Девять кругов Ада

      Вообще-то, Сабуро был против. Видит бог, плохое предчувствие охватило его ещё в тот момент, когда Ичи-нии, сияя радостной улыбкой, хлопнул в ладоши и объявил общий сбор, мгновенно заставив подорваться даже валяющегося на диване в наушниках Джиро. — Мне кажется, вы, ребята, совсем тут зачахли, — несмотря на «мне кажется» в начале предложения, твёрдые интонации Ичиро говорили о том, что в своих словах он ни капельки не сомневается. Он улыбался вопреки своему скорбному утверждению — и такая улыбка неизбежно означает полную уверенность в последующих решениях, какими бы они ни были. Сабуро себя «зачахшим», как выразился любимый старший брат, не чувствовал. Покосившись в сторону и наткнувшись на непонимающий взгляд, сделал вывод, что Джиро тоже. Но Ичи-нии их недоумение не смутило. — Мой знакомый со школы владеет гостиницей в пригороде. Досталась по наследству от семьи. Местному ландшафту повезло совсем не пострадать от боевых действий, в отличие от многих других, — Сабуро помнит, что тогда брат улыбнулся, но как-то печально. — В общем, я хотел сказать, что вам нужно проветриться. Девять дней за городом, там, где не будет ни меня, ни работы, — взгляд Ичиро сиял негасимым энтузиазмом, и с упавшим сердцем Сабуро понял: его уже не переубедить. Но это не значит, что он не попытается. Джиро, трусливый говнюк, осоловело моргал где-то сбоку. — А как же Йорозуя? У нас не предвидится отпуска в июле… — Всё нормально, у меня полно должников, и в крайнем случае я впрягу их. Не переживай, Сабуро. Не переживай, Сабуро. Легко ему говорить! — А почему бы тебе не поехать с нами? — Я не могу оставить агентство без присмотра, а отпуска, как ты и сказал, в этом месяце у нас нет. — А как же твои опасения того, что мы можем «перегрызть друг другу глотки»? — Сабуро со всей старательностью изобразил кавычки, не забыв метнуть показательно презрительный взгляд в сторону Джиро. — Если получу от Кенджи хоть одну жалобу на ваше поведение, то никакого вам отдыха следующие несколько лет, со мной или без, — всё это Ичиро произнёс без запинки, с ни на мгновение не исчезнувшей улыбкой, так, что Сабуро практически пробрало дрожью. Желание спорить резко поубавилось, но он не сдавался ещё некоторое время, даже поняв, что на каждый его аргумент Ичи-нии заготовил десяток своих. Неясно одно: почему Ичиро вдруг захотел сбагрить своих младших братьев неизвестно куда на достаточно большое количество времени для тех, кто живут бок о бок круглый год? В нужные моменты Ичи-нии умел скрывать свои эмоции так, что их не смог бы прочесть никто из них даже при всём желании.       Сабуро допускал мысли о том, что брат попросту устал от них и захотел хоть немного времени провести в одиночестве (что Ичиро крайне несвойственно), но на этом все его предположения и заканчивались. Когда он, собираясь, поделился своей мыслью с Джиро, тот глубокомысленно хмыкнул и сказал только «аники — страшный человек». Господи. С Джиро. Девять дней в одном гостиничном номере с Джиро. Представьте себе: полторы недели наедине с объектом вашего, скорее всего, невзаимного влечения. Представили? А Сабуро и представлять не надо. Ситуация пахнет чем-то очень нехорошим, и здесь остаётся уповать только на… отсутствие провокационных происшествий, способных накалить атмосферу до предела и заставить его выдать себя и свои грязные низменные желания. В голове кольнуло болью. О, ну только мигрени тут не хватало.       Помимо всего прочего, Сабуро задело отсутствие возражений со стороны Джиро — он словно смирился с неизбежностью того, что их ожидало, несмотря на то, что вдвоём шансы переспорить Ичиро пусть и оставались низкими, но всё же были выше, чем при попытках одного только Сабуро! Как будто наоборот жаждет единения с ним неизвестно где аж на девять дней. Ну-ну. Ленивый, чёрт бы его побрал, говнюк. Сабуро в это в жизни не поверит и предпочтёт думать, что идиот оказался слишком… идиотом, чтобы вовремя среагировать, а потом, видимо, понял, что смысла во вмешательстве так и так нет. Мог бы хоть попробовать. Тьфу.       Итак, человек, которого Сабуро поминает последними словами, уютно примостился на его плече в сладкой дорожной дрёме, будучи способным засыпать где и когда угодно. Ему же только и остаётся, что сидеть, уткнувшись в айпад — он физически не может спать в неудобных местах, слишком велика потребность в комфорте. Тем более не тогда, когда Джиро настолько близок к нему. Придурок знает хоть что-то о понятии личного пространства? Сабуро, блин, не разрешал ему, пусть и спящему, так бесцеремонно ложиться на себя! С другой стороны, кого он обманывает, пытаясь утверждать, что категорически против такого варианта развития событий…       Джиро ведь стал избегать прикосновений к нему. Как и сам Сабуро, но у него, вообще-то, веская причина — он смертельно боится во время очередной полу-драки полу-валянию-по-полу прижаться к Джиро стоящим колом членом. Если повезёт, в первый раз, он, может быть, ничего и не поймёт, но точно начнёт издеваться, а при всё повторяющихся казусах даже такому идиоту будет трудно ничего не заподозрить. Поэтому Сабуро окончательно перестал, что называется, «нападать первым», полностью перейдя на словесные провокации, на которые Джиро раньше охотно вёлся. А теперь почему-то не ведётся, несмотря на то, что желание отвесить Сабуро оплеуху, судя по взгляду, никуда не девалось. С одной стороны он радуется: его секрет в безопасности, с другой же… тактильного контакта с братом, пусть и такого, смертельно не хватает. Даже когда они втроём обнимаются с Ичи-нии, Джиро будто бы старается по минимуму соприкасаться с Сабуро, отскакивая от него чуть ли не на два метра, будто запоздало соблюдая социальную дистанцию во время эпидемии.       В голову внезапно бьёт догадка: может, Ичиро заметил, как они отдалились и своим решением понадеялся это исправить? Одно предположение лучше другого, ей-богу. Такими темпами проще спросить, чем продолжать бессмысленно гадать. Сабуро этим и займётся, когда вернётся. По ощущениям, это произойдёт через целую вечность. Девять дней, господи, девять дней ему придётся терпеть чужое присутствие… нет, чужое это ещё ладно, чужое можно вынести. Присутствие Джиро в нескольких метрах от себя. Если они оба, конечно, будут всё время своего вынужденного отдыха проводить в номере. Сабуро хочется надеяться, он найдёт хоть какой-нибудь укромный уголок — подальше от брата и любой создаваемой им шумихи. Подальше от своих чувств. Ведь так просто было держать их в тайне, когда рядом есть кто-то, кто может помешать. Защитить.       На этой пессимистичной ноте водитель заявляет, что ехать осталось недолго. Сабуро думает: надо разбудить Джиро. И при взгляде на него, мирно посапывающего, безмятежного, прижавшегося к его острому плечу, Сабуро чувствует огромное сожаление. Разрывать контакт не хочется, но если не растолкать сейчас, то потом Джиро ещё минут пять будет упрямиться и отказываться уходить. Он тяжело просыпается. Поэтому Сабуро, особо не задумываясь над своими действиями, несильно тянет торчащие из-под бейсболки волосы. — Подъём. Мы почти приехали. Джиро опаляет хриплым дыханием шею, что-то ворчит себе под нос, протяжно зевает и (наконец-то) отлипает, поднимаясь и даже не отшатываясь, как от огня. — Сколько времени? — Без двадцати шесть. Ты проспал два с половиной часа, — он не успевает прикусить язык, чтобы не говорить последнее. Смутила эта чрезмерная наблюдательность, с которой он ничего не смог сделать — Сабуро чутко уловил, в какой именно момент чужое дыхание изменилось, став куда более ровным и глубоким. И помнит, что ровно через одиннадцать минут Джиро уронил свою голову ему на плечо. Брат его слова, однако, никак не прокомментировал — а ведь ещё месяц назад обязательно бы пошутил.       Разумеется, его тут же охватывают два противоречивых желания: потребность в безопасности — он по-прежнему совершенно не хочет раскрытия. Неизвестно, что предпримет Джиро, если узнает. И потребность узнать в конце концов, в чём дело, ради которой придётся рискнуть и прекратить дистанцироваться. У него причины понятные. А у Джиро? Сабуро ни на секунду не задумывался о том, что его чувства возможно взаимны, ведь не может же быть в одной семье сразу два извращенца-инцестника, это слишком маловероятно. Может, у него просто наконец кончилось терпение, и он решил, что Сабуро не стоит его внимания и нервов. Думать об этом неприятно. Почти болезненно.       Господи, на протяжении всей поездки он только и размышляет, что обо всяком неприятном. А ведь Ичи-нии отправил его сюда отдыхать, а не рефлексировать и загоняться почём зря. Пока что стоит отложить мысли о странном поведении Джиро в долгий ящик — в крайнем случае, можно просто припереть придурка к стенке, а там видно будет. Поэтому, выходя из автобуса, Сабуро старается не думать о том, что брат опять поспешил отойти от него подальше, затерявшись среди десятка таких же зевающих туристов, ожидающих, пока водитель подаст им чемоданы. Все они приехали именно в эту, казалось бы, небольшую гостиницу…       «Маленький рай», гласит вывеска над главным входом стильненькой пятиэтажки на холме. Девять кругов ада в маленьком раю. Весьма и весьма иронично. Задумавшись в ожидании Джиро, получающего их не слишком большой — один чемодан на двоих — багаж, он не замечает беспокойно мечущуюся позади тень. — Простите… можно пройти? — Сабуро почти вздрагивает, слыша за спиной тихий застенчивый вопрос. Обернувшись, он первое время не может понять, откуда доносился звук, но опустив голову, замечает невысокую белокурую девочку. Метис? Или просто крашеная? Впрочем, это не так важно, как то, что Сабуро преграждает ей дорогу. — Конечно, — он виновато улыбается, отходя в сторону, и девочка, кажется, покраснев, шустро юркает мимо, оставляя его позади. В этот момент возвращается Джиро, и, проследив направление убегающей незнакомки, кривовато ухмыляется — Сабуро молчаливо радуется проявлению хоть каких-то эмоций. — Что, всё настолько плохо? — Заткнись, — обессиленно огрызается он, даже не чувствуя в себе настроения для склоки — слишком устал. Джиро, впрочем, не продолжает, молча пошагав в сторону отеля. Сабуро, поправив небольшую сумку на плече, следует за ним, решив в кои-то веки осмотреться и оценить место, в котором будет вынужден торчать всю следующую неделю.       Несмотря на всю тяжесть его положения, здесь как-то… даже дышится легче. Узкая асфальтированная тропинка ведёт вверх, на невысокий холм в окружении леса и дикой травы, а симпатичное здание гостиницы за чёрным железным забором смотрится там удивительно к месту, не вызывая чувства дисгармоничности. Скорее, его, как городского до мозга костей, больше смущают именно что леса и трава вместо асфальта и кучи зданий. Странно чистый и свежий воздух, странно много зелёного и мало серого… в голову закрадывается мысль о том, что Ичиро не такую уж и плохую вещь сделал, отправив их сюда. Может, он действительно оперировал лишь благими намерениями и желанием дать братьям передышку. Ох, если бы Сабуро мог избавиться от ощущения, что всё это не просто так…       Зато Джиро оживляется и начинает идти быстрее, и Сабуро даже не удивлён тому, что скорее всего, брат будет чувствовать себя здесь как рыба в воде. — Вы, должно быть, мальчики Ичиро-куна! — чей-то радостный возглас заставляет их синхронно вздрогнуть — навстречу им, ловко огибая остальных туристов, почти бежит молодой загорелый парень. Ниже Сабуро, но шире его в плечах, коренастый и громкий, чем-то он неуловимо напоминающий старого друга Ичи-нии, с которым тот ошивался ещё во времена их жизни в приюте. — Братья, — настороженно поправляет его Джиро, отвечая на вопрос. — Ну-ну, парень, остынь, я ничего такого не имел в виду, — Кенджи — а это, видимо, он и есть — блещет клыкастой улыбкой, ненавязчиво забирает (по Джиро видно, что ему очень уж хотелось не отдавать) чемодан и целеустремлённо шагает вперёд, минуя ворота. — Отец велел мне встретить вас лично, не каждый день в наше захолустье приезжают отдыхать знаменитости, хе-хе, — их попутчик от ответного молчания не испытывает дискомфорта — Кенджи, очевидно, любитель монологов в пустоту.       Когда Сабуро начинает казаться, что молчать и дальше уже попросту невежливо, он решается заговорить, соблюдая приятные вежливые интонации. — Как давно вы знакомы с Ичи-нии? — С Ичиро-куном? С третьего года младшей школы, кажется… а знал я его и того раньше — о драчливом мальчишке с разными глазами все подряд говорили! Кенджи ностальгически улыбается, качнув головой — видно, что воспоминания действительно больше приносят ему радость, нежели грусть. Сабуро же старается не ёжиться, думая о том, сколько ненависти испытывал Ичи-нии к своей внешности за гетерохромию. Люди не любят тех, кто выбивается из толпы. Особенно буйных.       Здание оснащено парой узких лифтов, вокруг которых, как ни странно, не наблюдалось ни одного туриста — все сейчас кучкуются у стойки регистрации, не озаботившись предварительной, в отличие от их предусмотрительного брата. — Изначально особняк не был рассчитан под гостиницу, поэтому с перевозкой тяжёлого груза иногда бывают… проблемы, — Кенджи делает неопределённый жест руками, похоже, пытаясь изобразить эти самые проблемы, — но вы, ребята, любители экономии, я смотрю. Он коротко смеётся, и Сабуро отчего-то совершенно не чувствует к этому веселью раздражения, как то часто бывает. Беззаботность и в то же время расторопность Кенджи умиротворяет, умело действуя вместе с очаровывающей — практически волшебной — местностью. Сабуро не думал, что в нём так скоро появится симпатия ко всему происходящему, но у гостиницы, Кенджи и его семьи другие планы. Втроём вместе с небольшим чемоданом они еле умещаются в тесном пространстве лифта, и второй раз за сегодня Сабуро ощущает на себе прикосновение Джиро. Он стоит, вжавшись в брата всем телом — его колено придавило пах, втиснувшись меж худощавых бёдер; шумный выдох опалил жаром ухо, и будь выдержка Сабуро хоть на крупицу меньше, он бы подался вперёд в ответ, увеличивая точки соприкосновения и продлевая этот восхитительный гул в ушах…       Всё заканчивается через пару мгновений — Кенджи выходит и выкатывает вслед за собой чемодан, Джиро и Сабуро следуют за ним, последний делает вид, что сейчас ничего такого и не произошло. Джиро, наверное, этого даже не заметил, ему нужно забыть и успокоить сбившееся дыхание… — Сабуро-кун, тебе жарко? Ты покраснел, — голос Кенджи выражает собой искреннее участие, но Сабуро ненавидит его как никогда раньше. — Порядок, — коротко отзывается он и тут же вспоминает, что никто из них не представлялся, — а как вы узнали моё имя? — «Из них двоих выше и злее на вид Джиро, меньше и невиннее — Сабуро, но первое впечатление обманчиво», — по тому, как Кенджи делает голос ниже, он догадывается о пародии на Ичи-нии. Господи, брат серьёзно так сказал?.. — Ясно, — вежливо отзывается Сабуро, игнорируя раздавшееся позади хихиканье.       Их номер располагается на третьем этаже, и Кенджи минуты две разглагольствует о том, что этот — самый удобный, потому что тут рядом и лифт, и лестница, а на втором вообще столовая, и до неё рукой подать… ключ-карту у него приходится забирать чуть ли не силком. — Тут рядом открытый бассейн, баня и источники, звоните, я вас проведу! Расписание на двери! — на прощание Кенджи оставляет по-быстрому нацарапанный номер, достающийся Джиро, который, чтобы потом не забыть, сразу же заносит в телефонную книгу. Сабуро же размышляет над тем, что не планировал совершать больше телодвижений, чем необходимо, но раз уж тут есть бассейн… — Аники положил плавки, — сообщает Джиро, разбирая чемодан. Именно тогда, когда он задумывается над тем, что как раз их не брал.       В помещении два футона — один прямо перед коридором, второй у окна, шкаф прямо в стене и небольшая душевая в коридоре, компактно помещённая в одну с туалетом комнату. Сабуро практически никогда не спал на футонах; однако, стоит признать, что кровати занимали бы здесь гораздо больше места. В целом, довольно неплохо. Стильненько и уютненько. Правда, Сабуро понятия не имеет, чем тут можно заниматься аж девять дней — если не учитывать время, которое он посвятит сомнительным фантазиям о брате, кой, к сожалению, будет не за двумя стенами, как обычно, а в паре метров от него.       Ох...       Интересно, о чём сейчас думает Джиро? Небось собирается прошататься где-нибудь в лесу. Было бы неплохо. С одной стороны. С другой ему всё ещё хочется расставить все точки над «и», выяснив причину отторжения от Джиро, которое по ощущениям гораздо сильнее тех барьеров, выстроенных Сабуро вокруг себя. Ещё, наверное, стоит подумать… хотя, что уж тут думать — сколько бы он ни размышлял, пытаясь найти причинно-следственную связь, приведшую в итоге к тяжёлому влечению к собственному брату, никаких логичных обоснований ей не было. Страдает ли Сабуро от недостатка внимания? Нет. Ревнует ли кого-то из братьев друг к другу? Тоже нет — все их с Джиро споры за внимание Ичи-нии всегда были и будут несерьёзными. А про привязанность Джиро к Ичиро и вовсе нечего говорить — Сабуро разделяет абсолютно те же чувства, да и постоянные споры могут с лихвой компенсировать возможную потребность во внимании к своей персоне.       Если попробовать зрить в корень проблемы, то, возможно, её начало берёт свои истоки настолько давно, что вспомнить об этом у него попросту не получается. Сабуро иногда думает, он с самого начала любил Джиро… вот так. Просто осознал это совсем недавно — как раз тогда, когда началось половое созревание. Ха-ха. Когда они уже заканчивать разгребать свой немногочисленный груз, Сабуро, задумчиво вертящий в руках гипмик (возьмите на всякий пожарный, мало ли, что!), слышит, как разрывается знакомой трелью его телефон. Звонит Ичиро. Ответив, он по привычке ставит телефон на громкую связь — чаще всего во время звонков Ичи-нии с ним разговаривают они оба, вне зависимости от того, чей номер тот набрал. — Ну что, как вам на новом месте? — раздаётся из динамиков знакомый жизнерадостный голос. Хорошее качество связи заставляет думать, что брат сейчас стоит с ними в этом самом номере, а не находится на несколько сотен километров дальше. Сабуро жалеет об этом в очередной раз — проще укротить себя, когда играет роль настолько весомый фактор, как присутствие рядом Ичиро. Но его тут нет — только звенит весело болтовня, неспособная удержать в уздах. — Неплохо, — коротко отвечает Сабуро. — Мне нравится, — вторит Джиро, и, в общем-то, им обоим пока что нечего больше сказать — они только-только разобрали вещи. Даже территорию ещё толком не осмотрели. — Как доехали? — Ичи-нии и сам это понимает, поэтому не наседает с вопросами про гостиницу. Сабуро ловит себя на том, что уже по нему скучает. — Нормально, я даже поспал. — Иногда я думаю, что ты способен спать где угодно, Джиро, — весело фыркает в трубку Ичиро — его приятный смех вновь разносится по номеру. — Так и есть, Ичи-нии, — вклинивается Сабуро, тоже посмеиваясь. — Настоящему мужику неважно, где спать. А вот всяким неженкам… — Эй! У них завязывается короткий спор, во время которого ему парадоксально становится… как-то лучше. Ненадолго, но он вновь чувствует себя в своей тарелке, если не учитывать того, что Джиро не хватает его за грудки, как раньше, но это можно оправдать тем, что у Сабуро в руках телефон, который брат не хочет ненароком повредить. — Ну всё, хватит, вашу ругань я могу послушать и так. Значит, с обустройством у вас всё нормально… честно, я боялся, вы подерётесь ещё до входа в гостиницу. — Ичи-нии, за кого ты меня держишь! Я не стал бы перед незнакомыми людьми… — Знаю, знаю. Просто шучу. Не сидите подолгу в номере, я слышал, природа там отменная! Бывайте. На этой ноте Ичиро сбрасывает, оставляя после себя приятное послевкусие лёгкого диалога и в то же время тяжесть осознания. Они бы не подрались. И трудно сказать, хорошо это или плохо. Сабуро блокирует телефон, едва не зажмурившись от кольнувшей сердце тоски. Джиро засовывает разобранный чемодан в шкаф.       Помимо всего прочего, здесь есть кондиционер, телевизор и вполне себе уютный балкон — если не считать того, что для двух человек он ужасно маленький, и, сидя на услужливо предоставленных гостиницей стульях, придётся минимум столкнуться друг с другом коленями. От перспективы темнеет перед глазами. Совместные посиделки там уже отпадают. Джиро без особо интереса заглядывает сначала туда, потом в ванну, после чего делает потрясающие своей новизной выводы. — В ванне и на балконе мало места. — Вау, как бы я без тебя догадался. Брат делает такое лицо, будто разом засунул в рот половину лимона, после чего демонстративно берёт гостиничное полотенце и удаляется. Сабуро же ставит кондиционер на минимальную мощность, раздевается до трусов, радуясь тому, что Джиро сейчас в комнате нет, и заползает на свой футон, расположенный у окна. Усталость навалилась как-то незаметно, окутала мягким пуховым одеялом — сон после долгой дороги кажется как нельзя кстати, поэтому Сабуро почти проваливается в него, стоит только голове коснуться подушки. Сквозь пелену дрёмы слышно, как звук плещущейся воды в душевой не стихает ещё долгое время, словно Джиро пошёл туда не только сполоснуться. Глупости какие…       С этой мыслью он, наконец, засыпает. *** — Подъём, — почувствовав руку в волосах, Сабуро ловит дежавю и слабо стонет, пытаясь её отцепить, но не тут-то было: держит крепко, зараза. — Давай-давай, спящая красавица, ты так пропустишь ужин. Вместе с этими словами его отпустили, однако, бесцеремонно выдернутый из сна, Сабуро уже не сможет провалиться обратно так просто. — Чтоб тебя, Джиро, — еле ворочая языком, плюётся он, — не мог аккуратнее? Джиро игнорирует. Открыв глаза, Сабуро видит брата, уже стоящего аж у входной двери. — Одевайся. Я подожду. С двумя тихими щелчками дверь открывается и захлопывается, оставляя Сабуро в одиночестве. Он давит желание вновь застонать. Неужели находиться рядом с ним ну настолько невыносимо?       Вопреки опасениям, Джиро не сбежал на ужин без него, а действительно стоял за дверью и ждал, думая о чём-то своём. Хоть так. До столовой они негласно решают идти самостоятельно — один этаж, чего мучить старые лифты… и Сабуро, честно говоря, понятия не имеет, как поведёт себя его тело, оказавшись в тесном пространстве с Джиро наедине. Так что, он готов ходить пешком вообще всё время, которое проведёт здесь. Наверное, брат разделяет его намерение, пусть и по другим причинам. Ох. Выяснить бы ещё эти причины так, чтобы не раскрыть карты самому…       Свободный столик находится сразу — почти все уже закончили есть и разошлись, Джиро с Сабуро пришли под самый конец. В паре столиков от них белеет знакомая макушка — девушка, с которой он говорил у автобуса. Ненароком Сабуро задерживает на ней взгляд — не так часто ему удаётся поговорить со сверстниками где-нибудь, кроме учёбы. И даже там это в основном банальное соблюдение вежливости: «привет», «пока», «одолжи ручку, моя исписалась». Его короткая заминка не укрывается от Джиро, и тот тут же оборачивается, расплываясь в ухмылке. — Нечасто разговариваешь с девочками, не так ли? — невинный вопрос с очевидной попыткой задеть мгновенно вызывает в нём вспышку злости. Сабуро отводит взгляд от чужого затылка, переводя его на гадливо улыбающегося брата. — Ну что пристал? Хочешь, чтобы я разговаривал только с тобой, Джиро-нии? — не теряется он с ответной шпилькой, и улыбка как по команде сползает с чужого лица, вызывая в груди ни с чем несравнимое чувство удовлетворения. — Нет, спасибо, мне уже хватает за глаза. — Вот и отстань. Сабуро победно фыркает, кладёт на стул сумку с телефоном, после чего непринуждённо удаляется — посмотреть, что может предложить местный хвалёный шведский стол. Совсем не замечая, как повернулась в его сторону обладательница светлых волос, скользя по долговязой фигуре печальным взглядом голубых глаз.       Он не стал заморачиваться с ужином, взяв себе немного риса и рыбы, но целую кучу данго — после долгого дня сладкого хотелось до безумия. Умом понимая, что рано или поздно это приведёт его к диабету, Сабуро не в силах отказаться от регулярной травли организма кучей сахара. Вы не подумайте, он сможет, если захочет! Просто… пока что не хочет, только и всего. Да и всё равно вся съеденная им еда по ощущениям просто растворяется в пустоте — Сабуро не может набрать ни грамма, как будто у него рассчитанная на это пожизненная диета. — Господи, — почти отчаянно вдруг говорит Джиро, — у тебя бездонный желудок, что ли? Куда всё это девается? — Распадается на белки, жиры, углеводы, минеральные элементы и не только, после чего… — Ладно-ладно, я понял, что ты умный, можешь не продолжать. — Но ты же сам меня спросил. И спор, вот-вот готовый разгореться, оказывается прерван — Джиро демонстративно засовывает в рот ложку риса и начинает жевать. Сабуро давит в себе вздох и продолжает методично жевать свои данго. Как давно начался этот цирк с конями? Он не помнит, но уже точно порядком от этого устал. И какой вообще смысл провоцировать, если потом идёшь на попятную…       Если они и дальше будут игнорировать слона в комнате, то рано или поздно свихнутся. С этим надо что-то делать, однако, вот незадача — Сабуро понятия не имеет, как. Люди — не компьютеры, чьи действия можно хоть как-то вычислить и предугадать, с ними работать куда тяжелее. Особенно, если они такие же непредсказуемые, как Джиро. И — ах — было бы замечательно, не будь они кровными родственниками. Подавлять чувства к объекту влечения куда проще, когда он не находится с тобой в одной квартире. Сабуро видит Джиро семь дней в неделю, ест с ним, ходит в школу с ним, очень часто находится так близко, что дыхание перехватывает. Круглый год они друг с другом контактируют, и от этого никуда не деться — разве что на улицу. Ну или к своим знакомым, как сделал Джиро однажды. Интересно, если бы Сабуро как-нибудь решил перекантоваться у Девятого*, как бы тот отреагировал? С папаши станется и принять с распростёртыми объятиями, будто они самая образцовая в мире семья, и невинно пожать плечами со словами «ой, я не могу».       Тем не менее, даже подобные меры — временные, ещё минимум несколько лет они будут сосуществовать друг с другом и Ичи-нии, и желательно не так, как сейчас. Сабуро порядком надоела и его собственная осторожность, и постоянные попытки сбежать Джиро. Нужно думать об этой поездке не как о заключении с братом (почти на десять дней, господи), а как о возможности расставить все точки над «и». Соблазнительный вариант «попробовать добиться взаимности» Сабуро отметает сразу же — во-первых, они братья, во-вторых, мужчины. Подобные связи уже даже не вопрос морали, а банально мировоззрения — Джиро неоднократно демонстрировал некое… отторжение к… этому всему.       В свою очередь, Сабуро смирился с тем, что ему не нравятся девушки практически сразу же. Его не интересовали романтические связи в принципе, а потом в голове что-то переклинило, и появилось осознание. Джиро привлекает. Все остальные — нет, и сверстницы в том числе. И вывод с этим оставался только один… Впрочем, так даже проще — знание о чужом отвращении помогает держать себя в руках. Несмотря на все свои слова и действия, Сабуро не хочет окончательно испортить и без того хлипкие отношения с Джиро.       И всё же, мысли обо всём этом навевают уныние и тяжёлое отчаяние — жить даже без шанса на взаимность, в слепой надежде, что рано или поздно это пройдёт… так себе. Но Сабуро справляется, правда. Он — сильный ребёнок, кто бы что ни говорил. — Я пойду, — аппетит резко пропадает, пусть у него и нет чувства полной сытости. Просто… кусок в горло не лезет. Да и вредно на ночь глядя наедаться. Джиро его резкий уход никак не комментирует — лишь открывает рот, словно порываясь что-то сказать, но, как и всегда в последнее время, отступает, засунув туда ложку риса. Только взгляд лучится странной задумчивостью. Что же, о чём бы ни размышлял дорогой старший братец, Сабуро его больше не потревожит.       Часы показывают половину десятого. Выходит, он проспал достаточно долго, но при этом усталость по-прежнему сковывает тело, заставляя желать только одного: здорового сна без сновидений. Всю предыдущую ночь Сабуро провёл в мрачных думах, и уснуть ему удалось лишь под утро — и то на пару часов, потому что проснулся и начал расхаживать по квартире Джиро, что для него, опять же, крайне странно и нехарактерно — по каникулам он в это время либо спит, либо на пробежке. Слушая чужие шаги, Сабуро разрывался между желанием наконец спросить, что с ним такое, и желанием наорать и попросить быть хоть чуть-чуть потише.       Интересно, каково ему будет засыпать под тихие звуки дыхания? В приюте они часто бегали друг к другу в кровати, но тогда поднимался вопрос отнюдь не удобства и комфорта, а банально успокоения.       Им снились кошмары.       Когда от пережитого страха хочется плакать, становится отнюдь не до того, что в чужих объятиях жарко, не до храпа на ухо и рисков быть пойманными. Тогда они были гораздо младше и ближе друг другу, и в подобном тесном контакте полностью отсутствовала теперешняя неловкость. Сабуро… скучает по тем временам. В душе он проводит минут десять, рассеянным усталым взглядом вдупляя в белоснежную стену. К тому времени Джиро не возвращается — видать, уже успел с кем-то познакомиться. Бог с ним. Сабуро вырубается за пару минут — подушка словно притянула к себе его голову, мгновенно усыпив и обещая собою сладкий-сладкий сон…       И, разумеется, это ощущение оказывается обманчивым. Каким-то образом из мягкой тьмы он вываливается в тесное помещение с ужасно тусклым освещением. Это… лифт гостиницы? Почему Сабуро здесь? Вместе с этим вопросом лавиной наваливается куча других ощущений — тяжёлое, хриплое дыхание в шею, голая спина, вдавливаемая (так вот, почему тут теснее, чем прежде!) в жёсткую стену, повисший в воздухе странный мускусный запах. Его ноги, обхватившие чужую поясницу и руки, цепляющиеся за мощную шею.       Стоп, что? — Сожми посильнее, — рычит на ухо до боли знакомый голос, и Сабуро, не успев толком сориентироваться, делает, что велено, на одних лишь инстинктах, и изо рта его вырывается высокий стон. Джиро (а это именно он — кто ещё может сниться ему в таких снах, кто ещё, чёрт возьми…) довольно вздыхает, перехватывает его поудобнее. Они… они действительно… этим занимаются? В лифте? Как… абсурдно… грязно… и негигиенично… Но при этом так хорошо. Сабуро захлёбывается стоном, впивается ногтями в чужую потную спину, откидывает голову. Он всё ещё помнит: это сон, чересчур реалистичный, но всё ещё сон. Он мечтает не просыпаться. Старый застрявший лифт, два тела, тусклый свет лампочки над их головами. Знакомый голос, новые ощущения, кружащий голову кайф. А за этими стенами его ждёт суровая реальность — отводящий взгляд Джиро, он сам, слишком трусливый, чтобы признаться, расстояние в пару метров между их футонами, ощущающееся как несколько тысяч километров. Как хорошо было бы остаться здесь навсегда… — Сабуро… так хорошо… мне так хорошо… — вторив его мыслям, стонет Джиро-из-сна, вжимая Сабуро в стену ещё сильнее, ещё жёстче, двигаясь ещё быстрее, достигая и доводя до предела… его бьёт дрожь. Со слабым стоном Сабуро открывает глаза. Джиро лежит на своём футоне, перегораживающем коридор, отвернувшись в его сторону — слабый свет луны охватывает чужой встопорщенный затылок. Равномерное дыхание позволяет понять, что звуки, которые наверняка издавал Сабуро во сне, не потревожили дрёму Джиро. Какое облегчение.       Правда, стоящий колом член нисколько не смягчает ситуацию. Шевельнувшись, он почти до крови прокусывает губу, пытаясь не завыть — не то от боли, не то от стимуляции. Спать дальше так не получится. Придётся… придётся идти. Еле как встав и перешагнув через мирно спящего брата, Сабуро почти вваливается в прохладу остывшего кафеля. Из одного узкого помещения в другое, как иронично… Стянув пижамные шорты, он залезает в ванну, осторожно усевшись. Член мгновенно вздыбил рубаху, поэтому снять пришлось и её — ещё запачкает ненароком. Его горячее тело охватывает лёгкая прохлада, прогоняя по спине табун мурашек — Сабуро словно бы болеет. Только от этой болезни нет лекарства. Сдавив основание, он коротко, рвано выдыхает — снова почти стонет, но стонать ему нельзя, ни в коем случае нельзя, иначе Джиро точно проснётся и увидит — или только услышит — какой он грязный и порочный, какой мерзкий и неправильный… Перед глазами вновь вспыхивает образ — лифт, его прижатое к узкой стенке тело, навалившийся на него Джиро, грубый, но в то же время такой участливый… Оргазм настигает Сабуро спустя пару коротких движений, он тонко всхлипывает и тут же в испуге затыкает свободной рукой рот. Это слёзы удовольствия? Или стыда? Ему приснился секс с собственным братом — всего лишь из-за одного сегодняшнего лифта. Из-за того, что Джиро, избегающий его столько времени, немного к нему прижался…       Оценивая сегодняшнее происшествие, Сабуро может сказать, что именно поэтому он никогда не смотрит порно и ничего не представляет при дрочке, боясь утонуть в собственных фантазиях. Сегодня Джиро всего лишь прижался к нему в лифте, и Сабуро уже снится эротический сон. А что будет дальше? Он возбудится, просто посмотрев брату в глаза? С этим нужно что-то делать, причём срочно. А пока Сабуро не придумает, что конкретно, то будет успокаивать себя мыслями о том, что влюблённость — всего лишь цепочка реакций в мозгу, простецкий биологический процесс, а человек — существо биосоциальное. Он сможет это перебороть. Нужно только постараться. И до тех пор избегать Джиро — ради его же блага.       Сабуро по-быстрому моется в душе, надевает от пижамы только рубашку — даром, что длинная — и залезает в свой футон, вновь быстро заснув. И на этот раз его не посещают никакие сновидения — сон, глубокий и ровный, остаётся таким до самого утра, словно разум, действующий наперекор воле хозяина, извиняется за все свои сомнительные фокусы.