***
Прошел час. Лосяш, облачившись в черную мантию, сидел во главе стола. На одной стороне, по левую руку от него, сидела Совунья с Карычем, а на другой — Копатыч, Ëжик и Нюша. Лосяш поправил воротник и посмотрел на Копатыча: — «Так значит, уважаемый, вы утверждаете, что вас изнасиловали?» Копатыч закричал: — «Зуб даю, етить твою мать! Взял, и изнасиловал!» Копатыч ткнул в сторону Карыча. Карыч приложил крыло к груди и охнул, дескать, что вы такое говорите. — «Ну хорошо, — продолжил Лосяш, — а какие у вас будут доказательства?» — «Свидетели! — заорал Копатыч, — сви-де-те-ли! У меня есть сви-де-те-ли!» Лосяш стукнул молотком. — «Слово свидетелям!» Первой заговорила Нюша, шепотом, хитро прищурившись на Карыча: — «Я своими глазами видела, как он свой корнишон в Копатыча пихал». Карыч воскликнул: — «Ой, что вы несете, барышня?! Какой, мать его, хо-хо, корнишон? У меня двадцать два сантиметра!» Услышав это, Лосяш произнес, в предвкушении потирая руки (копыта): — «То есть, друг мой одаренный, факт изнасилования вы отрицать не изволите?» Карыч понял, что прокололся. Черт побери, его так просто вывели на чистую воду. Но преступник не шибко расстроился, ведь он знал, что, если вовремя признать вину, срок значительно сократят. — «Да, да. — Начал Карыч. — Это я его обесчестил. Но у меня не было выбора! Ну сами, господа, хо-хо, посудите: вот если чешется, что же ты поделаешь?» Осознавая ужасное, Совунья почувствовала боль предательства. Она посмотрела на Карыча мокрыми глазами и продребезжала: — «Д-дорогой… А как же… я?» Карыч раздраженно вздохнул и встретился с ней взглядом: — «Эх, Совунья… Твои старые перья меня уже не возбуждают…» Совунья вздрогнула, когда ее сердце раскололось на две части. Она хотела что-то произнести, но Лосяш стукнул молотком по столу. — «Итак, гражданин осужденный! Назовите ваше имя!» — «Кар». — «Отчество?» — «Карович». — «Фамилия?» — «Гвоздепопов». Лосяш еще раз вдарил молотком: — «Итак, приговор суда! Гражданин Ромашковой Долины Гвоздепопов Кар Карович осужден по статье «изнасилование». Ваше наказание: штраф в размере десяти перуанских солей и еще пяти за отягчающее обстоятельство в виде особо крупного орудия преступления!» Кар-Карыч рассмеялся: — «Хо, хо-хо, г-господа, что такое пятнадцать солей? Я вам все тридцать заплатить могу! У меня дома их много!» Лосяш воодушевился: — «Так-так, это интересно. Если вы заплатите больше, будет несправедливо. А чтобы восстановить справедливость и все уравнять, мы должны вынести наказание и второй стороне». После этих слов ситуация накалилась до предела, а напряжение, как ему и полагается в таких случаях, было натянуто струной. Лосяш озвучил: — «Пятнадцать солей равняется двум годам заключения. Значит, если вы заплатите пятнадцать дополнительных солей, сторона потерпевшего получает срок заключения на два года». Копатыч вскочил с места, заставив стол неистово затрястись: — «Шо блять?! Какие, нахуй, два года?! Вы чо бля, совсем ахуели, етить вашу мать?!» Лосяш стукнул молотком. — «А за обсценную лексику в зале суда, друг мой несдержанный, вы осуждены еще на два года». Карыч затрепыхал крыльями и весело произнес: — «Друзья! Я могу заплатить еще тридцать солей!» Лосяш стукнул молотком. — «Отлично. Ваше наказание: шестьдесят солей». Затем Лосяш посмотрел на Копатыча: — «А ваше, в таком случае — восемь лет строгого режима». Осознавая безнадежность ситуации и сгорая внутри от гнева, Копатыч сел. Пока еще просто на стул. Лосяш в последний раз стукнул молотком: — «Приговор вступает в силу и обжалованию не подлежит». Лосяш принялся пересчитывать отсыпанные соли, а Нюша с Совуньей взяли под руки Копатыча и повели в места не столь отдаленные. Но не успели они дойти до двери, как с улицы раздался пугающий ансамбль. Унисонный скрежет гусениц. Рев миллионов двигателей. Звяканье заряжающихся снарядов. Все рванули к окну, но остановились на полпути, когда стены дома начали плясать от громовой песни, исполняемой голосом Йоакима Брëдена: Panzers on a line Form the wehrmacht's spine Lethal grand design What about the penguins executing orders?Продолжение следует...