От ненависти к вечности

17 Октября, 2005 год. Нью-Йорк, США. Я проснулся от того, что мне показалось, будто в доме слышится звонок телефона. Неприятная электронная трель звонка била прямо в мозг, но, открыв глаза, я понял, что звонок мне приснился. Вставая, я даже не обернулся на ту сторону кровати, где обычно спит Джош. Прошедшие несколько дней я провел в отрицании того факта, что Джош умирает и, каждый раз, не заставая его на привычном месте, убеждал себя в том, что он просто отошёл куда-то и скоро вернётся. Я устало поплёлся на кухню. Все последнее время я каждый вечер проводил лежа в нашей квартире и, свернувшись комком на кровати, пытался уснуть. Однако сон то приходил, то уходил, и я просыпался по несколько раз за ночь в холодном поту. На работе я не появлялся с того самого рокового дня, но мне никто и слова не сказал. Так хотелось, чтобы кто-то верил в выздоровление Джоша, чтобы кто-то вселил в меня надежду. Но никто не верил, поэтому все молчали. Молчали, когда я не появился в ресторане. Молчали, когда я перестал брать трубку. А это было страшнее всего - молчаливое подтверждение факта неизбежного конца. Снотворное не помогало мне уснуть, да и в принципе не могло помочь - я накручивал себя настолько сильно, что мозг воспроизводил самые страшные мои опасения, стоило только глаза закрыть. Дни я проводил в больнице, куда меня пускали, будто я являюсь одним из пациентов. Это гостеприимство каждый раз било меня под дых - ведь посетителей пускают в определенное время, а я мог находиться в палате сутками. Просто Джош скоро умрет, и, когда у него снова остановится дыхание, я должен буду принять решение. Сначала я сидел в палате постоянно, пока Рональд не уговорил меня хотя бы спать дома, потому что помутившийся рассудок из-за отсутствия сна и еды вряд ли облегчит ситуацию. Голова раскалывалась на две половины от ночных истерик, которые настигали меня после каждого кошмара. Но больше всего меня пугала тишина. Чертова тишина, позволяющая слышать собственные мысли. Она будто несла в себе что-то отравляющее. В таких ситуациях просто необходимо, чтобы кто-то был рядом, и я это знал. Однако общение с кем-либо еще повергало меня в отчаяние. Они не поймут меня. Никто меня не поймёт. Я чуть приоткрыл шторы, обжигая глаза ярким утренним светом. Так захотелось остаться навсегда в этой темноте, в этом мраке. Так сильно захотелось умереть самому, если не вместо Джоша, то с ним заодно. Я просто не смогу без него жить. 17 Октября, 2004 год. Лондон, Великобритания. - Эй, дурень, просыпайся! - в меня полетела подушка. Это было туманное английское утро год назад. Я потянулся и уже собирался ответить, как вслед за подушкой на меня упало тело Джоша. - Ай! Джош, ты же меня раздавишь! - недовольно пробурчал я. - Так нечего долго спать! Ты прекрасно знаешь, какой сегодня день! - Вообще - то нашему знакомству будет четыре года только к вечеру, - скептически - шутливо заметил я, - но, если хочешь, то первую часть подарка могу преподнести тебе уже сейчас. Джош довольно ухмыльнулся. Его губы слегка коснулись моих, и все мое тело прошибла дрожь. Мы укутались в одеяло, пряча друг друга в объятиях от промозглой английской мороси. Обвив парня руками, я провел кончиками пальцев сначала по его копчику, потом по лопаткам, пробираясь выше и, наконец, проведя дорожку по затылку, зарыл свои руки в светлой копне так вкусно пахнущих любимых волос. Джош провел языком по моей верхней губе, потом по нижней и со вздохом углубил поцелуй, параллельно стискивая с меня черные боксы. Не отрываясь от его губ, я провел рукой вниз и понял, что, в отличие от меня, он был изначально голый. - Ты меня что, спровоцировал? - кокетливо поинтересовался я, уткнувшись лицом в грудь своего партнера. Джош лишь тихо хохотнул в ответ и, взяв мою руку, положил ее себе между ног. Я обхватил его плоть рукой, и мой парень слабо вскрикнул, а через мгновение я почувствовал, что и его рука начала совершать частые, но легкие поглаживания. Мы целовались и ублажали друг друга, не давая быстро разрядиться, растягивая удовольствие. Когда кто-то из нас был близко к концу, темп уменьшался, а потом, наоборот, усиливался. Мы уже изрядно взмокли, вжимаясь в друг друга и совершая резкие толчки навстречу, и, наконец, когда сдерживаться уже было невозможно, оба кончили, впившись друг другу в губы, как будто делали это в последний раз. Откинувшись на подушки, долгое время мы хватали ртом воздух, пытаясь отдышаться. - С годовщиной, Люк...- наконец выдохнув, прошептал Джош. - И тебя... - улыбнулся я. Мы полежали еще немного, наше дыхание приходило в норму. Мелкий дождь стучал по окнам, а где-то в глубине дома были слышны завывания ветра, и я почувствовал, будто мы одни на целом континенте. И это было прекрасно. - Джош? - Да? - А знаешь, я же тебе не подарил свой подарок. Джош откинул с лица светлый завиток волос и, облокотившись на подушку, поднял бровь. Я потянулся к прикроватной тумбочке, вытащил оттуда маленький конверт и протянул ему. Он заглянул внутрь, и его лицо изменилось. - Люк.. - дрожащими пальцами Джош вытащил из конверта серебряное кольцо. - Что это? - Мне кажется, что мы уже достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы сделать следующий шаг, - усмехнулся я. Джош надел кольцо на безымянный палец и поднял на меня глаза. -Ты прав. Мы действительно слишком хорошо друг друга знаем, - улыбнулся он. 17 Октября, 2005 год. Нью-Йорк, США. Пятый год. Сегодня пятый год нашей встречи. И год, когда я сделал Джошу предложение. От осознания этого факта внутри меня разверзлась такая дыра, что захотелось вышибить себе мозги и, если бы я носил оружие, то в данный момент - клянусь - так бы и сделал. Боль была настолько невыносимой, что у меня задрожали руки. Семнадцатое октября.. А я и забыл. Забыл, мотаясь по больницам, прячась от репортеров, утопая в бессоннице. Интересно, что бы сказал Джош? Да он бы меня убил, если бы я забыл. Но я не забыл бы, не будь этой чертовой болезни, не будь этой чертовой трагической истории, которая, словно чернильная клякса, упала на нашу жизнь. Чем Джош это заслужил? Я силой надавил на кнопку кофемашины и оглянулся. Кухня, некогда мое святилище, в которой я творил, жил, возрождался, рвался к цели, побеждал, любил, сейчас была неузнаваема. Если бы тут оказались посетители моих ресторанов, то вряд ли бы поверили, что здесь творит шеф-повар, которого снимали на обложку "Таймс". В раковине лежала гора немытой посуды, из мусорки выглядывали полусгнившие остатки овощей и продуктов, плита была залита жиром и забрызгана водянистыми разводами. Я не убирался в доме уже очень давно. А что бы сказал Джош? Да он бы тут устроил истерику. Джош очень любит чистоту. Каждый раз во время нашей совместной уборки он был настолько дотошным, что придирался буквально к каждому сантиметру. Но сейчас... Сейчас Джош не может надрать мне зад за грязную кухню. Не может наорать на меня и сказать, что я придурок, который разводит в доме микробы и прочую дрянь. Кружка в моих руках дымилась, обдавая паром лицо, но я этого не чувствовал. Не знаю, сколько бы я простоял вот так - грязный, заспанный, глядящий в пустоту, если бы не звонок в дверь. В этот день я никого не хотел видеть, поэтому решил не открывать. Но звонок настойчиво прозвучал опять. Спустя минуту - еще раз. Потом послышался громкий стук и голос Донни: -Люк, я знаю, что ты здесь! Открывай, кому сказал! Я еще сильнее сжал горячую кружку, не обращая внимания на обжигающую боль. -Открывай, Люк! Иначе я... Что?... Я к другу пришел, отвали!.. Ну и вызывай, давай, полицию свою, умник!... Люк! Люк, открой! Полиции еще не хватало. Я понял, что вряд ли Донни уйдет просто так. Как истинный итальянец, он скорее всех вокруг перебудит, чем сдастся. Я прошлепал к двери и открыл замок. -Донни, что ты тут делаешь? - устало спросил я, впуская его на порог. Донни оглядел меня с головы до ног, и на его лице невольно отразилось грустное выражение, которое он тут же убрал, однако я уже успел пожалеть, что вообще впустил его. -Выглядишь не очень, - мрачно подытожил он, проходя на кухню. -Так что ты тут делаешь? - монотонно повторил я. -Что я тут делаю? А что мне прикажешь еще делать? Ты не отвечаешь на звонки, не отвечаешь на сообщения, никто тебя не видел. Ты вообще чем эти дни занимался? -Был в больнице. -А еще? -Все. Донни положил руку на мое плечо. Я понимал, что коллега переживает за меня, да и не только он. Я сам бы переживал на его месте. Но в данный момент я настолько провалился в омут горя, что мне не хотелось видеть никого в принципе. -Люк, послушай, - Донни, который почти всегда носил на лице улыбку, в данный момент выглядел не на шутку напуганным, - ты сейчас находишься в ужасном состоянии и, честно, выглядишь не лучше. Я понимаю, что тебе крайне хреново, поверь мне, понимаю. Но, сидя в четырёх стенах, ты себя убиваешь. Тебе нужно развеяться.. -Развеяться, как прах - хорошая идея. -Люк, не дури. Ну давай же, дружище, возьми себя в руки. Думаю, если бы Джош был тут, он... -Донни. - я наконец поднял на него глаза и увидел, как мой товарищ отшатнулся - видимо, выглядел я действительно паршиво, - Джоша тут нет. Джош умирает. В любую секунду мне могут позвонить из больницы и сказать, что у него остановка дыхания... - я и сам не заметил, как мой голос, срываясь, начал набирать силу. - И я должен буду ехать в больницу, чтобы, черт возьми, отключить его от аппарата, Донни, понимаешь? Ты понимаешь?! Как ты можешь мне что-то советовать сейчас, как ты можешь? Какого хрена ты вообще сюда приперся?! Ты, мать твою, живешь в хорошем мире с женой и детьми, бед не знаешь! Единственное твое горе - умерший отец сотню лет назад, поэтому ты вообще ничего не понимаешь! - проорав последнюю фразу, я увидел, как изменилось лицо моего друга и осекся. Но слова уже вылетели, и вернуть их было нельзя. Донни судорожно сглотнул, но, когда начал говорить, его голос звучал ровно и четко: -Учитывая.. Учитывая тот факт, что ты всегда был мне опорой и другом, Люк, я постараюсь простить тебя за то, что ты сейчас сказал мне. А пока я пошел. Он встал и направился к двери. Я же с красным лицом и дрожащими руками застыл на месте, провожая его взглядом. Перед тем, как выйти за дверь, мой коллега обернулся и сказал: -Ты спрашивал, зачем я приперся. Так вот, нам тебя не хватает. Мне тебя не хватает, Люк. Береги себя.