От ненависти к вечности

Октябрь, 2000 год. Нью-Йорк, США -Джош МакГивен. Я - автор статьи. Я вперился в этого симпатичного недоумка таким тупым взглядом, что, видимо, ему удалось прочитать на моем лице все эмоции. -И да, я прошу меня простить за… Ну, за мое поведение. Такова профессия, знаете ли. Когда я впервые увидел вас по телевизору, я отчего-то подумал, что вы - ужасный сноб, а таких людей я на дух не переношу. Ещё раз простите меня, я был весьма опрометчив в своём мнении о вас. -Вы..- мое недоумение было таким сильным, что я начал заикаться, - Вы издеваетесь? Вы представляете, в какое положение вы поставили меня, моих коллег? С моим су-шефом чуть кондратий не случился! Я ума не приложу, как вас, если вы такие вещи вытворяете в каждом ресторане, ещё не уволили к чертовой матери! Пока я орал ему все эти проклятия и возмущался, мой собеседник не проронил ни слова, а на его белом аристократическом лице даже бровь не дрогнула. Дождавшись, когда я прервусь, чтобы набрать воздуха, он вскинул руку вверх, внимая мне остановиться. -Послушайте! - он вскинул на меня свои карие глаза, которые двумя бездомными омутами гипнотизировали меня из-под светлых локонов его волос, и я прочитал в них… сожаление? Именно так! Он жалел? Жалел об этом поступке? Или о чем? Что пришёл сюда? Что заговорил? Что вообще появился на этот свет? Ну нет, происходит какая-то несусветная хрень, и я в ней участвовать не намерен. Но, прежде чем я открыл рот, чтобы послать его подальше, критик произнёс: - Я наблюдаю за вашей деятельностью с самых ранних побед в вашей карьере, и я… Восхищаюсь вами. Я впал в ступор. А мой странный собеседник тем временем продолжил: - Я прекрасно понимаю, что вы думаете. Какой-то кретин решил испортить вам репутацию, а потом вдруг, ни с того ни с сего, приперся сюда и несёт какую-то несусветицу про восхищение и ведёт себя странно… но я с самого начала своей карьеры хотел познакомиться с вами, я считаю, что вы лучший из всех, кого я знал… -Лучший? Тогда к чему весь этот цирк? К чему этот напускной тон, к чему хамство? Что, вы считаете, что, раз я популярный шеф-повар, то позволяю себе всем хамить и плюю на свой ресторан, на персонал и репутацию? -Понимаете, я думал, что вы такой… А потом оказалось, что нет. Поэтому я никому ничего не сказал об ударе и попросил всех свидетелей держать это в тайне. Когда вы ударили меня, меня это отрезвило. Я понял, что вы не такой, как все. Что вы честны с собой и со своими посетителями. И что вы готовы защищать свою честь и честь ресторана. Я был неправ, за что прошу меня извинить. Если хотите, можете тоже кинуть в меня рулетом! Что это? На моих глазах надменный красавец превратился в неловкого мальчишку, хотя по возрасту мы были ровесники. Он стоял передо мной, раскрывшийся, будто бы готовый к распятию. -Ну нет, знаете, кидаться я в вас ничем не буду…- тут я почувствовал, что ярости у меня поубавилось, и постарался убрать с лица безумное выражение. - Если вы пришли не только за этим, то скажите, пожалуйста, что вам нужно? Мой собеседник замялся, потом вытащил из кармана свою визитку и протянул мне: -Прошу, возьмите. Я правда очень сожалею о своём поведении и сделаю все, чтобы загладить свою вину перед вами. Если вам или вашим близким когда-нибудь понадобится моя помощь, позвоните. У меня очень много хороших знакомых как в кругах журналистов, так и в желтой прессе. Он уже повернулся было уходить, как вдруг, крутанувшими на каблуках, обернулся: -И да: ваш рулет восхитителен. Я сегодня заказал его, и пожалел, что тогда не попробовал. Хорошего вечера! Я проводил взглядом его фигуру, увидел, как он медленно отворил входную дверь, кивнул швейцару, который снял перед ним шляпу и сел в блестящий чёрный Мерседес, который все это время стоял перед входом в заведение, видимо, ожидая своего пассажира. Странный тип. Несмотря на все его странности, видно, что он довольно высокая шишка. Я покрутил в пальцах его визитку. Джошуа МакГивен Младший Почётный член гильдии журналистов США, член комиссии по редактуре и цензуре Ниже золотыми циферками были выведены телефон, имейл и факс. Общительный парень, ничего не скажешь. Подойдя к урне на выходе из зала, я помедлил в раздумьях, продолжая вертеть визитку в руках. Через пару я сидел в такси, смотрел на проносящиеся огни неспящего города и пытался настроиться на грядущий рабочий день, а визитку лежала в кармане моих джинсов, как предзнаменование, что моя жизнь с этого дня приобретёт иной, совсем новый оттенок.