Когда лисица встретится с тьмой

Паранойя ли это? Бред полный. Когда кажется, что за тобой следят, когда кажется, что на макушку взгляд тяжëлый, обжигающий неприятно, а развернувшись не находишь никого. Ни единой души в пустом тëмном сыром переулке. Ночь или поздний вечер–обычное время возвращения с работы для Шаня. Его не пугают редкие прохожие, а на случай чего всегда баллончик перцовки при себе в кармане. Ни разу не использованный. Сейчас зажат крепко в руке, а по венам адреналин, в голове раздрай полный и: «Да нет, Шань, ты совсем уже свихнулся. Как с таким графиком жизни не поехать крышей-то? Спишь по пять часов в лучшем случае, да ещë и не ешь толком. Вот, пожалуйста, мания преследования, получите, распишитесь.» Вообще-то Шань не из пугливых. Всегда смелый, всегда первый, всегда спереди, собой закроет. Вообще-то всë это началось недели две назад. Ощущение присутствия чьего-то постоянно, даже когда один, вот как сейчас по пустынной улице. Ощущение неприятное, липкое такое, что хочется под душ горячий встать и смыть всю усталость за день с себя. Усталость. Именно на неë и списывал всë Шань. Курсы, работа по ночам, репетиции в Soar. И вообще-то они ставить балет начали. Тянь даже рояль притащил, или не рояль, рыжий не особо разбирается. Главное, чтобы клавиши чëрно-белые, главное чтобы играл. Главное, чтобы…внезапный треск заставил обернуться, остановиться и прислушаться. Ничего. Только сердце в ушах, только дыхание. НЕ поздно понял, что не собственное. А тогда уже не до раздумий было. Бегает Рыжий хорошо, отлично просто, в школе первые места занимал на осенних играх каждый год почти, сейчас бежит в три раза быстрее. Не жалея кед и штанов, прямо по лужам, домой-домой-домой. Дождь прошëл вообще-то. Эти две недели лило не переставая. И за собой слышит тяжëлые шлепки подошвы по лужам и мат тихий. Приглушëнный сердцебиением в ушах и мыслью «хоть бы оторваться.» Шань через дворы пойти решил, через те в которых и жителей почти не осталось. В два ночи пойти решил. И Шань похоже совсем ëбнулся, раз решил, что это хорошая затея. И Шань сейчас не разбирает дороги совсем, забегает в какой-то переулок. Тупик. И ямка совсем некстати. Падение глухое, да так, что тело пролетает по инерции ещë пол метра, коленки, локти, ладони–всë в мясо. И нет сил больше на ноги подняться и дальше бежать. Паникой страшной накрывает, а когда в попытке поправить прилипшие на лоб волосы перед глазами кровь-кровь-кровь и вовсе истерика. Слëзы неконтролируемо текут, а рот ладонью приходится прикрыть и вкус, и запах: кровь-кровь-кровь. Чтобы не закричать от ужаса дикого, потому что взгляд, потому что глаза-глаза-глаза в темноте переулка блестят светоотражателями. А перед глазами собственными пелена, которую сморгнуть не получается никак. И силуэт ещë больше размывает и сдвинуться с места никак не получается, даже пошевелиться. Остаëтся наблюдать тихо…беззвучно. А фигура всë приближается, глаза ярче сверкают фонарями, а нос приходится задать и дышать…задыхаться ртом, потому что запах: кровь-кровь-кровь. Огромная, чëрная полностью не прикасается нависает на расстоянии полтора-два метра, усмехается, оголяя белые-белые-белые, разворачивается и перед тем, как стремительно переулок покинуть лишь: «Не забывай меня, Лис. Свою тьму.» Последние слова в голове набатом и с места не сдвинуться. Только истерика душит, только «свою тьму», только запах крови-крови-крови и глаза-глаза-глаза. Мама в командировке, мама не успокоит, никто не успокоит, потому что кричать хочется от ужаса. Гудки кажутся вечностью. И снова только лишь гудки… –Шань, что случилось, три ночи, –голос хриплый, сонный, а сам Тянь еле продрал глаза, чтобы на звонок ответить внезапный. Со второго раза только, думал от брата, а тут вот так получилось. –Тянь…я…я…по-пож, –всхлипы постянные и шмыганье носом, прерывающие слова, голос дрожащий быстро будят Хэ. –Пожалуйста…я… Да так, что он с кровати подрывается и зажав телефон между плечом и головой начинает по квартире метаться в поисках футболки хоть какой-нибудь и куртки. Не для себя куртку ищет, предчувствие такое, интуиция угадывает в этих всхлипах беду личную, а интуиция у Тяня хорошая, интуиция его ещë ни разу не подводила. И в день переговоров «мирных» он так и не мог уговорить маму дома отсидеться. Не смог. –Шань, маленький, ты меня слышишь, да? –неудобно разговаривать по громкой связи успокаивающе, но Хэ выбора не остаëтся, по-другому футболку натянуть никак. –Д-да, –а в по ту сторону телефона кроме всхлипов ничего больше. Тишина страшная, как в бункере глубоко под землëй. И тогда да Тяня догадка страшная вдруг доходит: «Похитили и в ангаре держат. Огромном, холодном и сыром. Там темно и страшно. Малышу Мо страшно.» И то как при таких обстоятельствах Шань бы до него дозвонился уже не волнует. –Хорошо, дыши вместе со мной, вдох выдох, вот так, — Хэ перехватывает телефон в руки и уже дверь открывает, на четыре замка запертую, сейчас он жалеет, что от двух когда-то не отказался и в привычку запираться на все сразу вошло. А Шаню совсем плохо. Дыхание-дыхание-дыхание, опять оно. Он уже не сдерживает вой, скулëж, не получается. И по всюду это присутствие и пахнет кровью. И взгляд на макушке, щеках, хочется стереть, и он стирает. Под ногтями остаëтся эпидермис и становится ещë более липко. –Шань, солнышко, просто скажи где ты, –голос будто из-под воды, толщи, через которую искажается восприятие мира. Может это даже хорошо, потому что силуэт размытый перед собственными и глаза-глаза-глаза. –Я…я…не з-зна…аа, –через призму эту слышен звук мотора, рычание тихое. –Окей, всë хорошо, ты слышишь меня? –пальцы нервно стучат по рулю, телефон снова неудобно зажат, а другая рука уже набирает нужный номер на дисплее. –Д-да. –Хорошо, молодец, только не отключайся. Понял? Мычание в трубке даëт понять, что ответ положительный, а Тянь выруливает со стоянки и ехать куда не знает. Наконец трубку берут и получают срочный приказ, по номеру найти, его отыскать, в течении пяти минут геолокацию сбросить. Это страшно, это дикий ужас. И когда руки крепкие обнимают и легко поднимают уже не понятно силуэт это ли, мимо проходящий прохожий ли, да и плевать уже. Слëзы и не думают останавливаться, а сил уже почти нет. Руки тëплые, аккуратные, почти нежные. «Значит не силуэт.» «Или он всë таки?» А когда тепло становится уже и на эти раздумья всë равно. Шань не чувствовал до этого, что замëрз, а оказывается вся одежда мокрая, грязная и холодная к телу прилипла. И рубит страшно, и организм уже не в силах сопротивляться. И только запах: кровь-кровь-кровь.