— Если сейчас мне на глаза попадётся хоть одна ягода, клянусь Цербером, меня вырвет.
Время на Небесах было явлением относительным, оттого прошедшие месяцы казались Люции настоящими годами. Даже десятилетиями. Внушительным промежутком, состоящим из питания ненавистными фруктами, а также клубникой, смотреть на которую больше не хотелось.
Мальбонте крепче сжал её ладонь, уводя в глубины леса, подальше от любопытных взоров, хотя среди бессмертных уже ходили слухи о том, что необычный рацион правительницы связан с её интересным положением.
Лес встречал их разнообразием зелени, что окружала сплошным покровом. Среди шелестящей листвы мелькали редкие пташки, чей беспокойный щебет был слышен издалека. Сквозь траву пробивались мелкие цветы в попытках тянуться к солнцу, которое постепенно скрывалось тонкой пеленой лениво плывущих облаков.
— Теперь будем искать юг? — с усмешкой поинтересовалась Люция, остановившись на развилке тропинок и освободив руку. Дорожка, ведущая налево, доверия не внушала: практически заросшая, она упиралась в колючую чащу, исследовать которую не хотелось бы даже в одежде из особенно плотной ткани. Тропинка справа выглядела куда более ухоженной и явно использовалась активнее, но — судя по слабо отпечатавшимся следам — только местной живностью, лишний раз связываться с которой было себе дороже. Это на Земле в лесах обитали в основном безобидные животные — зайцы да белки. В дикой природе на Небесах стайка каких-нибудь карликовых драконов могла знатно подпортить отдых и подпалить уязвимые крылья.
Впрочем, сейчас Люция только обрадовалась бы этому.
— Будем ждать дождь, — Мальбонте посмотрел на небо, — здесь часто проходят ливни.
— Ты сумасшедший, — по-другому прокомментировать его поразительную осведомлённость о погоде и фанатичное рвение она не могла.
Полукровка в их общей привычке закатил глаза и вновь попытался взять её за руку — на этот раз, чтобы успокоить.
— Относись к этому как к развлечению, Люция.
Ей не послышалось?
— Твоё «развлечение», — оттолкнула его руку, ядовито огрызаясь, — обернётся для меня существованием с огромным неудобным животом и родами длительностью в сутки. Мы дважды через это проходили. Точнее, я. Я проходила, пока для тебя и в тебе ничего не менялось.
Вырвавшийся словесный поток не был результатом затаённой обиды. Просто она устала. Устала выслушивать обвинения в эгоизме, при этом выполняя все прихоти супруга. Устала быть стервой, с которой «парню не повезло, хотя были варианты получше». Именно поэтому она никогда не стремилась к созданию собственной семьи — чтобы не быть плохой со всех сторон.
«Люция, ты плохая жена, потому что женщина должна быть ЗА мужем, а не соперничать с ним»
«Люция, ты плохая мать, потому что детей много не бывает, а ещё им нужна твоя любовь, а не круглосуточная учёба»
«Люция, ты плохая правительница, потому что вся твоя семейка была такой»
Захотелось со всей силы врезать по вековой ели, проделать в толстом стволе сквозное отверстие и задеть соседний десяток деревьев. Прокричаться, а после снова оказаться среди толпы, знающей, кому и как лучше жить, особенно если речь идёт о королевской семье.
Люция встрепенулась, когда на её плечи легли ладони супруга. Всхлипнула и опустила глаза, затуманенные пеленой слёз.
Только рядом с ним позволяла себе эту слабость.
Жаркое дыхание опалило шею сзади, вызвав мурашки, и Люция оглянулась, чтобы встретиться с бездонными омутами чёрных глаз.
— Ладно, — в его выдохе слышалось разочарование, — возвращаемся домой.
Хоть кто-то в их паре умел уступать. Но отчего-то легче на душе не становилось. Наоборот, уровень внутренней паршивости достиг невыносимой планки.
— Ты серьёзно?
— Да.
Она не сможет видеть его таким. Подавленным. Расстроенным. Он постоянно думает о благополучии семьи и делает всё, а она…
Действительно жалкая эгоистка.
По щеке потекла влажная дорожка, скользнула по линии челюсти и сорвалась вниз. Люция коснулась собственного лица и с удивлением уставилась на кончики пальцев.
Хотя удивляться было нечему — Маль несколько минут назад предупреждал о дожде.
Перевела взгляд на его мрачное лицо и в предвкушении усмехнулась.
— Пробуем один раз.
Ошарашенный услышанным, Мальбонте даже не стал сопротивляться, когда Люция потянула его за собой на траву. К чёрту развилку, эта поляна идеально подходит для уединения.
— И не смотри на меня так, — провела ладонью по гладко выбритой щеке супруга, — я соглашаюсь, потому что не хочу созерцать твою унылую физиономию до конца времён и чувствовать вину.
Чёрные волосы Мальбонте блестели от первых капель дождя, а багровые крылья, намокая, приобретали ощутимую тяжесть.
— Тогда повернись.
— Что? — настала очередь Люции бросать на него недоумевающие взгляды.
— Юг в противоположной стороне.
— В этой, идиот.
— Не спорь со мной.
Она хотела было возмутиться, но тут же ехидно сощурилась и легла, подперев голову рукой.
— Подозрительная покорность. Ты точно моя жена?
— Просто хочу увидеть
их.
Пальцы Мальбонте, потянувшиеся к штанам, замерли, как и он сам, когда осознал, на что именно с такой прямотой намекала дочь Сатаны. Прекратить бы всю эту затею назло ей, но от одного вида декольте, в которое стекали дождевые капли, задерживаясь в соблазнительной ложбинке, штаны начинали казаться невыносимо тесной клеткой, от которой было необходимо поскорее избавиться.
— С чего ты взяла, что… — он старался сохранять невозмутимость, но с досадной скоростью
охотно проиграл в этом противостоянии, стоило Люции оказаться рядом и скользнуть ладонью под плотную ткань штанов. Он резко выдохнул, рефлекторно подаваясь ближе к её руке. Губы Люции насмешливо изогнулись.
— Я не сомневалась, что пункт с облегающими шерстяными трусами будет выполнен, — издевательски промурлыкала, пальцами лаская внушительную выпуклость сквозь нижнее бельё, — тебе
там не жарко?
Над их головами прозвучал раскатистый гром спустя несколько секунд после отдалённой вспышки молнии. Дождь усиливался, приобретая тот самый шум, под который было принято расслабляться, медитировать, а также, согласно советам из книги, успешно заниматься созиданием плодов любви. Мальбонте накрыл губы Люции своими в требовательном и грубоватом поцелуе. Привлёк к себе, позволяя ухватиться за плечи, а затем повалил обратно на траву, закрыв от дождя широкими крыльями. Покрывал чувственными поцелуями шею, руками скользнул ниже, избавляя супругу от лишних деталей одежды и с желанием касаясь обнажённых участков кожи. У них была регулярная близость, но в этот раз всё ощущалось по-новому, будто природная атмосфера оказывала своё, особенное влияние на обоих.
— Я буду очень долго в самом худшем смысле припоминать тебе этот секс, если в итоге родится мальчик, — пробормотала Люция ему на ухо, намеренно впиваясь острыми ноготками в плечи. Мальбонте хмыкнул, вспоминая, как в первую ночь, проведённую в пещере, что располагалась высоко в заснеженных горах человеческого мира, дочь Сатаны исполосовала ему всю верхнюю часть спины, в то время как на её собственной остались следы от шероховатой каменной стены. Больше этот опыт они не повторяли, отдавая предпочтение спальне и удобной кровати. — Двойня мальчиков.
— Тройня, — ладонь полукровки коснулась внутренней поверхности бедра Люции, — и в этом будешь виновата ты, — наклонившись к груди, он прикусил сосок, вызвав у супруги сладкий, но вместе с тем возмущённый стон.
— Потому что отклонилась от юга? — задыхаясь в наслаждении, она продолжала язвить. — Или высмеяла эти убогие трусы?
Его ладонь накрыла второй сосок, мягко надавила и отстранилась, позволяя прохладному воздуху щекотать чувствительный бугорок.
— Нарываешься, Люция, — Мальбонте строго посмотрел ей в глаза, однако удовлетворённая ухмылка напрочь перебивала напускную серьёзность.
— Нарываюсь, Маль.
Проникнув за ткань нижнего белья, она обхватила ладонью его член. Начала двигать ею вверх и вниз в ленивом темпе, доставляя супругу первые импульсы удовольствия. Мальбонте сдержанно застонал, уткнувшись в шею Люции, попытался оттолкнуть её руку, но хватка лишь усилилась.
— Прекрати или всё закончится не так, как планировалось, — пробормотал он, перебивая участившееся дыхание. Услышал разочарованное хмыканье.
— Так быстро? Дорогой, да ты, кажется, стареешь.
Даже стена холодного дождя, что обрушивалась на обоих с прохудившихся небес, была бессильна против накала страстей, и разве что энергии не искрили в опасном соприкосновении друг с другом.
Мальбонте зарычал, сбросив ладонь Люции, затем подтянул к себе за бёдра, стискивая светлую кожу до синяков, и резко вошёл. Люция вскрикнула, стоило ему сделать второй, более глубокий толчок.
— Ты всё же нарвалась.
Она подалась навстречу плавным движением, но была прижата обратно к тёмно-зелёному покрову.
— Люблю, когда секс наполнен эмоциями, — игривый блеск в её глазах побуждал вколачиваться сильнее, ускоряться под звуки пошлых шлепков.
— Не обязательно… для этого… меня… провоцировать…
— Обязательно.
Посмотрев друг на друга с молчаливым вызовом, они слились в долгом поцелуе под размеренный шум дождя.
***
Новорождённая объявила о своём появлении пронзительным криком. Будучи довольно крупной и в то же время по-детски хрупкой, она в трогательной сонливости прикрыла алые глазки, успокоившись лишь на руках матери.
— Теперь ты доволен? — усталым голосом произнесла Люция, пальцами свободной руки смахивая прилипшие ко лбу пряди. Рождение принцессы измотало её даже несмотря на то, что третьи роды были самыми быстрыми, пусть и не менее болезненными.
— Да, Люция, — Мальбонте наклонился, мягко опираясь на подушку за спиной супруги, — спасибо.
— Ты хотел сказать: «спасибо югу, шерстяным трусам и ягодам»?
Полукровка закатил глаза. Люция не переставала по привычке язвить даже в столь важные для их семьи моменты.
— Я хотел сказать: «надеюсь, наша дочь не пойдёт в тебя характером», — парировал он, понизив голос до шёпота и запечатлев нежный поцелуй на макушке долгожданной дочери.
— Принцессе положено быть своенравной, — Люция с шутливой ревностью пихнула его плечом, заставляя отстраниться от ребёнка и обратить внимание на неё.
— Мы её потом замуж не выдадим.
— В своё время тебя это не остановило.
— Я терпеливый.
Люция хмыкнула и улыбнулась, молчаливо признавая поражение.
