Предчувствие любви

Андрей какое-то время тупо смотрел на графин с водой, потом взял его и пузатым боком приложил к виску. Внутри усиливалось чувство разбитости, усталости и апатии. Ничего не хотелось. Всё раздражало. Звук открывающейся двери оторвал его от навязчивых размышлений о причине того, почему он вчера вдруг сорвался и напился, повторяющихся далеко не по первому кругу. Болезненно поморщившись, он отставил графин в сторону и перевёл взгляд на показавшегося на пороге Романа. — Знаешь, Палыч! А тебе идёт эта страдальческая гримаса: «Больше ни капли в рот!», — заняв кресло напротив, заметил друг, — что, так плохо? — Не то слово! — Чем лечишься? — Пока только думаю, — Андрей указал глазами на блистер с таблетками, — Виктория принесла. — Не стоит! Давай лучше по маленькой! Заодно и продегустируем подаренный тебе элитный алкоголь. — А как же совет врачей — ни в коем случае не лечить подобное подобным? — Что-то из разряда: «… опохмеляясь, вы протопчете себе дорожку к алкогольной зависимости!», — усмехнулся Роман, — не боись! Вряд ли это войдёт у тебя в привычку. Жданов долго уговаривать себя не заставил. Вскоре на столе появилась чёрная подарочная коробка с серебристым тиснением и два тюльпановидных бокала на ножках. — Вот это я понимаю! — присвистнул Роман, бережно вытаскивая бутылку, — Гленморанджи «Сигнет»! Чувствуется дороговизна продукта как снаружи, так и внутри. — Пробовал? — поинтересовался Андрей (у него в баре стояла такая же, только полупустая). — Приходилось! Даже просто открывать этот виски — сплошное удовольствие. Ощущается такой… — тот сделал выразительный жест пальцами правой руки, — насыщенный шоколадно кофейный аромат. — Разливай уже, гурман! — Ошеломиссимо! — сделав несколько глотков, Роман закатил глаза от удовольствия. — Признаться, удивил меня Жорик! В прошлом году он такого рвения не проявлял. Собрать коллектив, чтобы поздравить меня с днём рождения — это нечто! Отставив бокал, Андрей закинул ноги на угол стола и скрестил руки у себя над головой. Пульсирующая в висках боль отступила, и он почувствовал себя намного лучше. — Ладно, была бы какая-то значимая дата! Но 31 и 32 — в чём разница? — В статусе, мой друг! В СТА-ТУ-СЕ! Сейчас ты — президент компании! Вот он и выслуживается, видимо боится, что ты спишешь его со счетов. — Кстати, отец просил не увольнять возрастных работников. Я пообещал! — Но Урядов-то об этом не знает! Да Бог с ним! — Роман взял бутылку и плеснул в бокалы ещё немного виски, — по паре глотков и завязываем. А то Лерочку угощать будет нечем! Они чокнулись бокалами и практически одновременно опрокинули в себя светло-золотистую жидкость. Андрей лениво скинул ноги со стола, затем убрал бутылку в шкафчик. — Finita la commedia! — проговорил он. — Ты о чём? — О ком… О Лерочке, разумеется! — Так это ты из-за неё вчера в ресторане так напился? На радостях от вашего расставания? Ответом на вопрос явилось возмущённое фырканье, явно подразумевающее: «вот ещё!». — Давай, колись! — потребовал Роман, — а то я прямо-таки изнываю от любопытства. — Мне перед Катей… гм… — прочистил горло Андрей, — перед Катериной Валерьевной неудобно! Она была в каморке, когда мы с Лерой… ну ты понимаешь… Хотя до секса так и не дошло. Я же, идиот, сам дал ей ключ и забыл об этом. Перед глазами до сих пор стоит её презрительно-осуждающий взгляд, когда она произносила: «Вы же вроде как заняты…». — Начни всё с самого начала и поподробней, пожалуйста. А то я мало что понял. Жданов изложил всё, как есть, ничего не утаивая от друга. — Ситуация, однако! Роман пытался сдержать улыбку, но в его глазах так и плясали искры смеха. Вся эта история ну никак не тянула на трагедь, из-за чего стоило бы заморачиваться. — Только вот я не припомню, чтобы тебя когда-то волновало чужое мнение, — заметил он. — Чужое — да! Но Катя мне не чужая! — выпалил Андрей. — Интересно… И давно вы перешли на «ты»? — Да какая разница! Понимаешь, Катя… она всегда поддерживает меня, никогда не отказывается обсуждать даже самую дурацкую мою инициативу, не истерит, не требует повышенного внимания… С ней так спокойно, так уютно… работается настолько легко, что я горы готов свернуть. — Да она тебе нравится! — Да, она мне нравится… Очень… Очень нравится! Андрею захотелось выговориться, излить душу человеку, с которым они знакомы уже много-много лет. — Когда я увидел Катю, балансирующую на грани падения, у меня вот здесь, — он постучал себя по груди в области сердца, — что-то оборвалось. Вместе со страхом за неё появилось желание поддержать, утешить, успокоить… защитить от всех невзгод мира… Не могу объяснить словами это странное чувство нежности, которое она вызвала во мне. Там, в каморке, я вдруг понял, что держу в объятиях не коллегу, а бесконечно дорогую для меня женщину. Неожиданное откровение повергло Романа в шок. Так трогательно его друг ещё ни к кому не относился, и с таким трепетом ещё ни о ком не говорил. — Жданов, да ты попал! Не иначе это любовь! — Не знаю, не уверен — с сомнением протянул Андрей, — мне её заботой и вниманием окружить хочется, а не тащить в койку. — Н-да, — Роман озадаченно почесал затылок, — всё куда хуже, чем я думал! — Ну! Не тяни… — Что мы имеем — немое обожание, поклонение, стремление к гиперопеке, желание постоянно быть рядом… Сколько раз за день ты заходишь в её кабинет? — Не считал! Да и какое это имеет значение? — Самое прямое! На лицо все признаки платонической любви. Можно сказать — единение душ, когда плотское становится чем-то неприемлемым, второсортным! — Аминь! — пробормотал Андрей, с трудом сдерживая внезапно появившееся желание удариться лбом о гладкую поверхность стола. — Пушкарёва, что-то я не вижу радости в твоих глазах! — заинтересованный взгляд Коли остановился на подруге, — неужели жалеешь? — О чём? — с трудом оторвавшись от своих мыслей, спросила Катя. Они выехали на Кутузовский проспект и встроились в общий поток машин, который стал ощутимо плотнее и оживлённее. — О том, что четверть часа назад ты официально рассталась с самым лучшим, самым нетребовательным в этом мире мужем. — Чем дифирамбы себе петь, лучше за дорогой следи… — Кать! Что ещё случилось? — Коля сменил тональность, теперь его голос звучал несколько встревоженно, — ты сегодня сама не своя. И дело вовсе не в разводе, для нас с тобой это простая формальность. Катя протяжно вздохнула. Она не была готова обсуждать с Колей вчерашнюю нелепейшую ситуацию (в каморке). О чём говорить, если сама до сих пор находилась в полнейшем раздрае чувств и мыслей. Её романтическая часть сгорала от желания вновь оказаться в надёжных и уютных объятиях Андрея. Прагматическая же твердила об опасности стать для него одной из многих (в том случае, если он всё же обратит на неё внимание как на женщину… желанную для себя женщину). Как она позволила себе так увлечься им? Ведь знала о его репутации неисправимого бабника (об этом в кулуарах «Зималетто» сплетничали не только модели, но и секретари). Да и видела собственными глазами… Хотя, стоило признать — представительницы прекрасного пола сами на него вешались. А как тут устоишь? — Слишком много всего навалилось… Спала плохо… Да и позавтракать не успела. — отстранённо проговорила она. — Может, в кафе заедем? — Нет, Коль! Меня в «Зималетто» ждут! Там и перекушу. — Как хочешь! — не стал тот спорить (по опыту зная, что это бесполезно). — Катерина Валерьевна! — окликнула её Мария, как только Катя вышла из лифта, — Андрей Павлович просил Вас зайти в его кабинет! — Спасибо! — та с трудом выдавила улыбку, стараясь подавить охватившее её волнение. Андрею не хватило терпения усидеть на месте, поэтому он вдоль и поперёк мерил шагами кабинет, дожидаясь появления помощницы. Добавляло нервозности и непонимание — как себя с ней вести (после того инцидента в каморке они ещё не виделись). Попытаться как-то оправдаться — глупо (по сути, он чужой для неё человек). Попросить прощения — нелепо (лично перед ней он ни в чём не виноват). Сделать вид, что ничего не произошло — трусливо (он интуитивно чувствовал — тот инцидент привнёс нечто личное в их отношения). — Пушкарёва! Нельзя заставлять начальство ждать! Раздавшийся в приёмной ехидный голос Виктории поставил точку в его метаниях. Он присел на край стола и, сложив на груди руки, уставился на дверь. — А начальство в курсе! — бросила Катя и, прежде чем войти в кабинет президента, постучала по двери костяшками пальцев. Андрей отлепился от стола и, сделав пару шагов ей навстречу, неожиданно обнаружил, что перед ним совершенно другой человек. Он не мог объяснить, что произошло, но его помощница изменилась. Внешне вроде та самая Катя — сдержанная и компетентная, способная без особых усилий решить любую проблему… Всё те же волосы, гладко зачёсанные и собранные в пучок… Всё та же одежда в стиле оверсайз, скрывающая недостатки (или, наоборот, достоинства) фигуры… Но вот глаза… Они казались более выразительными и ярко блестели за стёклами совершенно других очков. Что стирало строгость линий и придавало лицу непередаваемое выражение. — Кать… — Андрей машинально взял её за руку и сжал пальцы. Сильное психоэмоциональное состояние, практически бессонная ночь и чувство голода сделали своё дело. Кате моментально стало нечем дышать. В голове зашумело. А перед глазами поплыли разноцветные круги. «Я что, действительно собираюсь упасть в обморок…» — подумала она за секунду до потери сознания.