По секрету всему свету

Катенька не понимала, где чьи руки, кто именно касается ее губ, чьи пальцы причиняют боль или дарят нежность. Все было так знакомо, но в то же время по-новому. Она была уверена, её невозможно узнать. Воспользовавшись советами стилиста, преобразилась в тот вечер до неузнаваемости, только бы ненадолго заполучить в свои объятия любимого мужчину. Он бы не устоял! Она видела себя в зеркале, в пути не раз ловила на себе заинтересованные взгляды прохожих. Катя чувствовала себя красивой и целенаправленно шла на то, о чем еще недавно так стыдно было даже мечтать. Неприятным сюрпризом стало присутствие в квартире Андрея Малиновского. Его оценивающий взгляд буквально с порога начал раздевать ее, вгоняя девушку в краску. Катя готова была сбежать. Заинтересованности во взгляде Жданова не было и в помине, он вообще не был настроен на общение, но, оценив влияние Романа на поведение Андрея, Катенька решила не спешить. В конце концов, Роман Дмитрич пусть и уступает Андрюше в красоте и харизме, но тоже прослыл среди моделей дамским угодником. А она приехала ради чего? Правильно! Возродить в себе женщину. Если не со Ждановым, так хотя бы с Ромкой, но она получит свое! И ведь достигла цели. Практически дважды! Неоправданные надежды на Андрея с легкостью компенсировались умелыми ласками Романа. Если бы только Жданов был чуть нежнее и внимательнее, она бы не позволила Малиновскому и пальцем себя коснуться, но с Андреем все неожиданно закончилось, не начавшись. Неудовлетворенность повлекла за собой череду необдуманных поступков и привела к тому, что с новой рабочей недели у Кати началась тройная жизнь: дома, как и прежде, лапочка-дочка, трудящаяся до поздней ночи на неблагодарных мажоров; по утрам в Зималетто приезжала мышка из кладовки — покладистая девочка с калькулятором вместо мозгов, ублажающая Жданова по первому его зову; ну, а по вечерам офис покидала вынужденная любовница Малиновского, мчащая к нему за очередной порцией унижения и наслаждения. Все началось с того, что Рома каким-то непостижимым образом узнал ее еще в лифте, утащил в кабинет и указал ей ее место, а затем Жданов ошарашил своей осведомленностью и тоже взял то, что не удалось урвать тем вечером. Мерно покачиваясь в глубину открытого ротика, Андрей крепко удерживал девушку за две косички, любовался видом слез на румяных щечках и хрипло рассказывал о том, как распознал свою помощницу в незнакомке. А ведь ей советовали надеть линзы вместо очков! Предлагали цвета и убеждали в удобности, но она испугалась, предпочла новые окуляры. И прокололась. Не знала Катерина, что шеф не раз любовался ее глазами, подмечая желтые вкрапления и огромные зрачки. «Ты сама выдала себя, — простонал мужчина, дернувшись от движения проворного язычка. — Посмотри на меня!», — приказал он ей и с рыком спустил в податливое горло, вынуждая Катю поспешно сглатывать, глядя снизу на лицо, искаженное гримасой блаженства. До поры до времени Пушкарева была уверена, ее мужчины не знают друг о друге. В те вечера, когда Малиновский изощренно срывал с истерзанных губ мольбы «трахнуть ее», Жданов отрабатывал президентское кресло в ногах у Воропаевой. Катенька не раз встречала по утрам ненавистную соперницу в прекрасном расположении духа, взгляд которой так и кричал: «Меня поимел Жданов!». Ну, или она его мозги, потому что вид Андрюши порой вызывал только сочувствие, призывая добродушную Катеньку приголубить, да ублажить несчастного. И пока Ромка гонял по городу, выполняя просьбы начальства, Жданов повышал себе настроение, закрываясь в каморке со своей игрушкой. Если в первые два-три раза такой терапии Катенька и проявляла характер, напоминая ему о том, что кто-нибудь может что-то заподозрить, то уже к концу недели эта скромная мышка самолично по первому требованию босса расправлялась с ремнем и направляла его в себя. А когда Андрюше наскучило тесное помещение чулана, пришлось срываться на «незапланированные встречи» в мотели и отели. Ему не терпелось разнообразить их тайну. И он успешно справлялся с этой задачей, обучая девочку всему, что только в голову придет. Ее покорность этому только способствовала.  — Как? — сдавленно прошипела Катя, когда Рома освободил ее от кляпа с намерением ощутить нежность ласкового язычка.  — Как мы узнали, что ты пашешь на два фронта? — догадался Жданов, цепляя «крокодильчики» к набухшим соскам. — По белью.  — Что?  — Ты оставила нам трофей. Малина забрал те трусики себе, видимо, как напоминание о прекрасном с возможностью вздрочнуть. Да, Ромыч? — с ухмылкой подметил Жданов, дернув цепочку на груди Катерины, срывая с ее губ болезненный стон.  — Не пригодились, — тихо отозвался Роман, подтягивая девушку ближе к краю постели, чтобы сжать ее волосы на затылке и немедленно погрузиться в блаженное тепло припухших губ.  — И вот, совсем недавно, — продолжил Жданов, неспешно сбрасывая с себя одежду, — я сам лично порвал их на тебе. Вот ты умная, Катька, баба, но такие очевидные вещи в расчет не брала, — расположившись между ее ног, мужчина всего лишь опустил каменный стояк ей на лобок, а Катя уже задрожала и промычала что-то, вынуждая Малиновского блаженно закатить глаза. — Что-что? Ты спрашиваешь, что именно прошло мимо твоей умной головки? — издевался Андрей, неторопливо поглаживая ее плотью по влажным складкам. — Так мы же с Ромкой приветы друг другу тобой передавали.  — Ты пришла ко мне с подписью Жданова на ягодице. Так я и понял, что он все знает, — подтвердил слова друга Малиновский. — Только ты мне нихуя про Андрея не сказала.  — А она не заметила, что я по ней ручкой прошелся. Она была занята собой, да, Катюша? Демонстрировала, как она вечерами без меня дома справляется. Ты видел? Нет? Что же ты, девочка, обделила нашего славного Ромку таким зрелищем?  — И не только этим, — обиженно пробубнил Роман и, с особым усилием толкнулся вперед, наказывая Катю за наигранную скромность.  — Ну, сейчас же тебе никто не мешает исправить эту несправедливость. Действуй, Малина! Я уступаю. Распаленный перспективой вседозволенности, Ромка мгновенно покинул ротик девушки и, оттеснив Жданова, ринулся к ее ногам, лишь краем глаза подметив, каким алым стало некогда бледное до аристократической синевы личико. И без того сильнейшее возбуждение скакнуло вверх. Смазка, стекающая по ягодицам Кати, чудом спасла девочку от неизбежной боли грубейшего проникновения. Малиновский думал только о том, чтобы поскорее заполучить желаемое, напрочь позабыв о том, что в Катерину не попало ни грамма лубриканта. Он оставил его на прикроватной тумбочке и осознал это только после того, как с усердием пронзил ее ягодицы и замер, сдавленный внутри неразработанными мышцами. Девушка болезненно простонала и жалобно позвала Андрея.  — Малиновский, блять, ты вообще голову хоть иногда включаешь? — рыкнул Жданов, швырнул другу смазку и поспешил к Катерине. — Сейчас, Катюш, потерпи немного, — сняв повязку с ее глаз, ласково убрал слезинки и коснулся губами ее губ. — Дыши. Как тогда, помнишь? Тебе нужно расслабиться.  — Мне больно, — всхлипнула Катя, дернувшись всем телом.  — Ты какого хуя там завис? Вытяни и смазки побольше херани. Учить тебя, что ли, нужно?  — Заткнись! Я сейчас все сделаю. Пусть привыкнет.  — Привыкнет?  — А ты блять хочешь, чтобы я дернул так же, как и вошел? Лучше помоги ей расслабиться.  — Какой же ты, сука, идиот! Каким образом можно расслабиться с болтом в заднице?  — Легко и просто, — уверенно заявил Ромка и пустил в игру ловкие пальцы. Андрей словно в замедленной съемке наблюдал за тем, как взгляд Кати постепенно теряет осознанность. С лица исчезает гримаса боли и отчаяния, с губ все чаще срываются сладостные стоны. Жданов как-то сразу понял, что теперь все пойдет по запланированному сценарию. Малина осознал ошибку, впредь будет осторожен, а ему пора бы подумать и о себе. Катя даже не сразу осознала, что Андрей освободил ее от сковывающих движения лент. Настолько сосредоточилась на том, что с ней проделывал Ромка. И только взыгравшаяся ревность Жданова вернула девочку в реальность. Мужчина всего лишь ворвался в приоткрытый ротик и с силой задвинул по самые гланды. Горячая ладонь накрыла прыгающую в такт движениям Малиновского грудь, пальцы рывком сорвали железный крокодильчик и стиснули каменный сосок до отчаянного крика, приглушенного новым толчком в напряженное горло. Дернувшись, Катерина внезапно обнаружила, что ее больше ничего не сковывает, тотчас воспользовалась своей свободой и оттолкнула от себя буйного Жданова, а заодно и ни в чем неповинного Малиновского.  — Совсем с ума сошли? — хрипло просипела Катя, забившись в угол постели.  — Горловой попрактиковать еще нужно, — подметил Малиновский, деловито размазывая по стояку новую порцию смазки. — Рано освободил.  — Возьмешься?  — Не сегодня. Что нам, не хватит места, что ли?  — Думаешь, сможет?  — Вы что такое задумали? — всполошилась Катерина, переводя взгляд с одного улыбчивого лица к другому. — Андрей!  — Надо же когда-то начинать, — кивнул Ромка и жестом указал Жданову на постель. — Прошу!  — Не бойся, — успел шепнуть Жданов испуганной девушке, прежде чем улечься на подушки, перетянуть ее на свою грудь и ловким движением, сорвав с припухших губ хриплый стон, полностью войти в нее. — А теперь расслабься. Тебе понравится!  — Со временем, — хохотнул Малиновский, пристраиваясь сзади. По всей видимости, все то унижение и небывалое наслаждение Катенька пережила только ради того, чтобы оказаться в крепких руках Андрея. Впервые за время их близости он так крепко обнимал ее и шептал какие-то нежные, совершенно неуместные фразы, что даже боль, пронзившая все ее тело от макушки до кончиков пальцев, мгновенно притупилась благодаря его участливому взгляду и нежному поцелую в шею. А затем прозвучал стон. Тот самый, когда она понимает, что ему хорошо. Андрею Жданову хорошо с ней! Катей Пушкаревой — ничем непримечательной и совершенно обыкновенной женщиной. Услышанное чертовски радует и кружит голову. Все именно так, как она хотела! Жаль только, что ей пришлось впустить в их постель третьего, казалось бы, лишнего, но она соврала бы, сказав, что ее не волнует то, что только эти два обезумевших мужчины — ее мужчины! — вместе умеют дарить ей ни с чем несравнимое блаженство. Ее собственный неосознанный стон тому доказательство.  — Поплыла? — подал голос пыхтящий Ромка, сжимая потными ладонями тонкую талию.  — Еще бы, — прошипел Андрей, заботливо смахивая слезинку с ее щеки. — Умница наша!  — Больше никогда…  — Да, я это уже слышал. Но ты все еще здесь, — простонал Жданов, увлекая Катерину в поцелуй.  — Больше никогда не позволяй ему начинать!