Петербургские истории

Бабушка сдержала свое обещание и на следующий день позвонила знакомому. С кафедры, потому что Аннушка вышла на свободу и бодро наверстывала план по отравлению жизни окружающим. Знакомый дал телефон одного типа, который в Петроградском районе заведовал вопросами недвижимости и вообще, пообещал помочь. Сам он занимался другими делами, но был нам благодарен за информацию о бывшем владельце нашей дачи: не будь нашего интереса, выгодная недвижимость могла от него и ускользнуть. А так – он купил отличную квартиру в центре города по смешной цене. В общем, все довольны и все при деле. А пока, поздно ночью, мы вышли в коридор, и бабушка провела малый ритуал призыва: в самом деле, по какой-то же причине дефицитное жилье простояло без дела несколько десятилетий? Надо узнать. Ритуал прошел на пять баллов: снова статуэтка, снова речитатив заклятия и транс. Бабушка пообщалась с кем-то. Постояла, выдохнула и открыла глаза: – Придется в эти выходные съездить в Михайловский замок. Завтра же договорюсь. – Некромантия? – Похоже, она, родимая. – Поститься надо? – Не думаю. У нас блат на той стороне, не забыла? Но я все равно посчитаю, проверю. – Хорошо, ба. Завтра хочу съездить на Сенную, закупиться для дачи. Жаль, конечно, что слишком поздно вернусь, ну, да ничего страшного, в субботу все равно в Михайловский едем, а не на дачу. – И то дело. Ты сделала себе список? – Конечно. Хочу салфетницу, мясорубку тоже надо. Терка там совсем старая, ржавая. Крупы и консервы… много всего!.. Утром я обнаружила в коридоре Аннушку. Та задумчиво ходила вдоль наших стен и рассматривала двери. – Какие-то проблемы? – подчеркнуто нейтральным тоном. Баба вздрогнула. – Нет-нет, ничего, – чуть не кланяясь, – просто тут вдруг подумалось… почуялось… показалось… – Пить меньше надо! – жестко отрезала, – иди себе, Варфоломеевна, по добру, по здорову! Проследила, как вредина скрылась у себя, и пошла дальше – в ванну и на кухню, собираться на учебу. Бабушке, впрочем, все равно наябедничала. Та нахмурилась: – Сейчас свой морок накину, нечего у нас шляться. Установка морока заняла пару минут: бабушка карандашом нарисовала несколько рун и знаков на косяке забытой двери и рядом, пробормотала формулу принятия ответственности за место. Все! – А больше ничего не понадобится? – Ничего, Криста. Пока этого достаточно. – Ладно. Тогда я на учебу, а потом сразу на Сенную поеду. Может, Нинка со мной поедет и довезти поможет. – Это было бы замечательно. Луговая легко согласилась составить мне компанию в процессе шопинга. Мы быстренько разделались с учебой и отправились в центр дешевой торговли. Купили круп, специй, прочей бакалеи, консервов и вообще, продуктов долгого хранения, кухонную утварь, еще комплект полотенец и постельного белья… Нагрузились как два вьючных мула. – Ничего, – пропыхтела Нинка, распинывая гигантской сумкой затор в дверях, – за несколько поездок перевезете, а там будет легче! – Точно сказано, – я втащила неподъемную тележку по ступенькам, – как говорится, Рим не сразу строился. Мы пролезли в метро и поехали к нам домой. Дома было тихо, только на кухне Дима кашеварил. – Вечер, Криста, – он высунулся в коридор и жизнерадостно помахал мне лопаточкой, – ты сегодня поздно. – На рынок заехали, надо было закупиться. – А что не на выходных? Я бы с удовольствием присоединился. – Все выходные будут хлопотными, не до шопинга. – А, понятно. – В следующий раз съездим, не огорчайся. – Разумеется. В наших комнатах Нинка заметила: – А он ничего, как-то похорошел даже. – Ты не поверишь, но да. Вот что самостоятельность животворящая с мужиками делает!.. Мы похихикали. Бабушки еще дома не было, так что мы перекусили, и подруга отправилась домой – время действительно было поздним. Я вымыла посуду, распределила вещи по очередности перевозки на дачу. Бабушка вернулась почти ночью, на такси. – Уф… – она торжествующе посмотрела на меня, – ты не поверишь, Криста, но… – Погоди, – я прищурилась и уставила пальчик на нее, – дай-ка, я угадаю: ты сумела оформить комнату на нас?!. – Именно!! Кажется, остатков денежного ритуала и утреннего морока хватило, – она торжественно выложила из портфеля папку с документами. – А в Михайловский как же? – Все равно поедем. Надо разобраться, что, почему и как. – Так что же с бумагами? Расскажи! – я открыла холодильник, доставая кастрюли. – Значит, дело было так… погоди, руки помою, и расскажу. Я разогрела ужин, пока ба мылась, налила себе чаю и устроилась за столом, готовясь внимать. – Итак, – бабушка взялась за вилку, – ты же помнишь, мне дали контакты отдела недвижимости нашего района. Я решила не откладывать дело и прямо утром созвонилась. А тот тип неожиданно предложил подъехать к нему. В общем, я в рекордном темпе разделалась с делами и поспешила туда. – И?! – Приятный человек, очень умный и знающий. Нам с тобой и это знакомство пригодится. Он поднял бумаги и выяснил, что сразу после войны документы на наш дом оказались повреждены, и именно в нашей квартире точное количество комнат было не читаемо. Тот, кто тогда заведовал расселением, не стал морочиться и записал примерное количество. Вот она и потерялась. – И как же сейчас? – По рекомендации нашего знакомого во власти этот хозяйственник покопался в законах и нашел очень изящное решение: перевел задним числом эту комнату во владение твоих родителей, а потом оформил, задним же числом, тебе как наследство. Разумеется, не задаром, но, слава Юноне, с деньгами у нас сейчас все в порядке. – И что теперь? – Завтра, в Михайловском, мы с тобой вызовем Павла и Зимину, попросим их найти того, кто так заколдовал комнату. – Мы с Ниной купили на завтра бисквитный рулет со взбитыми сливками, для музейщиц. Его хватит? – Разумеется. А в воскресенье съездим в Пушкин, сделаем ритуал на мир с соседями: они еще не знают про дачу, так что, стоит одним махом увеличить их благодушие по двум поводам. – Хорошо. Я думаю, комнату в любом случае стоит придержать. Стоит и стоит. Сначала с дачей разберемся. А там посмотрим. – Ты права. Ну что, спать пора? Завтра вставать рано… – Это да, – я забрала посуду и отправилась на кухню. На следующий день рано утром мы стояли в Овальном зале Михайловского замка. Ритуал вела бабушка. На вызов пришли Павел и Зимина, еще пяток призраков, два полтергейста. Не густо. Впрочем, сейчас разберемся. – Есть ли страждующие души? – ритуал начался штатно. – Есть, – один из призраков поклонился присутствующим, – Ворыпаевы мы. – Что просишь? – помолчав, спросила ба. Я в своем обережном круге замерла: кажется, план на ритуал полетел в тартарары? – Потомок мой, Ленька, живет в глубинке, пьянствует. А ведь человеком мог быть. Умен и талантлив, как немногие. – Свою голову другому не подставишь, – нейтрально заметила ба, – сейчас времена переменчивые, кто хотел – наверх взлетел, кто не смог – опустился. Коли твой потомок ко дну катится, стало быть, есть причина? – Есть, увы, – призрак изобразил глубокий вздох, – племянник мой, тоже Ленька, окрутил купеческую девку. Оприходовал, позабавился, а потом бросил. Семья ее назад не приняла, мир осуждать, да травить принялся… девка и утопилась. А перед смертью весь мой род прокляла. Захирели Ворыпаевы, деньги растратили, имение потеряли… было нас много, а после проклятия все почти перемерли. Сейчас всего один Ворыпаев и остался. Так же, как племяш, Леонидом назван. Наверно, потому и неудачник… – А что сам обиженную не нашел? Она же одной веры с вами. – Самоубийца, – дух развел руками, – такие либо сразу вниз, либо… – Шишига она, – встряла Зимина, – слыхала я эту историю. – Это сложно, шишигу упокоить, да ее проклятие снять, – бабушка задумчиво постучала пальцем по щеке, – что как откуп дашь? – Да разве ж возрождение рода не откуп?! – А мне что с твоего рода? Есть он, нет ли? Мне все равно. Алкоголика твоего, опять же, в человеческий вид привести… оно мне надо? – Дело же богоугодное, – призрак посерел, махнул рукой. – А я не христианка. Вы, дворяне, сами себе порой самые злые враги. Неужели племянник твой о последствиях не думал, когда купчиху заваливал? Думал, что дворянам закон не писан? Сам-то, небось, потом жил спокойно, в свое удовольствие… и ничуточки совести не ёкало?.. – Да… – Зимина снова вмешалась, – помню я Ворыпаевых. И скандал тот в свете обсуждали, правда, очень недолго, не тот масштаб. И Леонида этого встречала. Жил спокойно, пусть не в верхах, но карьеру себе сделал. Через пару лет после скандала на дворянке провинциальной женился, потомков оставил, умер в майорских чинах, не бедствуя. Нынешний Леонид как раз его правнук. – А подать-ка сюда этого Леньку Ворыпаева!.. – внезапно вмешался царь. Другие призраки, до этого державшиеся поодаль, метнулись вбок. – Пока ждем, – бабушка обернулась к Зиминой, – Варвара Петровна, дельце есть у меня семейное. – Вот как? А что за дело? – Рядом с нашими комнатами есть еще комнатка. С конца последней войны стоит пустая и забытая, никто о ней не помнил. А как внучку обучать начала, видать, чары какие спадать начали. Я глянула, след на вашу сторону ведет. Найти бы… – О, это я мигом, – старуха кивнула и улетела. Она и впрямь обернулась раньше царевых слуг. Пришедший с ней призрак был тонким и бледным юношей. – Кто таков? – сурово вопросила ба. – Данила я, Петров, – он подрагивал, косясь на присутствующих. – Зачем комнату заклял? – Так мне ее только дали, я и месяца не прожил, как война началась! На фронт пошел, а что ж, после войны снова по общагам жалиться?.. – Когда помер? – В сорок третьем, снарядом наш окоп накрыло. – Жаль… но комнату-то что не освободил? – А как это? – Эх, молодежь… – Зимина отвесила парню отеческий подзатыльник, – повторяй за мной, дубина! Я, Данила, сын…? – Иванович я. Из крестьян, отец в Питер на завод приехал работать, да помер вскорости, а я при заводе остался. – Вот, – она снова дала ему подзатыльник и скомандовала, – повторяй! – Я, Данила Иванович Петров, сын крестьянский, – покорно сказал дух. – …С сего момента освобождаю от своей воли и власти комнату в доме на Петроградской стороне, данную мне при жизни в пользование… – продолжила Зимина. – …С сего момента освобождаю от своей воли и власти комнату в доме на Петроградской стороне, данную мне при жизни в пользование… – покорно повторил дух. – …И передаю права на нее роду Стриговых. – …И передаю права на нее роду Стриговых. – …Да будет так! – …Да будет так! – Свидетельствуем! – рявкнули царь и остальные призраки. Никаких внешних эффектов не случилось, но мне внезапно стало тепло на сердце. Хорошо, значит, подействовало. Тут сбоку и снизу призраки ввели в зал еще одного. Леонид Ворыпаев оказался высоким, видным мужчиной с лихими усами. Офицер осмотрелся, обнаружил царя поблизости, поклонился. На нас даже не глянул. Ну-ну, какие мы гордые, да благородные! Ничего, петушок, сейчас тебе перышки-то повыдергаем!.. – Вот, ваше величество, племянник мой, Леонид, – старший Ворыпаев повел на родню рукой, поклонился. – Вижу, – Павел обошел вокруг, осмотрел, покивал, – видный был офицер, посмотреть приятно. Леня приосанился. – Наверно, у дам успех имел? – Как без этого, – Леня поклонился, вид имея польщенный и глуповатый. – Ну-ну, – царь еще раз обошел паршивца, повернулся к нам, – что делать будем, господа и дамы? – Высечь? – предложил старший Ворыпаев. Младший вздрогнул и оторопело уставился на дядюшку. – Поздно, – бабушка смерила взглядом сластолюбца, – в юности пороть надо было. – Думаю, для законного разбора дела, – один из придворных призраков приблизился, поклонился, – кое-кого еще вызвать надобно. – Ах, да!.. – Павел кивнул, – приведите! На этот раз за шишигой ушли полтергейсты. Я с любопытством наблюдала. Утопленница оказалась довольно высокой стройной девицей, в длинном саване, с водорослями, запутавшимися в длиннющих волосах. Серьезно, волосы практически доставали до земли! Симпатичная, даже красавица, неудивительно, что молодой повеса на нее запал. Сейчас, правда, печать нечисти наложила что-то жуткое на ее черты. Девица поклонилась присутствующим, отдельно – царю, кивнула нам и выпрямилась, ожидая. – Кто такова? – бабушка начала допрос. – Людмила Ивановна Лопаткина, из купцов, – приятным голосом. – Зачем руки на себя наложила? – вмешалась Зимина. – А что делать было?.. – шишига подобралась, на лице начали проступать трупные изменения, глаза зачернели двумя провалами. Я невольно поежилась. – Этот мерзавец, – она ткнула пальцем в младшего Ворыпаева, – поигрался и бросил, батюшка домой не пустил. В борделе маман обсмеяла, не приняла, сказала, что купеческую кость благородные покупать не будут. Другой работы опозоренной не найти. Городовой нагайкой вытянул, а люди смеялись, пальцами показывали, мальчишки с посвистом навозом и грязью кидали… – А род за что прокляла? – старший Ворыпаев не выдержал, вмешался, – род тебе что сделал? – А что МОЙ род вам сделал?! Я у родителей одна была, маменька родами следующего ребенка умерла, ребеночек тоже мертвым родился. А папенька по обету больше жениться не мог. Я умерла, и род наш тоже помер, со мной вместе. Как в Библии сказано? «Око за око, зуб за зуб»! Своего племянника чему научили? Что, раз дворянин, так никакие законы не писаны? Что, раз в штанах зачесалось, так делай, что хочешь? Что, купцы для вас, простой народ – не люди?! Сколько ТЫ САМ служанок, да крепостниц обрюхатил, а?! Хотели они тебя, не хотели… какие мелочи!.. Бабушка слушала перепалку, кивала. Зимина тонко улыбалась. Царь потирал подбородок, размышляя. – Ты думал, что ничего за это не будет?! Я знаю, сам к частному приставу ездил с подарочками, чтобы дело замяли. Сам племянника в Рязань услал, с якобы поручением, чтобы сплетни успокоить. – Так кровь же родная… что ж теперь, – старший развел руками. – Теперь?!.. – шишига окончательно утратила привлекательность, – теперь и ты, и вся гнилая родня твоя платить будете! Око за око, кровь за кровь! Сдохнет последний Ворыпаев – и проклятие мое уйдет, да и я сама наконец-то покой обрету. – Н-да… – царь приблизился к бабушке, – а что сейчас с законами, уважаемая? – Сейчас сословий нет, перед законом все равны. Правда, и нравы попроще, обесчещенную девушку семья не выгонит. Но насильнику кара суровая накладывается. – То есть, последний Ворыпаев никак к дворянству не относится? – Именно. Нет больше дворян, нет купцов. Вообще нет сословий. Конечно, деньги многое решают, но не все. Законы соблюдают по-прежнему. Преступил закон – отвечай по полной мере. – А побочных ветвей, байстрюков признанных, не осталось? – повернулся Павел к ответчику. Тот покачал головой: – Никого, ваше величество. Померли все, кто своей смертью, кто от чужой руки. Даже непризнанные, бесфамильные. Как косой выкосило. Дело сложное, практически не решаемое. Простить погубителя шишига не хочет, да и как такое прощать? А Ворыпаевы род хотят сохранить, тоже не уступят. Два барана на узкой жердочке, да и только. – С вашего позволения… – один из придворных приблизился к царю, – есть вариант выкупа души, либо женитьбы. – Кого на ком? – насмешливо спросила шишига. – Я на тебе жениться могу! – вдруг встрял младший Ворыпаев, будто в омут нырнул. Нечисть жутко расхохоталась: – А на черта ты мне теперь нужен?! Раньше думать надо было! Гори в аду, убийца!! И род твой пусть там же сгинет!! – А выкуп? Душу последнего Ворыпаева выкупить? – Чем вы со мной расплатиться думаете?! Ничего иного, кроме жизни последнего из рода, я не возьму! Девица снова рассмеялась, теперь тихонько, и победно сложила руки на груди. Призраки задумались. Бабушка переглянулась с Зиминой и молча отодвинулась к алтарю. – Жизнь за жизнь? – еще один призрак подошел. – Когда проклятие месть свершит, я так и так на перерождение уйду, – злорадно сообщила шишига. – Дворян и так мало осталось, – вздохнул царь, – столько славных родов прервано. Жаль… – Времена меняются, – бабушка пожала плечами, – что-то уходит, что-то приходит. Закон Вселенной. – Вы-то не исчезли!.. – обиженно протянул младший Ворыпаев. – Так мы законы всегда соблюдали, – она насмешливо хмыкнула, – не предавали, не обманывали. Вы сами во всем виноваты. Честью бы проблему решили, до самоубийства душу не доводили. А теперь кушайте, не обляпайтесь! Кажется, бабушка целиком на стороне шишиги? Ну, в принципе, почему бы нет? Стриговы, хоть и ведут род с древности, никогда в элиту не входили. Максимум – разночинцы. Так что, вполне одного поля ягодки с погибшей купеческой дочкой. Да и женскую солидарность никто не отменял. Вон, Зимина, хоть и дворянка, а помалкивает и не вмешивается. Видать, тоже кое-что знает. – Что же делать? – старший Ворыпаев развел руками, потом посмотрел на меня, встрепенулся, – а если… – Даже не мечтай!! – бабушка подобралась, нахмурилась, – за чужой счет расплатиться вздумал?! Моя кровь неприкосновенна! – Не приемлемо! – поддержала Зимина, – чужой род тут не причем, помочь не может. Только вы двое. – Но как же тогда… – Сдохнет последний твой потомок – все и закончится, ему уже недолго осталось. – С улыбкой сообщила шишига, – я отомщена буду, уйду на перерождение. Может, в новой жизни счастливее стану. А вы наконец-то получите полной мерой за все свои преступления. Думаете, господа, я одна такая была?.. Как бы ни так. Только кому-то из несчастных повезло больше, чем мне, сумели как-то выжить, а кого-то они сами, или их челядинцы, по-тихому удавили. Хорошо, что и за них я отомстить сумела. Ворыпаевы поблекли, поникли. Царь подумал, вздохнул: – Жаль, не решилось это дело. Впрочем, наверно, вы правы: закончилось дворянское время. Теперь новые времена, новые люди. Кивнул нам и растаял. Исчезли и прочие духи. Последней ушла шишига: поклонилась нам, по-доброму улыбнулась и серой полоской дыма ускользнула куда-то вниз. Домой возвращались в молчании. Я размышляла о том, что не все споры можно решить в принципе, и иногда лучше все оставить так, как есть. Бабушка тоже что-то обдумывала. На следующее утро мы поехали в Пушкин. Вчера, видать, соседи пока не осознали, что в квартире новости, только Аннушка задумчиво бродила по коридору. А сегодня мы провели ритуал умиротворения: освятили скляночку с вином, закляли ее особым образом, а по приезду побрызгали им тихонько по углам во всех доступных местах. Надеюсь, это поможет.