Давай расставим все точки над "и"

Яркое горячее солнышко освещало небо над Парижем. Солнечные лучики проникали в самые недоступные уголки узких улочек, играли в капельках росы и бесстыдно вторгались в незашторенные окна парижан. А еще они играли в сердце и душе жнеца Грелля Сатклиффа. Этим утром алый диспетчер был счастлив как никогда, ведь наконец ему удалось попасть в место его мечты. Подойдя к нужному зданию, Грелль отметил бронь на ресепшене и, получив ключи от номера, проследовал в свое жилье на ближайшие пару деньков. Бросив сумку в шкаф и туда же повесив на плечики плащ, Сатклифф решил как следует расслабиться и отдохнуть после дороги. В этом ему поспешила помочь единственная утренняя радость... Уильям Т. Спирс также не собирался впустую тратить долгожданные выходные. Полугодие выдалось нелегким, и теперь начальник 6 отдела нуждался в хорошем расслаблении и восстановлении нервов. Зайдя в номер элитной гостиницы, Уилл окинул взглядом комнату. Кровать из красного дерева была довольно широкой и казалась очень комфортной. Шкаф, тумбы, комод и рама зеркала такого же дерева над ним придавали комнате пышность и уют. Белый, шитый узором тюль и раздвинутые массивные чёрно-бордовые шторы подчеркивали и добавляли шика, а круглый черный ковер, занимавший почти весь пол, довольно гармонично смотрелся со всем остальным. В номере стоял приятный древесный запах, который пришелся Уиллу по вкусу. Бросив сумку на кровать, Уильям снял пиджак, приспустил галстук и сделал то, о чем долго мечтал - растрепал свои идеально уложенные волосы. Да-да. Возможно, по нему и не скажешь, но вне рабочего времени Уильям был вполне обычным человеком, когда выдавалась возможность, что, в принципе, было крайне редко, он, как и многие молодые мужчины, ходил в клубы, любил выпить в баре или встретиться с кем-то из старых друзей по академии. На работе Уильям был совсем другим - сухим и бесчувственным трудоголиком, жившим, евшим и спавшим только работой. Собственно, так и началось. С тех пор, как он был назначен начальником одного из отделов по сбору душ, в его жизни все меньше и меньше оставалось места для развлечений, походов в клуб. Все реже он мог позволить себе халатный внешний вид. Нет, не поведение. Поведение у него было идеальным всегда. Вскоре времени на все былое у него не осталось совсем, и он превратился в того, каким знают его коллеги. Последние полгода Уильям буквально жил в офисе - работенки привалило по-крупному, а ленивые сотрудники то и дело допускали ошибки и создавали проблемы, которые решать приходилось ему, как старшему и ответственному лицу. Приходя на работу к шести утра и уходя иногда далеко за полночь, Уильям совсем забыл, что такое жизнь вне кабинета... Тяжела доля босса. Решив, что не помешало бы сходить в душ, Уильям подошел к шкафу, чтобы достать полотенце и халат, но, открыв его, обомлел... Спустя минутки полторы шок и ступор начали отступать, уступая место гневу, раздражённости, отчаянию и безысходности... В шкафу Уильям обнаружил висящий на плечиках ненавистный алый плащ с черным бантом. Прислушавшись, он, наконец, расслышал звук льющейся воды, доносящийся из-за двери, ведущей, судя по всему, в ванную. Тут же в голове Спирса всплыл разговор на ресепшене... «- Добрый день. Полгода назад я забронировал номер на фамилию Т.Спирс. - Одну минуточку, - шатенка приятной внешности начала что-то быстро набирать на компьютере. - Да, за вами есть бронь и... кажется, сейчас у нас нет свободных мест... - Что это значит? - раздраженно прошипел Уилл. - Я поставил бронь полгода назад! - Да-да, я понимаю. Одну минуточку, кажется, произошла ошибка, я сейчас все узнаю. Шатенка скрылась, а через пятнадцать минут появилась в паре с брюнеткой. - Мы приносим извинения, - заговорила брюнетка, - произошла путаница с регистрацией. Полгода назад последнее место было одновременно забронировано у двух администраторов. Ошибку в базе данных почему-то не заметили, мы с этим обязательно разберемся. Вы можете пройти в забронированный номер, если не будете возражать против соседки. Девушка она очаровательная, на вид приятная. Номер просторный, попробуйте с ней договориться. В качестве извинений за неудобства мы включим в ваш список одну из наших вип-процедур. - Хорошо. Могу я получить ключ? - Да, конечно. Джульетта, - обратилась она к шатенке, - принеси запасной ключ молодому человеку. - Сейчас...» Сейчас Уильям вдруг задумался... Расскажи он Греллю, что того и правда приняли за девушку, визгливая смерть будет вне себя от счастья. - Ну уж нет, - буркнул Спирс, - такой радости я этому таракану не доставлю. В это время вода в ванной стихла, и вскоре в спальне появился мокрый Грелль с намотанным на бедра полотенцем. Диспетчер стоял словно парализованный, недоуменно разглядывая неожиданного гостя. Спирс не оставался в долгу и, сам того не замечая, пристально разглядывал худощавую, но элегантную фигуру своего подчиненного. С алых мокрых волос срывались капли воды и тоненькими струйками стекали по белоснежной, словно фарфоровой, коже, по плечам, груди, доходя до бедер и исчезая на полотенце. - Хорошо, что ты не додумался выйти совсем нагишом, - бросил Спирс, первым отходя от немоты. - Эм... Уилл, ты, кажется, номером ошибся... - Нет. В базе данных произошла ошибка, придется делить этот номер. - Да? Ну, я-то не против, места тут много, только вот... не ожидал тебя увидеть в подобном месте... выходит, даже сухарям нужна подпитка, - хихикнула актриса. - Давай сразу договоримся, Сатклифф - без твоих гейских штучек. Вздумаешь выкинуть что-то подобное... - Не волнуйся. Мне оно даром не надо, можешь быть спокоен. Пройдя мимо удивленного таким заявлением начальника, Грелль подошел к шкафу и, достав из сумки одежду, скрылся за дверью ванной. Сказать по правде, слова Спирса словно обухом по голове огрели. Эта визглявая "девка" никогда не упускала возможности подколоть начальника какой-нибудь любовной записочкой на полях в отчете, или повиснуть в коридоре. Однажды дошло до того, что, зайдя утром в свой кабинет, Спирс обнаружил на своем столе эту Леди в не самой пристойной позе. Все, что было на столе до этого, валялось на полу, хаотично разбросанное по всему кабинету. "Уилли, возьми меня..." – все, что сказало тогда это ходячее бедствие на шпильках. А теперь вот так вот просто он заявил, что ему это не надо. Внутри Спирса резко поднялась волна ярости. Значит, вся эта нервотрепка все это время была лишь розыгрышем? Его держали за дурака столько времени?! Но так же резко эта волна осела, стоило Уильяму одернуть себя на мысли о причине, так его разозлившей. Он разозлился из-за Сатклиффа? Из-за этой шлюхи крашеной? Ну уж дудки! Не будет выкидывать штучки? Так Уиллу же лучше! Он ведь так хотел отдохнуть от всего, и от этого в частности. Вскоре вышел Грелль. Он был одет в простые светло-голубые джинсы-варёнки, бордовую футболку с какой-то не то надписью, не то рисунком. Шею обвивал легкий шарф, а на ногах красовались вьетнамки. Мокрые волосы были собраны в высокий амазонский хвост. Бросив взгляд на часы, лицо диспетчера приняло задумчивый вид, после чего он улыбнулся и направился к выходу из номера. - У меня процедуры, потом пойду погуляю по городу, буду вечером, так что целый день номер в твоем распоряжении. - Еще одно, Грелль. - М? - если диспетчера и удивило, что начальник обратился к нему по имени, то он не подал виду. - В твой список добавили вип-процедуру, как извинения за путаницу с бронью. Так что у администратора выбери, что понравится. - Оу, хорошая новость, спасибо. И да, Уилл. - Что? - Рад, что хотя бы сейчас ты не формальничаешь, - слегка улыбнувшись улыбкой, простой, вовсе не свойственной эпатажной даме всея департамента, Грелль вышел из номера, негромко хлопнув дверью. Спирс еще несколько минут простоял вот так, просто смотря туда, где только что стоял подчиненный, после чего мотнул головой, отгоняя посторонние мысли и отправился, наконец, в душ. Грелль вышел из номера и беззаботно прошагал по коридору к лифту. Спустившись на первый этаж, он забронировал у администратора вип-процедуру и, получив при этом тысячи извинений за причиненные неудобства, отправился на цокольный этаж, где, собственно, и располагался огромный спа-комплекс. Первое, что запомнилось там Сатклиффу - резкий запах духов и различных спа-средств, ударивший в нос, едва приоткрылись двери лифта. Вдохнув приятный и родной сердцу благоухающий аромат, он первым делом направился на часовой курс йоги. По истечении часа Грелль чувствовал, словно ему дышать стало легче. Далее по списку были грязевые ванны, где вокруг него тут же засуетились, накладывая на лицо маску из авокадо с примесью еще каких-то трав и экстрактов. Маска придавала коже блеск, увлажняла и омолаживала. Вы спросите, зачем бессмертному созданию омолаживание кожи? А вы попробуйте на тирана Спирса поработать, особенно перед выходными - морщины и седина у десятилетнего ребенка появятся. Ну да ладно, сейчас не об этом. Нежась в грязевой ванне, Сатклифф наслаждался маникюром и педикюром. Когда конечности затекли от держания их на уровне грязи, Ледь готов был всех кусать от злости. После того, как на правых конечностях мастера закончили, Грелля провели в аромованны (по дороге он несколько раз едва не споткнулся из-за огурцов на глазах), где продолжили начатое на левых руке и ноге. Окончательно закончив с маникюром и педикюром, Сатклиффа направили к массажистам, где несколько прелестных девушек делали ему полный массаж всех мышц, начиная от стоп и заканчивая головой, исключая спину. Спиной занялся крепкого на вид телосложения загорелый парень. Массаж был не простым. Иглоукалывание. Тоненькими серебряными иголочками парень прокалывал шею и спину аловолосого. Вопреки опасениям последнего, это было вовсе не больно. Иногда возникали неприятные ощущения, сравнимые с комариными укусами, но они быстро забывались. Парень действовал четко, метко, чувствовался профессионализм в его движениях. Под конец процедуры актриса остался доволен. Его натерли какими-то маслами, после чего выпустили из массажного помещения. Далее по плану был косметолог. Там Греллю убрали излишнюю волосатость на теле, причем он в очередной раз познал весь ад восковой депиляции. Его лицом занимались где-то с полчаса, плюс-минус десять минут. Последним в списке был парикмахерский кабинет. Ловко орудуя ножницами, эпатажного вида молодой мужчина состригал посеченные кончики, придавая волосам более плавные и нежные черты. После стрижки он нанес на волосы какую-то маску и оставил клиента в кресле наедине с журналами минут на тридцать. Смыв маску и высушив волосы, парикмахер сделал кое-какие последние мелкие штрихи и отпустил парня. Выйдя из салона, диспетчер чувствовал себя заново родившимся - дышалось легко, тело ликовало, душа пела. Счастливый, в приподнятом настроении жнец направился покорять французские бутики. Для Уильяма все началось не так радужно. Приняв душ, он на минуту прилег на кровать и прикрыл глаза, наслаждаясь долгожданным покоем. Перед его глазами промелькнул рай. Точнее, это место было похоже на рай. Тропический пляж. Лагуна. Легкий морской бриз колыхал кончики пальмовых листьев. Крики чаек гармонично дополняли шум морского прибоя, а солнечные лучи, задорно играющие на водной глади, добавляли чувства легкости и блаженства. Чистый песчаный пляж был кое-где усыпан ракушками, выброшенными на берег легкими волнами. С трех сторон окруженный джунглями пляж казался отдельным маленьким мирком. И лишь тонкая песчаная полоса, идущая между морем и джунглями, служила ниточкой связи с реальностью. Метрах в пятидесяти от воды, ближе к джунглям, в тени двух пальм была выстроена небольшая бамбуковая хижина. Между пальмами был натянут гамак, плетеный из крепких лиан. Рядом с ним в землю был вкопан самопильный деревянный столик, на котором красовался желто-розовый фрукт, отдаленно напоминающий ананас с воткнутой в верхушку бамбуковой соломинкой. Собственно, именно с этого гамака и велся весь обзор местности. Рассматривая окрестности и водя глазами из стороны в сторону, взгляд Спирса задержался на черном высоковатом скалистом камне, начинающемся на берегу и маленьким утесиком идущим в море. На его краю, расставив руки в стороны и блаженно ловя легкие потоки ветра, стоял Грелль. С покрасневшими от смущения щеками Уильям подорвался в холодном поту.(Это предложение нужно как-то заменить, перестроить.) Обнаружив, что вновь лежит в номере гостиницы в Париже в спа-центре, он выдохнул с облегчением, а затем приложил ладонь ко лбу. - Какого черта... Этот наглый жнец уже и в сны забрался... Бросив мимолетный взгляд на наручные часы, Уилл едва слышно ругнулся. Пока начальник 6 отдела любовался красотами райского острова в своем подсознании, в реальном мире прошло добрых три часа. Заглянув в расписание процедур и осознав, что солевые ванны, сауну и обертывание он благополучно пропустил, скрепя сердце Спирс вышел из номера и, захлопнув за собой дверь, поплелся на массаж. Собственно говоря, последним он остался весьма доволен - массажистка явно знала толк в том, как угодить ворчливому клиенту. Более того, несмотря на тот факт, что сауна и обертывание были безвозвратно утеряны, у администратора ему все же удалось выбить место в солевых ваннах, что так полезны его, расшатанной некоторыми эпатажными рабочими, нервной системе. Гидромассажная ванна окончательно стерла все негативные флюиды, исходящие от него. Под конец остальных мелких процедур Спирс был уже полностью расслабленым, отдохнувшим и, можно сказать, посылающим во все стороны лучи добра. (Авт: честно говоря последнего я себе ну никак не представляю омг О_о Бет: заменила сияющего Спирса на посылающего Авт: да-да, посылающий что-либо Спирс это более реалистично...:) Бет: Только лучи добра посылающего. Авт: ну лан..). День близился к завершению, и солнце над Парижем постепенно пряталось в чертоги горизонта. Уильям стоял у окна, сцепя руки сзади, и холодным взглядом провожал алеющий вдали солнечный диск. Потихоньку приближалось время ужина, а алого диспетчера все еще не было. Спирс уже начал беспокоиться: а не придется ли вновь вытягивать его напудренную задницу из очередной передряги? Ан нетушки... С легким скрипом повернулась ручка входной двери, и в номер вошел Грелль. - А вот и я. Уильям окинул его взглядом, отмечая про себя, что подчиненный явно посвежел и даже похорошел. Собственно, ему и самому, чего греха таить, процедуры пошли на пользу. В руках у парня он заметил два пакета. - Нагулялся? - Да, можно и так сказать. - Переоденься во что-то поприличнее. Ужинать будем в ресторане. От такого заявления Грелль опешил. - Ого. Уилл, не думал, что когда-нибудь дождусь от тебя подобных ухаживаний. - Идиот. Я выбрал это в качестве вип-дополнения, туда пускают только по приглашениям. - Ну да, глупо было надеяться, что ты решил за мной приударить. Ну да ладно, я как чувствовал. Держи, - он протянул Уильяму один из пакетов. Оттуда Спирс извлек фиолетовую рубашку. - Это подарок. - Versace, да еще и из новой коллекции? Не дороговато ли для подарка? - М? А ты разбираешься? - Есть немного. - Не забивай голову. Подумал, что даже такому скряге одна неделовая вещь в гардеробе не повредит. - С-Спасибо, - думаю, о том, что подобный жест моментально смутил начальника 6 отдела, упоминать не стоит, и все же. Отвернувшись к окну, чтобы скрыть смущенное лицо, Спирс рассматривал новую рубашку. Грелль, от острого глаза которого не укрылась смущенная мордашка босса, тихо хихикал в кулак. - Ладно, я пойду переоденусь, - с этими словами Сатклифф скрылся в ванной. А уже меньше чем через минуту оттуда зазвучала громовая отборная брань алой леди. - Твою мать! Этого не может быть! - Грелль как ошпаренный вылетел из ванной с перекошенным от ярости лицом. - В чем дело? Ты чего разорался? - Вот чего! - Сатклифф яростно швырнул на кровать не слишком длинное белое платье вечернего вида. - Платье? Черт, я думал хотя бы сейчас ты обойдешься без... - Да не я это! Черт-черт-черт! Кажется, когда налетел на ту девицу, мы пакеты перепутали. Что ж теперь делать... - Одень что-нибудь другое, нашел проблему. - Эй, я не рассчитывал на ресторан, поэтому и не брал ничего по дресс-коду. В следующий раз, если соберешься тащить человека в ресторан, предупреждай об этом до того, как он соберет вещи и уедет из дома! - кричал Грелль - Ты меня обвиняешь? – взорвался, наконец, Спирс. - Нет, - наконец успокоился красноволосый. - Прости. Эта ситуация с платьем... - Да уж... Одевай это чертово платье. Пойдешь в нем. - Что? Ты шутишь? - У тебя есть другие варианты, умник? Администратор, да и, думаю, все остальные, уже приняли тебя за девицу, не удивляйся. Или, когда это необходимо, ты не можешь сыграть роль самого себя? - Это я-то не могу? Еще как могу! - Да ну? - Ррррр! - схватив злосчастное платье, Сатклифф вернулся в ванную, громко хлопнув дверью. - Мда... - зарывшись пальцами в волосы, Уильям опустил голову. - И за что мне такое наказание... Спирс переоделся в черные брюки и купленную Греллем рубашку, которая, как ни странно, сидела так, словно специально для него шилась. Спирс отметил, что Грелль обладал отличным вкусом, свойственным в основном утончённым и не лишённым чувства прекрасного молодым леди - в любом случае, вещи он подбирать умеет очень даже хорошо. Немного причесав волосы, избегая, однако, эдакой прилизанности, и нанеся последний штрих в виде одеколона, Уилл взглянул в зеркало, выискивая недочеты. Прошло еще минут десять, а из ванной по-прежнему не доносилось ни звука. Грешным делом начальник 6 отдела было подумал, что в порыве отчаяния подчиненный покончил с собой, но едва его посетила эта мысль, как дверь в ванную открылась, и в комнате появился он... или она. Понять было очень непросто, и, не знай Спирс, кто перед ним стоит на самом деле, без особого труда мог принять Сатклиффа за девушку, а, может, даже начать клеить (Автор в шоке). Белое платье идеально сидело на худощавой фигуре диспетчера. Рюши в районе груди отлично скрывали отсутствие оной, а рюши, идущие от бедра, вводили в заблуждение по поводу наличия "недостатка" мужского тела. На талии платье было однотонным. Само по себе оно было довольно простым, но именно в этой самой простоте и крылся весь шик, все изящество данного шедевра. Ноги аловолосого жнеца украшали нежные белые босоножки на тоненькой аккуратной шпильке, разбавленные стразами на ремешках. Волосы были заплетены назад в косу, а челка, выбивающаяся из нее, аккуратно была причесана по бокам и лежала длинными прядями, что придавало вытянутому лицу жнеца немного округлости, а алый цвет шевелюры диспетчера окрашивал лёгким румянцем бледную фарфоровую кожу лица. Глаза Сатклиффа были тонко подведены черным карандашом, ресницы выделяла тушь, а на веках играли оттенками белые, серые, а иногда и бежевые, тени. На губах, аккуратно подведенных едва заметным контуром, тускло мерцал бесцветный блеск. В руках алый диспетчер сжимал белый клатч. Уильям готов был поклясться, что перед ним сейчас стоит отнюдь не живое существо. И правда, Грелль выглядел как изящная фарфоровая кукла-манекен на витрине какого-нибудь роскошного магазина. Вернув себе самообладание с завидной скоростью, Уильям холодно выдал: - Хорошо выглядишь, и правда как девка. Я думал, ты оттуда никогда не выйдешь. Идем. - Да, - слегка смущенно ответил Сатклифф, после чего они направились к выходу из номера. В холле Уильям оставил Грелля одного, попросив подождать несколько минут, а сам вышел из гостиницы. Грелль обреченно вздохнул, отходя к одной из мраморных колонн, и потупил взгляд в пол. Проходящие мимо постояльцы в абсолютном большинстве буравили парня самыми разнообразными взглядами: мужская часть - недвусмысленными, похотливыми, полными желания, женская - злобными и завистливыми, такими, какими ревниво выискивают недостатки во внезапно появившейся и более чем достойной сопернице спутницы похотливых молодых самцов. Грелль чувствовал себя маленькой овечкой в стае изголодавшихся волков. Он был смущен. Нет, он, конечно, привык к восхищенным взглядам, вызывающим нарядам, вообще быть в центре внимания, но почему-то именно сейчас он был скован и растерян, как девчонка во время первого поцелуя. Захотелось вдруг спрятаться за широкой спиной, почувствовать себя в безопасности. А, может быть, причина вовсе не так непонятна, как могла бы показаться на первый взгляд... Наконец вернулся Уильям. Он выглядел слегка взъерошенным. - Куда ты... - договорить ему не дали - Уильям потянулся к волосам Грелля и начал вытворять с ними невесть что. - Идеально, - сказал Уилл, закончив. Грелль взглянул в висящее неподалеку зеркало и обнаружил на своих волосах белую заколку со стразами витиеватой цветочной формы. - Уилл... Для меня? - Ну, идем? - Уилл позволил Греллю взять себя под руку. В свою очередь аловолосый слегка поправил растрепавшуюся челку начальника, и под умиленные взгляды администратора они направились, наконец, в ресторан. Зал в одно мгновение поглотил новоприбывших в свой маленький уютный мир. Легкий, приглушенный свет, исходивший от настенных светильников, наполнял атмосферу загадочностью и некой легкостью. Уютный нежный интерьер, выполненный в бежевых и золотистых тонах, и настенные растения, развешанные между светильниками, служили доказательством хорошего вкуса дизайнера. Тихие мелодичные звуки скрипки и фортепиано позволили забыть обо всем и расслабиться, сосредоточить свое сознание здесь, в этом зале. Завидев новую пару, швейцар галантно поклонился, после чего, проверив клиентскую карту Уильяма, подозвал официанта. Выслушав то, что шепнул ему швейцар, симпатичный парень лет 25 вежливо попросил молодых людей следовать за ним. Их провели за один из столиков, стоящих в центре. Уильям отодвинул стул, приглашая свою "спутницу" сесть. Официант положил меню на стол и на время удалился. Пододвинув к Сатклиффу меню, Уильям беспристрастно произнес: - Выбирай все, что душе угодно. Недолго думая, Грелль открыл меню, а через полминуты огласил свое решение: - Греческий салат. - Это шутка? - бровь Спирса метнулась вверх. - У тебя есть возможность поужинать в одном из лучших парижских ресторанов, а ты выбираешь простой греческий салат? - Я... - Грелль опустил глаза, уставившись на скатерть. - У меня фигура. - Не волнуйся, после отпуска я лично буду гонять тебя по департаменту так, что твоя "фигура", если с ней что-то случится, быстро примет прежний вид. А вообще, сколько тебя знаю, никогда не мог понять твою бабскую натуру. - Тогда заказывай сам! - захлопнув меню, аловолосый грубо кинул его Уиллу. Спирс минут пять изучал содержимое, а после подозвал официанта и озвучил заказ. - Ожидайте, молодые люди, ваш заказ будет готов через 35 минут. - А не слишком ли долго ждать? - возмутился Спирс. - Простите? - Уилл, - Грелль накрыл дрогнувшую руку начальника своей, изображая заботливую невесту, и мысленно представляя, чего, должно быть, стоит Уильяму ее не одернуть. - Не будь дураком. Здесь много людей, а заказы готовятся по мере поступления. - Ваша спутница абсолютно права, месье. Мадмуазель, позвольте откланяться, - поцеловав ручку Грелля и поклонившись, официант вновь оставил парочку наедине. - Что с твоим лицом? - С ним что-то не так, диспетчер? - Я еще нигде не напортачил, а твое лицо перекошено и взгляд раздраженный. Да и ты снова начал формальничать. - Настораживает это твоё "еще". Дальнейшие минут пять прошли в абсолютной, немой тишине, возникшей между жнецами, которую нарушали лишь плавные потоки тихой музыки и звон приборов с соседних столиков. Грелль невольно засмотрелся на несколько парочек, танцующих недалеко от них медленный танец. - Завидуешь? - Что? - Им, - Уилл кивнул в сторону танцующих. - Нет. Я не люблю танцы. - Серьезно? - Спирс выгнул бровь. - Это с каких пор? - Вообще-то... всегда. Жутко ненавижу. - Надо же. По тебе не скажешь. Разве не ты приставал ко мне с постоянными "Уилли, в Лондоне бал, своди меня", "Мы будем кружиться в вальсе по залу"? - цитируя Сатклиффа, Уильям старался делать это тоненьким елейным голоском, при этом ни на мгновение не забывая про мимику. Выглядело это так эффектно, что алый жнец едва сдерживал себя, чтобы не расхохотаться на весь зал. Вместо этого он лишь резко закрыл рот ладонью, схватился за живот и немного согнулся, прыснув от смеха. Спирс на это лишь улыбнулся. - Уилл, у тебя отличная мимика. Почему ты ее прячешь? Ты неподражаем. Серьезно, смешно вышло. - До тебя мне далеко. - В смысле? - Забудь. Откуда нелюбовь к танцам? - Да неважно. Неприятная тема. - Прости. - Да ладно. Ты снова перестал формальничать, а это уже не может не радовать. Да еще и улыбнулся. Это, знаешь ли, дорогого стоит. - Возможно... - Только вот в толк никак не возьму - если у тебя с мимикой все о'кей, то какого демона ты ходишь вечно "морда кирпичом"? Наконец завязался разговор. Парни так разговорились, что даже не сразу заметили, как подали заказ. Уильям оказался весьма интересным собеседником, как, впрочем, и Грелль. Слово за слово, и вот выяснилось, что у них схожи вкусы в литературе, музыке, театре, живописи и кино. Обоим нравится дождливая погода и мандарины. В голове Сатклиффа пронеслась мысль - кто бы мог подумать, что когда-нибудь он будет так легко и беззаботно общаться и наслаждаться беседой с холодным беспристрастным начальником. Когда оба, наконец, заметили заказ, Грелль еще несколько секунд ошалевшим взглядом пялился на огромный кусок мяса с гарниром, лежащий перед ним. - Уилл... Это такой способ избавиться от моего общества? - То есть? - спросил Уилл, отвлекаясь от разлива вина. - Ты меня до смерти закормить собрался? - А, это... Это только первое блюдо. Еще десерт. - Ты так сильно ненавидишь меня? - Ешь и не выпендривайся. Ты своей кроличьей диетой вконец себя угробишь. - Эм... - Мне тебя как маленького кормить? - Нет уж, увольте. - С радостью, да ты иногда полезен бываешь. - Бу на тебя! - Ну-ну... ********** - И все-таки она идиотка. Нет, ну насколько тупой нужно быть, чтобы оборвать свою жизнь из-за какого-то мальчишки! - Уилли, она любила его! - Вздор. Нашла бы другого, и думать бы через три годика забыла про своего Ромео, - уже почти полчаса они дискутировали на тему самоубийства Джульетты во всем известной драме Уильяма Шекспира. - Нет. Сейчас люди опошляют такое священное и чистое понятие, как любовь. А во времена Шекспира девушке без милого жизнь была не нужна. Зачем жить, когда не можешь обнять любимого, поговорить с ним вечером у камина, поцеловать... - Не начинай эту романтическую дребедень. - Пф, Уилли, мертв в тебе романтик. - Чтобы умереть, нужно сначала родиться... Разговор наконец пошел настолько хорошо, что парни просто потеряли счет времени. Многочисленные темы, дискуссии, жалобы - всё это проносилось словно невзначай, оба собеседника наслаждались этим приятным вечером. Однако всему хорошему быстро приходит конец. Уже за полночь к молодым людям подошел официант, сообщая, что зал закрывается. Лишь тогда Грелль и Уильям отвлеклись друг от друга и наконец обратили внимание на то, что уже некоторое время сидят в зале абсолютно одни. Музыка давно перестала играть, со столов было прибрано, между ними маневрировала уборщица, протирая пол. Однако сигналом "стоп" это не послужило, и жнецы продолжили свой разговор, едва войдя в опустевший холл. Только после того, как молодые люди навеселе зашли в номер, приоритеты беседы всё-таки переменились. - Как же я устал, - промямлил Сатклифф, практически без сил плюхаясь на большую кровать, - иди первым в душ. - Хорошо, - с улыбкой произнес Уилл, стягивая рубашку. - Кстати, Грелль, - крикнул он уже из ванной, - как мы спать-то будем? Однако ответа он не получил. - Сатклифф? Спирс высунул голову из ванной. Красноволосый неподвижно лежал, свернувшись калачиком, и, судя по всему, уже отправился в царство Морфея. - Вот ведь... Как беспечно... Идея с душем отпала сама собой. Вместо этого он подошел к спящему Греллю и слегка потряс за плечо. - Сатклифф, вы простудитесь, если будите так спать, - в ответ он получил лишь невнятное мычание. Поняв, что дальнейшие действия тоже окажутся безрезультатными, он осторожно вытащил из волос коллеги заколку, переложив ее на тумбу, и стянул туфли, при этом минут пять провозившись с застежками. После чего Спирс лег на другой половине кровати, укрывая их обоих одеялом внушительных размеров. Вечер удался как нельзя лучше, и Уилл, сказать по правде, безумно устал за этот день, спать хотелось дико, однако сон почему-то упрямо не шел. Он вертелся, принимал разные позы, раскрывался, укрывался, считал овечек, потом помидоры, потом количество ударов секатором по голове Сатклиффа, которые красочно рисовал в своем воображении, но уснуть всё никак не мог. Напротив, подобные представления почему-то лишь веселили. За размышлениями он не сразу почувствовал, как в грудь ему стало что-то упираться. Чем-то это что-то сейчас напоминало бездомного котенка, которого на ночь приютил добрый прохожий. Во сне Грелль резко начал крутиться и немного запутался в одеяле, отчего и проснулся. - Уилл... Я в одеяле запутался. - Вот ведь... Сатклифф, что за детский сад? - Нууу спаси. У одеялка крепкие обнимашки. Оно сильнее меня, ну Уилл! - Ты головой приложился? Или спросонья ты такой всегда? - Ага. - Что "ага"? - Всегда. - Вот же наказание... - Так, ты меня из одеяла выпутаешь? - Смерть твою налево... - с тяжелым выдохом Уильям начал выпутывать нерадивого подчиненного из плена грозного одеяла. Предположить, что это будет труднее, чем кажется на первый взгляд, он не мог. Процесс освобождения затянулся минут на десять. Вы удивитесь, как десять минут можно выпутывать из одеяла здорового мужика? Вот и я не знаю, так что даже не спрашивайте. - Ты уснул прямо в платье, - заявил Уилл, когда с одеялом, наконец, было покончено. - Я заметил, - ответил Сатклифф. - Прости, слишком устал за день, с ног валился. А ты почему не спишь? - Уснешь тут с тобой. - Ты серьезно? - Не знаю. - Слушай, Спирс, - спустя несколько минут тишины, Грелль снова подал голос, - что ты вообще делаешь в подобном месте? - Думаю, как и ты - отдыхаю, расслабляюсь после трудовых будней. - Хах, ты и расслабление у меня почему-то в одном предложении не сочетаются. - Ну, знаешь, о каком расслаблении может идти речь, когда рядом с тобой лежит раздражающий тебя муже-баб... - Уж прости, какой есть, - как-то уж слишком опечаленно проговорил Сатклифф, отворачиваясь спиной к начальнику. - Неужели я так сильно раздражаю? - Бывает временами... очень частыми временами. - Ясно. Еще несколько минут прошли в тишине, а затем Грелль встал с кровати и, подойдя к стулу, начал стягивать с себя платье. Шторы были немного приоткрыты, и лунный свет падал прямо на обнажающееся тело Сатклиффа. Платье медленно скользило по казавшейся в лунном свете белоснежной коже, пока и вовсе не упало к ногам. - Красивый… - прошептал пораженный Уильям и тут же осекся. - Что? - Платье, говорю, красивое. И как у мужчины может быть такая талия, а? - Хм… - Грелль распустил косу, и длинная грива алым потоком окутала изящную спину. Сатклифф пробрался к шкафу и начал что-то выискивать в темноте. Спустя несколько минут он-таки вытащил достаточно длинную синюю футболку. - Грелль… это что, кхгм… стринги? Грелль тяжело вздохнул. - И что? Не семейки же под то платье одевать. - И то верно. И как? Удобно? - прыснул Уилл. - Да как сказать… привыкнуть можно. - Я в шоке, Сатклифф. - Я тоже, Спирс, – не оставался в долгу красноволосый. - Не ожидал от тебя подобных выражений. - Как ты вообще можешь носить все эти женские тряпки, вести себя, как баба, ты же парень?! - Ха-ха... Слушай, ты действительно хочешь это знать? - Сомневаюсь… - Ну вот и все. - А что, тебе есть что рассказать? - Возможно. Хотя о таких вещах обычно не рассказывают, во всяком случае, я. И снова Спирс рассмеялся. - ТЫ? Не рассказываешь чего-то? Это что-то новенькое. - Хватит ржать, раздражать начинает, - сердито выдохнул Грелль, ложась обратно в кровать, отворачиваясь спиной к начальнику и резко накрываясь своей частью одеяла. - Погоди-погоди, значит, у меня есть шанс узнать от тебя что-то, чего другие не знают? Беру свои слова назад. Выкладывай. - Нет. - Ты же сам спрашивал… - Слушай, Уильям, это личное, ясно? Так что если и дальше собираешься подкалывать и сыпать насмешками, то лучше заткнись и дай поспать. Вообще не думал, что ты можешь быть таким… несерьезным. Не узнаю тебя. - Это взаимно. Не думал, что ты умеешь быть серьезным. Прости, я недооценил тебя. - Ты говорил это раз пятнадцать за этот вечер. - И все же… Расскажи. Нельзя вечно все в себе держать. - Ну, хорошо, - и он повернулся к Уиллу лицом, - расскажу, – и лег на спину. Т. Спирс приготовился слушать. - При жизни я был женщиной, - Уильям, что называется, «аж подскочил». Предвидев кучу вопросов, Грелль не дал себя прервать. – Не перебивай. Раз напросился – теперь до конца слушай, – тот улегся обратно. – Да, при жизни я действительно был женщиной. Причем не самого скованного поведения. Я был «рабом» одного из довольно хороших борделей, и одним из весьма «востребованных» девочек. Да только хорошим он был для посетителей, а для нас - сущим адом. Отсюда нелюбовь к танцам. Еще и хозяин был тиранищем, домогался постоянно. Мне все это было до блевоты противно – пошлые взгляды, постоянные тисканья... Ты не представляешь, что это такое, когда тебя откровенно лапают мерзкими потными ручищами жирные похотливые толстосумы. А ночи – это вообще застрелиться. - Что мешало сбежать? - Сказал же, не перебивай! Не мог я. Моя семья до банальности влезла в долги, а расплачиваться мне пришлось. У меня сестра была младшая – в случае моего побега взялись бы за нее. И хозяин бы не посмотрел на то, что она еще ребенок, он бы продал ее первому же желающему, а ей всего шесть было. Вот и приходилось мне расплачиваться. А сестра после смерти родителей жила с приемными и даже не помнила меня. Так что я еще в каком-то роде и альтруистом оказался. Так и жил. Но все стало еще хуже, когда к нам пристрастился ходить кто-то из особо важных. Он приходил со своими отмороженными дружками и всегда устраивал целые оргии. Он изначально выбрал себе несколько жертв, с которыми потом и забавлялся. Ну а я что? Победитель по жизни – оказался одной из них. И вот во время одной из таких оргий они выпили слишком много. В тот вечер у этого важного господина что-то случилось, и злость он срывал на мне, потому что, как сейчас помню, Марианна подхватила грипп, и не могла выйти, Юлиана пыталась сбежать, но ее поймали, и она вся в ссадинах и с переломами отлеживалась, а Белла… Она утром упала с лестницы и свернула себе шею. В общем, я оказался среди этих ублюдков в гордом одиночестве. Уилл, это было так мерзко, что они только не вытворяли… Итогом стало изнасилование шпагой с более чем печальным исходом. И… В общем, от моей бездыханной окровавленной тушки избавились, сбросив бродягам под мостовую. Но я не хотел умирать, я хотел жить, я все еще, черт возьми, хотел жить… только по-другому! Поэтому, когда за мной пришли и дали шанс переродиться, я больше не хотел повторения этого ада, не хотел быть сучкой со смазливой мордашкой. Я пожелал быть парнем, и ко мне прислушались. - Это был Легендарный? Прости, что перебил… - Да, он. Никто другой и слушать бы не стал. Мне повезло. Но в первый же мой «выход в новый свет» я прокололся – физически мужиком-то я стал, а вот мозгами перестроиться не успел. Да и бордельские повадки так просто не выветрить… Короче, повел себя не очень «корректно», если смотреть относительно своей новой личности. А первое впечатление, тебе ли не знать, ой как много значит. Вот и приходится теперь расплачиваться за ту ошибку, и дальше строя из себя «девочку-шлюху». Но, знаешь, я и не против… Пусть за спиной говорят все что угодно – зато, во-первых, я выделяюсь, и пусть не в очень хороших контекстах, но обо мне говорят, я не часть толпы, как многие, меня знают. Во-вторых, никто в здравом уме не полезет ко мне с пошлятиной, потому что я мужик, а они все дорожат своей репутацией. Ну и в-третьих, пусть на словах я и шлюха – главное, что теперь это только на словах. Всё, конец истории Габриэль Дюма, которая пред вами предстала Греллем Сатклиффом. Как-то так… - У меня нет слов. - Не думаю, что это плохо. Ты шокирован? - Да, – честно ответил слушатель, - никогда бы не подумал, что за твоими… странностями стоит такой исток. - Ну, жизнь полна неожиданностей, а смерть ими кишит, Уилли. Теперь ты. - А что я? - Насколько мне известно, твое «темное прошлое» тоже никому не известно. Я рассказал свою историю, теперь ты расскажи свою. - Справедливо. Ну что ж… я был внебрачным отпрыском герцога и служанки. По идее, от меня нужно было бы избавиться, да и герцогиня предпринимала неоднократные попытки это сделать, но герцог был добрячком, он ощущал свою ответственность передо мной и позволял жить. Меня держали в дальнем поместье, о котором не знала герцогиня. Лет до 16 мне прислуживали там, но я был весьма одинок. Осознал я это только потом, но до этого мне казалось, что на самом деле я пуп земли. Отец меня очень любил, он любил и мою мать, но она была всего лишь служанкой, которую, к слову, извела герцогиня, узнав об измене мужа. Отец часто наведывался ко мне в поместье, одаривал подарками. Я привык, что все мои капризы исполнялись, что все бегали вокруг, целовали ноги. Поэтому, когда от болезни погиб единственный наследник, таковым пришлось стать мне. В 16 лет меня отдали в престижную академию. Я был ещё тем раздолбаем и хулиганом. Я привык, что мне все всегда должны, на всех смотрел свысока, а когда кто-то смел перечить – наказывал. Унижал публично, издевался, наносил увечья, но чувствовал при этом полную безнаказанность – отец покрывал каждую мою выходку. Потом всё стало ещё хуже. Я спутался с такими же, как я, и стал законченным отморозком – часто засиживался в пабах, до беспамятства напиваясь, насиловал женщин любого возраста, ввязывался в драки и плевал на всё. Однажды я зашел слишком далеко. Мы с парнями решили развлечься, попробовать что-то новое, и, напившись, набросились на ночной экипаж. В нем ехала милая девушка. Мы избили ее сопровождающих и угнали экипаж. Над девушкой мы надругались, всю ночь развлекались с ней… Никогда не забуду ее слез, ее глаза, полные боли и отчаянной мольбы, но мы только смеялись. Тогда ни я, ни мои друзья даже не представляли, какую ошибку допустили. Утром нас нашли с собаками. Эта девушка оказалась племянницей короля. Она прибывала ночью, и, когда вместо неё во дворец приполз один из сопровождающих, её, естественно, принялись искать… Это сулило очень крупные неприятности. Когда отец узнал, у него случился сердечный приступ, и он скончался спустя несколько дней. В академии от меня тут же с радостью избавились, так как удерживали меня там только деньги отца, которых я, кстати, лишился вместе с титулом. Я остался один, на улице, без ничего, друзья тут же отвернулись – для них я стал неудачником. Тогда я решил завязать и стать нормальным человеком, искупить свои грехи… Я продал некоторые отцовские ценности и получил небольшой капитал. Решил начать собственный бизнес. Но прокололся в самом же начале, потому что был неопытен, потому что ничего об этом не знал, потому что вместо того, чтобы учиться, я потратил несколько лет на алкоголь и женщин. Я попытал удачу дважды и взял венчурный капитал, связавшись с очень серьезными людьми. Но они все подстроили так, что у меня снова ничего не получилось. А когда я не смог вернуть им деньги, меня начали преследовать. Я полгода скрывался от них, но в конце концов меня нашли, а когда нашли, я снова попытался удрать. Как сейчас помню ту ночь… За мной бегут трое, и еще двое, я знаю, ждут впереди в засаде, я успел изучить их хитрости. Закончилось все ужасно нелепо – поскользнувшись на льду, я перелетел через перила моста и упал в ледяную воду… Переродившись жнецом, я решил не допускать тех же ошибок…. - И поэтому запретил себе развлекаться, став черствым непреклонным бюрократом? - Именно. - Непросто тебе пришлось… - Знаешь, тебе ведь было хуже. - Думаешь? - Знаю. Разница между нами в том, что я свои проблемы создал себе сам, а ты был вынужден мириться с такой судьбой. Хотя сейчас, мне кажется, всё повторяется. - То есть? - Я сам решил исправить свои ошибки. И пусть бросаюсь из крайности в крайность, но я сам создаю свой образ… А ты снова вынужден мириться с решением других. - Наверное, ты прав… - Ты не пробовал доказать всем, что ты не такой, каким тебя считают? - А нужно ли, Уилл? Люди не примут меня таким, да и если я стану другим – я перестану быть собой. Ведь это вальяжное поведение, манера речи – пусть это и маска, но эта маска когда-то была мной, и хотя меня часто преследуют кошмары, особенно когда доводится оказываться в платье… Но это же помогает мне понимать кем я был, и понимать ДЛЯ СЕБЯ, что сейчас все по другому. Да и такой уж я человек, не смогу я быть «еще одним из…», я не хочу растворяться и быть еще одной каплей в море… Не знаю, поймешь ли… - Не совсем… - Ну вот смотри, что бы ты подумал если бы я вдруг начал вовремя регистрировать собранные души, сдавать квартальные отчеты сразу, а не спустя полгода, и не сплетничал бы? - Я бы подумал, что ты заболел. - Так подумал бы не ты один. Без меня стало бы слишком тихо. Непривычно тихо для вас, а потому неприемлимая к работе атмосфера. Я вам нужен именно таким. Я что-то вроде школьного талисмана. Так понятнее? - Да. Уильям повернулся к Греллю. Грелль повернулся к Уильяму. Несколько минут они просто молча смотрели друг другу в глаза. - У тебя очень мягкие волосы, - нарушил тишину Спирс. – Поделишься секретом? - Тебе-то зачем? - Ну, мои волосы, как говорится, «без царя в голове», - Грелль прыснул. - Ты даже не представляешь, сколько средств для укладки у меня уходит еженедельно, чтобы уложить их. А из-за всей этой химии волосы стали очень сухими и ломкими. Утром, когда просыпаюсь – гнездо птичье на голове… причем исключительно из соломы и сена. - Никогда бы не подумал, что ты беспокоишься о своей внешности... - Все должно быть идеальным, да и я начальник, как никак, а с собственными волосами не могу справиться… Это, знаешь ли, по самолюбию немного бьет. Ужас! - Хахаха! - Что? - Ты сейчас такой… - Грелль запнулся, подбирая правильное слово, - обычный, такой домашний. Только представь, скажи кому-нибудь, что МЫ С ТОБОЙ ведем спокойную задушевную беседу и обсуждаем проблемы непослушных волос… - Нас бы отправили на пенсию в помощь к Гробовщику, посчитав, что от работы совсем того… - Читаешь мысли. Грелль протянул руку и зарылся пальцами в цвета вороньего крыла волосы. Он пропустил сквозь пальцы несколько прядей, а одну покрутил между. - Попробуй маску из яичного желтка и репейного масла. Потом как-нибудь дам рецепт. И старайся выбирать щадящие, смягчающие шампуни. И кондиционер для волос используй, а то бедные твои кончики. - А ты тогда не рисуй такие длинные стрелки на глазах – сильно вытягиваешь их таким образом и иногда смахиваешь на азиата. - Да? Не замечал… А потом они оба громко рассмеялись, все никак не в силах успокоиться. Когда смех понемногу начинал стихать, они смотрели друг на друга, а потом хохот снова разнёсся по комнате. - Ну ты даешь, Спирс, - и Сатклифф запустил в него своей подушкой, попав прямо в лицо – ой… - кажется, он перегнул палку. Теперь начальник снова станет сухим, или, того хуже, даст по голове секатором. - Напрашиваешься, Сатклифф, - и к превеликому удивлению последнего начальник 6-го отдела действительно огрел его по голове… подушкой. А дальше началось черт-те что: они катались по огромной кровати, избивая друг друга мягкими подушками. Спирс наваливался на Грелля, Грелль на Спирса. Вскоре это переросло уже не в простой бой подушками, которым страдают на пижамных вечеринках, а в настоящую войну с продуманными стратегическими ходами-бросками, отвлекающими маневрами и перебрасываниями несчастных подушек по всему номеру. С диким «получи Т. Спирс гранату» Грелль со всей дикостью через весь номер запустил в начальника подушкой и уже возликовал, предвкушая победу, как отвлекся, и этого хватило, чтобы Уильям уклонился, перемахнул через кровать и, захватив одеяло, с криком «Знай наших!» набросился с ним на алого диспетчера. Грелль начал вырываться, что еще больше способствовало его запутыванию и «пеленанию», - Знаешь, - когда Сатклифф напоминал гусеницу, проговорил Уильям с отдышкой, - у тебя талант в одеялах путаться. - Так тебе же меня и распутывать теперь, нгх, - он безуспешно пытался пошевелить руками или ногами, но получалось лишь дрыганье всем телом и перекаты по полу, - ну, дай я только выберусь! Ты жульничал! - А кто сказал, что я тебя распутывать собираюсь? Останешься так лежать… во всяком случае, до утра. А потом тебя в охапку – и на работу, зато теперь ты не только станешь появляется там – ты оттуда даже не уйдешь. Заманчиво… - Я оттуда уползу! Но сначала доползу до твоего кабинета и буду орать и мешать тебе работать! А пока ползти буду, еще каких-нибудь пошлостей про тебя всем наговорю. - Я тебе рот кляпом заткну. - А не побоишься к моему-то рту подлезть? – и, как бы намекая, Грелль сделал «клац-клац» острыми зубками. - Я перчатки надену. - И ты веришь, что они тебя спасут? – Сатклифф лукаво блеснул глазами в темноте. - Честно? – Уильям сглотнул. - Нет… - То-то же! Распутывай меня. В итоге они провозились еще смертову тучу времени с «коконическим» шедевром Т. Спирса. Аловолосый даже пошутил на тему «Ты будешь хорошим папашей – умело пеленаешь», над чем они потом вместе посмеялись. И только в тот момент, когда Грелль был освобожден из очередного плена коварного одеялка, парни почувствовали усталость. Спирс завалился прямо на ковер, прижав собой Грелля. - Эм… Уилл… это как бы… - Помолчи. Ты удобный… хоть и костлявый. И наступила тишина. Грелль тяжело дышал – в конце концов тушка начальника была не из лёгких. А тот, кажется, и не замечал ничего. Он вдыхал приятный, свежий аромат волос Сатклиффа и невольно блаженствовал. Ему сейчас было на удивление легко и спокойно. А вот сердце аловолосого жнеца колотилось как бешеное, гоняя кровь по телу. Впрочем, сердце Спирса было не спокойнее, но у того это было от усталости, а вот у урагана всея департамента от… ой, не смущения ли… Спирс немного пошевелился, задевая кончиком носа ухо Сатклиффа и обжигая его горячим дыханием. К его удивлению, последовала реакция. Грелль дернулся, издавая легкий стон. - Ты чего? - Уши… - Эрогенная зона? – догадался Спирс. - В точку. - Хм… В полумраке комнаты была незаметна коварная усмешка, проскочившая на лице начальника шестого отдела. В его голове созрел один интересный план. Он приблизился к уху невольного соседа и прихватил губами мочку, после чего слегка куснул. Алый диспетчер, кажется, мурлыкнул, но тут же пришел в себя. - Ты чего творишь?! Теперь уже отчетливо послышался смешок со стороны начальника. Он провел кончиком языка по аккуратному внешнему хрящику, слегка потерся носом, немного выдохнул, обдавая жаром, и лизнул мочку. Нарочито громко он вдохнул запах волос в районе виска и куснул верхнюю часть уха. - Нхг… Смерть твою… Уильям! «Поиграем», - пронеслось в голове последнего. В том, что Сатклифф вернется к своим «приставаниям», стоит лишь выходным закончиться, Уильям не сомневался. Он решил слегка отомстить подчиненному за изрядно попорченные нервы и все его издевательства. А заодно, возможно, и заранее пресечь будущие. Мужчина переместился к ямочке под ухом, покрывая ее легкими, практически невесомыми поцелуями. О да, техники соблазнения он когда-то усвоил весьма хорошо, но кто же мог знать, что однажды ему снова придется их использовать таким коварным образом. Спирс щекотал языком нежную кожу, отмечая про себя, что СЛИШКОМ нежную для парня… пусть и девушки в прошлом. И тут, словно молнией пронзило… Нет, не молнией. Чётким ударом под дых. Он закашлялся и ослабил напор, Сатклиффу этого хватило, чтобы спихнуть с себя тушу и подняться на ноги. Он тяжело дышал, в темноте не было видно, но возможности видеть и не надо было, чтобы понять, что его глаза горят яростью. От Грелля исходила убийственная аура. - Не играй со мной, Уильям! Он развернулся и быстрым шагом направился в ванную, после чего послышался истерический хлопок дверью. Спирс остался в одиночестве лежать на полу. "Что я, черт возьми, творю…" - принимая сидячее положение, стукнул себя по лбу Уильям, уже придя в себя от того минутного помутнения. Он только что домогался подчиненного. Нет, не просто подчиненного – САТКЛИФФА! И все же его сейчас не волновало даже то, кем была его «жертва», не волновало, что при этом он не чувствовал ни толики отвращения. Сейчас он почему-то переживал больше из-за… стыда? Он чувствовал себя моральным уродом. Так поступить с человеком, открывшим тебе первому свою душу, рассказавшим что-то столь личное… А он решил ему после этого ещё и мстить. Да и за что? За то, что тот, став невольной жертвой обстоятельств, вынужден теперь поддерживать свою маску, которую сам ненавидит? А Спирс только подсыпал соль в эту и так потревоженную сегодня рану. В ходе таких вот размышлений Спирс дошел постепенно к другим. Он только что пытался совратить мужчину, но ему это не было противно. И в тот момент он даже не думал о том, что когда-то он был девушкой, и совратить пытался именно Грелля Сатклиффа, а не, как ее там, Дюма. «Чувствую себя козлом. Извиниться бы надо… Что-то он долго». И действительно. Прошло уже пятнадцать минут, а за дверью ванной по-прежнему было тихо. Уильям подошел и слегка постучал костяшками пальцев по деревянной двери. - Грелль, ты… - он хотел было спросить «ты в порядке», но вовремя смекнул - в данной ситуации этот вопрос будет, по меньшей мере, тупым, а в худшем случае алый сочтет его за издевательство, - прости меня. Я не хотел. Ты там как?.. В ответ тишина. Уилл прислушался. - Смерть, Сатклифф, ты плачешь? – не сработало. – Я признаю, что поступил как ублюдок! Да, я заслуживаю игнор, но это не выход - сидеть оставшуюся ночь в ванной! – ничего не изменилось. – Обещаю, я тебя не трону. Но если ты сейчас не выйдешь, я сломаю эту дверь и вытащу тебя за шкирку! – и снова никакого эффекта. По-хорошему, ему следовало просто забыть об этом и идти спать. Рано или поздно подчиненный сам выползет. Но что-то не давало. Совесть? - Вот же… - посчитав, что портить чужое имущество будет нерационально и глупо, он, как истинный начальник, поступил рассудительно и благоразумно… или не совсем… Как только он материализовался в ванной, в него тут же прилетел баллончик с освежителем, весьма метко запущенный Сатклиффом. - Знаешь, Уильям, я был о тебе лучшего мнения… - сказал Грелль, проходя с вымученной улыбкой мимо мужчины к выходу из ванной. Но, не дойдя, резко развернулся и со всей немалой силушкой жнецовской пнул начальника в душевую кабинку, а в следующие три секунды на того нахлынул поток ледяной воды. - Остынь-ка! – мстительно проговорил диспетчер… и в следующую же секунду сам был затянут под ледяные струи. - Пусти! Холодно! – тут же взвизгнул он. - Не дождешься. - Пусти!!! – Грелль начал вырываться, но Уильям был все же сильнее. – Пусти, говорю! - Какой же ты шумный. Соседей разбудишь. - Мне срать на соседей! Пусти меня!!! - А вот нечего было выпендриваться. - Сам полез. На этой «радостной» ноте они закончили препираться и вылезли из душевой. Мокрые, замерзшие, истекающие водой, они пошлепали к сушке с полотенцами. У Грелля от холода зуб на зуб не попадал – как ни крути, а алый жнец катастрофически не переносил холод. Уильям, в отличие от него, стоически терпел, хотя, чего скрывать, у самого все дрожало. Оба скинули с себя промокшую одежду и начали вытираться. Грелль судорожно пытался согреться, кутаясь в не очень большое полотенце. Когда Уилл коснулся его плеча, тот вздрогнул от неожиданности. - Холодный… - Благодаря кому, интересно… - огрызнулась актриса. - Я по твоей милости не лучше! - Нечего было, апчхи, ле… - Идем, – не дав договорить, он утащил Грелля в номер, и, уложив ничего не понимающего мужчину в кровать, лег рядом, обнимая его за плечи. – Так теплее, – пояснил он прежде, чем ему успели заехать очередным локтевым. - Зачем ты делаешь это? Ты же ненавидишь меня. - С чего ты взял? – искренне изумился Спирс. - А не с чего, значит? Хотя ладно, мое поведение этого заслуживает. Слушай, Уилл, я приношу свои извинения за всю эту игру на нервах. Я к тебе больше не полезу, а ты больше не мсти так, как пытался это сделать, договорились? Это было подло. Эти слова немного обескуражили начальника, и он не придумал ничего умнее, чем просто сказать: «Прости». Грелль уже окончательно запутался в происходящем. Поведение Уильяма его и радовало, и огорчало одновременно. Действия начальника и вовсе смущали дальше некуда. Почему, спросите? А ведь потому, что Уилл и правда нравился Сатклиффу. Да, он мужчина, но ведь когда-то был женщиной, и любовь к мужскому полу на фоне прошлого бытия должна была перерасти в ненависть, что поначалу и происходило, но потом он встретил Уильяма. Такой холодный, такой сдержанный – он никогда не позволял себе ничего лишнего, всегда был предельно строг и дисциплинирован. Таких представителей мужского пола ему с его прошлой жизнью видеть, увы, не доводилось, а потому этот холод, эта отстранённость – они просто влюбили в себя аловолосого жнеца. Да, иногда он был излишне эксцентричен и перегибал палку в выражении симпатии, хотя теперь Уилл наверняка думает, что это была лишь маска, но пусть так и остаётся – так будет лучше. Тем более, за этот день они наладили вполне себе дружеские отношения – так почему бы и нет? С этими мыслями Грелль уснул, так и не заметив, что вконец, пожалуй, спятивший начальник уже какое-то время перебирает пряди его волос… или сделал вид, что не заметил. Уильям, в свою очередь, сам не понял, когда именно начал пропускать сквозь пальцы послушную, мягкую алую гриву. Он погрузился в свои размышления... Его взгляд становился мягким, почти ласковым, а иной раз брови вдруг резко хмурились, и этот самый взгляд менялся, вместо нежности излучая раздражение. На улице начинало светать. Лишь тогда Спирс обратил внимание на давно уснувшего в его объятиях аловолосого жнеца и, собственно, на свое занятие. Как-то обреченно выдохнув, он лишь сильнее притянул к себе хрупкое тело и сам погрузился в сон на ближайшую пару часов. Последними мыслями, мелькнувшими в его голове, были мысли о том, что это будет правильным… Проснулся Грелль от громкого хлопка. Чуть позже он осознал, что разбудил его хлопок двери. Из комнаты пропали вещи Уильяма, а часы показывали полдень. Уилл ушел. Сатклиффа удивил тот факт, что начальник не разбудил его ранее и, более того, ушел, ничего не сказав. Конечно, номер нужно сдать через полчаса и, может, он спешил, но все же… В голове с приличной скоростью, достойной ленты с воспоминаниями, в которые по долгу службы то и дело приходится пялиться жнецам, пронеслись события минувшей ночи. В итоге все разрешилось благополучно… Что же было не так? - Смерть, какого черта, - пробурчал диспетчер, – это же Спирс - мистер плотный график. Тем более, он дал мне выспаться. Как мило с его стороны, – кажется, сам себя пытался убедить Грелль, чтобы не думать о том, что на самом деле что-то не так. В любом случае, он все может узнать завтра в офисе. За полчаса он ловко успел привести себя и номер в порядок, собрал сумки. Несколько минут он вертел в руках подарок Спирса, а после с легкой улыбкой положил его в карман плаща, который набросил на привычный манер. Закрыл номер, ключ вернул администратору. Из гостиницы он вышел уже прежним эпатажным сорвиголовой. На лице играла знакомая полубезумная улыбка. Это были, определенно, потрясающие выходные. На работу впервые за хрен сколько знает времени он шел в приподнятом настроении. По канону опоздал, причём опоздал дважды, заигрывая с женатым вахтером. Шагая по стерильным бледно-голубым коридорам родного департамента, Сатклифф напевал про себя какую-то песню, которую слышал, путешествуя в будущее. Кажется, она называлась «I believe in miracles». Эрика и Алана он, как и всегда, встретил возле кофеварки. Порой Грелль даже думал, что, когда бы он ни пришел в департамент, в любое время дня и ночи он найдет этих двоих именно там. Алан выглядел уж как-то слишком стушеванным. Эрик сосредоточенно помешивал сахар в своем излюбленном эспрессо. Первым делом он хотел поинтересоваться, где Рональд, но осекся, вспоминая, что тот, скорее всего, в архиве. - Приветики, - он вальяжно прошествовал к кофеварке с намерением выпить латте. - Добрый день, Грелль. Отлично выглядите, - слегка улыбаясь, достаточно бодро проговорил Алан. - Сияешь, будто заново родился, блин… - на лице Слингби проскочил дружеский смешок. - Ой, как приятно, что вы заметили. Я так потрясающе отдохнул! Этот спа-центр просто нечто… хоть и дороговато. Но оно того стоит. На следующий год снова поеду! И вам очень советую. - Я пас. Не люблю все эти салоны красоты, – буркнул Эрик, а затем насмешливо выдал: – К тому же, не хочу потом уворачиваться от твоих когтей, если заберу последний номер… Хотя… - Не смей! – взвизгнула Алая леди и притворно начала бить Эрика кулаками. Тот смеялся, стоически снося «побои». Алан смотрел на этих двоих и тоже немного посмеивался. Он поражался их дружбе. Они такие разные, и в то же время отлично ладят. Хотя Грелль и старше Эрика. До него доходили слухи, что в свое время Сатклифф стажировал его наставника. Алану оставалось только недоумевать такому явлению. - Ну, - когда оба немного поутихли, спросил Грелль, - а как ваши выходные? - Наши… - начал Алан. - Потрясающе. Словно на 2 дня выпали из реальности, – вдохновенно проговорил Эрик. - Там действительно красиво, и воздух свежий, – поддержал Алан. - Мммм, – многозначительно промычал Грелль, игриво постукивая указательным пальчиком по подбородку, сделав вид, что поверил. Но не будь Грелль Сатклифф Греллем Сатклиффом, если бы не почуял подвох в очень плохой актерской игре… - Кстати, а Уилла кто-нибудь сегодня видел? - Он с самого утра на задание ушел. О, вернулся, - ткнул Эрик пластиковой мешалкой сторону приближающегося к ним Спирса. - Доброе утро, Уилл, - с улыбкой поздоровался Сатклифф, за что был удостоен уничтожающего, креагенирующего взгляда. - Для кого-то утро, а для кого-то середина рабочего дня, Сатклифф. Опоздать в первый рабочий день – вполне в вашем духе. В этом месяце будете оштрафованы. - Что? Вот так сразу? Тебя какая муха укусила? - Слава Смерти, Сатклифф, пока не кусали. Но одна красная надоедливо мельтешит перед глазами. Слингби, Хамфриз, вам так же настоятельно рекомендую заняться работой, – с этими словами он удалился. - Что это с ним? – вздернул бровь Грелль. - Пф, это же Спирс, он всегда такой, - на что Грелль вздернул бровь, словно говоря «разве?» - Хаха, кажется кто-то слишком релаксировал в своем спа. Давай, возвращайся в мир бренный. На этом они разошлись. Грелль направился в свой кабинет, где тут же развалился на стуле в довольно неженственной, даже слишком мужской позе. А и правда, чего это он вдруг… Просто ему почему-то казалось, что после случившегося их отношения должны были стать… теплее. Но, в конце-то концов, тогда они были на отдыхе, сейчас снова работа. И Уильям снова нацепил на себя маску равнодушия; наивно было полагать, что он в кои-то веки будет с ним при всех вежлив… И этот факт, сказать по правде, расстраивал Сатклиффа. На отдыхе они смогли стать немного собой, но здесь они на сцене, значит, какими бы ни были закулисные отношения, они должны блестяще играть роли. Как там Уильям говорил? Свою роль он создал сам, а ему, Греллю, приходится в очередной раз мириться с решением аудитории? Пусть так, он не жаловался. Он любил играть, так он чувствовал себя живым… насколько это было возможно с его-то профессией… И все же свое обещание, данное тогда Спирсу, он сдержит. Рабочий день близился к концу. За это время, пока Сатклиффу было скучно, он успел немного разгрести верхний ящик стола, при этом несколько раз вызывая уборщицу, чтобы та вынесла мусор – ведро было переполнено старыми лаками для ногтей, поломанными пилочками, блесками с вышедшим сроком годности, непригодными расческами, какой-то макулатурой, кажется, уведомлениями о штрафах, старыми исписанными ручками, парой-тройкой надбитых чашек, запасными очками Рональда и прочим-прочим хламом. Жнец даже успел просмотреть «ежедневник душ» на предмет наличия новых заданий. Ближайший месяц он свободен… В семь часов Грелль решил-таки побеспокоить беспристрастного начальника. Собственно, он это хотел сделать с самого утра… вернее, с того момента, как пришел на работу, но не решался отвлекать. В его руках была достаточно интересная книга, на которую он случайно наткнулся вчера вечером и посчитал, что Спирсу будет интересно ее прочесть. Но когда он дошел до кабинета, Уильям как раз собирался уходить. Когда Грелль попытался окликнуть его, тот лишь окинул диспетчера высокомерным взглядом, насквозь пропитанным презрением, и, стиснув зубы, прошел мимо. - Уильям, стой, – Уильям остановился. Но не обернулся. - Сделайте одолжение, диспетчер Сатклифф, хотя бы после окончания рабочего дня избавьте меня от необходимости лицезреть вас, – после двинулся прочь, а Грелль еще несколько минут стоял, не в состоянии пошевелиться. Тело словно окутал паралич, а жгучие осколки льда начали расползаться в груди, подползая к сердцу и заставляя алого жнеца изнутри съёживаться от холода. Кажется, всё не только вернулось на круги своя, между ними всё стало только хуже. Следующие дни перемен не происходило. Уильям все так же был груб, холоден и продолжал избегать Грелля. Грелль же, всё ещё не отошедший от их разговора в коридоре, ходил - нет, ходил, бегал и кричал, - как обычный Грелль. Ну а как же? Разве могла позволить актриса увидеть себя вне образа? Но стоило ему хоть ненадолго остаться наедине с собой, как маска, словно помои, стекала с его лица, являя всевидящим стенам осунувшуюся осанку, печально опустившиеся уголки губ и полный боли и непонимания взгляд. «Да что я такого натворил? Почему он стал таким… таким! Разве я чем-то заслужил… в этот раз…» - его мысли были прерваны промелькнувшим в миллиметре от его носа секатором. - Обеденный перерыв, диспетчер, уже закончен. Чем стоять здесь и страдать ерундой, идите в архив, там нехватка рабочих рук. Сделайте хоть что-то полезное за время своей безалаберной службы! – голос резал словно сталь по шелковой ткани. Развернувшись на каблуках и не говоря ни слова, лишь сжав кулаки до побеления костяшек, что, естественно, было скрыто перчатками, Грелль зашагал прочь от бездушного монстра, но отнюдь не в направлении архива. Ночной Лондон завораживал. Несмотря на обилие огней, каждая улица была укрыта мраком. Луна в эту ночь была особенной, кроваво-алой… В эту ночь он встретил её. Это была судьба. Двое отверженных, двое, чьи сердца были разбиты, двое, чья судьба быть в алом… Он стал дворецким, она – его госпожой. Врач-хирург – Ангелина Дюлес, в роли добродушной Мадам Рэд; Жнец, актриса - Грелль Сатклифф, в роли никчемного мальчишки-слуги Грелля. Вместе они утопили свои разбитые сердца в чужой крови. Вместе они заменили свою боль чужой. Вместе они окрашивали Лондон в прекрасный цвет страсти. Так продолжалось долго. Всё шло прекрасно, пока однажды… - Грелль… - она подошла сзади, хватая пальцами ткань коричневого плаща. - Мадам! Вы с таким отчаянием произнесли моё имя. Что тревожит вас? - Цепной пес идет по следу… - У него необычный дворецкий; сам по себе мальчишка яйца выеденного не стоит. - Пусть так. Но с каждым разом наша миссия становится всё опаснее. - Мы не сможем отпустить его, если он нас разоблачит. - Знаю. Но он так похож на него, на нее… Я боюсь, что не смогу сделать этого. - Ты должна постараться. - И всё же… Если случится так, что я проявлю к нему жалость, замешкаюсь… Никто не должен узнать правды, Грелль… Обыграй все, убей меня… - Ты с ума сошла! – схватил её за плечи и тряхнул, а после увидел в её глазах слёзы. - Грелль, прошу… - Я через столько прошёл, защищая тебя тогда, и вот, когда мы снова чудом встретились, ты просишь меня оборвать твою жизнь. Ты не можешь убить мальчишку, который не является тебе кровным родственником, а я должен поднять оружие на тебя, Анна! - Брат… - Мадам упала на колени, не выпуская из пальцев плаща. Слезы градом катились по её щекам, она продолжала в полубреду шептать сквозь всхлипы – не смогу… ребенок… он… ребенок… как сын… ребенок… Грелль присел на одно колено, сильнее запахивая её в собственный красный плащ. Он обнял её и поцеловал в лоб. Больше на эту тему они не говорили. А следующей ночью сбылись главные опасения Мадам. Пёс настиг их. Сатклифф взял на себя Себастьяна Михаэлиса, дворецкого. А Мадам Рэд предстояло очередное жестокое испытание, посланное судьбой в виде десятилетнего мальчишки. И она не справилась… не смогла убить… ********** Вечером Уильям вернулся в свою квартирку и привычно упал на диван. В руках оказалась белая заколка. Он держал её перед собой и, кажется, пытался заставить её что-то сделать, например, перевоплотиться, или исчезнуть, или просто левитировать… На самом же деле Уильям раз за разом прокручивал в голове историю события из отпуска, ужин, разговор, историю Грелля. Вот уже на протяжении месяца он каждый Смертев вечер бессмысленно лежит на диване, рассматривая заколку, не ясно для чего прихваченную пару недель назад со стола Грелля. К слову, того он на месте тогда не обнаружил, как и его напарника. Он смотрел на заколку так, как будто на ней могло появиться что-то новое – он знал каждую стразу, каждую выпуклость на покрытых лаком лепестках. Почему он избегает Сатклиффа? Он хотел лишь немного подумать, но закончилось всё тем, что даже приказы Уилл передавал через его напарника. Ни одного отчета о выполнении замечено не было ни в бумажном виде, ни на деле, что слегка настораживало, и Уилл сделал вывод, что алый просто обиделся. Нельзя сказать, что это не радовало – пересекаться с чем-либо, напоминавшим о Грелле, желания особого не было, ведь где гарантия, что от очередного напоминания, что он все еще здесь, рядом, за парой стен, он не сорвется? А извиниться он всегда успеет, это же Сатклифф. Отложив заколку, Спирс не нашел другого занятия, кроме как подготовиться к новому рабочему дню – есть не хотелось, зомбоящик с одними и теми же новостями из разных временных параллелей осточертел еще пару лет назад и использовался исключительно как подставка для горшков с цветами. Уильям открыл книгу смерти и начал выписывать тех, чьи души предстоит забрать завтра диспетчерам его отдела. «Маргарита Рассл; 21; Уэстон стрит - тут он замялся – Нокс». «Эстер Форд; 64; Кенгсинтон ; Флетчер». «Эрон Райт; 42 ; Флит стрит - хм, Хамфриза послать? Нет, здесь маньяк орудует, нервы сдадут… значит Слингби - Слингби». «Джона Хант; 12; Цирк – грустно когда умирают дети… - Хамфриз – кажется с детьми он ладит хорошо». «Джералд Гиббс; 89 лет; Фетчер стрит; Хамфриз». «Грелль Сат…» - рука дрогнула. - Грелль Сатклифф, жнец, смерть от несанкционированной косы смерти S-класса, порядковый номер S1824, Лондон, улица… - протараторил Уильям на одном дыхании и, отбросив книгу, сорвался с места. Через секунду входная дверь громко захлопнулась, а начальник исчез в мерцании портала, чтобы материализоваться на крыше одного из небедных домов и стать свидетелем представления… «Как же он похож на него… Стройный, подтянутый, немного уже в плечах, но…» - Ах, Себастьянчик, я хочу от тебя ребёночка! - Прекрати, ты мне противен – лицо дворецкого искривилось от омерзения. «Та же брюзгливость на лице… Нет, глаза другие, горящие… Это не он… Но чертовски похож». - Давай сойдёмся в прекрасном танце, ах, я весь горю, ааах! Удар. Сатклифф скатывается по крыше, но удерживается от болезненного полета и поднимается. Уклоняется от кулака, бьёт в спину. Это действительно танец, в котором он выплёскивает всю злость, всю боль… Там, внизу, Анна лежала, истекая кровью… Он жил и чувствовал за собой вину. Это должно было случиться, он знал, но как же мучительно больно, когда, пытаясь изменить судьбу изо всех сил, она всё же берет своё… Удар, уклонение, ещё удар – кто кого уже значения не имеет, сознание отключилось, а тело двигалось само. Он не видел дворецкого, он видел Уильяма, и он был счастлив получать удары от него, он нёс какую-то чушь и ещё больше получал за это, но он был счастлив – сейчас его избивал Уильям, и пусть хоть в мясо изобьёт, но эта брюзгливость на лице, отвращение, раздражённость – не холод. Глаза горят, но не замёрзли. Уильям… Но в один момент иллюзия развеивается – удар о землю, ногой в брусчатку... Над головой взвизгнула собственная коса… Когда он успел потерять её? Нет, это не Уильям… Тот жесток, но не убьёт… Рев приближается, уже совсем близко, неужели это конец… Последнее, что он запомнит – иллюзии эмоций… Он ждёт, но удара нет… Вместо этого слышится лязг, и рёв пилы застывает в воздухе… Он поднимает голову… - Уилл… Дальше как в тумане – он говорит о чем-то с Себастьяном, забирает его косу, кажется, что-то вычитывает Сатклиффу, дальше боль – схватил за волосы и потащил до ближайшего угла, а там переместился, Грелль пока не успел понять, куда. - Уилл… - едва слышно прохрипел Грелль, - спа… - Шлюха! – удар под дых, затем в челюсть, и алый жнец отлетает в другой конец комнаты. Удар спиной обо что-то – шкаф. Кое-как пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь отёкшие, залитые кровью глаза, Сатклифф сделал вывод, что они в его квартире. Болел сломанный нос. Кожа головы горела огнём. Ныли ребра и где-то в районе спины. Кажется, правая лодыжка была вывихнута, а в плечевом суставе разорваны связки. Болело и саднило все. Но по какой-то причине алый жнец слабо чувствовал всё это. Его, словно маревом, окружало чувство пустоты, невесомости, прострации… Как в промежутке между закончившимся пойлом во время хорошей попойки и утром, когда наступает похмелье. Все кажется незначительным, неважным, несущественным… Грелль пропустил момент, когда Уильям снова оказался рядом, лишь едва слышно хрипнул, когда тот схватил за больное плечо и снова отшвырнул от себя. На этот раз Сатклифф приземлился на нечто мягкое – кровать. В противовес эмоциям аловолосого в душе начальника шестого отдела клокотала слепая ярость. Он разбит, предан, разочарован. Сатклифф оказался типичным Сатклиффом. А он поверил. Он жалел. Он посмотрел на него по-новому, и этот новый для него, потрёпанный жизнью, прошедший и познавший тяготы мирские, страдавший достаточно, чтобы наконец пожить для себя, достаточно интересный, внимательный и вполне адекватный Грелль начал ему совсем немножечко, самую малость импонировать… А, может быть, даже симпатизировать… А, может быть, даже нравиться… Но совсем немножечко, чуть-чуть… Наверное… Но, словно красивая скульптура из стекла от лап омерзительного оборванца, образ был разбит осознанием, разочарованием… И весь тот вечер, та ночь, что они провели вместе, стали казаться ему ненастоящими, вымышленными, пустыми… Ещё одним представлением от несравненного Грелля Сатклиффа. И теперь правильными казались его грубость, холодность и попытки оттолкнуть от себя вихрь на шпильках. Он был зол и жаждал мести за то, что купился, за то, что был дураком, обведённым вокруг пальца. Он преподаст урок этой самодовольной суке, чтобы впредь тот не играл чувствами других. Уилл схватил Грелля за загривок и притянул к себе. Он слышал лишь своё яростное дыхание взбешенного хищника и слабое, едва различимое вымученное дыхание алой жертвы… - Ты омерзителен, Габриэлла Сатклифф, – прошипел он практически в губы, не разбирая слов, путаясь в своих мыслях… Ему хотелось выместить злость на её источнике, избить этот источник до полусмерти… Но он уже был избит, и никакого удовольствия и удовлетворения это пока не приносило. Он хотел уничтожить, растоптать морально, но какие морали, если речь идет о Сатклиффе, и что он в таком состоянии воспримет? И тогда Уильям, повинуясь инстинктам, ступил на единственную верную тропу. Он знал то, что уничтожит Грелля Сатклиффа, если в нём есть хоть частица того светлого, что Уильям увидел в ту ночь и что теперь казалось лишь пустым обманом. Ульям сжал в большой ладони оба запястья аловолосого жнеца и пригвоздил того к стене совсем рядом со шкафом. Свободной рукой он сорвал с Грелля рубашку. На фоне алого плаща и в полутьме комнаты кожа диспетчера казалась белым листом бумаги, а медленно регенерирующие ссадины - черными кляксами. - Уиль… аркх... ч... то... ты… Спирс резко впился в его шею, оставляя багровые пятна и что есть силы сжал обтянутую тонкими узкими брюками попу. Грелль снова вскрикнул. - Пре… к… рати Уильям поднял взгляд, и их глаза встретились на какую-то долю секунды. Этого хватило, чтобы в изумрудных глазах подчинённого увидеть смесь эмоций – страх, загнанность, отчаяние, ужас. После чего глаза закрылись, а тело диспетчера окончательно обмякло и осталось висеть потрепанной, искалеченной, бесчувственной куклой. Уильяму было мало. Это его не остановит. Он бросил Грелля на кровать, словно грязную рубашку в корзину для белья, и навис сверху. Держать руки Сатклиффа было неудобно, а потому на случай, если тот очнётся, Уильям осмотрел комнату в поисках того, чем можно было бы связать их. В комнате было слишком темно. Т.Спирс включил свет и принялся обшаривать ящики. Когда он добрался до прикроватной тумбочки, та оказалась заперта. «Что ты там прячешь…» Маленький бронзовый ключик быстро нашелся возле светильника. Открыв тумбочку, Уильям ненадолго замер в оцепенении. Ни веревки, ни наручников для определенных игр, ни даже расчесок-лаков-кремов он не нашел. Всё, что лежало в тумбочке – небольшая, формата А5, записная книжка в красном бархатном переплете и черным кожаным корешком. В центре обложки, на черном глянцевом островке, было серебристым выгравировано: «Diary». Изнасилование бесчувственного тела тут же отошло на второй план. Пожалуй, дневник будет куда сокровеннее. Читать чужие дневники – подлость? О нет, разве изводить человека многие годы, а, наконец, влюбив в себя, просто выбросить, предать, растоптать – меньшая подлость?! Он сел на кровать и открыл первую страницу… «18.01.хххх г. Я наконец обзавелась новой тетрадью. Было непросто, прошло больше месяца с тех пор, как старая закончилась. Вчерашний клиент, Альберт, оказался очень мил. Я не думала, что он и правда исполнит такой дурацкий каприз… Зачем проститутке тетрадь… Похоже, он и правда влюблён, жаль только, что не в моем вкусе, слишком уж кроткий… Хотя какая разница, если он заберёт меня отсюда…» «01.03. хххх г. Наконец весна! Как же я устала от холода и снега, скоро можно будет открывать окно и наслаждаться теплом, пением птиц и ароматом свежей цветущей зелени. Весна прекрасна». «12.03.хххх г. Только не это… Сегодня снова придут они… Демоны, монстры, наш кошмар… Троица отморозков, ублюдков, мразей. Марианна подхватила какую-то заразу несколько дней назад, и теперь её не выпускают. Юлианна расплачивается за попытку сбежать, а Беллочка… Царство ей небесное… Сегодня с утра бедняга упала с лестницы… Сегодня я выйду к ним одна, – Уильям ненадолго прервался. «Это запись того дня…» Бросив взгляд на все ещё бесчувственного Грелля, он продолжил чтение. - Судьба, за что ты так со мной?! Чем я заслужила?! Почему именно я?! Самая везучая из нас - Патрисия. Ей достался какой-то лорд. Он одаривает её дорогими подарками, и после его визита она всегда такая счастливая… А мне достались эти нелюди. Самый отвратительный их главный – кажется, его зовут Дрейк, – при упоминании этого имени сердце Уильяма учащенно забилось. – Со стороны по нему и не скажешь, какая он жестокая тварь – у него рыжие волосы и красивая улыбка, и на вид он выглядит очень добродушным. Его друзьям повезло меньше - кривоносый и лопоухий…» Дневник едва не выпал из трясущихся рук, лоб покрылся испариной, сердце уже словно бешеное гнало кровь. Уильям знал, о ком шла речь. Кривоносого звали Арчи, а лопоухого - Винс. Его старые друзья. Дрейк всегда был главным в их четверке, Дрейк, его лучший друг, который когда-то, напившись, предложил напасть на ночной экипаж. Он снова посмотрел на лежащего в странной позе, израненного и беззащитного Грелля. Даже во сне его лицо отражало муку. В голове окончательно прояснилось, вся ярость разом схлынула. «Что я натворил…» Перестал иметь значение и демон, и предательство, и ревность. Он смотрел на истерзанное тело, измученное лицо того, кого ещё несколько месяцев назад не желал знать и к кому необъяснимо начало тянуть после этих странных выходных… На того, кто не выходил из головы последний месяц и мысли о ком в конце концов свели с ума настолько, что он наконец сдался и признал… Влюбился. А теперь пошёл на поводу у дурацкой ревности и сделал больно, повёл себя так же, как когда-то вели себя и его друзья. Он снова стал монстром, которого так отчаянно пытался убить в себе. «А что я от него хотел… Я сам виноват. Я взрослый, самостоятельный, ответственный жнец, а как мальчишка испугался чувств. А ведь если бы он и правда был таким, как говорят другие, тогда это имело бы смысл… Но ведь он не такой, и я, только я, знаю это, он доверился только мне… А я оттолкнул его. Разве можно винить его? Вини себя, Уильям, только себя… Тебя так злило, что он всё ещё носил эту маску, делая вид, что ничего не произошло, злило, что он предпочел демона… Но кто сказал, что он бы ответил тебе взаимностью?! В конце концов тогда он разозлился…» Дальше шло ещё очень много редких записей об обучении в академии, Уильям особо в них не вчитывался, пробегая глазами и жадно выискивая первую запись о себе. Грелль записывал только события, вызывающие у него наибольшие всплески эмоций… И нашёл. «хх.хх.хххх Сегодня начинается выпускной экзамен. Я в бешенстве! Смерть, за что ты так со мной?! Мой напарник мало того, что далеко не красавчик, и черт с ним, что не в моем вкусе, мне с ним не спать все-таки.. Но его оценки.. Нет, он, конечно, не двоечник, но я-то надеялся, что с моими-то отметками мне в пару дадут соответствующего, ну хотя бы Алехандро из параллельной группы, или Эрика – он хоть и грубиян, и постоянно меня задирает, но его оценки за полевую практику завидны даже мне… Правда, из-за плохой успеваемости по остальным дисциплинам его еще на 2 или 3 года оставили... В общем, дали мне какого-то хорошиста, причем, насколько я увидел, не самого приятного в общении – зажатый, до тошноты вежливый. Он меня бесит!!!» Уильям улыбнулся. Он прекрасно помнил их первую встречу и первое совместное задание. Следующая запись на удивление не имела большого временного промежутка. «хх.хх.хххх Увидел я эту «жертву». Пф… Сразу видно, что душонка бесполезная. Хотел сразу заполнить экзаменационный лист и не тратить время, так этот зануда выступить решил… Навалял ему как следует, пусть знает свое место, щенок! Хотя, возможно, я к нему и предвзято отношусь… Мне просто нужен был срыв. Года идут, а я никак не отвыкну от бабского цикла… Либо у меня психическое расстройство на фоне смены пола под названием «ментальный ПМС», либо просто стресс. Как ни странно, от женского тела я отвык достаточно быстро, жаль, вначале так мерзко прокололся. Ну да и черт с ним. Наверное, за это и уважаю Эрика, он, несмотря на мою репутацию, хоть и задирал по этому поводу, и дрались мы частенько, но хотя бы не чурался подойти. Может быть, это такой своеобразный вид дружбы? Тьфу ты, Смерть убереги от таких друзей. Надеюсь, после выпуска мы с этим орангутангом окажемся в разных концах планеты, желательно он где-нибудь в Антарктиде, а я в тропиках…» Уилл уже начинал посмеиваться, наверное, скажи Сатклиффу тогда, что спустя каких-то сотню лет они с Эриком друг за друга будут готовы глотку самого Сатаны перегрызть голыми зубами… Кстати о зубах, во всем дневнике Грелль ни разу не упомянул о странной форме своих зубов… Надо будет спросить. «хх.хх.хххх Кажется, я действительно ошибся в парнях. Эх, умирает мой талант разбираться в мужчинах. Оба не так плохи; не ожидал, что Уильям со смертным пойдет на контакт, да ещё и подружится. Кажется, он всё же подошел к экзамену со всей ответственностью. Возможно, он не так уж безнадежен... Тьфу, Сатклифф! О чем ты думаешь?! Ты в парня перевоплотился не для того, чтобы снова под них ложиться…» «хх.хх.хххх Напряженный денек. Начну по порядку. Сегодня был день, когда мы, наконец, должны были либо изъять, либо не изъять душу Томаса. И кажется за этот месяц звезды стали противоположны друг другу… За месяц наблюдений за этим парнем я проникся к нему симпатией. Он был талантливым писателем, и у него ещё всё впереди. Его книга заставила моё сердце трепетать, заставила почувствовать себя снова пятнадцатилетней девчонкой, не познавшей боли разочарования в мужчинах и все еще мечтающей о прекрасном принце… Я даже вспомнил тот идеал мужчины, который рисовал себе в детстве, и, кажется, снова начал мечтать… Я решил оставить ему жизнь… Но мне снова помешал Уильям. Он думал иначе, и мы подрались, как и в ту ночь… Я был удивлён, парень изменился… Он практически без усилий отделал меня. Кажется, в тот момент я почувствовал в нем что-то… что-то особенное. Позже мы всё же вместе изъяли душу вполне успешно. Из нас вышла неплохая команда. За экзамен поставили «отлично». Впереди предстоит стажировка, и я надеюсь, у меня будет возможность присмотреться к этому пареньку, Уильяму. Дорогой писатель, пусть твоя жизнь и не была длинной и наполненной успехом, но я благодарен тебе – немного, но, как мне кажется, тот саркофаг из боли и унижения, загнавший меня в ненависть и отчуждение, начинает давать трещины, я снова могу чувствовать». «хх.хх.хххх Я наконец-то стал диспетчером. Более того, мне дали стажера. И кого? ЭРИКА! С ума сойти… Но даже эта новость меркнет перед тем ошеломлением, которое я испытал, узнав, что стажировка Уилла, моего напарника на последнем экзамене, закончилась не только на год раньше моей, но и что он теперь начальник моего отдела! Он изменился… Он стал намного увереннее в себе, со времен академии, возмужал, подкачался. Прическу изменил, новая ему, кстати, очень идет. И простит меня смерть и моя клятва не падать в омуты любви, но он все больше и больше становится… Идеальным мужчиной. Такого мужчину я хотел бы в мужья, когда был женщиной. От такого мужчины можно было желать детей… И, кажется, я влюбился». Уильям оторвался от страниц, увязая в смущении. Так Грелль действительно питал к нему чувства?! И это были не пустые слова?! Быть может, скажи он это по-другому, а не в свойственной ему манере «Шлюхи Сатклиффа»… «А что могло бы быть?.. Сатклифф это Сатклифф, а я слишком правилен и не принял бы его». Теперь до Уильяма начали доходить и гнев Грелля в ту ночь, и его слова «Не играй со мной, Уильям!», и даже его откровение, посвящённое только ему, Уиллу. «А чего я хотел после всех этих лет…» Он снова взглянул на Грелля, так и лежащего на кровати в запекшейся крови, со спутавшимися в мочалку волосами, и только сейчас заметил, что тот комкает простыни и в тяжелых стонах мечется по кровати. Как давно? Уилл потрогал лоб. У аловолосого был жар. И снова волна стыда, злости на себя самого, вины накатила на Спирса. Как он мог даже подумать о том, чтобы?.. Он отложил дневник и осторожно раздел Грелля, с трудом отрывая от кожи присохшую одежду, боясь разбудить, но Грелль не просыпался, а по-прежнему бился в горячке, у него начался бред. - Больно... Хватит, прекратите, молю, не надо, стойте… Да, тот ведь говорил, что его по-прежнему мучают кошмары в «отражающие» моменты. Так значит лихорадка – результат действий самого Уилла… В конце концов, не разойдись они тогда, и он мог бы стать четвертым источником её… его кошмаров. Уильям не выдержал. Он материализовался у себя в квартире, быстро нашёл аптечку и вернулся в чужую квартиру. Он вколол диспетчеру жаропонижающее и немного снотворного, чтобы тот крепко проспал до утра и не очнулся в самый неподходящий момент. Бред прекратился почти сразу. Теперь жнец лишь слегка бился в конвульсиях, но и это скоро должно закончиться. Не теряя времени, Уильям набрал ванну и отнёс туда бесчувственного диспетчера. По дороге он едва сдерживал себя от порыва прижать к себе хрупкое тело, но боялся, что тот просто сломается, стоит лишь чуть сильнее надавить, а потому нёс осторожно, словно хрупкую хрустальную статуэтку. Когда Грелль оказался в теплой воде, Уильям принялся осторожно, мягкой губкой смывать с него кровь и грязь. Вода очень быстро из чистой, кристально-прозрачной, стала ржавой. Вода ускоряла процесс регенерации, и Уилл буквально слышал, как срастаются сломанные рёбра алой смерти. Его лицо наконец приобрело умиротворенное выражение, разгладились небольшие морщинки на лбу, сломанный нос постепенно принял свою обычную аккуратную форму, сошёл отёк под глазом. Пока Грелль отмокал, Уильям вымыл ему голову, даже нашёл маску из яичного желтка и репейного масла, и, нанеся на алые волосы необходимое количество, осторожно припрятал в карман брюк остатки. После маски волосы действительно стали мягче и на удивление легко расчёсывались, довольно быстро превращаясь из пакли в предмет гордости. Обернув мужчину большим банным полотенцем, Уильям перенёс его обратно в спальню, насухо вытер и одел в одну из найденных рубашек, после чего укрыл одеялом и, понаблюдав несколько секунд за мирно спящим жнецом, убрал грязные вещи и почистил ванну. Было полтретьего ночи. Грелль спокойно спал, а Т.Спирс, закончив в ванной, тихо примостился на стуле возле двери в спальню, дабы не тревожить сон подчинённого лишним светом, вернулся к чтению. Он пропустил дальнейшие записи, пролистав до записей последних событий. Он жадно вчитывался в выведенные аккуратным, витиеватым и совсем не похожим на мужской подчерком, и по мере чтения обомлевал, все больше и сильнее ненавидя свою глупость… «хх.хх.хххх Тогда, в спа-центре, Уилл был потрясающим… Я уже начал разочаровываться в том, что смогу добиться его, хотя бы просто его внимания, однако в конце концов он стал слишком холоден… Но это были самые прекрасные выходные в моей жизни, и я надеялся, искренне лелеял дурацкую мечту, что после этого между нами что-то изменится, что он станет лучше ко мне относиться и у меня, возможно, появится шанс однажды… Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Незачем лишний раз вспоминать всё это и предаваться пустым мечтам. Пора повзрослеть, Грелль Сатклифф. Сперва я думал, что он просто старался поддерживать вид прежних отношений «начальник-ненавистный подчиненный», но даже стоило нам остаться наедине… Хах… Было... больно? Пожалуй… Я терпел, но ничего не менялось… Я устал... Не могу я так… Ну кто просил меня, дурака, снова питать похороненную надежду, кто просил, идиота, снова верить… Теперь я, наверное, просто расплачиваюсь за собственную глупость и наивность. Но как бы там ни было, я более не могу здесь находиться... Слишком тяжело видеть его колючий взгляд каждый день, слышать его упреки и придирки, словно он старается побольнее задеть…» «хх.хх.хххх Несколько дней назад я сбежал на Землю. Прыгнул в одну из отрытых нашему отделу временных параллелей, наугад… Я нашёл свою сестру. Свою маленькую Анну… Она стала поистине прекрасной женщиной, и я был счастлив узнать, что она не забыла меня, свою старшую сестрёнку, оказывается, она даже мечтала однажды выкупить меня. Конечно, она удивилась и не поверила мне сперва, когда вместо погибшей сестры к ней пришёл воскресший брат, но это изменилось. Не изменилось только одно, то, ради чего я сбежал сюда, из-за чего не мог более находиться в департаменте… Уилл. Он словно преследует меня. Или, может быть, это я схожу с ума, видя его везде и во всех? Нет, в нём больше всего… Этот демон… Себастьян Михаэль… Этот черный костюм, эти безупречные манеры. Этот бархатный голос, эти холодные глаза, эти чёрные, как сама тьма, волосы… Все в нём напоминает мне ЕГО! Нет, наверное, всё-таки не всё… Мой Уильям никогда не улыбался так пугающе, так фальшиво и так… От этой улыбки у меня мороз по коже… А от Его улыбки только радость. Хотя… Имею ли хоть малейшую надежду называть его своим… Я глупец, просто наивный дурак. Нет, даже не так… дура. Просто проститутка, наивно мечтающая о высокой любви и обманувшаяся прекрасной иллюзией надежды». Сердце Уильяма забилось так, что, казалось, вот-вот вырвется, на словах «Мой Уильям» и ещё несколько секунд в висках пульсировало: «Мой Уильям… Мой Уильям...» Он держал дневник дрожащими ослабевшими пальцами, и тот готов был в любую секунду с глухим стуком упасть на пол. Едва в состоянии сфокусировать взгляд, Уилл вчитывался в последнюю, совсем короткую запись. «хх.хх.хххх Анна говорит, что скорее всего, я должен буду её убить… Я не смогу… Но даже сейчас я уже знаю, что все равно сделаю это, потому что она просила так, как просят только самые отчаянные и только самых близких. Я убью собственную младшую сестрёнку… И после этого я наконец-таки сойду с ума…» - а дальше страница была местами деформирована единичными высохшими каплями. И Уильям выронил дневник, скрутился и обхватил голову руками, до боли зажав в пальцах волосы. Сколько он так просидел, он не знал. За окном задребезжал рассвет. На ватных ногах он прошёл в спальню. Грелль всё ещё спал. Он подошёл к кровати и упал на колени. Он подхватил свисающую с кровати ладонь алого диспетчера и, поднеся её к губам, прошептал: - Прости меня… Уильям приложил его ладонь ко лбу и очень удивился, когда почувствовал, что холодные пальцы едва ощутимо сжимают его... - Не уходи, - сквозь сон пробормотал невнятно, но Уильям всё же смог разобрать, Грелль. Т.Спирс стиснул зубы и, пытаясь подавить странное пощипывание в глазах, проговорил: - Прости меня, идиота, - он поцеловал бледную тонкую ручку. Когда Грелль проснётся, его здесь уже не будет, и, может быть, Сатклифф вспомнит и больше не подойдёт к нему, и между ними больше не будет «как прежде», но он, Уильям Т. Спирс, сделает всё, что бы это «не так, как прежде» не было затянуто тучами ненависти. ********** Когда Грелль проснулся, в комнату пробивался солнечный свет. Он попытался встать и обнаружил, что за исключением общей слабости чувствует себя вполне сносно. Это тут же изменилось, стоило с первыми движениями нахлынуть воспоминаниям этой ночи. И словно большое стекло разбилось на множество кривых острых осколков. Из глаз покатились слезы. Он оплакивал сестру, он был разбит Уильямом и отчаянно пытался вспомнить хоть что-то после того, как Уильям… Воспоминания отчаянно отказывались просвещать его. Все, чего удалось добиться от своего измученного сознания, это обрывки ощущений – кажется, он плавал, а ещё было тепло, много тепла. Хотелось умереть. Почему Себастьян не прикончил его быстрее... Он пролежал так, ему казалось, около часа, а на деле прошло не более пяти минут. Вставать не хотелось, но жажда влаги была сильнее. С трудом, превозмогая слабость и головокружение, Грелль присел на кровати. Рука автоматически потянулась за очками к тумбочке, и прежде, чем успел сообразить, что их там очевидно не будет, диспетчер уже держал их в руках. Когда очки были на положенном месте, на тумбочке обнаружился посторонний предмет – белая заколка с цветами, выложенными стразами, придавливала небольшой сложенный вчетверо лист бумаги. Грелль просидел несколько минут, немигающим взглядом впиваясь в заколку и пытаясь переварить то, что видит. Он развернул и прочитал: «Тебе нужно восстановить силы, сегодня возьми выходной». Часы показывали полседьмого. Теряясь в происходящем, Сатклифф мотнул головой, убеждаясь, что увиденное им не плод его воображения, но лишь вызвал головокружение. Он плёлся в ванную, но, проходя мимо зеркала, остановился. Только сейчас Леди заметил, что был одет отнюдь не в разорванные окровавленные тряпки – на нем висела одна из рубашек, оставшихся с позапрошлого года, когда он слегка похудел. «Тряпки» же обнаружились в ванной, в бельевой корзине. Как ни странно, любимого плаща среди них он не заметил. Может, и к счастью – он не мог видеть красный. Не особо заботясь о том, как они туда попали, он залез в душ. В голове всё ещё было мутно, но теплые струи верно снимали напряжение и даже позволили немного расслабиться. Когда в голове все более-менее прояснилось, он вылез, и, став напротив зеркала, улыбнулся сам себе. «Нужно жить дальше! Будем решать проблемы по мере их поступления», - и, подбадривая сам себя, Грелль выхватил вещи из бельевой корзины и вскоре опускал их в мусорное ведро со звонким «А, все равно уже не поносишь!» К слову, на кухне он увидел то, что, пожалуй, более всего запутало его в событиях этого утра: на столе стояла ваза с фруктами, накрытый пищевой пленкой омлет и бутерброды с мёдом. На спинке стула висел без единой дырочки алый плащ с черным бантом. Греллю понадобилось усилие, чтобы не осесть на пол. Уже в который раз за это утро он ничегошеньки не понимает. Понимал он только одно: дома ему оставаться нельзя – загнётся под собственными думами, а потому впервые добровольно решил идти на работу, несмотря на разрешение делать обратное. А там… Там он снова наденет улыбку, сделает вид, что в его жизни всё замечательно, и, может быть, вечером даже вытянет Рона в паб. Перед этим, конечно, заглянет к Гробовщику и как следует простится с сестрой, попросит остаться наедине и будет говорить с ней, не надеясь, что она ему ответит… А сейчас нужно просто пережить этот день, день, когда на него будут коситься и шептаться за спиной, и этот шепоток ему не понравится; день, когда его, возможно, даже уволят за самодеятельность; день, когда, возможно, на него будут смотреть с ещё большим презрением, отвращением и просто с отчуждением. Просто пережить этот день. В конце концов, «переживать» что-либо уже вошло в привычку. Департамент встретил его привычной утренней тишиной. Такая тишина бывает, когда сонные работники только начинают постепенно стекаться в здание, наполняя собой помещения, и ни у кого нет желания что-либо делать раньше, чем выпьют хотя бы кружку кофе... А лучше - две, и закусить при этом чем-нибудь сладеньким, так сказать, на день грядущий. - О, Сатклифф! Явление жнеца народу! – Эрик и Алан привычно нашлись возле старой тарахтящей кофеварки. – Ты где пропадала, красавица? - Не поверишь – бегал по Лондону, искал тушь, которую сняли с производства! – съязвил Сатклифф, немало удивлённый вопросом Эрика. - Грелль, вы неважно выглядите. Не выспались? - Да как сказать, солнышко, тяжёлая ночка выдалась, - скорее на автомате выдал он. «Какого демона?! Неужели не в курсе?!» - О, наставник! – радостно махая рукой, к ним приближался Рональд. Он был как всегда бодр и весел, светил всем лучезарной, заражающей, бодрящей улыбкой. - С возвращением! Как задание? - А... э... - Ты прям возвысился в моих глазах, актрисулька. Спирс, когда сказал, что ты какого-то хитрожопого контрактора взялся выслеживать, я сперва ушам своим не поверил. Думаю, ты, да добровольно за работу, да ещё за сложную.. - Эрик! Хватит тебе. - Ну ладно-ладно, ты чего взъелся? «Что здесь происходит?» - Ой-ёй, тревога, ходячий устав приближается, - лениво выдал Эрик, чисто риторически и традиционно констатируя данный факт. Грелль застыл. Сердце бешено забилось, дыхание сбилось, ладони в перчатках моментально вспотели. В глазах защипало, а руки против воли сжали подолы плаща. - Наставник, вы чего, нехорошо? Вы бледный какой-то. - Доброе утро, господа, – громко проговорил Т. Спирс шагах в десяти от них. - Как всегда прохлаждаетесь с самого ут... – он прервал привычную речь, едва его взгляд скользнул по алой «Даме» среди черно-белых «Валетов». Уильям нахмурился, сдвинул брови и решительным шагом направился к Сатклиффу. Последний стушевался, ноги предательски задрожали, стоять на каблуках вдруг оказалось неестественно трудно. Жнецы расступились пред «грозным ликом всея начальства», ожидая взбучку, хотя и не ясно пока ещё за что, но явно не этого… Уильям мягко положил ладонь на голову Грелля, как обычно измеряют температуру. - Я ведь просил побыть дома, – он тяжело выдохнул и слегка потрепал Сатклиффа по макушке. – Никогда меня не слушаешь, что мне с тобой делать… Вот ведь… Надеюсь, хотя бы позавтракал? Грелль смог лишь кивнуть, он по-прежнему стоял застывши, как вкопанный, и теперь ему казалось, что его бедная голова совсем взорвётся от непонимания, с другой стороны, такие вещи как завтрак, одежда и прочее становились теперь вполне объяснимыми. - А… э… - В чем дело, Нокс? Вы чем-то удивлены? - Да как бы мы все немного… - отходя от шока, промямлил Эрик. - По вашему мнению, я не могу беспокоиться о собственном мужчине? - Как же… вы… - Алан держался за плечо Эрика, чтобы не сесть от шока. - Встречаемся? А вас что-то не устраивает, диспетчер Хамфриз? - Н-нет… - Температура спала не полностью, - повернувшись обратно к красноволосому жнецу, Уильям быстро переменился в лице, - не перетруждайся, - он мягко улыбнулся и, приобняв одной рукой за талию, коснулся губами лба обалдевшего алого диспетчера. – Всем хорошего рабочего дня, и не отлынивайте. Нокс, Гробовщику на некоторое время нужна помощь, он просил прислать вас к нему. Да, Грелль, дождись меня после работы. На этих словах он прошёл дальше по коридору, оставляя жнецов в полнейшем замешательстве. Из оцепенения всех вывел звук рухнувшего тела. Ещё около часа компания неразлучных друзей пыталась вывести Грелля из обморока, а после медленно и напряжённо потекли рабочие часы в ожидании вечера…