Солнце в цепях

      В свободное время Такемичи спрашивал себя, как так получилось, что Такемучи выдержал столь адскую жизнь. Конечно, у маленького мальчика практически не было выбора, кроме как страдать в руках своего законного опекуна. Такемичи не понимал, как у покойного старшего Сано хватило ума доверить Майки заботу о ребёнке. Часть его души всегда будет презирать старика за то, что он принял такое решение. Однако тот факт, что Такемучи оставался в здравом уме во время своего пребывания здесь, его никак не успокаивал. Учитывая всё, что он видел и пережил, это был лишь вопрос времени, когда маленький мальчик сломался бы так же, как и он сам. То, как они издевались над невинным малышом ради своих извращённых желаний, заставляло Такемичи трястись от отвращения и ярости. Он искренне недоумевал, почему люди способны совершать такие отвратительные поступки по отношению к детям. Безнадежность и разочарование, которые он испытывал, не раз заставляли его плакать, но ничто не успокаивало сердце. Двадцатишестилетний парень скорбел о несчастной жизни Сано Такемучи. Хуже всего было то, что руководители вместе с Майки, похоже, не были обеспокоены его "внезапными" приступами плача. То есть, они так часто мучили Такемучи, что его плач в случайные моменты не был чем-то необычным. Это просто что-то, что пройдёт, и вскоре маленький мальчик снова станет послушным ребёнком с милой улыбкой. А если он устроит "истерику"? Нет ничего такого, что не могли бы решить таблетки. Если маленький мальчик ранит себя во сне от огромного количества травм, которые его разум не может переварить? Ну, просто свяжите его и напичкайте ещё большим количеством наркотиков, чтобы он успокоился. И, о боже, сексуальное насилие в придачу ко всему этому. Такемичи не мог перестать плакать. Никто в этой проклятой организации не заботился о благополучии малыша. Такемучи был просто инструментом для стабилизации Майки. Источником облегчения, чтобы успокоить неуравновешенного лидера Бонтена. Его сердце словно пронзили ножом. Как эти ублюдки вообще могли быть столь жестокими? И в то же время он чувствовал, что подвёл Такемучи. Подумать только, он несколько месяцев жил в теле маленького мальчика и не имел ни малейшего представления о сексуальном насилии, совершённом над невинным Такемучи... Такемичи чувствовал неописуемую ненависть к себе за это. То, что он так старался угодить этим монстрам, даже дошёл до того, что стал самим собой, чтобы обмануть их, не было оправданием. Ведь иногда он относился к ним как к нормальным людям, даже завёл "любимых" руководителей. Чувство вины захлестнуло его с новой силой, и он снова и снова проклинал себя за тупость. Хотя это и был их с Такемучи план - понизить бдительность руководителей и Майки с помощью личности "Такемичи", это нисколько не успокоило двадцатишестилетнего парня. Он должен был загладить свою вину перед маленьким мальчиком. Пока же он мог только стараться изо всех сил, чтобы наиболее важные люди в Бонтене доверяли ему всё больше и больше, и хранить воспоминания о мальчике в своём сердце. "Эй, Такемучи! Ты уже закончил мыться?" Приглушенный голос Санзу разорвал тишину, послышался громкий стук в дверь ванной. "Поторопись, блядь, мы должны уложить тебя спать, недоумок". Такемичи даже не смог подобрать ироничный ответ или притворно бодро ответить безумной правой руке Майки. Всё, что он мог, это лишь трястись и помалкивать, пока капли воды стекали по его обнажённому телу. Тишина длилась недолго, пока не открылась запертая дверь. Естественно, у них были ключи от его комнаты и ванной, что практически не оставляло ему возможности уединиться. Такемичи снова захотелось блевануть. Он не осмеливался поднять глаза, чтобы увидеть реакцию Санзу. Такемичи стоял на коленях на душевом поддоне, дрожа как лист и безудержно плача. Он услышал, как старший щёлкнул языком, и не более чем через мгновение вода остановилась. Такемичи не двигался, даже когда на него накинули полотенце. Санзу укутал его и осторожно перенёс на кровать, вытирая насухо с такой заботой, что двадцатишестилетний парень не поверил бы, что это тот же человек, что и наркозависимый руководитель Бонтена. "Эй," нарушая тишину, смягчился голос Санзу. "Ты ведь знаешь, что ты самая важная шишка в Бонтене? После Майки, разумеется." "Ты мелкий гадёныш, но...." Такемичи ничего не ответил, заставив розововолосого вздохнуть. "Никто из нас не против, чтобы ты был такой вот дрянью, просто..." сильные руки обхватили его, притягивая маленького мальчика к своей груди. "-Твою мать, мы рядом, ясно? У тебя нет никого, кроме Майки и нас, кто ещё будет терпеть все твои выкрутасы, если не мы?" Розововолосый мужчина успокаивал людей ужасно, а зная, что он сыграл большую роль в травмировании Такемучи, успокоить Такемичи было ничуть не легче. Возможно... Возможно, если бы Такемичи больше не видел воспоминаний Такемучи, он был бы более восприимчив к слабым попыткам Санзу успокоить его и, возможно, счёл бы это даже слегка забавным. Однако этих людей было не искупить, они все были монстрами. Все до единого. Не то чтобы он мог сейчас начать душить всех в Бонтене, всё, что он мог сделать, это сдержать бурлящие в горле ругательства и продолжать держать себя в руках, чтобы тело Такемучи больше не пострадало. Думая об этом, Такемичи медленно ответил на неловкие проявления привязанности Санзу, прижавшись к нему поближе, и поудобнее устроив лицо на твердой груди старшего. Они не произнесли ни слова, в ванной воцарилась "утешительная" тишина, после чего Санзу невозмутимо двинулся к кровати и осторожно уложил маленького Такемучи под одеяло. Розоволосый мужчина протянул Такемучи стакан воды, который Такемичи принял безо всякого сопротивления. Странно, но как только он лёг на кровать, его сознание начало всё больше и больше мутнеть. Его веки стали слишком тяжёлыми, чтобы открыться, а дыхание выровнялось. Прежде чем они полностью сомкнулись, он увидел, что свет внезапно погас, и двадцатишестилетний парень услышал, как второй номер Бонтена бормотал крепкие ругательства, быстро вытаскивая из своего жилета пистолет. "Эти выродки реально оху..." Глаза Такемичи закрылись. Странно, но когда его охватил сон, ему показалось, что кто-то пел. "Надежда всего лишь фантазия, которую я никогда не обрету от тебя."

***

Тачибана Наото не привык видеть безэмоционального Такемичи. Было, мягко говоря, неприятно видеть, что обычно лучистые небесно-голубые глаза лишились всякой радости и доброты. Он не знал, чего стоило ожидать от этого Такемичи, который обратился к нему с требованием оказать содействие в уничтожении Бонтена. "Такемичи" вызвал его, когда Хината уехала на очередную школьную экскурсию, и её муж признался Наото, что подстроил всё так, чтобы она как можно дольше находилась вне дома. Для её же безопасности. И представился как "Сано Такемучи", нынешний обитатель тела Ханагаки Такемичи. Сано Такемучи, одна из самых важных личностей в Бонтене, последний живой родственник Сано Манджиро, лидера крупнейшей преступной организации во всей Японии. Наото подчеркнул бы всю нелепость объяснений мужчины, если бы не то, что Такемучи прекрасно помнил все их прошлые взаимодействия в качестве неуловимого информатора, способствовавшего многим успешным операциям. Детектив лишь вздохнул, сосредоточившись на сложившейся ситуации. В данный момент они находились на кладбище, возлагая цветы умершим членам семьи Сано. Наото отдал дань уважения, поклонившись покойным, которые умерли слишком рано для своего возраста. Такемучи не поклонился и не выглядел особенно печальным, лишь закрыл глаза и запел низким и тихим голосом. Осторожно положив букет голубых гортензий на каждую могилу. "Надежда - всего лишь фантазия, которую я никогда не обрету от тебя" Наото понятия не имел, какие отношения были у Такемучи с пожилым Сано - человеком, который усыновил его - но было бы глупо не заметить мягкий блеск в его взгляде, когда он смотрел на могилу своего деда. "Ты - лепестки жизни, медленно прорастаешь во мне". "Я сделаю всё для тебя Я сделаю всё для тебя." Он почувствовал, как в кармане завибрировал телефон, и проверил его, увидев сообщение от Казуторы. Наото, стоя позади Такемучи, осторожно коснулся его плеча и окинул внимательным взглядом. Тут же мягкий взор Такемучи ожесточился и превратился в жутковатую нечитаемость. Вскоре после этого прибыли ещё двое: Казутора и высокий крепкий мужчина с темными волосами и татуировкой дракона на одной стороне головы. Последний, казалось, совсем не волновался, учитывая враждебный взгляд, брошенный на Такемучи, но мужчина, сидящий в инвалидном кресле, был совершенно невозмутим. "Значит, это ты манипулируешь Казуторой." Кен Рюугуджи "Дракен" начал резко, с явным презрением во взгляде. "Какого хрена ты здесь и какого хрена копаешься в прошлом, волоча за собой людей, которые уже пошли дальше?" Казутора бросил на него выразительный взгляд. "Эй, Дракен, ты..." "- Казутора-сан, всё в порядке." Взгляд длинноволосого мужчины насторожился, и тот нехотя отступил. "Вы Кен Рюугуджи-сан, верно?" "Ага. А теперь объясните, зачем вы делаете всё это гадство, из-за которого могут погибнуть мои друзья." "Потому что я хочу, чтобы Бонтен сдох." Такемучи оставался абсолютно спокойным и невозмутимым. "И ваша помощь будет необходима для того, чтобы мои планы сработали." "Почему ты думаешь, что я буду подыгрывать твоим самоубийственным планам?" "Потому что ты кое-кому кое-что должен." Такемучи склонил голову набок, глаза пронзительные и пустые одновременно. "Сано Эмма оставила благополучие Майки в твоих руках, нет? Это были её последние слова перед смертью-" "-ДРАКЕН НЕТ!" Казутора поспешно встал перед высоким мужчиной, чтобы не дать ему добраться до Такемучи, а Наото шагнул вперёд и поднял руку, чтобы его защитить. "Прекрати! Просто послушай его-" "Отвали, Тора! Этот мерзкий подонок задумал что-то неладное, я чувствую это!" Дракен кипел. "Откуда, блядь, ты это знаешь?! Откуда ты всё это знаешь?!" "Бонтен забрал у меня всё. Всех, кого я когда-либо любил, больше нет, и все мои шансы на нормальную жизнь разрушены навсегда." Взгляд Такемучи был ледяным, что заставило высокого мужчину вздрогнуть. "Но что у меня есть, так это информация. Информация о Майки и других и обо всём, что связано с Бонтеном. Я знаю, чего ты хочешь, Рюгуджи Кен." "И вы, и господин Ханемия Казутора хотите исправить свои ошибки и исполнить желания умерших Сано, которые заботятся лишь о благополучии Майки." Наото воспользовался этой репликой, чтобы передать Дракену бумагу. "В этом письме также содержится завещание господина Сано, он хотел, чтобы ты позаботился о его младшем внуке, Сано Такемучи, после его смерти, но Бонтен забрал мальчика и попытался уничтожить все подтверждения завещания." "...Сано Такемучи?" Такемучи кивнул. "У Майки и Эммы был младший брат?" "Верно. И сейчас он находится в заточении в главном штабе Бонтена." Такемучи не теряя времени, встретился взглядом с ошеломлённым мужчиной. "Мне нужна ваша помощь в поисках младшего Сано. Если он будет у нас, мы сможем заманить Майки и его руководителей в ловушку." "Помоги мне, и я позабочусь о том, чтобы у тебя и Казуторы-сана был шанс добраться до Майки, а также сделаю тебя законным опекуном Такемучи. Все мои планы подразумевают смерть в случае неудачи. Я прошу вас о помощи. Вы оба можете использовать мои знания, как сочтёте нужным, если это не помешает достижению моей цели." Было странно видеть мальчика, говорящего на правах взрослого, тем более, что Такемучи рассматривал свое тело как залог - средство достижения цели. Но в этом не было ничего странного, если учесть, что Сано Такемучи всю жизнь рос с монстрами в качестве опекунов. Чтобы выжить в Бонтене, нужно было стать другим. Такемучи пообещал Наото, что вернёт настоящего Такемичи в его первоначальное тело в обмен на его активную помощь. И видя, как Дракен неохотно согласился на условия Такемучи, Наото почувствовал странную уверенность в том, что они скоро вернут его зятя. Проводив взглядом уходящую пару старых друзей Майки, детектив со вздохом обернулся к Такемучи. "Всё прошло лучше, чем ожидалось." Такемучи покачал головой. "Что-то не так?" "Он никогда бы не сказал «нет»... Ему слишком дороги Сано Эмма и Майки, чтобы сейчас отступить." Наото вопросительно поднял бровь: "Разве Казутора не предупреждал нас, что Дракен пошёл дальше после того, как Майки распустил Томан?" "Возможно, так и было, но теперь, столкнувшись с невинным членом семьи Майки, попавшим в капкан к лидеру Бонтена, а также вспомнив о воле Эммы, этот человек будет слишком сильно охвачен сожалениями и чувствами, чтобы сделать разумный выбор." "....Ты впутываешь в это невинных людей, Такемучи." "У меня нет времени и возможности думать о «невинных» людях и их безопасности." Мужчина в инвалидном кресле окинул его холодным взглядом. "У него есть невыполненное желание, а я могу его осуществить, если только он согласен на сотрудничество. В свою очередь, он будет использовать меня и ненавидеть, считая хитрым ублюдком, который не оставил ему выбора, кроме как снова встретиться со своим прошлым... Это не первый раз, когда я использую других для достижения своей цели, и, конечно, не последний, пока мы не вернём Ханагаки-сана в его тело, а меня - в моё." "Тебе всего десять лет, Такемучи." слабо напомнил ему Наото, вздыхая. "Ты хотя бы подумал о том, чем бы хотел заняться после того, как мы вернём моего зятя и твоё тело?" "....Я оставил подробные письменные отчёты о деятельности Бонтена и некоторых политиков, с которыми у них тесные связи, ты найдешь их в гостиной, как только с Бонтеном будет покончено. Можешь не переживать." Не дожидаясь ответа, Такемучи подался вперёд, увеличивая между ними дистанцию. "Ханагаки-сан вернётся на своё законное место и вновь счастливо заживёт со всеми вами. Что касается меня, то я искуплю все грехи, которые совершил." "....Как?" Такемучи кротко улыбнулся, в его глазах застыла горечь, взгляд лишился всяких эмоций. "Своей смертью, конечно же." Человек перед ним действительно не был Такемичи. Пусть Такемучи и умел притворно улыбаться и убедительно изображать тёплого и весёлого мужа и друга для близких Ханагаки Такемичи, мальчик никогда не сможет повторить то тепло, что отражалось в глазах Такемичи. Возможно, именно поэтому Такемучи пришёл к Наото в первую очередь, вероятно, мальчик знал, что рано или поздно самые близкие люди Такемичи раскусят его игру и разоблачат. Сано Такемучи будет манипулировать окружающими его людьми, чтобы выполнить данное когда-то обещание. Ложь для него - это дыхание, совершаемое им легко и непринужденно, без угрызений совести. Наото был рад, что Такемучи стал союзником, а не врагом.