Волчья стая

Три месяца с того дня, как Римус и Дора наконец нашли источники счастья и удовольствия друг в друге, пролетели как три недели. Римус перебивался случайными заработками в магическом и обычном мирах, и по вечерам дома его ждала Тонкс, и это была лучшая часть дня. Они смотрели в обнимку шоу по телевизору, готовили вместе вкусную еду и занимались сексом. Точнее так: они постоянно занимались сексом. После инцидента в Стае Сивого, когда Беллатриса чуть не убила ученого Пибоди Белби, они почти не сдвинулись с места. Пибоди все еще плохо себя чувствовал, а значит, надо было подождать, ведь только он мог приготовить наверняка рабочее зелье — настой, который по памяти сварил Римус, Снейп раскритиковал в пух и прах. «Если бы вы его выпили, вас бы не откачал даже я, не говоря уже о мисс Тонкс», — сказал профессор. Они собирались разыскать уцелевших вервольфов и помочь им излечиться — но день сменялся днем, луна убывала и прибывала, а им всегда казалось, что они недостаточно готовы к следующему шагу. Они говорили себе: надо потерпеть еще одну Луну, чтобы оборотень привык к Доре. Нужно еще пару недель на тренировки. Дора всё чаще игнорировала вопросы Грюма, и тот в конце концов перестал спрашивать. Тонкс доставались самые скучные дежурства, но, кажется, она больше не стремилась рисковать собой. На выходных вместо того, чтобы разнюхать, где может находиться группа неподконтрольных Фенриру оборотней, они уезжали загород, иногда ближе к лесу, но чаще — к морю, куда-нибудь, где никого не было. Особенно их тянуло подальше от людей и чащоб, когда близилась Луна. Римус будто пытался забыть о том мире, который их чуть не угробил тогда, в Запретном лесу. Римус старался не рассказывать Доре, что несколько раз видел во сне то резню оборотней, то крики женщин, которые потеряли своих любимых, то нападение Беллатрисы на Пибоди, то окровавленное лицо Фенрира, когда тот перегрыз горло Акеле. Однажды он все-таки проговорился, что ему приснились предсмертные попытки Акелы вырваться из лап любовника, на что Тонкс коротко огрызнулась: «Если бы тогда не вмешалась Беллатриса, Акела отдала бы меня Сивому, а тот потом — своим головорезам». Римус не знал, что ответить. Тонкс тогда попала в ужасный мир, и Акела действительно была не худшей его частью, но Дора не хотела этого признавать, и ее можно было понять: ей была противна мысль о Волчице. И особенно ее раздражало, что она эту мерзкую Волчицу все-таки жалела. Они иногда вспоминали, как Римус оказался в Хогвартсе, как он — известный, но до сих пор не зарегистрированный оборотень — напал на Амбридж, угрожал ей и превратил ее в жабу. Но это было единственное событие той вылазки в лагерь оборотней, которое вспоминать было приятно. Произошедшее было слишком невыносимо, а вдвоем, в их Логове, было так хорошо, так спокойно, что стоило ли им себя винить, что они просто хотели немного мирной жизни? Они не отказывались от борьбы, но им нужна была передышка. Они проводили ночи вместе, целовали, изучали губами каждый уголок тел друг друга, шептали в темноте о своей любви, обнимались и засыпали под утро, горячие, счастливые до слез. Немного времени только для них двоих — разве так много они просили? И если они не так старательно выполняли задания в Ордене — кто может их судить? Девушку, которая была на волосок от смерти и теперь до чертиков хотела жить, просто жить, и оборотня, который впервые по-настоящему полюбил и был счастлив и теперь скорее убил бы, чем позволил разрушить его мир, отнять у него Дору, отправить ее на опасное задание. Когда они появились после своего очередного бурного, томного утра в доме на площади Гриммо, Римус надеялся, что очередной доклад быстро закончится. Ему надо было успеть еще получить по почте заказ на новое исследование, и чем скорее он с ним расправится, тем раньше они с Дорой смогут отправиться в Уэльс на выходные. Он уже представлял, как они будут жить в палатке у озера Лох-Несс с видом на замок Аркарт. Тонкс надеялась попугать магглов-туристов, которые приезжали отыскивать какое-то чудовище, хотя все знают, что келпи зимой стараются не выходить к людским поселениям. Римус с улыбкой размышлял об этом, когда его окликнул Аластор Грозный глаз Грюм. — Римус? — Да, Аластор. Не могли бы вы повторить? — Повнимательнее, Люпин, — Тонкс рядом вспыхнула. Она не любила, когда кто-то критиковал Римуса. — Я сказал, что тебе надо быть внимательнее. — В чем дело? — Вчера ко мне в офис приходила Долорес Амбридж. Была зла как орда садовых гномов. Притащила с собой на прием Корнелиуса Фаджа. Ее долго сдерживал профессор Дамблдор, но теперь, когда он больше не имеет на нее влияния, она все-таки дала ход старой обиде. Она требует признать тебя темным волшебником и объявить в розыск за нападение на нее и уклонение от включения в реестр оборотней. Римус помрачнел. На него объявили охоту, значит, к ним в дом скоро точно заявятся мракоборцы. Надо было перебираться на Гриммо, 12. И, возможно, не ему одному. — А что Пибоди и Пунфил? — подала голос Дора. — Про них Амбридж не знает же? Или их тоже ищет эта жаба? Ты говорил, Пибоди до сих пор не разговаривает, у него есть улучшения? Грюм только отмахнулся. — Дора, это отдельный разговор.