служанки закончат с причёской и лёгким макияжем. В груди до сих пор болело от смутных терзаний, что будет ждать её в будущем. Сможет ли она когда-нибудь обрести свободу и уйти из этого места, если надоест главе Вэнь? И отпустит ли Он её вообще? Если нет, то ничего не остаётся, как пытаться сохранить крупицы разума и попытки остаться собой. Чтобы окончательно не упасть в бесконечный тёмный омут лжи и фальши, власти и подчинения, жестокости и насилия. — Я не сдамся! — решительно произнесла Маша про себя, сжав ладони на коленях, успокаивая себя этим выражением. Так она думала до тех пор, пока к ней снова не заявился Владыка Вэнь, вернувшийся с собрания, чтобы снова увидеть свою маленькую пленницу. Увидев вошедшего господина, девушки судорожно поклонились тому и отошли на несколько шагов назад, давая ему проход. И только лишь гордая Маша оставалась сидеть на своём месте, выпрямив осанку и стараясь смотреть только в поверхность зеркала, где по другую сторону сидела в плену такая же пленница от её лица. Что так же смело глядела куда-то вдаль, не замечая за своей спиной ухмыляющегося заклинателя, не отводящий хищного взгляда от её фигуры... — Прошу, уходи... Я не хочу тебя видеть сейчас. Боже, дай мне сил и терпения. — тихо молилась москвичка, сильнее стискивая ткани дорогих одежд на коленях. Лишь бы Он ушёл. Лишь бы оставил наконец в покое. Увы, её желаниям в этот раз не суждено было сбыться — глава не только не ушел, а лишь приблизился до максимально близкого расстояния и сложил крепкие руки той на хрупкие плечи. Даже сквозь полотно платья она ощущала чудовищную силу и крепкость этих рук. А его острые когтеобразные ногти угрожающе замерли. Будто готовясь к нападению, если жертва начнёт вдруг сопротивляться. Едва сохраняя в себе большие остатки разума и храбрости, преображенная москвичка выровняла дыхание на спокойный темп и продолжала глядеть в собственное отражение. — Моя дорогая маленькая пленница, сегодняшним утром ты буквально изменилась до неузнаваемости. В прочем, только внешне, служанки прекрасно справились с работой. Я всё ещё вижу в тебе отголоски упрямства и гордости, которые начинают мне уже симпатизировать и заводить ещё сильнее. — страстно проговорил мужчина рядом, поглаживая подушечками пальцев тонкие плечики сидящей девы. Жадный взгляд солнечного властелина заскользил по весьма богато великолепному образу Омелины, одетой в роскошное темно-бардовое, словно кровь его врагов, платье с приличным вырезом на груди, показывающий вид на оголенную шею и плечи, где всё ещё оставались ярко-красные следы его вчерашней страсти, придавая этой картине ещё больше красоты и чего-то более горячего, чем само понятие соития. По широким длинным рукавам и подолу верхних женских одежд были расшиты редким золотом и серебром узоры заграничных южных цветов с райскими птицами, парящих в бардово-красных небесах. На груди, шее и поясе поблескивали золотые украшения, больше похожие на подвески с редкими драгоценными каменьями рубина и коралла, вместе с так не снятой серебрянный тонкой цепочкой с ключом-кулоном, который Маша наотрез отказалась снимать... На чуть аккуратно распущенной и замысловато заплетенной по бокам прическе, чьи пушистые и почти мягкие на ощупь передние пряди волос соблазнительно лежали на плечах юной москвички, тоже были украшения-подвески, украшающие лоб. Новый, неожиданно идеально подходящий наряд его маленькой жертвы безумно пришёлся по вкусу Вэнь Жоханю, ещё больше влюбляющийся в эту неприступную, гордую, вольную и почти властную красоту девы. — О, моё прекрасное дитя! В этом наряде ты выглядишь просто чертовски восхитительной... Ты словно маленькая невеста для меня, но без фаты. — глава Вэнь был поистине доволен увиденным. Однако попыток поддразнить-позлить маленькую пленницу он всё же не оставил. —...Но, к большему сожалению, это больше повседневный наряд, который вполне могут увидеть все. — Ага, невеста... Как же! — саркастично усмехнулась про себя Маша, не поддаваясь на провокацию. Однако сам образ госпожи ей понемногу нравился, стараясь не показывать намеками. Только та забывала о чрезвычайно остром пронзительном взгляде Верховного заклинателя, способного уловить любые заметные и не очень движения или отдалённые силуэты человека или нежити. Будто хищный дикий зверь, преследующих свою добычу в глубокой темноте. Так что заметить тонкие нотки любого настроения Марии ему нет составит большого труда. Далее следующим шагом по режиму этого утра было принятие совместного завтрака, который Маше категорически не хотел в горло лезть. Но она насильно себя заставляла, пытаясь максимально аккуратно есть ложкой вместо предложенных ей бамбуковых палочек. Что крайне удивляло сидящего рядом на паре шагов от неё Владыку и дико злило Машу. Её больше бесило не отсутствие аппетита (завтрак на удивление был очень вкусным и сытным для неё), сколько само присутствие ненавистного ей здесь человека, персонажа-антагониста возлюбленной новеллы. Бесили осторчетевшие заученные дома в детстве правила этикета бабушкой, пусть те жили больше как обеспеченные среднего достатка люди, бесило собственное молчание и эта нагнетающая тишина. Бесило практически всё! Даже сам орден с его людьми, живущие здесь. Хрупкие руки тихо маскировочно злящейся русской девушки чуть не сломали аккуратную фарфоровую ложку, оставив на рукоятке парочку тонких маленьких трещин. В малахитовых сердитых глазах той метались молнии и огонь, как будто даже трапеза была всему виной её страданий. Слышно хмыкнувший про себя заклинатель с новыми порциями интереса наблюдал за поведением юной гостьи перед собой. Как бы ни странно это звучало, ему искренне нравилось видеть в ней дикую спесь злости и негатива в кажущейся спокойной и тихой девушке-иностранке, ощущать на себе этот возбуждающий шквал противоречивых эмоций, терзающих душу с сердцем той... — И чего он так смотрит на меня, словно на скульптуру Микеланджело? Типа уже успел доесть свою порцию и от скуки начинает мысленно иметь меня во всех позах на этом столе?.. — продолжая всё так же тихо злиться, пока судорожно жевала кусочки тушенной мяса с овощами, раздумывала Маша, изредка кидая взглядом молнии в его сторону. Она уже морально чувствовала себя желанной добычей для его кровожадно похотливого взгляда и как бы мысленно старалась строить невидимые хрустальные барьеры, чтобы его новый прилив янской возбуждающей мужской энергии ненароком не попали на её женскую территорию,...если бы только она смогла бы стать феей или хотя бы чародейкой, чтобы уметь воспользоваться магической защитой в самые критические дни. Наконец, с едой было покончено. Пришли слуги, чтобы убрать тарелки на поднос и унести восвояси. Девушка тихо поблагодарила тех за бесконечный кропотливый труд, который они обеспечивают своим хозяевам и гостям. На что они лишь покорно кивнули и исчезли за дверь, оставив последний поклон своему господину...и еле заметную благодарную улыбку своей новой госпоже. Было очевидно по их поведению, что те почти всегда не получали похвалы в свой адрес, пусть даже если они делали самую тяжелую и грязную в этом дворце работу. Скорее, больше получали лишь ехидный кивок и равнодушное движение рукой в сторону, мол чтобы те ступали по своим делам и лишний раз не беспокоили своих господ. Даже несмотря на своё первое в мире приключение в другом мире, Мария отчётливо видела обреченность и пустое послушание этих несчастных людей, у которых возможно тоже есть своя семья и дом, были свои мечты и желания, обреченные на такое рабское ничтожное существование. Где практически никто никогда не оценивает их кропотливый труд и их самих, как личностей. От этого становилось ещё больнее от несправедливости и жестокости этого приукрашенного золотой маской роскоши и власти мира богачей. — Ты слишком добра по отношению к таким людям... — неожиданно прервал её недавние раздумья суровый голос Владыки, явно заметивший эти взгляды своей бесценной гостьи на бесполезный мусор в лице ушедших слуг. В ответ Маша лишь фыркнула со словами: "А что вообще плохого в том, что иногда нужно уметь ценить труд даже таких людей, которые живут здесь ради куска хлеба и денег для своих семей? Не уж то вас, глава Вэнь, смущает или даже возмущает моё подобное отношение к таким людям?" В её уверенном четком голоске звучала правда: она действительно впервые поняла, что такое ежедневный сложный и утомляющий труд обычных простых людей, увидев своими собственными глазами и словно прочитав на их лицах всю ту обреченность на подобное существование. С одной стати, главу Вэнь восхищала подобная черта характера девы, однако с другой он своим хладнокровным разумом понимал, что этим только усугубишь себя и свой статус. По всем правилам и законам отношений "господин-слуга" испокон веков было принято относиться к людям низшего сословия так, как посчитают нужным, а именно, относиться к их труду, как должное. Ничего более. Забыть и закрыть глаза на то, что они — тоже отдельные личности, а не животные. А если те не справляются со своими обязанностями — сурово наказать как в упоминание о своём законном месте. И так до тех пор, пока те не состарятся или ослабнут и умрут, пока заведут новых слуг и рабов... Что-то в глубине очерствевшей за несколько десятков лет души мужчины после таких не слишком глупых, но слишком наивных речей его гостьи начало потрескиваться и слабо-слабо выползать из крохотного семечка воспоминаний наружу подобно крохотному зеленому ростку какого-либо растения. Он и сам тогда с трудом мог понять, что это, но моментально старался забыть об этом, запереть изнутри мощного сундука враждебности и тщеславия с жаждой побед и власти, обмотать сотней тысячей железных замков и цепей на ещё долгое время, пока не будет слишком поздно, чтобы однажды уйти в мир иной.... Вновь презрительно хмыкнувший Вэнь Жохань откинул лишние раздумья прочь и глянул в красивые очи пленницы перед собой, продолжив: — Дитя моё, ты слишком юна и наивна в своих словах. В этом мире действуют совершенно другие законы и правила, которые в будущем тебе предстоит постичь, чтобы однажды ты смогла стать сильной и независимой ни от кого... В прочем, сейчас это абсолютно не важно. — А что тогда для вас на данный момент важно? — вопросительно поинтересовалась Маша, едва не дрогнув от пронзительно внимательного взгляда заклинателя. Наконец-то, та угнетающая тишина испарилась в небытие, чтобы суметь выговориться по любому для неё поводу. — А всё-таки ты не перестаёшь меня удивлять, маленькая пленница. — довольно усмехнулся мужчина где-то в течении своих раздумий, проговорив вслух другое. — Ты явно хочешь со мной о многом поговорить? В том числе, и о своём похищении. — начал было он. —... Возражаю?... Да я всеми стопудово только "за", чтобы знать всю правду! — внезапно оживившись от приятного морального скачка эмоций, воскликнула Маша, чуть не подпрыгнув на месте как зайчик. Конечно, москвичка и так прекрасно понимала, что на все возможные вопросы она не получит нужных ей ответов по крайней мере сегодня, а со временем, проведенное здесь. Только лёгкий прилив радости почему-то вовсе не хотелось скрывать или прятать в долгий ящик. На данную умилительную реакцию девушки Владыка лишь еле заметно усмехнулся, мягко пожурив ту: — Самое главное правило этого дворца гласит, что любой молодой госпоже не стоит слишком ярко показывать свои эмоции, какими бы они ни были. Также запрещены любые проявления виды агрессии или радости на публике. Так как это может понести за собой, скажем,..."особые" последствия. Запомни это, дитя. — последнюю фразу он будто бы сыто промурлыкал, пока его гостья собиралась с духом после сказанного. После чего тот добавил, важно усевшись на своём месте. — Итак, чего бы ты конкретно хотела знать и спросить у меня? Скажи всё, что тебя терзает и угнетает изнутри подобно тяжелой болезни после тяжелых ранений. В голове сразу же вспыхнули подобно летящим искрам пламени воспоминания, точнее, две ветки реальностей произошедшего в ордене Юньмэн Цзян. Две совершенно разные по концу и так чётко похожие по началу и сюжету истории: прибытие адептов Вэнь в Пристань Лотоса. Одна из них закончилась настоящим геноцидом целого ордена, не пожалев даже стариков и детей. Где погибли и сгорели во вражеском пламени все адепты и простые люди, вместе с главой Цзян и Мадам Юй. Обреченные и убитые горем и ненавистью к своим врагам Вэй Усянь с Цзян Чэном пришлось бежать, чтобы спастись... Другая ветвь истории окончилась крупным обвинением Пурпурной Паучихи в предательстве и неблагодарности на саму Марию, когда псы из клана Вэнь собирались забрать её по приказу своего повелителя. Боль и страх за жизнь семьи Цзян стояли на первом месте вместо своей в тот момент, когда Вэнь Сюй дал своего рода ультиматум с помощью песочных часов перед тем, как забрать и увести с собой девушку. Уши и глаза до сих пор помнят ту дикую яростную злость Юй Цзыюань с духовным оружием в руках, крепкие надёжные объятия А-Сяня и сильно взволнованный, но отважный голос А-Чэна, просящего мать остановиться....И эту же ветку реальности она создала сама своим решительным поступком — добровольным соглашением отправиться в Цишань. Даже под сильнейшим опасением и отвращением к ихнему главе и явному нежеланию видеться с Ним, переступив через границу дозволенного комфорта и безопасности, забыв и отбросив лишние размышления и обиды прочь, выкинув из головы, как осточертевший много годовой мусор. Такие яркие, но очень горькие и болезненные воспоминания, давшие москвичке первый толчок в настоящую моральную борьбу над собой и своими старыми отголосками хрупкой беспомощной "хорошей девочки". Первый толчок-шаг-рывок во взрослую жизнь. Недолго наблюдавший за ней глава Вэнь вновь всё понял по одному так мило напряженно задумчивым взглядом идеального разреза малахитов пленницы. Он читал её, как открытую книгу, с каждой перевернутой пыльной страницей изучая и открывая в ней всё больше новой интересной доступной ему информации. — ...Тебя беспокоит то, что будет происходить в почти родном для тебя ордене Юньмэн Цзян? Тонкие ресницы девы тут же встрепенулись с бровями, как только девушка резко подняла голову. Собрав всю свою решимость в кулак, та уверено кивнула. Вполне удовлетворенный увиденным, мужчина поудобнее подсел ближе, вновь одной рукой притянув Машу за талию, а после дал следующее: — Можешь не беспокоиться на этот счёт: с ним ничего не произойдет, только если ты пообещаешь мне вести себя хорошо и во всëм меня слушаться. — Вот же гад, знает же, что я ни под каким предлогом не соглашусь быть его игрушкой, и всё равно твердит одно и тоже! — негодовала про себя Маша, недовольно фыркнув и отводя взгляд. А Вэнь Жохань только ещё больше забавлялся маленькой добычей, находящейся в его могучих лапах тигра, во все глаза любуясь всем её естесством. Немного позабавившись своей сердитой кошечкой, он убрал лишне торчащую милую короткую прядку с причёски Марии со словами: — Я понимаю, что тебе искренно хочется знать, что будет с теми, кого ты вряд сможешь однажды встретить в ближайшее время из-за сложившихся обстоятельств, но ничего, ты поймёшь и привыкнешь. — Вы больше не станете их терроризировать? А что тогда станет с Гусу и двумя другими орденами?... Что Вы будете делать, если начнется война?.. — туча мучительных вопросов в голове активно зашевелились мелкими шестеренками и винтиками, постукивая молоточками да завиточками в мозговом отделе головы Омелины. Опасаясь, что получит из предложенного только лишь малую часть необходимых сведений, москвичке очень хотелось попытаться достичь их. Ну до чего же умилительное зрелище! Едва сдержав озорной смех рукой, Владыка мягко похлопал по бедрам девушки. — Ну зачем сразу терроризировать, дитя моё не разумное? Я ведь не так ужасен, коим считают другие заклинатели Поднебесной. На самом деле я не тиранизирую, а всего лишь устраиваю определённый порядок здесь. Налаживаю контакт с другими орденами, договариваюсь по поводу получения земель и охотничьих угодий, заключаю экономические сделки и договора. И самое главное, — перед чуть нахмурившимся личиком Маши предстал указательный палец, легонько тыкнув кончиком ногтя по носу, — обучаю и подготавливаю своих адептов к моментам внезапного нападения или битвы, чтобы те могли защищать таких же прекрасных юных девушек вроде тебя, мой Цветок магнолии, и свои семьи. Ты же понимаешь, о чём я? — Ну допустим да, понимаю. — ответила Маша, постаравшись убрать чужую руку со своего лица и талии. — Однако Вы малость забываетесь о том, что ваши же так называемые устроенные порядки примут отнюдь не все. По законам общества всегда было принято, чтобы в любой ликующей чему-то толпе обязательно найдутся мятежники или протестующие. Что в ваше, что в моё время. И так исповедано самим Творцом-Создателем. — Творец-Создатель?... — неожиданно склонив для себя на бок голову, поинтересовался глава Вэнь у той. — И это ты кого же называешь этим Создателем? На то девушка лишь слегка хмыкнула и с гордостью ответила: — ...Тот, кто сотворил своими руками и мыслями весь наш мир и Вселенную, сам же придумал эти законы мироздания и создал Землю вместе с другими звездными галактиками и планетами. Тот, кого мы называем Отцом с любовью и гордостью нашего славянского-русского рода. И тот, чьё имя всегда дарит нам надежду и силу не сгинуть во мраке бесконечной мертвой Пустоты и делает всё возможное, чтобы каждый из нас смог сделать шаг в новую жизнь. И имя ему — Бог. Впервые тогда юной Маше не было стыдно или страшно рассказывать что-то из своей веры, переходящей в расцветающую благодарность и взаимную любовь к Тому, кто всеми силами дарит шанс на спасение от самобичевания и долгого погружения на самое дно тьмы. Её речь разливалась подобно самой прекрасной и редкой песне из струн талантливого музыканта. Растекалась как горный чистый ручей по склонам гор, образуя красивейший водопад. И сколько раз великий Верховный заклинатель Восходящего солнца убеждался, как ему нравится этот чарующий прелестный голосок чужестранки. В нём хотелось плыть и купаться, а не тонуть и погружаться ко дну, как от слащавого приторного тона красавиц из весеннего дома или раскрашенных молодых актрис, поющих о бесконечной взаимной трагической любви и несправедливости этого мира по отношению к ним, юным беспомощным девам. Даже мелодичные голоса наложниц никогда так его не расслабляли и восхищали, как Машин, чей глас был так лучист и ярок, душист и красоте в своей речи и его звучании. В её иностранных нотках мужчина будто бы видел, слышал и даже чувствовал присутствие этого самого Бога-Творца, который явно был не доволен произошедшим с этой невинной юной душой, Его собственным творением, воссозданный и произведённый на свет благодаря союзу отца Вадима и мамы Юлии...Хах, как бы не так! Ему, Владыке Вэнь, не страшен никакой там Творец, чего уж говорить о небожителях Поднебесной! Он готов всеми любыми способами заполучить то, что по праву принадлежит лишь Ему. Как и эта иностранная дева, сидящая на его коленях и с таким упоением рассказывающая о своём Боге. Даже если за это придётся заплатить морем крови и страданиями простых людей и собственных адептов. — Но в любом случае я хочу знать следующее... — прервала его оглушительные думы Маша, заставив того очнуться в реальность. — И что же ты хочешь ещё спросить, дитя моё? — снова поинтересовался заклинатель, постукивая когтистым ногтем по деревянному столу. Чуть откашлявшись в кулачок для дополнительного запаса воздуха, та продолжила. — Раз мне всё равно придётся здесь долгое время торчать, то хочу с Вами, уважаемый глава Вэнь, обсудить кое-какие сведения по поводу моего времяпрепровождения здесь. При чём сам титул Владыки она проговорила с легкой усмешкой, намекая на то, что ни за что не уступит перед Ним. — Я весь во внимании, маленькая госпожа. — так же ехидно с ноткой соблазнения проговорил и сам мужчина, старательно пытаясь утопить или заманить в огонь своих багряных коварных глаз. Но русская девушка снова не поддалась на его провокационную ловушку: "Первым делом хочу доложить, что не собираюсь целыми днями сидеть без дела, как девчонка-белоручка. Я не привыкла просто сидеть, сложа рукава, и смотреть в окошко в надежде, что за мной приедет принц на белом коне и заберёт меня с собой в даль. Эти средневековые сказки уже устарели и стали не актуальны в последнее время... Поэтому я хочу нанять учителя или хотя бы какого-нибудь грамотного человека, который смог бы помочь мне в переписывании книг на мой родной язык, так как на вашем языке я совершенно не умею ни читать, ни писать, пусть даже и могу свободно говорить на нём с вами. И искренне прошу, чтобы этот человек не был извращенцем, который мог бы только помешать моей учёбе и ещё больше ненавидеть здешних людей." Вот так, всё точно и понятно, разложено по полочкам от А до Я. Едва не прыснув со смеха от такого заявления русской пленницы, Вэнь Жохань хитро улыбнулся и заявил в саркастической манере, вновь забавляясь по отношению к ней: — Только это и всё? Больше ничего?... А где же тогда весь твой боевой настрой против меня? И как же твоя желанная драгоценная свобода и независимость от других? Что, так и решилась наконец-то поумнеть и послушать своего милостивого господина?... Слышать такие горькие, как деготь, слова от ненавистного человека Марии было невыносимо больно, чем обидно. Только он забывался, что на самом деле она только готовится к решающему моменту событий, когда уже почти просвященная, закаленная и боевая москвичка сможет, слава Ангелам-хранителям, покинуть своë заточение в ордене Цишань Вэнь. Что она никогда не останется здесь жить вечность словно птица в клетке, чьё существование зависимо от воли. — Нет, не всё, — продолжила та, — Мне также нужно знать, что Вы планировали делать со мной, Владыка Вэнь. А вот это уже приняло весьма неожиданный поворот. Отметив так про себя, глава Вэнь полностью окинул взглядом на свою маленькую пленницу, крепче прижал еë к себе, обхватил за подбородок и, приблизив его к себе, сказал: — По рукам. Я принимаю твоё условие и потом же лично позову к тебе пару таких человек, которые очень высоко ценятся в моём ордене. Уверен, они тебе обязательно понравятся... А что касается всего остального, могу дать полностью развёрнутый готовый ответ. Первое, что я хочу от тебя — это соблюдение здешних правил. Ты будешь выходить из этой комнаты только под моим или верного слуги моего младшего сына, чьё имя ты, возможно, знаешь, — Сжигающего Ядра — присмотром. Где, когда и в какой момент захочу. Второе — соблюдать своё место. То есть, ты должна чётко знать свои обязанности, как госпожа перед слугами. Тебе не следует выполнять грязную работу от кого-то, даже меня. Я не хочу, чтобы прекрасные тонкие ручки моей прелестной плененной чужеземки были испачканы в пыли, копоти или крови чужих врагов. Взяв одну из рук пленницы и приложив к своим губам, оставляя на кисти мимолетный поцелуй, Вэнь Жохань вновь намеревался воспользоваться чарами соблазнения дабы отвлечь деву от внимания на посторонние взгляды. Пусть даже в этой комнате были только они вдвоём. А уже глубоко в мыслях он размышлял следующее, будто бы специально не говоря об этом Марии: "Ну а третье условие ты обязательно получишь, но не вслух. Твоя новая обязанность — это ублажать меня и моего верного слугу каждый раз, когда захочу. Это будет твоим испытанием, чтобы полностью покориться мне. Как я уже говорил ранее, отныне твоя жизнь будет целиком и полностью зависеть только от меня." О, как же он мечтал о продолжении той ночи, когда он почти раскрыл все её тайные стороны! Помнил каждое свое прикосновение к коже, каждую пометку или царапину на теле, каждый вздох и сердитый взгляд его маленькой жертвы. Помнил ту власть, внезапно очнувшейся в ней и заставившая его, мужчина, нагнуться под нею. От всплывающих картинок вчерашнего кровь приятной горючей смесью разлилась по всему телу, жидкая огненная Ци сладко урчаще пела и перемещалась в каждую меридиану и духовную точку. Хотелось провести плотоядным языком по собственным губам, демонстрируя свои жадные до крови и плоти клыки, чтобы потом снова впиться в жаркий голодный поцелуй в девственные малиновые губы девы. Он уже был почти близко, чтобы достись такой желанной для него цели, как его же действия были нагло прерваны резким отталкивающим движением в его широкую грудь, а затем послышался суровый тон: "Достаточно, глава! Я и так уже поняла, в чём заключается третье условие. И вынуждена сказать вам, что отказываюсь принимать его. Я не собираюсь становиться игрушкой для ваших неуемных плотских утех." Мария тут же встала с его колен и гордо развернулась к раскрытому окну, желая хотя бы немного подышать свежим воздухом после такого напряженного утра, переходящий в день. Сам же Владыка, довольно усмехаясь про себя, заявил: — Как скажешь, дитя... Этот новый день в Безночном Городе обещал передать Омелине Марии много сюрпризов.