Солнце в цепях

      Утро Майки обычно начиналось с двух вещей. Во-первых, проснувшись, он заставал самого дорогого малыша по имени Сано Такемучи в своих объятиях, безмятежно спящего. Майки позволял себе нежно улыбнуться, прижимал мальчика к себе, зарывался лицом в пушистые вороньи локоны и засыпал, пока Санзу не тревожил их сон. Такие моменты случались часто, поскольку Майки старался возвращаться домой в приемлемое время, чтобы проводить больше времени с Такемучи. Он хотел проводить ночи, наблюдая, как его младший брат развлекается и просто улыбается, до тех пор, пока они оба не улягутся спать. Майки просыпался в одиночестве, кровать казалась ему большой, а в комнате было намного холоднее, чем должно быть. Такемучи спал в своей комнате, когда Майки не мог прийти домой на ночь или приходил слишком поздно. Это не представляло особой проблемы, так как старший Сано мог просто пойти в комнату малыша. Или... Это не должно было стать проблемой. По крайней мере, большую часть времени, но иногда Майки не мог заставить себя пойти к Такемучи после тяжёлого дня, проведенного за совершением всех возможных злодеяний в роли криминального авторитета. Это были явно редкие мгновения незваного здравомыслия, и Майки презирал их больше всего. Оно напоминало ему о слишком многих вещах из прошлого. Об отвратительности всего этого. О людях, которых он подвёл. О жизнях, которые он разрушил. О мерзости существования, которое представлял собой он сам. И о том, какой грязью он запятнал своего единственного члена семьи. Осознание этого приносило Майки только страдания. "Почему ты позволил нам умереть, Майки?" "Я разочаровался в тебе, Манджиро." "Ты чудовище! Ты никогда не был человеком!!!" "Для лидера банды ты, конечно, самый наивный из всех. Посмотри, к чему привела твоя самоуверенность: мертвы и друзья и семья, ха! Жалко." В такие редкие ночи он принимал снотворное и засыпал, желая, чтобы поскорее наступило утро. Это было одно из таких, когда он услышал лёгкий скрип двери, и мгновенно в его груди потеплело, когда маленькие ручки осторожно потрясли его, а до ушей Майки донёсся тёплый и радостный голос Такемучи. "Доброе утро, Майки-нии. Вставай и пошли завтракать!" Майки приоткрыл один глаз, и тьма в его сознании, подобно личинкам, пирующим на гнилом трупе, отступила, словно её и не существовало вовсе. Простого присутствия этих блестящих глаз, устремленных на него, было более чем достаточно, чтобы дать Майки стимул жить. Чтобы греться в любви последнего света в его жизни. Присутствие Такемучи делало всё ещё лучше. Он делал жизнь сносной, избавлял от грубых голосов, звучащих в голове, успокаивал его жажду насилия. Губы старшего приподнялись в мягкой улыбке, столь разительной по сравнению с его обычным безжизненным обликом. Мальчик пискнул, когда Майки взял его на руки и поцеловал в лоб. "Доброе утро, Мучи". Такемучи только удивлённо моргнул, прежде чем на его лице заиграла яркая улыбка. "Доброе утро, Майки-нии!!!" Майки мог бы прожить в этом жестоком мире ещё один день, если бы это означало возможность наслаждаться существованием Сано Такемучи. Он никогда больше не позволит ещё одному родственнику ускользнуть из его рук.

***

В некоторые дни Майки удавалось бездельничать круглые сутки. И в такие дни он с удовольствием наблюдал за рисованием Такемучи. Мальчик так любил рисовать, что Майки выделил ему отдельную комнату для забав. Он подарил маленькому Такемучи лучшие наборы красок, кистей и холстов. Позаботился о том, чтобы помещение хорошо проветривалось, чтобы он не вдыхал слишком много вредных паров. В такие дни старший Сано не прижимался к младшему брату как можно сильнее. Нет, вместо этого Майки садился рядом с мальчиком и позволял ему рисовать на своё усмотрение. Он довольствовался тем, что время от времени приносил миску с закусками и соками, чтобы покормить малыша, а также протягивал руку помощи, когда Такемучи просил его принести вёдра с красками или новые холсты. Майки никогда не забывал о том, каким недосягаемым казался маленький Сано, когда погружался в рисование. Такемучи любил рисовать пейзажи, и делал это с необыкновенной точностью. Однако всё, о чём мог думать мужчина с волосами цвета слоновой кости, так это о том, как драгоценен этот маленький мальчик. Лёгкие мазки, внимание к деталям, успокаивающая звучность его голоса, беззаботно напевающего. Было такое ощущение, что Майки видел живую картину во плоти. Он чувствовал огромное удовлетворение просто от того, что мог спокойно сидеть рядом с Такемучи. Он не возражал против присутствия других руководителей, но когда оставались только он и маленький Мучи, это было ни с чем не сравнимое ощущение. Особая гавань, только для них двоих. Майки притянул колени к груди, нежно улыбнулся и сказал, слишком удобно устроившись в тишине художественной комнаты Такемучи. "Мой прелестный младший братик." Мальчик вздрогнул, его рука перестала рисовать на холсте, а Такемучи медленно повернулся к нему с расширенными океанскими глазами. Майки наклонил голову, 'Почему Мучи выглядит таким бледным?'

***

Для Такемичи не было сюрпризом то, что воспоминания могли нахлынуть на него в самый неподходящий момент. Особенно учитывая то, что эти воспоминания принадлежали ребёнку, Сано Такемучи, вся жизнь которого была глубоко пропитана болью. Всё начиналось вполне обычно: он рисовал в сторонке, чтобы не пришлось развлекать Майки игрой в весёлого брата. Старший мужчина был доволен тем, что его не трогали, и Такемичи смирился с подобным поведением, вместо того, чтобы как обычно, накручивать себя. Он был доволен тем, что проводил спокойный день, торча в художественной комнате, пока Майки не надоест или не захочется спать, и он не оставит его в покое. По крайней мере, пока тот не открыл свой проклятый рот. "Мой прелестный младший братик." Прелестный. Реакция его тела была более чем тревожным сигналом о предстоящем путешествии в ужасную, чудовищную полосу воспоминаний. 'Прелестный?' По всему телу пробежали мурашки, а на коже выступили бисеринки холодного пота. Его дыхание с каждым мгновением становилось всё более сбивчивым, а окружающее пространство снова превратилось в непроглядную мглу. Такемичи понял, что его ждут тяжёлые времена, когда моргнул и увидел, что комната рисования превратилась в сплошной бедлам. Всё было в беспорядке: кисти сломаны, холсты разодраны или разломаны пополам, повсюду виднелись брызги краски, а в дальнем левом углу комнаты лежала фигура знакомого мальчика. Двадцатишестилетний мужчина мог только задыхаться от ужаса, видя фиолетовые отпечатки рук на руках мальчика и следы укусов на его шее. Маленький Такемучи был одет в летнее жёлтое платьице с высохшими крапинками белёсых пятен, а его голова была обмотана марлей. С губ мальчика срывались прерывистые рыдания, он болезненно сжимал голову. Такемичи почувствовал, как в животе зашевелился ужас, когда он подошёл ближе к ослабевшему мальчику. Такемучи напоминал изрядно побитую куклу, такую тощую, хрупкую и полную ран. Его голубые глаза налились кровью и выглядели крайне испуганными. Он почувствовал, как желчь встала поперёк горла, глядя на то, в каком плачевном состоянии находился ребёнок. 'Что они сделали с тобой, Такемучи?' Его голова дёрнулась в сторону, когда он услышал скрип открывающейся двери. Рыдания Такемучи усилились, когда он шагнул внутрь. Майки. Старший Сано широко улыбался, а Такемичи напрягся, увидев следы царапин на руках Майки. Некоторые участки его одежды были помяты и покрыты пятнами крови, а также белыми пятнами? Что- "Мучи, вот ты где." Осторожно начал Майки, окинув комнату одним взглядом, прежде чем шагнул вперёд. "Ты снова разгромил свою комнату для рисования, не волнуйся, старший брат позаботится обо всём для тебя." "Нет!" Маленький Сано впадал в всё большую истерику, по мере приближения старшего брата. Он отчаянно полз дальше в угол, словно надеясь, что стены поглотят его заживо. "Не подходи!! УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ. Убирайся, убирайся, уби-" "-Санзу сказал, что ты причиняешь себе боль во сне." Майки не обращал внимания на крики мальчика, лишь качал головой. "Пока ты не перестанешь биться головой об изголовье, тебе придётся спать со мной, чтобы мы могли убедиться, что ты больше не будешь себя калечить." "Нет! НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ..." Это было душераздирающе и крайне нервирующе - видеть обычно собранного мальчика таким отчаявшимся и в слезах. "Перестань трогать меня, пожалуйста, перестань, просто перестань..." Такемичи не чувствовал ничего, кроме ледяной крови в своих венах, когда лидер Бонтена вцепился в своего младшего брата, не обращая внимания на то, как неудержимо мальчик боролся изо всех своих слабых сил. "Не волнуйся, Мучи, я помогу тебе снова стать моим прелестным младшим братиком." Майки нежно поцеловал потный лоб кричащего мальчика. "Ты быстро придёшь в норму." "А теперь, не улыбнёшься ли ты для меня?" Когда Такемичи пришёл в себя, то стоял перед недоумевающим Майки, а по его щекам неудержимо катились слёзы. "Мучи, что случилось?" Майки не дрогнул, лишь уставился на младшего брата нечитаемым взглядом. "Тебе нужна моя помощь?" Против собственной воли Такемичи почувствовал, как его губы дёрнулись вверх, изобразив кривую улыбку. "Н-нисколько!" весело начал он, не обращая внимания на дрожь в голосе, и пытаясь побороть рыдания, грозящие вырваться на свободу. Ему было всё равно, что он трясся как лист, и в целом выглядел неубедительно. Он совершенно не контролировал своё тело, это был внутренний рефлекс Такемучи после тех ужасных событий, которые он пережил, живя с монстрами. Всё, что имело значение, это то, что он улыбался и радовал взрослых, опекавших его. Такемичи вдруг стало дурно. "Просто..." Остановившись, чтобы глубоко вдохнуть, Такемичи растянул и без того перекошенную улыбку и рассмеялся. "Мне так нравится быть с тобой, Майки-нии!" Это были его последние слова, прежде чем он упал на колени и выблевал всё содержимое желудка. Он не думал, что жизнь Такемучи станет ещё хуже. Похоже, Бонтен умел превзойти сам себя в том, чтобы выглядеть неисправимым подонком.