Принятие

В Лондонском метро обычно много народу. Все собираются кучками, сидят на соседних скамейках, ждут следующего поезда. Галдят, шумят, общаются. Однако, ближе к вечеру это самое оживлённое метро становится совершенно пустующим местом, где всего несколько человек, а может и меньше. Единственный человек, сидевший на лавочке — Сириус Блэк. Он, разлёгшись во всю длину тупо глядел в высокий белый потолок и думал о своей предстоящейся судьбе. Не нужно было это делать. Не нужно было делать каминг-аут в столь юном возрасте. Он знал и понимал, какова будет реакция его родителей, а в особенности истеричной матери Вальбурги. Уж она-то точно устроила бы переполох и устроила же. С невыносимым криком и орами она вышвырнула своего собственного сына, стерев портрет на гобелене, оставив его без наследства и тщательно проследив, чтобы никто этого не сделал. И теперь, без жилища и денег толком ничего не успев, не построив будущее он оказался здесь, в метро. Конечно, деньги имелись, но последние оставшиеся карманные, всего 7 галлеонов. Согласитесь, немного. На такие деньги вряд-ли кто-то продержится хотя-бы 2 месяца. Но это хотя бы что-то. Не каждый становится бездомным в свои-то 16 лет. Но у Сириуса получилось. И самым безопасным местом сейчас, на данный момент являлось метро, уже потом, когда закончатся летние каникулы, Бродяга сможет вернутся в Хогвартс. Парень грустно и горько усмехнулся. Теперь он по настоящему бродяга и прозвище не играет тут никакую роль. Руки адски зачесались. Сири сел, раздвинув широко ноги и взял зажигалку, последнюю пачку сигарет, завалявшиеся где-то в кармане штанов. Зажёг, закурил и стало как-то легче. Вздыхая, а затем выдыхая дым, он чувствовал, что становилось всё спокойнее и спокойнее, как будто бы с этим действием, вздохом все проблемы уходили. По крайней мере, Сириус так думал. Ведь гораздо легче тàк справляться с переживаниями и проблемами, чем держать тупо в себе. А он и так держит их в себе. Кому же расскажешь о том, что тебя выгнали, за то, что ты открылся родителям, по логике самым близким людям, а они отшвырнули тебя, точно если бы ты убил человека. Хотя, если бы он убил бы человека, родители уж точно отнеслись к нему лояльнее, чем сейчас. Да что уж там лояльнее — устроили праздник, огромный пир. А если б это был маггл или грязнокровка, то вообще уж целовали пятки. Признание, о том, что их сын гей окончательно потрясло родителей. Они и без этого сильно стыдились старшего сына. Однако, это не повод выкидывать ребёнка без еды и дома. Сириус слишком долго нёс на себе этот груз. Слишком долго молчал и скрывался, слишком долго сидел в шкафу и справлялся с проблемами, как в данный момент, куря и запивая всю свою боль и страдания. Даже ведь друзьям не откроешь душу, людям, которые за 5 лет учёбы стали ему родными. Роднее и ближе, чем родители или брат. Но и им не скажешь, не обьяснишь ситуацию. Друзья могут оказаться гомофобами и навсегда перестать с ним общаться. И не просто перестать общаться — ненавидеть. Ненавидеть, издеваться и регулярно избивать, просто потому что. Просто потому что. Потому что именно такова участь тех, кто отличается от всеобщих стандартов общества и стереотипов. Общество такое не одобрит, общество не поймёт. Да нахуй пошло это общество. Вот так просто — нахуй оно пошло. Да вот самому обществу абсолютно похуй. Похуй. Оно само диктует правила, ебанные правила, которые, так или иначе, придётся всем соблюдать. А с теми, кто не будет слушаться, сука жизнь может сыграет злую шутку. Такую злую, что лучше не знать. Бродяга, вот, испытал эту самую злую шутку на своей шкуре. Но отчего то чувствовалось облегчение. Облегчение, что он выговорился. Что теперь никто не будет ему указывать что делать. Никто не будет ему сватать очередную чистокровную богатенькую девушку с хорошим родом и предлагать высокое место в Министерстве, теперь он, можно так сказать свободен. Свободен в своих выборах, волен сам выбирать, что и как ему делать. Хоть и таким образом. Хотя бы таким. Удивительно, как Бродяга быстро нашёл плюс в своём изгнании из собственного дома. Он и напрочь забыл о своём дне рождении. Сириус с отвращением фыркнул. Какое нахуй день рождение? В его-то положении… Мародёры наверняка уже шлют письма с поздравлениями и подарки… В час ночи, это, конечно, было бы очень странно, но это же мародёры, необычные и не такие как все. Здорово читать их письма, распаковывать подарки… Интересно, что скажет Сириус друзьям, когда они спросят, почему он не ответил на письма? Блэк и не знал, что и ответить в этой ситуации. Открыться им, промолчать или же сказать, что не было времени? Тогда спросят, чем же именно таким важным он занимался, раз даже не смог ответить на письма друзей. И все подарки и письма его дорогая матушка Вальбурга Блэк разорвёт и выбросит в камин, злорадствуя и наслаждаясь зрелищем. Так она и сделает. Бродяга слишком хорошо знал свою мать, изучил каждое действие и парню уже к 16-ти годам казалось, что его мать очень предсказуема. Сириус давно угадывает каждый её шаг. К сожалению. Докурив сигарету, он с какой-то агрессией выкинул её в рядом находящуюся корзину, полностью набитую сигаретами Бродяги от марки «Капитан «Блэк»*. Нужно было серьёзно задумываться о будущей работе. Во всяком случае, зная Блэка, он настолько быстро растратит свои 7 галлеонов, что и сам не поймёт, как всё это растратил. Может быть, играть на гитаре и петь песни? Да, так и следует сделать. Потому что единственное, что он умеет так же хорошо, как и устраивать розыгрыши — играть на своей электро-гитаре. Так ему сказал Сохатый. А Сириус согласился, ибо это самая настоящая правда. Только вот в метро сейчас ни души, ни единой. Какая-то фигура человека промелькнул в обзоре у Блэка. Сириус подумал, что выдался хороший шанс и нужно немедленно сыграть, дабы не упустить свой шанс заработать какую никакую горстку монет. Честно говоря, и за сущие гроши Блэк был бы бесконечно рад. Сириус достал гитару из чехла и начал петь. Внезапно таинственный незнакомец обернулся. — Сириус?! Что ты здесь делаешь? — с нескрываемым удивлением и шоком спросил Ремус. Люпин никак не ожидал в таком месте и в таком виде увидеть лучшего друга. Какого чёрта он не мирно спит в своей кроватке, а лежит в магловском метро со всеми вещами?! — Ну, скажем так, родители выставили меня из дома, потому что не хотят принимать меня, таким, какой я есть, — Сириус помрачнел от собственных слов. Бродяга старался не смотреть Ремусу в глаза. Устремил взгляд куда-то в пол, склонив голову в левую сторону скамейки. Он поймёт. Он всё поймёт. Недавний опыт, подсказывал, что лучше замолчать. Лучше замолчать и никогда не открывать свой рот. Блэк уже 100 раз пожалел, о чём сказал. Надо было его проигнорировавать. Хоть он и его лучший друг, все равно надо было сделать так. Идиот. Парень мысленно ударил себя по лбу. — П-подожди, что? В каком смысле не хотят принимать тебя таким, какой ты есть? — Ремус всё ещё не понимал сказанных слов Бродяги. Кое-что щёлкнуло у него в голове, но оборотень старался об этом не думать. — Ты ещё не понял? Я гей, Луни, — голос Сириуса сильно охрип и не хватало сил сорваться, а то он бы сорвался. Он хотел закричать, заорать на всё магловское метро, заорать так, чтобы услышали дорогие родители, а больше всего маменька Вальбурга. Пусть все услышат, пусть все услышат о том, что он гордый гомосексуал и не собирается идти на уступки ебанному обществу. Кажется, в метро стало ещё тише, чем несколько минут назад. Неловкое смущение накатило на обоих. На Сириуса, потому что он рассказал третьему человеку о своей сексуальной ориентации. На Ремуса, потому что это было что-то новенькое. Как-никак, друг признался ему, что он гей. Если присмотреться, то эта новость не особо шокировала его. У Сириуса никогда не было девушки, хотя его постоянно окружали разные и разные девицы. Бродяга с легкостью мог выбрать любую, и та со счастливой улыбкой согласилась бы. Но Бродяга этого не делал. Бродяга даже ни кем из них не флиртовал, так, делал милые незначительные комплименты и всё. Но Лунатик просто не знал, что сказать на его каминг-аут. Молча стояли и пялились друг на друга, желая, чтобы один из них перервал эту невыносимую тишину, которая так и режет уши. — Я пойму, если ты возненавидишь меня, — решил первым начать Сириус. Хотелось плакать. Хотелось закрыться от всех и в одиночестве плакать, плакать, плакать. Чтобы эта ужасная солёная жидкость вся вылилась, а не держалась комом в горле. Опять жалеть себя, опять, сука, впадать в то состояние, опять чувствовать апатию, всё съедать и съедать себя, как изнутри, так и снаружи. Маленькими кусочками съедать себя, медленно убивая свою личность. — Нет, нет, что ты! Мне всё равно, какой ты ориентации! Но вот… Они серьёзно выгнали тебя только из-за этого? Это же незаконно! Родители должны опекать своего ребёнка до совершеннолетия, а тебе только исполнилось 16… Нужно написать об этом в Министерстве, — чётко предпринял Ремус. Его совершенно не волновало, что могут произойти какие либо трудности. — Мне нельзя возвращаться туда. Снова возвратившись туда, я буду изгоем и наказания будут сложнее и жёстче. Они уже выжгли мой портрет с семейного древа Блэков. Я уже больше не Блэк. Я теперь просто Сириус. Без «Блэк». По крайней мере, здесь я в безопасности. — «Здесь» это где?! В тёмном метро, где тебя в любой момент могут обокрасть? Могут позвонить в полицию, чтобы узнать, что в метро делает маленький мальчик и где его родители?! Тем более, у маглов совершеннолетие начинается с 18-ти лет, а тебе и 17-ти нет, — разозлился Люпин. Он не до конца понимал беспечность Сириуса. Точнее, вовсе не понимал. Не догонял, почему Сириус вместо того, чтобы отправиться домой, просить прощения у родителей или же писать письмо Министерству магии, довольно развалился на скамеечке с толстенным рюкзаком, в который он поместил только самые нужные (!) вещи. Одним словом, бездействовал. А это совсем не похоже на Сириуса Блэка. Тот Сириус, которого знал, знает и будет знать Ремус ненавидит сидеть сложа руки. Ему постоянно необходимо что-то делать, добиваться своих целей. Но картина, видящую Лунатик, не совсем радостная. Скорее печальная. Отчаявший, потерявший всякую надежду паренёк не намеревался ничего делать. Абсолютно ничего. — Пожалуйста, хоть ты не читай мне нотации, окей? — Сириус очень устал. Устал разговаривать, устал доказывать кому-то что-то, устал что либо делать. Устал слышать, устал видеть, устал дышать. Устал жить в этом ничтожном мире, полным скотов и мудаков. Ремус сел на край скамейки, напротив кудрявой головы Сириуса. Каждый думал о своём. На этот раз тишина была приятной, ни капли не напряженной. Им нравилось вместе сидеть и молчать. Им, двоим. Двоим и третьему не место в их особой связи, особой дружбе. — Что у тебя в пакете? — заметил любопытный глаз Бродяги. — Подарок. Подарок тебе на день рождение, — немного со смущением ответил Лунатик. Он готовился подарить утром, по совиной почте. Впервые оборотню придётся подарить лично в руки Сириусу подарок. — Можно посмотреть или лучше дождаться до утра? — Ну хочешь, посмотри, — к чему ж церемониться? — Не, тогда будет неинтересно, — и закрыл лицо ладно ладонью. Сперва спросил, а затем отказался. Странный какой. Блэк вообще стал странным в последнее время. И это не только тогда, когда Лунатик его случайным образом встретил в метро. — Слушай, тебе ведь сейчас некуда идти, верно? — вдруг поменял тему Ремус. — А я похож на человека, которому есть, куда пойти? — кривая усмешка играла на губах у Бродяги. Он, отчего-то рассмеялся, хрипло и тихо, боясь, что Рем может его услышать. Рассмеялся, думая о том, насколько он жалок. — Не отвечай вопросом на вопрос, — серьёзно произнёс Лунатик. Ему не нравился весёлый тон Сириуса. Тут плакать надо, а не смеяться. — Ладно, не буду, прости, — с виноватым ликом он посмотрел на Люпина. — Хочешь — можешь пожить у меня, — предложил жилище Лунатик. Помогал, чем мог. Конечно, приютить собаку — так себе идея, но ничего не поделаешь. Помогать другу-то надо. Помогать бездомному другу, который может спать только в холодном метро и послушно ждать своей кончины. Никогда бы Бродяга не подумал, что ему выпадет такая ахуительно возможность, такая удача, да ещё и в его первый день изгнания из дома! Что ему хоть кто-то протянет руку помощи. Человеку, сказавшему про его чудесное спасение час назад, Бродяга бы рассмеялся этому человеку в лицо, хватаясь за оба бока и утирая старым, маминым платком вступившиеся слёзы на глазах от смеха. Никто не спас бы его, услышав историю, почему же Блэка, собственно и выгнали из дома. Никто бы никогда не спас бы его, гея, гомосексуала, педика, пидораса, не важно, от голода, засухи, холода и от верной смерти. Сириус стоял в немом шоке, мягко говоря. Грубо говоря, уже выражаясь простым и понятным для нас языком, ахуел, как не ахуевал раньше. Стоял, разинув рот. Ремусу сначала даже показалось, что он забыл, о чём вообще идёт речь. Ну, или не понял. Это уже не важно. Важно то, что его выручили. — И как ты это себе представляешь? Что скажут твои родители? Что скажешь ТЫ родителям? Где мне вообще жить? У тебя что, есть ещё одна комната специально для меня? — тараторил Сириус без отдышки, уже сидя на скамейке. Вопросов складывалось куча и эта куча медленно превращалась в кирпич, затем в фундамент, а затем в огромный небоскрёб вопросов. Неплохо, в таком бы доме Сириус пожил бы, учитывая-то, что своего-то дома у него нет. Или… он уже там поселился, причём надолго? — Я могу сказать им, что тебя выгнали не потому что ты г-гей, а потому что… Почему они ещё могли бы выгнать тебя? — придумал Люпин быстро, но резко притормозил. Он боялся, что обидит Сириуса, что погрузит его в тёмные воспоминания, что он снова будет страдать, вспоминая нерадостные события из своей жизни. Ведь всё это — больная тема для него. И он боится, что ему станет больнее и хуже. — Ну… — Блэк задумался. Задумался, вспоминая слова матушки Вальбурги. Что же она ненавидит так же сильно, как и гомосексуальность? Что же она так же сильно ненавидит, как и Сириуса Блэка III? Что же она так же сильно ненавидит, как и комбо Сириус Блэк III/гомосексуальность? — Они меня могли выгнать из-за того, что я высказал хорошее мнение о маглах, маглорождённых и полукровок. Что я вовсе не ненавижу их, а наоборот — мне все равно, кто какой частоты крови, что так и есть, — пожал плечами Сириус. Он придумал отличную отмазку, очень походившую на правду. — Хорошо. А жить ты будешь в моей комнате, она большая, — за двоих решил Ремус. Ну а что? Если Сириус не согласен, то пусть выскажется. — Без проблем, — на удивление, Сириус согласился. Так легко и быстро согласился. Будто этого и ждал. Будто этого так сильно жаждал. Ремус думал, что начнётся ссора, спор, отрицание, несоглашение с ним. И в итоге, они пришли бы ни к чему. Но того, что напридумывал себе оборотень не случилось. Всё прошло так легко и гладко, как по маслу. Изначально, Бродяга был в шоке от того, что придётся жить в одной комнате с Ремусом. Или притворялся, что в шоке? Или специально добавил сей вопрос, но этот вопрос был вовсе не решающим? — Когда выдвигаемся? — Да хоть сейчас.