***
Никогда не думала, что во сне можно спать, но тем не менее я заснула. Разлепив глаза и собираясь с силами, чтобы подняться и заварить кофеёк покрепче, я увидела всё те же серые стены. Мамочки, это уже не смешно! Замок глухо щёлкнул, и в камеру втиснулся свеженький, аки майская роза, Гримм в сопровождении пары солдат. Что, упырюги, пришли получить утреннюю дозу кровушки? — Ну, что, будешь отвечать на вопросы? — прошелестела Аня. Я окинула взглядом эту живописную композицию, и стало не по себе. Ясное дело, если буду упираться, Гримм не просто убьёт меня, а сделает это таким жутким способом, что я буду сама молить о смерти. — Да, — коротко кивнула я. — Имя? — Ольга Миронова. — Как ты оказалась возле лагеря? — Не помню, — честно ответил я. — Нас привезли сюда, и я… Я зависла. Адекватной версии так и не нашлось. Моя фантазия отказывается работать вне всяких законов логики. — Ты пыталась сбежать? — «любезно» подсказал Гримм. Я медленно кивнула. Лучше уж так, чем они будут и дальше выбивать из меня признания. Что теперь будет? Меня пристрелят? Или опять отмудохают? Я вздрогнула от неожиданного звука. Похоже, мне аплодируют. Причём стоя. Медленно перевела глаза и мысленно охренела, хотя в принципе чего удивляться? Во сне и не такое увидишь. Так вот ты какой, «о боже какой мужчина», влажная фантазия женской половины авторов фэндома Тэшки — Клаус Ягер. Оказывается, он скромно стоял в сторонке, слушая мой бред, а теперь ещё глумится, демонстративно аплодируя мне, видимо, за убогую фантазию. Хорош, зверюга, ничего не скажешь, но мне вдруг сильно захотелось убраться как можно подальше отсюда. Особенно когда он окинул меня взглядом, сулившим изнасилование если не физическое, то мозговое точно. — Ты приехала из России? Вот прямо так, в одном белье? — небрежно спросил он. — Да, — спокойно ответила я. — Даже собраться не дали. Он иронично выгнул бровь, продолжая пялиться в моё декольте. В своей пижамке, состоящей из шортиков и топа, я ощущала себя практически голой. — В России сейчас холодно. После такого путешествия, ты бы уже слегла с простудой. У меня ёкнуло сердце. Конечно, он прав. Я прямо-таки неприлично здорова для пленницы-славянки. Тут надо пояснить, я никогда не относилась к типу барышень анорексичного телосложения. Поддерживаю, конечно, себя в форме как могу, чтобы не скатиться совсем уж в жиртрест, но парочка лишних килограммов у меня точно имеется. Во всяком случае здесь в концлагере мои пышные формы выглядят вызывающе неуместно. — Что ты на это скажешь? — вкрадчиво спросил он. — Ну-у… значит, у меня выносливый организм… Ягер негромко рассмеялся, мол, «да что ты?» и вдруг резко сказал: — Вот сейчас и проверим. Отвечай, на кого ты работаешь. Ну, приехали. Я, конечно, сама наделила его в своём фанфе нездоровой подозрительностью, только вот как теперь разубедить, что я не «шпиёнка»? — Говори, иначе тебя сбудут допрашивать по-другому. — Неужели вы серьёзно? — я позволила себе лёгкую улыбку. — Разве разведчикам не полагается быть незаметными, чтобы качественно выполнить задание? Было бы верхом глупости привлекать к себе внимание, разгуливая в носках и пижаме. — Допустим, — прищурился Ягер. — Но то, что ты сказала, тоже ложь. В таком виде, — он небрежно поддел лямку моей майки, — отсюда не сбегают. Блин, а я так рассчитывала, что этот усатый идиот поведётся на мою версию. — Последний раз спрашиваю, кто ты и как здесь оказалась, — Ягер небрежно кивнул на Гримма. — Или я предоставлю моему дорогому коллеге выбить из тебя признание своими методами. Адекватной версии у меня по-прежнему не было, но почему-то казалось, что со штандартенфюрером легче будет договориться, чем с дуболомом-комендантом. — Я… Видимо с перепугу мой мозг сгенерировал очередной бредовый вариант. Впрочем, тут что не придумай, всё будет звучать примерно также. — Я скажу, но только вам, герр штандартенфюрер. Прослушав перевод, Гримм снова возмущённо выкатил глаза, пролаяв Ягеру, наверное, что-то вроде «What the fuck?» На что тот, ухмыльнувшись, невозмутимо выдал ответ. Всё-таки я знала, на что бить. Если это канон, то эти двое терпеть друг друг не могут, и Ягер не упустит возможности щёлкнуть по носу этого напыщенного скота. Мои расчёты оказались верными. Гримм, проворчав что-то, отчалил, а Ягер повернулся ко мне: — Говори, но учти, если это окажется очередной ложью, я сам прикажу тебя расстрелять. — Поверьте, я не собираюсь вам лгать, я просто не хотела, чтобы эту историю услышали остальные. Ну, посмотрим, действительно ли тебе так легко навешать лапши на уши, как это делала моя героиня. Итак, поехали! В России меня собирались отправить вместе с остальными угнанными, но повезло — приглянулась одному офицеру. Всё как в дешёвом сериале. Страсти-мордасти, обещание шикарной и беззаботной жизни, а по итогу не прошло и года, как я ему надоела. Может, любовь прошла, а может, дотумкал мой Дитрих, что ставит под угрозу своё положение. Короче, чужая душа — потёмки, но в один далеко не прекрасный день меня вытащили из постельки, затолкали в машину, вывезли чёрт знает куда, а затем просто выбросили у дороги. Ягер молча слушал эту куцую лав-стори, но по непроницаемому взгляду было непонятно верит, нет. — Имя, — я вздрогнула от приказного тона и снова растерялась. В принципе можно назвать любое. Сходу он мои слова никак не проверит, а если события в моём «сне» пойдут по канону, в ближайшее время ему будет не до того, чтобы заботиться об аморальном поведении какого-то офицера. — Обершарфюрер Мильке, — поломавшись для приличия, ответила я. Фу-у-ух, похоже, всё прокатило. Ягер уже собрался на выход, как вдруг повернулся с новым вопросом. — Если ты не понимаешь немецкий, то как же вы столько времени общались? — циничная усмешка скользнула по его губам. — Даже если ты не вылезала из его койки, как минимум должна понимать элементарные слова. — Он немного говорил по-русски, — я сжалась под пристальным взглядом. Куда он свалил? Я понимаю, что весь из себя важный штандартенфюрер не обязан отчитываться перед мутной девицей, но что со мной дальше будет? Я плюхнулась на убогое ложе и снова попыталась разложить всё по полочкам. По идее, если не расстреляют, должны отправить на какие-нибудь работы. А дальше что? Затеять побег? Но если предположить, что это реалистичный сон, не пародия на военный фильм или геройское фэнтези, то это провальная идея. Это Ивушкину хорошо — угнал танк и катайся себе, в случае чего отстреляться есть чем. А я? Повяжут, даже не успею дойти до этого чёртового Клингенталя. Дверь тихо скрипнула, и я тут же вскочила, настороженно глядя на Аню. — Пойдём. Я заметила за её спиной маячившего солдата и не рискнула ничего спрашивать. По идее, раз я отсюда выхожу, значит, допросов больше не будет. Хотя с другой стороны, что им мешает вести меня сейчас на расстрел? — Меня убьют, да? — улучив момент, шепнула я. Аня едва заметно качнула головой и пробормотала: — Молчи. Мы притопали в какую-то комнату, и я заподозрила неладное. Воняло хлоркой и прочими больничными запахами. Надеюсь, этого мужика в белом халате зовут не Менгеле. — Раздевайся, — перевела Аня приказ доктора. «Пошли нахер!» — завопило всё во мне против этого унизительного осмотра, но пришлось сдаться, ибо ясен хрен сейчас разденут принудительно, да и помощнички будут рады возможности полапать строптивую идиотку. — Имя, возраст, — сухо задавал вопросы доктор, что-то черкая в амбарной тетради. — Миронова Ольга, двадцать семь лет. Вы ещё сфоткайте в анфас и профиль и снимите отпечатки для полноты картины. Доктор поднялся и, подойдя вплотную, пребольно ущипнул меня за предплечье. Я похолодела от ужаса. Он что проверяет упругость кожи, прикидывая, что можно из неё сшить? Он оттянул мне нижнее веко, затем, вцепившись пальцами в скулы, покрутил мою мордашку в стороны. Пытается вычислить, не еврейка ли я. Ну тут всё спокойно. Внешность у меня самая что ни на есть славянская: волосы светло-каштановые, глаза голубые. Затем брезгливо морщась, он меня проверил на вшивость в прямом смысле этого слова. Не пойму правда зачем, всё равно ведь скорее всего обреют наголо, а может, и нет. Вон Анечка с косами ходит и ничего. — Открой рот, — тихо подсказала она. Ну точно как скот осматривает. Главное, чтобы ниже не полез. — Ложись сюда, — он указал мне на кушетку. Я с тоской наблюдала, как «служитель Гиппократа» натягивает резиновую перчатку. Сто пудово не стерильную. Блядь, хоть бы не занёс никакую заразу. Я стиснула зубы, почувствовав его грубые пальцы внутри. Можно я не буду досматривать этот кошмар? — Вставай и проходи сюда, — Аня кивнула мне на неприметную дверь. Я в ужасе застопорилась, и она быстро прошептала: — Это всего лишь душ, иди. Ага, знаю я ваш душ. Пустите какой-нибудь газ, и я буду медленно задыхаться, корчась от боли. Хотя может и нет. Это не Освенцим и не Дахау, здесь по идее в основном военнопленные. Так что избавляться от одной-единственной меня непрактично. Вода была еле тёплая, а жалкий обмылок не пенился от слова совсем, но тем не менее я была рада возможности вымыться. Неизвестно когда такая выпадет ещё раз. Кое-как я замоталась в тряпку, называемую почему-то полотенцем, и зависла на пороге. Дальше-то что? — Проходи, — Аня терпеливо дождалась меня и завела в маленькую комнату, где сидели две женщины. — Твои вещи забрали на санобработку, — снизошла до ответ одна из них. — Надевай вот это. Вторая же знаком велела мне сесть и коснулась моих волос. Обкорнать желаете, чтобы на парик пустить? Обломайтесь! Не с моей длиной. Что там брить? Едва-едва до плеч доходят. Тётка, видимо, решила также и оставила меня в покое. Так, посмотрим, во что мне предстоит облачиться? Серое бесформенное платье, потёртый явно ношеный пиджак, косынка. А где, стесняюсь спросить, белье? Лифчик для заключённых, видимо, непозволительная роскошь, зато чулки тёплые выдали. Спасибо и на этом, хотя ума не приложу, как их носить без удобных подвязок. Ну, и вишенка на этом блядском маскараде — застиранные чуть ли не до дыр трусы-парашюты. Я такое не надену! Хоть убейте не надену! — Одевайся, я не могу стоять с тобой весь день, — заторопила меня Аннушка и, заметив, с каким ужасом я уставилась на этот секонд-хенд, поморщилась: — Радуйся, что хотя бы это выдали. Ну, если так рассуждать, то конечно, она права. Я в своё время такое читала про эти жуткие заведения, что волосы дыбом вставали, а мне вон даже ботинки перепали. Покоцанные, конечно, но хотя бы моего размера. Главное, не думать о том, кто их носил до меня. Мы снова пошли куда-то по коридору, и я подумала, что акт приёмки в эксплуатацию очередной штатной сотрудницы прошёл успешно. Сейчас должно последовать «предложение, от которого невозможно отказаться». — Запоминай, женский барак вон там, — указала Аня в сторону хозпостроек. — До отбоя нужно вернуться, иначе накажут. Кроме того есть утренний и вечерний аппель, то есть перекличка по-нашему. Спасибо, я в курсе, уроки истории не прошли мимо. — А столовая? — это я, конечно, размечталась, здесь же практически не кормят. — Утром и вечером в бараке раздают паёк. Постараюсь добыть тебе миску и ложку. — А сейчас мне что делать? — вряд ли мне предложат отдохнуть после такого дурдомного дня. — Герр комендант приказал отправить тебя на хозяйственные работы. Я и не заметила, как мы подошли к небольшому саду. Ого, он развернулся! Тут и огородик есть, и теплицы, и даже клумбы. «Которые эти твари удобряют пеплом из крематория», — услужливо подсказала моя память. — Твоя задача — поливать растения, пропалывать сорняки и трижды в день кормить кроликов. — Кого? — опешила я. — Герр комендант разводит элитные породы кроликов, — невозмутимо ответила Аня. Охуеть, какой сентиментальный герр комендант. Готов по фигне прибить девчонку-переводчицу и посмотри ж ты, кроликов разводит. — Будешь помогать Ирме, но учти, она не говорит по-русски. И ещё, не вздумай срывать что-нибудь с грядок. Заметят — изобьют так, что мало не покажется. Да ладно, у них что все огурчики пронумерованы? Сорву парочку — никто и не заметит. Жрать, кстати, хотелось зверски. Я здесь уже больше суток, а кроме кружки воды мне ничего не перепало. Я провозилась с поливом почти до вечера. Шлангов почему-то у них тут не было, а попробуй потаскай воду в ведре от колонки. Ирма — пожилая неулыбчивая женщина — отвела меня в сторону, указав на охапку свежей травы и ящик моркови и мотнула головой в торону сарая. В эту минуту я безумно позавидовала пушистым тварям, которые на дынный момент живут намного круче иных людей. Подсовывая в клетки отборную морковь, я зловеще прикидывала, реально ли устроить диверсию и полакомиться мясным рагу? Вообще-то я не такая кровожадная и животных люблю, но сейчас эти несчастные кролики мне виделись в виде жаркого. Пусть тогда делятся морковкой! Я отложила одну и, наскоро прополоскав в ведре с водой, смачно откусила здоровенный кусок. Дожились… Давлюсь неочищенной морковью, и, кажется, ничего вкуснее в жизни не ела. — Ну что, дармоеды, до завтра? — я потрепала крольчонка за ухо. Уняв острый приступ голода, я немного подобрела. Попробую завтра поживиться чем-нибудь на грядках. Главное, чтобы никто не заметил. Можно было бы, конечно, натырить моркови про запас. Кто там считает, сколько съели кролики? Но если меня надумают обыскать, отмудохают за воровство, а мне это не надо. Я приползла на построение и после долгой переклички наконец-то узнала, что у меня больше нет имени. Лишь номер. Блядь, это мне того и глядишь татушку набьют. Впрочем, пусть делают, что хотят, лишь бы не били и не домогались. Хотя как раз в этом плане я могу быть спокойна. Высокородным арийцам запрещено шпилиться с недостойными еврейками и славянками, а то прилетит ата-та от партии. Блин, вот как я должна ориентироваться в такой темени? К тому же я успела благополучно забыть, где находится моя ночлежка. Спросить у кого-нибудь, что ли? Представив реакцию немчуры на такие вопросики, я тут же отказалась от этой затеи. Заметив, что Аня шмыгнула в какой-то сарай, я направилась следом. Вроде не ошиблась. В полутёмной клетушке слышались негромкие женские голоса. Похоже, мне особо не обрадовались. Одна из тёток неприязненно оглядела моё слишком ухоженное для здешних реалий личико и мрачно процедила: — Не знаю, к чему ты там привыкла, но мы здесь живём по своим правилам. Никакого воровства. Попадёшься — пеняй на себя. Шашни с надзирателями мутить не советую, дерзить, как ты это делала утром, тоже. Если из-за твоих выкобениваний пострадаем мы — собственноручно задушу. Понятно? Что ж вы такие злые, бабоньки? Хотя ясное дело, если проживать в таких условиях месяцами, кто угодно бы озверел. — И где я буду спать? — спросил я у Ани. — Можешь устроиться здесь, — она указала мне на место у двери. Так, посмотрим, что тут у нас. Деревянные нары, набитый соломой худой матрас, покрытый какой-то серой от частых стирок тряпкой и рваное куцее одеяло. «А чего ты ожидала? Номер люкс?» — ехидно поинтересовался внутренний голос. Ничего, это всё временно. Проснусь же я когда-нибудь от этого затяжного кошмара? Я решила лечь, не раздеваясь. Прикасаться лишний раз к этому тряпью было мерзко. Что там интересно за движуха? Похоже, принесли наш ужин. — Держи, — Аня протянула мне обещанную миску и ложку. — Попить можно в умывальной. Ага, набрав воду в ладошки. Просто класс. Та же баба, что приготовила для меня приветственную речь, стала во главе стола, черпая здоровенным половником какую-то жижу и разливая в подставленные миски. Её помощница нарезала хлеб такими тонкими ломтиками, что у меня упало сердце. Разве может человек выжить, питаясь вот такими крохами? Я заглянула в миску, в которой одиноко плавали нитевидные кусочки каких-то овощей. Можно сколько угодно воротить нос от неаппетитного варева, но терпеть голод куда хуже, так что я не выёживаясь проглотила чуть тёплую похлёбку и медленно стала жевать хлеб. Аня наблюдая, как я хомячу второй кусок, тихо сказала: — Не торопись съедать всё. — В смысле? — я едва не подавилась. — Это что был паёк на неделю? — Нет, — улыбнулась она. — Но хлеб можно обменивать, если тебе что-то понадобится. Ну, там, тёплые носки или мыло. Надо будет подумать. Уж если меняться, то первым делом я бы разжилась зубной щёткой. Аня быстро разделась, набросив латаную-перелатаную ночнуху и стала аккуратно складывать одежду. Ну да, ей же нужно быть при параде — целый день при этих гадах крутится. Она сняла косынку, и я заметила багровый синяк у неё на лбу. Точно, её же приложил этот усатый садюга. — За что комендант так на тебя взъелся? Сколько раз пересматривала фильм, всегда было интересно, за что он её так окрестил? Меньше всего скромняшка Анечка была похожа на девушку с низкой социальной ответственностью. Она не удивилась моему вопросу. Видимо, в лагере заключённые знали всё про всех. Слухи распространялись с неимоверной скоростью. — Смотри, будь осторожнее, не повторяй моих ошибок, — вздохнула девушка и, поколебавшись, добавила: — Нам строго запрещено общаться с заключёнными мужчинами. — Немцам-то какое до этого дело? — фыркнула я. Ну да, как же… Должен же царить идеальный порядок. — Таковы правила, — пожала плечами Ярцева. — Что, даже и поговорить ни с кем нельзя? Подождите, а как же она тогда умудрилась зароманиться с Ивушкиным чуть ли не под носом у Ягера? — Нет. На меня донесли, заметили у мужского барака, — Аня спрятала мордашку в коленях и глухо пробормотала: — А я не могу не приходить. Каждый раз, когда привозят новых пленных, прихожу, чтобы расспросить об отце. Он пропал в сорок втором без вести, может, попадется тот, кто воевал вместе с ним. — Давайте уже спать, девоньки, — проворчала одна из женщин. — Не успеешь глаза закрыть — уже вставать надо. Хоть я и устала, спать не хотелось. Хотелось проснуться и забыть этот трэш как страшный сон. Ибо что же ещё это может быть? Я по-прежнему отрицала вероятность, что это какая-то параллельная реальность или разлом времени. Хотя бы потому что позавчера тихо-мирно легла спать и ни в какие аномальные зоны в принципе не попадала. И вообще сколько можно дрыхнуть, что сны длиной в несколько дней снятся? Почему Макс до сих пор не разбудил меня? Сердце тоскливо сжалось. Как я могла забыть, что он три дня назад переехал к маме? Всё по классике: «Детка, мне нужно время, чтобы разобраться в себе». У меня можно сказать семейная жизнь летит к чёрту, а я тут, значит, в концлагере прохлаждаюсь. Может, это от стресса у меня такой богатырский сон?* * *
— Оля, вставай, нельзя опаздывать на аппельплац. Да вашу ж мать! Я всё ещё здесь? Правду говорят — казалось, только закрыла глаза, уже будят на построение. Вместе с остальными я прошла в душевую, кое-как умылась ледяной водой и поплелась на перекичку. Дебилы, неужели думают за ночь народ бы разбежался? Нет, скорее садисты. Из-за этой мудацкой переклички люди теряют лишний час драгоценного сна. — Сейчас вернёмся на завтрак, и потом пойдёшь работать, — подсказала Аня распорядок дня. На завтрак были те же тоненькие два кусочка хлеба и крошечный шарик, в котором я распознала маргарин. В миски и кружки Ирма разливала «кофе». Жуткое варево, не имеющее ничего общего с моим любимым напитком, но крутить носом я не стала. По крайней мере, хоть что-то горячее в себя закину, а то до вечера ещё далеко, а обед, как я уже знала, здесь не был предусмотрен. Хреновый у вас курорт, господа, и аниматоры подкачали. Постепенно я втянулась. Старалась не отсвечивать и ни во что не ввязываться, тихо-мирно поливая грядки. Тем более работать с растениями мне не привыкать. Как и большинство русских людей, я росла в семье, где была дача. Хочешь не хочешь, а приходилось впахивать, «добровольно-принудительно» помогая родителям. Правда я никогда не думала, что это станет моей основной работой. Шикарная, конечно, карьера для инспектора Сан Эпид Надзора. Не без доли черного юмора. Мои коллеги бы знатно охренели, увидев, в каких условиях здесь держат людей. Вот как интересно они следят за временем без часов? Судя по тому, какие рулады выдавал мой желудок, уже полдень или около того. Мои радужные мечты, что я буду трескать тепличные огурцы и клубнику, накрылись медным тазом. За нами с Ирмой приглядывал мужик из зондер-команды. Ну хоть попить-то мне можно? Я в очередной раз подошла к колонке. Хм-м, а запашок у водички какой-то странный. Я бы даже сказала затхлый. Ну да, а чего я хотела? Это же сороковые. Кто тут будет обеззраживать воду? Пить я передумала. В своё-то время не пила воду из-под крана, а тут есть риск слечь с какой-нибудь кишечкой. Нет, но всё-таки чем же воняет? Если предположить, что её набирают из ближайшей речки или пруда, то насос мог забиться от ила. Я набрала немного воды в ведро и поставила его возле грядки. Если мои предположения верные — беда-беда. Без воды долго не протянешь, но и пить хрен пойми что тоже не дело. Может, я просто слишком пендитная, и водичка вполне себе нормальная. Я подошла к ведру и опустила руку. Так и есть, пальцы аж грязные. Всё понятно, почему воняет тиной — на дне ведра осел ил. — Warum arbeitest du nicht? Я обернулась. Какой-то солдат подозрительно уставился, заметив мои манипуляции. Да арбайтен я, арбайтен. Я поплелась обратно к теплице. В принципе, если эту воду прокипятить, пить можно, но в моих новых жилищных условиях это нереально. Не хотелось бы мучиться от какой-нибудь дизентерии или чего похуже. Тем более лечить остарбайтеров здесь никто не будет. Раскладывая по клеткам морковь, я решила рискнуть. Притащу, пожалуй, одну Аньке. Всё-таки она единственная здесь, кто более-менее по-человечески ко мне отнёсся. Бабы по-прежнему изголялись в остроумии, подъёбывая меня вопросиками из серии «Не хочу ли я продолжить карьеру шлюхи?» Вот сказала на свою голову, теперь доказывай, что не верблюд. Анечка тоже хороша… На хрена пересказывать то, что услышала в приватном допросе. — Komm raus. Да что ещё случилось? Я обернулась. В дверях маячила Аня в сопровождении какого-то солдата. — Что ты уже успела натворить? — шёпотом спросила она. — Ничего, — растерянно пробормотала я. — А зачем тогда тебя требует комендант? Вот уж чего не знаю, того не знаю, но явно не затем, чтобы отпустить с извинениями и денежной компенсацией за причиненные неудобства. Едва мы вошли в штаб, у меня упало сердце. Полный так сказать состав: мудила Гримм, штабные крысы и, разумеется, коварный штандартенфюрер. Куда ж без него. Интересно, а где адъютанта своего потерял? Я машинально поискала глазами Тилике. А-а-а, вот он стоит, пытается подражать Ягеру, держит невозмутимую моську. Ну, а если по делу, то что могло пойти не так? Ягер пробил данные мужика, с которым я якобы мутила, и по закону подлости тот ни сном, ни духом не слышал ни о какой русской? Такая подлянка обычно происходит с героинями моих фанфиков. М-дэ, кто там собирался дождаться пробуждения и ни во что не ввязываться? Похоже, мне светит очередной «весёлый допрос».