* * *
Ну что за хрень! Уже третьи сутки бегаю как раненая в одно место рысь, подавая судна и надраивая полы. Крепко эта зараза прихватила нациков. Уж не знаю, принял ли Гримм какие-нибудь меры, чтобы сменить испорченный насос, но в лазарете уже мест свободных нет. Посмотрела я, чем их лечит местный Айболит, но это же треш какой-то. Капли с сильным травяным запахом, в котором я распознала мяту и валерьяну, и касторовое масло. Просто отлично! Они и так срут дальше чем видят, а ты им ещё слабительное пихаешь. Ну, а валерьянку, видимо, по принципу — обосрался, зато спокоен, как слон. Нет, с этим беспределом нужно что-то делать. Я сама уже чувствовала, как живот периодически режет неприятными спазмами, но сунься я со своими советами к этому докторишке, он же меня пошлёт куда подальше. Негоже это, чтобы какая-то русская оказалась умнее арийского светила медицины. Вот с Ягером может и можно было бы договориться. — Иди сюда, — позвал меня Василий. — Да осторожнее не разлей. Совсем сдурели давать им наваристый куриный бульон? Но хозяин барин. Я прошлась, расставляя по тумбочкам миски. Тилике, увидев тарелку, поморщился и покачал головой. Совсем, видать, бедняге сплохело. Держится за живот как будто там осколочное ранение, белый как стенка. — Gib mir das Wasser. Да не шпрехаю я по-вашему, неужели так сложно запомнить? — Принеси попить, — подсказал санитар. Надеюсь, они вняли хотя бы одному совету и прокипятили эту воду. Я поставила стакан на тумбочку и обернулась, услышав знакомый голос. Надо же, Клаус притопал проведать своего подчинённого. Вряд ли они такие уж большие друзья, а там кто его знает. Я сужу по тому, что видела в фильме, а это — своя собственная реальность, ну или сон. Кто ж разберёт… Во всяком случае, раз Ягер здесь, значит, на здоровье Тилике ему не пофиг и вполне, возможно, он меня выслушает. Нужно решаться пока он не ушёл. — Герр штандартенфюрер… Ягер невозмутимо повернулся и кивком подозвал переводчика. — Говори. Я нерешительно помялась. Не сделаю ли я себе хуже? Сложность в том, чтобы поделикатнее объяснить, что их доктор — коновал и окончательно угробит народ своими методами лечения. — У нас в больнице была такая же ситуация, и я знаю, что нужно делать, чтобы вылечить их. — Вот как? — в его глазах вспыхнул острый интерес. — Продолжай. — Как я уже говорила, нужно тщательно кипятить воду, пока не замените насос. И это питание больным не подходит. Никакого бульона и выпечки. Подойдёт каша вроде овсянки и сухарики. — Это всё? — уточнил он. Я задумалась, напрягая память. Нужны антибиотики и какой-нибудь сорбент, но с этим делом в сороковые туго. «Смекту» ещё не придумали, а вот активированный уголь уже должен применяться. — Мы лечили таких больных, давая им активированный уголь. Брови Ягера недоверчиво поползли вверх. Он подвис, видимо, что-то вспоминая. — Тот самый уголь, который используют в прокладках для противогазов? — Да, — уверенно кивнула я, с облегчением убедившись, что не сморозила анахронизм. — Принцип действия один — уголь абсорбирует вредные и ядовитые вещества. Пусть теперь думает, что делать с этой информацией, а меня ждут швабра и тряпки. Краем глаза я заметила, что Ягер увлечённо беседует с доктором. Ну что ж, может и выгорит не загнуться от диареи. Я вылила грязную воду и открыла кран, набирая новую. Похоже, опять меня ждёт ненормативный рабочий день, а я всё-таки не робот. М-м-м, поспать бы хоть пару часов… — Иди сюда, — Василий грубо дёрнул меня за локоть, разворачивая. Ты смотри, Ягер всё ещё здесь и, похоже, снова жаждет пообщаться. — У тебя нет причин печься о здоровье этих солдат, — коварно улыбнулся он. — И всё же ты делаешь это. Почему? Та-а-ак… Вопрос, конечно, интересный и вполне в его стиле. Можно начать нести стандартную чушь, мол, я врач и обязана спасать людские жизни вне зависимости враги это или нет. Можно пойти дальше и пафосно заявить, что я готова проявить чудеса лояльности и всячески готова к сотрудничеству, но это будет выглядеть фальшиво и в пустой след, учитывая, как я материла их в камере несколько дней назад. — Я это делаю прежде всего для себя, герр штандартенфюрер, — честно созналась я. — Мне не улыбается перспектива оказаться на больничной койке. — Что ж, весомый аргумент, — с лёгкой иронией кивнул он. Не знаю, можно ли так разговаривать с грозным штандартенфюрером, но судя по его широкой ухмылке, пока что он доволен моими ответами. Следующие дни тоже прошли в авральном режиме. Я едва успевала подавать больным чай с сухариками, наглаживать чистое бельё и драить полы и сортиры. Поспать при этом удавалось от силы часа четыре за сутки. Я даже не подозревала, что, оказывается, настолько вынослива, полноценный сон для меня — это святое. Сволочи, где мои сверхурочные? И вообще не могу сказать, что довольна своим «повышением». Как по мне, кролики и грядки однозначно получше палаты, где постоянно кто-то блюёт. Единственным плюсом было то, что мне выдали сменный комплект одежды и без ограничений пускали в душ. Так что завшиветь мне не грозит, что не может не радовать. Доктор не спешил признавать во мне коллегу, ну как же, я ведь презренная славянка, правда на диету ребяток посадил, и угольными таблетками они всё-таки затарились, но сначала заставили опробовать их на заболевших заключённых. Суки, конечно, но в данном случае это и хорошо, иначе бедняги сроду не дождались бы помощи. Знаю я, как поступали с больными в таких заведениях. Сгружали в «чумной» барак и тупо ждали, пока не откинутся. — Бери таблетки и иди за мной. С Василием у нас дружбы не сложилось. Я старательно делала вид, что не замечаю, как он пялится в вырез моего халата, и он уже начинал напрягаться, понимая, что со мной «кина не будет». — Раздашь их заключённым. При мне. — Да пожалуйста, — фыркнула я. В лазарете для заключённых было, конечно, похуже, но не прям ужас-ужас, о котором я когда-то читала. Может, дело в том, что это лагерь для военнопленных и здесь также попадаются англичане и французы, которых эти идиоты считают почти равными себе. Ну, посмотрим, кто тут у нас. Я улыбнулась, заметив знакомые мордахи. Колян здесь, и ещё Волчок и Степан. Ну, с Ивушкиным-то понятно, а эти, видимо, с кишечкой попали сюда. — Ребята, я принесла лекарство, — я приготовила кружку с водой и достала таблетки. Как там рассчитывают дозу? По таблетке на десять килограмм? Учитывая, как они отощали, нужно не переборщить. — Что за лекарство такое? — хмыкнул Василёнок. — От живота, — я подошла к Демьяну. — Знаю я, как вы, сволочи, лечите, — хмуро буркнул он. — Пару месяцев назад к нам приходила сучка вроде тебя. Так красиво уговаривала, мол, доктор хочет забрать самых истощённых для лечения. У меня-то ума хватило отказаться, а товарищ мой не выдержал, пошёл. Его и остальных больше никто не видел. — А ну не дури, пей, — прикрикнул Василий. — Не буду, — упёрся Волчок. — Можете хоть пристрелить. — Так, успокойтесь! Не знаю, что там было раньше, но это действительно лекарство. Обычный уголь, видишь? — Демьян всё ещё недоверчиво косился на чёрные таблетки. — Да Боже ты мой! — я открыла блистер и вытряхнула несколько таблеток. Придётся мотивировать их личным примером. — Ты что творишь? — рявкнул Василий. — Пытаюсь убедить их, что они не сдохнут, выпив это, — фу-у-ух, сто лет не пила эту гадость. — Ну что, вопросы ещё есть? Василёнок испытывающие посмотрел на меня и первый протянул руку. — Ладно, давай. Мне стало стыдно за эту вспышку раздражения. Они же здесь находятся в таких условиях, что даже пленники Конструктора из «Пилы» могут нервно курить в сторонке. Чего там тебе хочется или не хочется — да не ебёт никого. Я в последние дни успела прочувствовать на своей шкуре, каково это быть полностью бесправным, понимать, что тебя могут избить ни за что или вообще грохнуть от скуки. Вчера, например, после вечернего аппеля один эсэсман устроил «развлекуху», заставив заключённых возвращаться в барак бегом. Естественно, некоторые не выдержали нагрузки и попадали замертво, а этот ублюдок приказал не останавливаться до тех пор, пока они не поднимутся. Когда остальные тоже выбились из сил, велел ползти, выделив на всё про всё пару минут, и ржал как конь, наблюдая, как измученные люди из последних сил пытались добраться до спасительной двери. Тех же, кому не повезло, он перестрелял. Какой-то стрёмный у меня сон на грани реалити. А всё потому, что кто-то в своё время пересмотрел военных фильмов и начитался чернухи. В жопу такое реалити. Надо было писать про какую-нибудь Нарнию, глядишь, сейчас бы распивала вино с фавнами и мяла за гриву Арслана. Постепенно эпидемия пошла на спад, лазарет медленно, но верно опустел. Я лишь вздохнула с облегчением. Здесь не фронт, перевязки нон-стоп делать не надо. Так что мои обязанности значительно уменьшились. Уборка раз в день, нагладить выстиранные халаты и постельное, разобрать коробки с бинтами и лекарствами. — Komm her. Тилике? Неужто поблагодарить меня пришёл? Всё-таки вон сколько ночей не спала, с ложечки кормила, да в сортир за ручку водила. Я мысленно хихикнула. В моих работах он вечно подкармливал несчастных девчонок шоколадками. Ну, посмотрим, с чем сейчас пожаловал. — Nimm. Das ist für dich. Не шоколад, но тоже неплохо. Свежие булочки одуряюще вкусно пахли даже завернутые в салфетку. — Данке, — это, пожалуй, единственное, что я знаю по-немецки. Тилике немного смущённо улыбнулся, только что не покраснел. Глазки ясные, улыбка светлая, ух ты ж, прелесть моя. Он, конечно, вряд ли такой уж невинный, как мне раньше казалось. За столько лет войны, да ещё на эсэсманской должности, полагаю, он прекрасно понимает, что они творят. Но блин, у меня всегда была слабость к таким вот «невинным фиялкам». Тилике не спешил уходить и как мне показалось хотел сказать что-то ещё, но в последний момент передумал. Интересно, у него мозги промыты, мол такие как я второсортные существа или просто не знает, как правильно подкатить к бабе? Зато другие, смотрю, не стесняются. Я уже собиралась возвращаться в барак и почувствовала, как чьи-то руки крепко перехватили меня за плечо. — Обожди красотка, дело есть, — Василий подтолкнул меня к кладовке. — Хваталки убрал, — рванулась я. С хамством солдатов приходится мириться, но терпеть домогательства этого слизняка я не буду. — А вот грубить мне не стоит, — мрачно осклабился он. — Я ведь к тебе по-хорошему. — Я не хочу нарушать здешние правила, — буркнула я, надеясь «по-хорошему» разрешить конфликт. — Да брось, со мной можно, я ведь не последний человек здесь, — он по-хозяйски облапал мою задницу. — Немцы сквозь пальцы смотрят на такие вещи. И тебе будет польза, если захочешь раздобыть сигарет или новые ботинки. — Мне ничего не нужно, — я отпихнула его. — Смотри, как бы пожалеть не пришлось, — прилетело мне в спину. — Жрать захочешь, ещё вспомнишь обо мне. Да тьфу на тебя. Не дай бог так оголодать, чтобы отдаваться всяким уродам за кусок хлеба.* * *
В нудной и однообразной работе был несомненно один плюс. У меня не было сил предаваться бесконечным размышлениям, когда же кончится этот дурдом. Внятных объяснений, что со мной произошло, по прежнему было ноль, так что я убедила себя, что, как только канонные события фильма закончатся, я скорее всего проснусь. Тоже, конечно, так себе версия, но уж какая есть. Думать о том, что я застряла здесь навсегда, не хотелось от слова совсем. — Возьми эту… Как её? Хлорку… и побольше тряпок и иди за мной, — небрежно хлопнул меня по плечу Василий. Что, я теперь должна ещё весь лагерь убирать? Больше некому? Но прекрасно понимая, что это приказ сверху, поплелась в кладовку, выуживая требуемое. Блин, а куда мы, собственно, идём? Увидев здоровенный ангар, моё сердце заколотилось с бешеной скоростью. Если я ничего не путаю, это наша родненькая «Тэшка» с сюрпризом внутри. Ну, так и есть! Вон ребята уже полезли внутрь танка. Да уж, им не позавидуешь. Выгребать полуразложившиеся трупы — та ещё работёнка. — Можешь идти, — буркнул Василий. — Сначала мне нужно приготовить дезинфицирующий раствор. Где вёдра и колонка? Я почти закончила и уже собралась уходить, как вдруг заметила, как команда Ивушкина, кашляя и отплёвываясь, полезла обратно. Идиоты, вы что, получше не могли укутать снаряды? Один торчит так, что разве что слепой не заметит. Ягер подозрительно прищурился, слушая, как Колян лопочет лажу про достойные похороны, и кивнул, неспешно раскуривая трубку, затем что-то сказал ближайшему солдату. Стоп, куда это он? Они догадались, ну или заподозрили неладное! Я, конечно, в своё время охреневала, как экранный Клаус ухитрился проморгать такое и сейчас отчасти порадовалась, что не такой уж он, оказывается, идиот, но… Пусть в моих работах я топила за него, сейчас мне это невыгодно. Для того, чтобы закончился мой сон, всё должно пройти без сучка, без задоринки, как и в каноне. — Стойте! — я решительно шагнула вперёд. Ягер обернулся, непонимающе глядя, мол, что не так? — Не открывайте тела, — Аня шустро стала переводить. — Можно заразиться трупным ядом. — Думаешь, солдаты, прошедшие войну, видели мало трупов? — Ягер насмешливо выгнул бровь. — Конечно нет, — он, может, и грамотный вояка, но явно не шарит в медицине. — Но одно дело недавно убитые, а другое — когда тела пролежали много дней, да ещё в замкнутом пространстве. Они уже начали разлагаться и выделять опасные бациллы, которые быстро разносятся по воздуху. Колян бросил на меня удивлённый взгляд, но тут же взял себя в руки, сообразив, куда ветер дует. Прикинулся валенком, которому без разницы, что будет дальше. Ягер задумчиво затянулся, выпуская дым, и коротко что-то спросил у Тилике. Тот едва заметно пожал плечами. Представляю себе их диалог: «Как ты думаешь, бро, русская вешает нам лапшу на уши?» «Всё может быть, но лучше не рисковать». — И пусть те, кто будет чистить танк, сменят одежду и тщательно вымоются, — может, перепадёт ребятам бонусом лишняя помывка. Хоть мне и было интересно пообщаться с нашими танкистами, если можно так назвать, вживую, я решила не лезть на рожон и не нарушать правила. Однако, случайности ещё никто не отменял. На следующий день, когда я «загорала» на заднем дворе больнички в свой перерыв, Колян непринуждённо подрулил ко мне. Я покосилась на дверь, но вроде всё было спокойно. Доктор свалил в основной корпус на обед, к тому же наверняка у Ивушкина есть отмазка. Скорее всего, до сих пор ходит на перевязки. — Почему ты помогла нам? — тихо спросил он, пристально изучая мою физиономию. Видимо, ответ, что я тоже русская, не канает. Немудрено, учитывая, сколько здесь перебежчиков, да и опять же он скорее всего наслышан о моих «подвигах». — Помогла и помогла, — отмахнулась я. Не собираюсь по второму кругу оправдываться, к тому же подозреваю, он такой же идейный моралист, каким я его и описывала. — И всё же? — вот же настырный какой. — А как же «всё для фронта, всё для победы»? — процитировала выуженную из закоулков памяти речёвку. — Мы все здесь вынуждены сотрудничать с фрицами. И ты, и я, и Аня, но при этом главное не забывать, кто мы на самом деле. Колян помрачнел, но не нашёл, что возразить. Судя по напряжённому взгляду, явно колебался, но всё же спросил: — У тебя же есть доступ к их склянкам с препаратами? — Ну… да, — осторожно ответила я. — Ты можешь достать марганцовку? — Чего? — обалдела я. — Ну, порошок марганца. Решили, значит, подстраховаться и замутить примитивную взрывчатку. Идея-то хорошая, да только, к сожалению, неосуществимая. — Не выйдет, — Колян неприязненно поджал губы, услышав мой ответ. — У немцев его попросту нет. Перекиси, йода сколько угодно, а марганцовка — это же чисто наше, советское. — Ясно, — разочарованно протянул он. Наверняка решил, что я струсила. И ладно. Мне ли не пофиг, что там он обо мне думает? Мне главное — поскорее дождаться дня «икс», разве нет? Я почти расслабилась, что меня оставили в покое. Ну ещё бы! Я ведь почти образцовая заключённая. Правда вся эта вакханалия уже поперёк горла стоит. Я пыталась морально настроить себя, что это моё временное место работы, просто работодатели — те ещё суки. Постоянное недоедание спишем на диету, мне давно пора сбросить пару-тройку килограммов. Дальше утешительные аргументы заканчивались, и накатывала чёрная тоска. Никогда не думала, что когда-нибудь окажусь в самой настоящей тюрьме и буду приспосабливаться к её жестоким законам. Я почему-то считала, что в концлагерях заключённые друг друга поддерживали. Хер там плавал. Может, где-то и было по-другому, но бабы в бараке по-прежнему смотрели на меня волком, «староста» норовила урезать и без того крошечную пайку хлеба. «Рожа у тебя смазливая, не пропадёшь». Жаловаться, естественно, бесполезно, драться я не умею, так что вся надежда на Тилике. Хотя, возможно, те булочки были разовой акцией. Окончательно не сойти с ума мне помогала лишь уверенность, что это всё рано или поздно закончится. Хотя нет-нет и мелькали тревожные мысли. А что если моя бредовая теория не сработает, и я в ближайшее время не проснусь? Ответ очевиден — нужно как-то свалить отсюда. Пойти, что ли, Ивушкину в ножки упасть? Правда, сомневаюсь, что поможет, танк же — не маршрутка. А как тогда? Заработать примерным поведением пропуск? Одна из моих героинь в подобной ситуации лихо уложила часовых с помощью тряпки, пропитанной хлороформом. Я задумчиво покрутила пузырёк. Хватит ли мне смелости решиться на такое? Тут как бы всего одна попытка и при неудаче я себе не позавидую. Да и потом где его спрятать? До сих пор мне везло и никто с обыском не лез, но ведь закон подлости ещё никто не отменял. Я с сожалением поставила пузырёк обратно в коробку и вздрогнула, услышав чьи-то шаги. Вай, какие люди! Ягер скользнул по мне цепким, изучающим взглядом и процедил: — Helga, komm zu mir. — Подойди сюда, Хельга, — перевела Аня. Я едва сдержала смешок. Вот интересно, он бы и на свиданку притащил переводчицу, если бы вдруг умудрился влюбиться в русскую? Ну, говори, зачем пришёл, хитромордый лис. — Ты знаешь английский? — без предисловий спросил он. — Да. Не понимаю, в чём проблема? Подумаешь, пару раз заговорила с пленными в лазарете. Один собирался схомячить шмат бекона, который ему прислали из дома. Пришлось популярно объяснять, чем это грозит в его положении. Второй же мальчишка разнылся, мол: «Помру, и никто не узнает, где могилка моя». Ну, не смогла я равнодушно пройти мимо. Тем более англичане оказались нормальными ребятами и не смотрели на меня с подозрением в отличие от своих, русских. — И почему ты это скрыла? — Я не скрывала, — пожала плечами я. — Тут же принято отвечать только на те вопросы, которые задают. Меня накрыло волной злости. Можно подумать, здесь кого-то волнует, кто мы и что умеем. Так и представляю картину: каждый заключённый подробно излагает свою биографию, включая любимые блюда и цвет постельного белья. — Du bist frei, — кивнул он Ярцевой. Эй, стоп, куда это она? Как мы будем разговаривать без переводчика? Получается, он знает английский? Или же разговоров не будет… Я ошарашенно смотрела, как он медленно подходит ко мне. Спокойно, наверняка этому есть какое-то логичное объяснение. — Согласись, без переводчика намного удобнее, — на вполне приличном английском выдал он. Блин, а отступать-то дальше уже некуда. Я почувствовала, как упёрлась задницей в стол. Ягер остановился буквально в паре сантиметров, продолжая удерживать мой взгляд. Ну и что мне делать? Проворковать: «Трахни меня, Клаус», — как безумная фанатка? — Что вы делаете? — я отскочила, почувствовав его ладонь на своём бедре. Ягер неожиданно сильно стиснул моё предплечье и не спеша прощупал карман халата. — Хочу убедиться, насколько ты благоразумна. А-а, это, оказывается, был обыск. Сволочь! Разве можно так пугать? Ягер вкрадчиво провёл ладонью по второму карману и, убедившись, что он пустой, снизошёл до объяснения. — Слишком часто бывает, что заключённые не ценят хорошего отношения. Блин, да ты юморист однако, Клаус. Что из того, чему меня здесь подвергли, напоминает «хорошее отношение»? Я сдуру решила, что теперь наш подозрительный штандартенфюрер оставит меня в покое, и в очередной раз ошиблась. Через пару дней по мою душу заявилась Аня и взволнованно спросила: — Ты за последние дни выходила куда-нибудь? — А то как же, — иронично ответила я. — Съездила в город прошвырнуться по местным бутикам, выпить парочку коктейлей. — На твоём месте я бы оставила неуместный сарказм, — вспылила Ярцева. — Штандартенфюрер снова требует, чтобы я тебя привела. Да ладно, неужто свезло, и он наконец рассмотрел мою неземную красоту, и решил вытащить бедную девочку из этого ада? «Ага, — ехидно отозвался внутренний голос. — И вы будете жить долго и счастливо с тремя детишками, прямо как в твоём фанфике». Излишней наивностью я никогда не страдала, так что по дороге в штаб быстро прикинула, что меня может там ждать. Вероятнее всего, он всё-таки попытается пробить, что ещё я знаю из новейших советских технологий. Ох, Клаус, ты даже не подозреваешь, что я могла бы понарассказать. — Проходи. А мы что, здесь будем одни «беседовать»? Я немного напряглась. В голову некстати полезли разнообразные сценки, которые я столько раз читала. Будем надеяться, идейные заветы партии не позволят ему грязно домогаться прямо в штабе остарбайтершу. Особенно под портретом Адика. А там кто его знает… Ну, говори уже, зачем позвал, никаких же нервов не хватит стоять вот так в ожидании. — Присаживайся, — чуть ли не мурлыкнул Ягер. Заметив, что я не спешу плюхаться на стул, он так же мягко добавил: — Не бойся, я всего лишь хочу задать тебе несколько вопросов. — Д-да, конечно, — постаралась улыбнуться я. Нельзя показывать страх. Иначе он вцепится, как пиранья, почуявшая кровь, и будет допрашивать, пока не вытрясет всё, что можно и нельзя. — Это ведь твоя вещь? — он небрежно выложил на стол мою пижамку. — Интересный рисунок, не правда?