В тайне чащи

      «Я не знаю, что это такое, но, кажется, ему недолго осталось», — суховато сказал сгорбленный лекарь, когда Чонгуку было шестнадцать. Гук только помнил, как тетя разрыдалась, уронив голову на постель, все остальное же было словно в тумане. Тогда он тоже не сомневался, что умрет. Его крутило так сильно, что тело, кажется, стремилось вывернуться наизнанку и остаться на простынях раздробленной массой, кои можно увидеть в лавке мясника. Так плохо Чонгуку не было никогда. Изнутри буквально поджаривало, заставляя изливаться потом, перед глазами плыли тени, голова раскалывалась, нос улавливал самые незначительные запахи, и от этого тошнило. Но постыднее всего было возбуждение, не проходящее ни при каких обстоятельствах. Он метался по кровати, заполняя стонами комнату, царапал руками тело, пытаясь найти успокоение хоть в чем-то, но не выходило. Все его существо безумно желало что-то, готовое отдать даже собственную жизнь, но Чонгук не знал, что именно. Он определенно верил, что умрет. А потом все прошло.       Неизвестная зараза отступила, возвращая Гуку способность соображать, и за пару дней он полностью поправился. Дядя и тетя были на седьмом небе от счастья, называя это не иначе как чудом, и сам Чонгук воспринимал так же. Он верил, что ему безумно повезло излечиться от этой жестокой болезни.       Но через три месяца все повторилось. Тетя тогда ахнула от ужаса, а дядя созвал всех знакомых лекарей. Они приезжали из соседних поселений один за другим, но не могли ничем помочь. Кто-то списывал на придуманную заразу, кто-то предрекал смерть, а тетя выпроваживала их, догоняя бранными словами и крича о том, что их Чонгук со всем справится. И он опять справился.       Пока все снова не началось.       Со временем он даже привык. Если можно привыкнуть к пыткам. Никто в его семье больше не боялся, что он умрет, и это несомненно помогало переждать повторяющиеся напасти. Чонгуку же с каждым разом становилось только хуже. Когда ему исполнилось восемнадцать, дядя и тетя стали запирать его в подвале, потому что он распугивал стонами всю округу. Соседи начали сторониться племянника зажиточного и уважаемого господина и обходить его дом, боясь подхватить неизвестную болезнь.       В тот же год в деревню впервые пришли волки. Но волки необычные: раза в два больше тех, что встречались в лесу, сильные и невероятно агрессивные. Они нападали на скот, уничтожая его десятками, и поселение быстро собрало команду охотников, которую возглавил дядя Чонгука.       — Никогда не видел такие стаи, — говорил он как-то за ужином. — В них охотятся только самцы, а самки, видимо, как и у людей, следят за потомством. Может, именно это сделало их такими сильными?       — Ты словно восхищаешься ими, — заметила тетя недовольно. — Уже три человека погибло. Один из них — ребенок! Они нападают на деревню, ничего не боясь, а ты говоришь о том, какие они молодцы?       — Я лишь говорю, что нам нельзя их недооценивать.       — Позволь и мне присоединиться к охоте, — сказал вдруг Чонгук, отрываясь от похлебки. В деревне его недолюбливали и опасались, поэтому он поспешил ухватиться за возможность принести пользу. Чонгук всегда был успешен во многих занятиях, отчего не боялся обучаться новому. И дядя спокойно возлагал на него ответственность.       — Хорошо. Пока они снова отступили, думаю, нам стоит напасть первыми. Найдем их логово, уничтожим всех, включая щенков, и обеспечим себе спокойную жизнь на много лет вперед.       Идея убивать невинных кутят Чонгука не очень обрадовала, но он понимал, что родственники правы: волки бесстрашно нападали на деревню уже больше года, приходя волнами, как накатывающий прилив. Наверное, у них заканчивалась еда в другом месте, и они спешили в деревню. Иначе он никак не мог объяснить их неумолимое желание появляться там, где их отлавливали и закалывали. На удивление, сам он их не видел. Каждый раз, как стая нападала, Чонгук в очередной раз валялся со своей болячкой, желая отправиться на тот свет. Поэтому у него даже возникла мысль о связи появления волков и его болезни. Возможно, они тоже бежали от нее. Возможно, где-то далеко было место, где эта зараза бесчинствовала еще хлестче. Поэтому теперь его муки были безотрывно связаны с волчьим воем и воплями жителей.       Чонгук не был уверен, что надеялся найти, идя на охоту вместе с дядей. Причину, источник, хоть какую-то связь? Но точно знал, что должен быть в этом лесу, защищая свой дом.       Они выступили в середине лета, отправившись в долгий розыскной поход отрядом из двенадцати человек. Шли целыми днями, пытаясь отыскать следы, но ничего не находили. Через пять дней пара человек отчаялась и решила вернуться. Через еще неделю оставшиеся разделились на две группы. Взявшие с собой различное оружие, они были уверены, что справятся даже впятером, но шанса проверить все не предоставлялось.       — Мне кажется, мы вообще не в ту сторону идем, — взвыл один из парней лишь на несколько месяцев старше Чонгука. — Не могут они обитать так далеко. Скоро до соседнего государства доберемся, а волков так и не найдем.       — Можешь вернуться, — недовольно ответил дядя Чонгука, и парень замолчал, явно осознавая, что не решится проделать весь обратный путь в одиночку. Идти так долго в деревню уже не было смысла, поэтому они шли вперед. Чонгук, однако, становился все более встревоженным. До приближения очередного приступа оставалось чуть больше двух недель. Он и предположить не мог, что поход затянется настолько, а перспектива несколько дней корчиться под кустом привлекала не сильно.       — Может, я унаследовал эту дрянь от отца? — сказал как-то Чонгук, когда группа неторопливо шла по горному хребту. Слева и справа зеленели леса, а ветер раздувал волосы и одежды. Но Чонгук все чаще думал о своей хвори.       — Все может быть. Мы понятия не имеем, кто тот мерзавец. Не удивлюсь, если он еще и заразу тебе передал.       Чонгук и сам не любил говорить о подонке, который обесчестил его мать. Однажды она ушла за ягодами, а вернулась только через пару месяцев. Растрепанная, в порванной одежде и, как выяснилось позже, беременная. У нее не было возможности рассказать свой вариант произошедшего Гуку, так как мама умерла при родах, а ее брат, вырастивший Чонгука как родного сына, не говорил об отце мальчика ничего, кроме гадостей. Для него не было никакого возможного оправдания поступку того мужчины, и Чонгук вырос, заочно презирая неизвестного ему человека. Но больше всего его мучило то, что он не знал, как он выглядит. Каждый раз, встречая торговца из соседней деревни или незнакомого охотника в лесу, он думал о том, что это может быть его отец, но у него никогда не будет возможности выяснить это и высказаться. Но одному он бы точно был рад — ответам о его болезни.       Когда еще через несколько дней группа остановилась у реки, Чонгук радостно нырнул в прохладную воду. Он всегда любил плавать, и долгое время без возможности помыться раздражало его еще с детства. Плещась в узкой мелкой горной речке и улыбаясь набирающему воду во фляги дяде, Чонгук вдруг заметил тонкую струйку дыма чуть правее направления, откуда они пришли.       Неужели деревня? Радостный, Чонгук выпрыгнул из воды и рассказал команде. Перспектива обменяться знаниями и нормально поспать казалась просто исполнением мечтаний, поэтому в деревню отправились сразу же.       Однако, стоило дойти до места, в сердце Чонгука пробралось непонятное волнение. Было в этом поселении что-то странное: то ли всего с десяток домов, то ли полное отсутствие ведущих к нему дорог, то ли атмосфера. Их встретили крайне настороженно. Люди глазели и перешептывались, остановив все дела, а по спине Чонгука ползли мерзкие ледяные мурашки. Почему они жили так далеко без какой-либо связи с соседями? Почему их было так мало? Почему смотрели так, словно выбирали между нападением и побегом? И почему казалось, что все их взгляды прикованы именно к нему?       Наконец вперед вышел высокий крепкий мужчина лет сорока и представился лидером. Дядя Чонгука приветливо пожал ему руку и попросил приюта на ночь. Уже тогда Гуку казалось, что это плохая идея. Если прежде он бежал в деревню, теперь его сердце усиленно стучало, предупреждая о чем-то.       — Хаён, — представился лидер, и группа Чонгука сделала несколько шагов вперед. Только тогда он уловил странный, ни с чем не сравнимый запах. Тонкий, но пленительный. Терпкий и настойчивый. Легкие непроизвольно сделали большой вдох, наполняясь странным ароматом. Голова закружилась, и по телу иголками пробежало напряжение. А потом Хаен вдруг поймал взгляд Чонгука, и колени того затряслись. Лидер смотрел пристально, невероятно любопытно и удивленно. Его густые брови сошлись на переносице. — Приглашаю вас сегодня на ужин в свой дом.       Для ночлега гостям выделили амбар — единственное достаточно большое помещение, чтобы вместить пятерых мужчин, но они были ужасно рады и этому. Возможность поспать на мягком сене и под крышей была настоящим даром, а вечером предложили и прекрасную еду.       Разнообразие было небольшим, но всяко лучше мяса и орехов, которыми питались путники последнюю пару недель. У хозяина на столе были птица, овощи и даже алкоголь.       Смесь ароматов ударила по носу Чонгука, стоило ему переступить порог. Но к еде примешалось и что-то смутно знакомое. Невероятно настойчивое, заполняющее все сознание. Он пытался понять, что это, но запахи были разными и, кажется, исходящими со всех сторон. И такими странными…       Чонгук закрыл глаза, поглубже вдыхая и стараясь успокоить сердцебиение. Его, как самого младшего, посадили в конец стола, однако внимание все равно был на нем. Он не мог понять, в чем дело. Почему на него смотрели так пристально.       Хаен сел во главе, по правую руку от него — дядя Чонгука, а по левую тот, кого лидер представил своим братом. Далее вперемешку сидели гости и хозяева.       — Это мой старший сын, Чимин, — произнес Хаен, и Чонгук взглянул на молодого сероволосого парня с ровным острым носом и пухлыми губами. Он тоже смотрел на него, прожигая до самого нутра, чем заставил сглотнуть и опустить глаза. Руки почему-то вспотели, и Гук протер их о штаны. Он не понимал, почему так реагировал. Почему, даже не смотря, всем телом чувствовал каждое его движение. Каждый вдох. — Средний Минхо и младший Хосан.       Минхо сидел ближе всех к Чонгуку, и его сладковатый аромат витал в воздухе, приятно разбавляя тяжелые нотки. Чонгуку захотелось придвинуться и погрузиться в этот запах будто для защиты. Осознание этого ошеломило и без того растерянного Гука. Хосан тоже пах властью, но, будучи еще ребенком, воспринимался совсем иначе. Словно его аромат был лишь намеком на то, во что разовьется позже. Брат Хаена ассоциировался с цветами и тоже помогал немного расслабиться.       — А где ваша жена? — поинтересовался дядя Чонгука, и за столом повисла неловкая пауза.       — Умерла еще много лет назад, — ответил лидер, и Чонгук вдруг осознал, что не заметил в поселении ни одной женщины. Ни одной! Разве такое могло быть? Неужели они все прятались по домам? Были ли у Хаена дочери, которых скрывали?       — Соболезную. Я потерял сестру, мать Чонгука, — сочувственно проговорил дядя, и Хаен поджал губы в некоем подобии печальной улыбки. Еще пару минут мужчины беседовали на разные темы, а затем наконец затронули ту, ради которой все и затевалось. — В последний год к нам повадились особенно крупные волки. Они уничтожают скот, ранят и убивают жителей. И эта напасть все никак не заканчивается. Словно помешанные, они приходят раз в несколько месяцев и остаются на неделю. Кружат вокруг деревни, воют и пытаются пробраться в жилища. Вы что-нибудь знаете о подобной стае? — поинтересовался дядя, и взгляды всей семьи Хаена, словно по команде, метнулись к Чонгуку. Ему впервые в жизни захотелось впитаться в стул.       — Нет, к сожалению, ничем не могу вам помочь. В наших краях нет волков, — ответил лидер серьезно, и вся группа охотников разочарованно нахмурилась.       Оставшаяся часть ужина прошла почти в полной тишине. Темы для разговора кончились, а новые находились с трудом. Иногда удавалось завести беседы о ягодах или лесных зверях, но к ним быстро теряли интерес. Поэтому Чонгук и остальные постарались поесть поскорее и откланяться спать.       Другие уже устроились в амбаре, когда Чонгук возвращался из ближайшего куста. Вокруг было темно, и только редко разбросанные костры в чашах помогали не заблудиться.       И вдруг, откуда ни возьмись, перед Чонгуком возник Чимин. Он вывернул из-за угла так резко, что практически врезался в грудь Гука, но совершенно не смутился. У Чонгука же вылетел весь воздух из легких, а когда он снов наполнил их, голова закружилась от сильного терпкого запаха. Яркого, но приятного настолько, что Чонгук тут же пожелал утонуть в нем. Аромат окутал, выгоняя из головы последние мысли, и ноги ослабли, заставляя Чонгука пошатнуться. Чимин схватил его за руку выше локтя и удержал, слегка встряхивая.       — Ты же знаешь, почему они приходят? — спросил он холодно, и желание задобрить его удивило Гука. С чего бы ему хотеть порадовать незнакомого ему человека, не отличающегося особой приветливостью? И с чего тот вдруг решил, что Чонгук что-то знает?       — Что? — только и смог растерянно пробормотать Гук. Чимин, кажется, не поверил. Его взгляд бегал по лицу гостя, словно надеясь поймать правду, но, так ее и не найдя, смягчился.       — Действительно не знаешь? — удивился он, и голос стал мягким, словно масло. Чонгуку захотелось завернуться в него, будто в плед, и он невольно подался вперед. Чимин не отпрянул. Он наблюдал с интересом и пониманием. — Неужели ты один? Как же ты?..       Он остановился, будто не желая сказануть лишнего, и в его черных глазах отразился испуг.       — А ты знаешь? — собрал оставшиеся мысли в кучку Чонгук. — Знаешь, почему они приходят?       Надежда с трепетом забилась в груди, но Чимин лишь отступил и, пожелав спокойной ночи, удалился. Все внутри Чонгука почему-то завопило последовать за ним.       И он пошел. Почти побежал, крича вдогонку:       — Подожди! Скажи мне!       Чимин развернулся резко, и напор в его взгляде заставил замереть столбом.       — Не ходи за мной, Чонгук, — велел он.       — Хорошо. Прости, — слетело с губ, и только когда Чимин все же ушел, Гук смог оценить свое поведение. Он даже не подумал настаивать. Слова Чимина прозвучали приказом, которому хотелось подчиниться. Мысль о том, чтобы рассердить его, приносила ужасный дискомфорт. Когда же он успел стать такой размазней? Чонгук в жизни никому не подчинялся. По большей части, всегда делал то, что считал нужным сам. Даже дядю слушал, скорее, из уважения, а не потому что того требовали приличия. Чимина же он не знал. Они обмолвились парой слов, значит, ни о каком уважении не могло идти и речи. С какой стати Чонгуку было слушаться незнакомца, старше его на пару лет?       Но он хотел. Все внутри него склоняло к этому непривычному действию.       **       Чимин ворвался в комнату родителей, даже не постучав. Папа вытаращил глаза на невоспитанного сына, но не успел возмутиться, как Чимин уже встал перед кроватью и произнес:       — Он не знает, что омега, отец! — Грудь Чимина часто вздымалась, а глаза горели волнением. Папа болезненно поморщился и решил не вмешиваться. Отец задумчиво нахмурился и повел головой.       — Как я и предполагал, — сокрушаясь, ответил Хаен.       — Но мы же не можем его бросить! Он же один из нас, отец! Он омега! Ты представляешь, что с ним будет там? Омега среди бет!..       — Я все понимаю, но мы не можем взять его к себе. Он не оборотень, Чимин. Полукровка, рожденный от женщины-беты. Он не сможет с нами жить.       — И что? Мы просто бросим его? Скоро период гона! Они даже вернуться не успеют до того, как у него начнется течка! Ты представляешь, что с ними будет в лесу? Их же просто разорвут.       — Но что ты предлагаешь, Чимин? Думаешь, его семья оставит его с нами? — усмехнулся отец, давая понять, как глупо подобное предположение.       — Отравим его.       — Что? — воскликнули в унисон отец с папой.       — Дадим несколько ягодок, от которых пару дней ему будет хотеться выблевать все внутренности, наплетем про то, что это не пройдет больше недели, и предложим оставить его пока у нас. Заберут на обратном пути. К тому времени гон уже кончится.       — Замечательно, и кто будет проводить с ним течку? Ты? Я понимаю, что ты уже положил на него глаз, и он привлекательный — очень привлекательный — могу признать, но ты же знаешь, чем это закончится? Хочешь отправить его беременным обратно к бетам?       Чимин смутился, потупив взгляд. Естественно, такой вариант был невозможен.       — Конечно, нет.       — Нет? А как тогда? Или ты предлагаешь закрыть его в подвале? А тебя кто закроет, Чимин? На тебя не действуют феромоны наших омег, потому что все они или в паре, или связаны с тобой родством. А с ним что будет?       — Я смогу сдержаться, — ответил Чимин, и отец залился жестоким смехом.       — Это не так работает, сынок. Все в нашей природе устроено для того, чтобы сводить альф и омег. Именно поэтому ты сейчас здесь.       Слова ударили больно, но были правдивы. И Чимину пришлось признать, что именно толкнуло его на заботу о незнакомом парне. Не отца, как лидера, а именно его.       — Они погибнут там, отец!       — Мне очень жаль, но мы ничего не можем сделать. Ты думаешь, беты не перебьют нас как монстров, когда Чонгук понесет от тебя ребенка? Или уже забыл, почему мы живем в глухом лесу?       — Нет.       Чимин распрямился, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Отец был прав. Их стая была важнее какой-то группки бет. Даже если среди них и был омега. «Полукровка», — напомнил он себе, но не полегчало. Не «полукровка» — Чонгук. У него было имя. И Чимин не мог просто игнорировать то, что они отправляли его на смерть.       — Заприте меня! — произнес пылко он, и отец искренне изумился, что сын был готов на подобное унижение. Папа скривился от боли, представляя мучения обоих.       — Чимин, ты не понимаешь, что подобный гон будет отличаться от предыдущих? Если поблизости будет течный омега, ты не сможешь игнорировать это. А Тэхен? Или ты забыл, что у твоего друга тоже нет пары?       — Подожди, — спасительное осознание накатило прохладной волной, — но ведь кто-то его породил. Поблизости больше нет стай оборотней. Не волк же с матерью Чонгука спарился. Ты же знаешь, что виды стали настолько разными, что потеряли возможность скрещиваться.       — Ты думаешь, это кто-то из наших? — удивился папа.       — Может быть. Судя по тому, что тебя к нему тянет, нам он не родня. Остаются… — добавил отец.       — Семья Тэхена, — закончил Чимин. — А это значит, что на Тэ феромоны Чонгука не повлияют.       — А если ты неправ? Готов рискнуть?       — Почему бы нам не найти для начала его отца? — вмешался папа.