Battle for love

      Съёмки следующего эпизода назначают на следующую неделю.       Сто пять человек, прошедших первый этап, должны представить свой танец капитанам по одному или объединившись в команду до пяти человек. Получив все четыре голоса, счастливчики пройдут автоматически, от одного до трёх — вынуждены будут отстоять себя в баттле, ноль — увы, распрощаются с шоу.       Сяо Чжань сразу решает выступать один. Не потому, что считает себя крутым и уникальным, просто не хочет в случае провала тянуть ко дну ещё и товарищей. Ведь это большая ответственность.       Но оказывается, решение танцевать сольно тоже нужно отстоять, потому что желающих скооперироваться с ним, на удивление, много. Кажется, все районы прознают про подающего надежды танцора.       Сяо Чжань в жизни столько не извинялся и не отказывал, как в эти пару дней. Он смущался, слыша о себе в павильонах: «сильный, перспективный, талантливый», «кандидат в чемпионы». Лестно, но неловко. Что, если его переоценили, и он запорется на следующем же отборе? Как можно загадывать на финал, когда каждый шаг на этом шоу как по тонкому льду — можно провалиться и утонуть?       Поэтому каждую репетицию он выкладывается на полную, старается приходить как можно раньше, чтобы потренироваться без лишних глаз и ушей, наедине с заспанными операторами. И он бы, наверное, сошёл с ума, не будь рядом новых друзей. Сяо Чжань спрашивает, как лучше, и с удовольствием сам подсказывает. Из разряда «как он видит», конечно, но после его идей на баттле даже хореограф Ян Вэньтао с любопытством на него поглядывает.       По своему выступлению он решает посоветоваться именно с ним и его супругой.       Когда Сяо Чжань рассказывает им сюжет, те с улыбками переглядываются и предлагают оставить задумку на рутину, на что Сяо Чжань скромно отвечает, что на рутину придумает что-нибудь ещё. Для корректного воплощения задумки ему требуется несколько уроков урбана и джаза, и несколько танцоров готовы ему помочь.       В их студии оживлённо и весело, царит настоящая дружеская атмосфера.       До тех пор, пока не приходит капитан и не начинает парад критики. Ван Ибо сыплет замечаниями не впустую, не стараясь намеренно принизить или обидеть, вероятно, из-за своей прямоты он и сам не понимает, что иногда ранит чувствительные творческие натуры. Сяо Чжань как-то задумывался, не сказать ли ему об этом, но каждый раз терялся в омуте глаз, слыша ставшее уже привычным: «Старайся лучше!».       Он утешает себя тем фактом, что требования к любимчикам обычно завышенные, но как всё-таки обидно слышать похвалу из уст капитана не в свой адрес.       По извечно отстранённому лицу Ван Ибо не понять, что он на самом деле думает о Сяо Чжане. Выделяется ли целеустремлённостью и усердием на фоне остальных или он для капитана просто один из многих молодых танцоров?       Иногда кажется, что взгляд Ван Ибо полон огня и интереса, большего и сильного, чем это допустимо при отношениях «наставник-танцор».       Например, как в тот раз, когда в качестве разминки Сяо Чжань пытается повторить его сексуальные движения с сайфера. Он понимает, что выглядит не дерзко и сексуально, а нелепо. Его низкие прогибы и раскрытия соблазнят разве что слепого. Однако пламя опаляет позвоночный столб, когда он слышит спокойный низкий голос:       — Присядь глубже. Перекат получится красивее.       — Я рад бы, но на «глубже» у меня недостаточно растяжки, — жалуется Сяо Чжань, на что Ван Ибо бросает хмурое:       — Работай над этим.       Он рад бы поработать над этим вместе с капитаном, но подкаты и так получаются слишком неловкими, а флирт неуклюжим. Иногда Сяо Чжаню хочется открыть то, что на сердце, прямо, в манере Ван Ибо, потому что соблазнять он не умеет.       Осознание, что капитан ему нравится не только как наставник шоу, приходит стремительно. Наконец-то Сяо Чжань понимает, в какую «степь» его тянет. На шпагаты девушек он смотрит равнодушно, а когда Ван Ибо просто проходит мимо, его люто кроет.       Сяо Чжань хочет, чтобы капитан смотрел только на него. Засматривается на его пухлые губы, одержимый желанием зацеловать их. Залипает на стройные ноги в узких джинсах и хочет, чтобы эти тугие бёдра двигались над ним.       Если Ван Ибо чувствовал бы в ответ хоть часть того, что он, Сяо Чжань послал бы в бездну всё, что мешает им быть вместе.       Но капитан упорно держит дистанцию. Каждый день заказывает им еду и напитки, но никогда не остаётся на обед. Старательно комментирует каждую мини-рутину, но никогда не остаётся просто потанцевать. Проводит с ними несколько часов, неизменно желает удачи, велит стараться и уходит, не замечая тоскливого взгляда в спину.       День выступления не становится исключением. Ван Ибо приходит к генеральному прогону. Гримёры и стилисты уже поработали над ним, подготовили к съёмке. Тон его лица немногим отличается от белизны толстовки. Объёмный капюшон раскрыт так, что длинная шея кажется ещё тоньше, а кадык — острее. Узкие голубые джинсы обтягивают стройные ноги, точёные коленки торчат из дыр, а «пчелиной» раскраски носки — из бежевых кедов. В его ушах серьги, а синяя чёлка пышной волной уложена на лбу.       Какого хрена он такой красивый?       — Всем привет! Я просто зашёл пожелать удачи. Вы справитесь, я в вас верю! — говорит он просто и коротко, сжимая кулаки перед грудью.       А после оборачивается к Сяо Чжаню. Тот выдерживает пронзительный взгляд и кивает, подтверждая, что понял. И внезапно этого достаточно, чтобы перестать нервничать, он словно отдаёт волнение Ван Ибо.       Время в ожидании всегда тянется долго. Получив свой номер по жребию, Сяо Чжань отсиживается на трибунах, глядя, как медленно заполняются заветные места прошедших отбор. Некоторые участники безвозвратно покидают шоу, а судьбы третьих решаются в баттле. Вызвать кого-то сам он не думает, это слишком личное, но он отчего-то рад, что проходят все его товарищи и потенциальные соперники: Цяо Чжи, Ян Вэньтао с Сиси, Ян Кай и Су Лянья. Они смогли, значит, и он не подкачает.       Выходя к капитанам, он волнуется в штатном режиме. Дрожь предвкушения и лёгкое стеснение оттеняют тревогу.       На нём упрощённое ханьфу, подвязанное широким поясом, белоснежное с голубыми вставками. Поверх узких рукавов — шнурованные наручи. Расшитая растительным орнаментом перевязь пересекает грудь, а на голове — бамбуковая шляпа доули с бело-голубой вуалью. Она сидит плотно, подвязанная тесёмками под подбородком. Стилисты предлагали накладные пряди и высокий хвост, но Сяо Чжань отказался. А вот глаза ему подвели, нарисовав сверкающими тенями стрелки, уходящие к вискам.       Сяо Чжань низко кланяется и складывает руки перед грудью.       Выбранный им музыкальный трек начинается с тягучего пения эрху, шелеста воды и разговора трав с ветром. Мелодичная трель флейты сглаживает заунывный плач скрипки. Воздух густеет, насыщаясь их плотным звучанием. Симбиоз пронзительного мотива вызывает яркий прилив мурашек с первых же мгновений. Они колкими искорками рассыпаются по коже, волнуя чуткое сердце.       Сяо Чжань пытается передать каждый дивный перелив музыки своим гибким телом. Пытается выразить невероятное чувство прикосновения к прекрасному таинству природы.       Его сердце заходится, сходя с ума от музыкального надрыва, а сольное выступление потрясает воображение. Немного несвойственно для брэйкинга, но именно этого Сяо Чжань и добивался.       Он двигается с грациозностью и благородством журавля, пришедшего испить сверкающей от восходящего солнца воды в озере, где плавают источающие очаровывающий аромат лотосы. Сяо Чжань высоко подпрыгивает, взмахом руки откидывает тончайшую вуаль с лица, практически зависает в воздухе на несколько секунд, парит, сочетая это с жёсткими размашистыми элементами хип-хопа.       Порывистым движением развязывает тесёмки доули, перехватывает вуаль и борется с воображаемым ветром, словно шквалистые порывы действительно пытаются украсть у него шляпу. Зрителей сшибает контрастом, когда он совмещает дерзкую энергетику брейкинга с благородным изяществом джаза. Сяо Чжань приникает к полу и скользит прямыми ногами, вырисовывая немыслимо красивый узор, прогибается, а после снова «взлетает», и вуаль разворачивается за его спиной, точно крылья потревоженной плеском воды птицы. Шляпа остаётся на месте даже не завязанная.       Сяо Чжань переворачивается в воздухе, приземляется на пальцы рук, делает комбо фризов, после чего ввинчивается в пол, оплетая себя вуалью. Красиво бьётся в ней, как в сетях и застывает, а воздушные полосы ткани медленно распутываются сами, соскальзывая с шёлкового одеяния.       Зрители вопят от восторга. Ведущий аплодирует, а капитаны соскакивают с мест, чтобы искупать конкурсанта в овациях. Они потрясены и восхищены. Сяо Чжань видит это в лицах каждого, и ему бесконечно приятно. Сияя улыбкой, он складывает руки перед грудью и низко кланяется, едва не роняя доули.       Взгляд из-под синей чёлки прожигает насквозь. Признание капитана — лучшая награда. Ван Ибо даже не пытается быть сдержанным, и Сяо Чжань глубокими глотками пьёт восхищение из порывистости его движений. Капитан подтягивает отросток заушного микрофона к губам, но его опережает Чжан Исин:       — Это потрясающе! Великолепно до мурашек, я всё чувствовал: и ветер, и воду! Танец на тему китайской культуры — это так близко мне и созвучно с гофэном, что я впечатлён до глубины души. Шедевр, настоящее искусство!       — Эй, ты украл мои слова! — перебивает его Ван Цзяэр. — Я тоже хотел это сказать. Невероятное выступление! Я помню твои мини-рутины, Сяо Чжань, и хочу сказать, что ты прекрасно можешь на достойном уровне танцевать, как в паре, так и один.       — Просто невероятное сочетание брэйкинга и современных стилей! — вступает Чун Ханьлян. — Элегантная аранжировка, и танец очень эстетичный и атмосферный!       Сяо Чжань кланяется капитанам и замирает в ожидании. Но Ван Ибо вдруг отступает на шаг, теряясь на фоне восторженных коллег, хмурится и бурчит в микрофон: «Согласен, очень хорошо», а потом садится на кресло и опускает взгляд на сцепленные руки.       Что это? Недельная тренировка заслужила трёх долбанных слов?! Да, капитан — суровая ледышка, но не до такой же степени? Неужели Сяо Чжаню показалось, что мгновение назад он хотел его похвалить?       Где он налажал? И неужели ошибки такие серьёзные, что Ван Ибо не рискнул его публично критиковать после хвалебных речей?       Все капитаны единодушно голосуют за прямое прохождение, но Ван Ибо выглядит таким недовольным и нервным, что Сяо Чжань расстраивается. Жаль, он не может прямо сейчас подлететь к нему и спросить, в чём дело.       Остаток отборочных он проводит в задумчивости, анализируя своё выступление и раздражаясь оттого, что не находит в нём изъянов. Он так долго репетировал эти движения со шляпой, так хотел поразить Ван Ибо, а тот сказал ледяным тоном: «было хорошо».       Когда скамьи заполняются, танцоры получают новое задание. Им придётся разделиться на две группы и снова танцевать на выбывание, но теперь уже по стилям. А после поставить рутину на тридцать пять человек. На это им отводится несколько дней. Хореограф их группы — Чжан Цзянпэн — настроен оптимистично. Сяо Чжань оказывается в одной связке с Цяо Чжи, а вот Ян Кай, волей небес, — в противоположной. Подготовка начнётся завтра утром, а сегодня можно отдохнуть.       Сяо Чжань игнорирует предложение друзей поехать в отель и высматривает в толпе синюю макушку. Но Ван Ибо вдруг исчезает с радаров.       Сяо Чжань не собирается его упускать и бросается в комнату капитанов, после — в большой зал, затем — в маленькую студию. Чуть не рвёт ханьфу, когда несколько раз цепляется за всё подряд. Он быстро переодевается и разворачивает расследование, расспрашивая всех подряд, куда делся его капитан.       Наконец кто-то из стаффа отвечает, что видел его в северном крыле. Сяо Чжань оббегает его сверху донизу за несколько минут и обнаруживает, что дверь на крышу не заперта. Он распахивает её полностью.       Здесь ослепительно светит солнце. Отражается в стеклянных фасадах небоскрёбов, отсвечивает от телевизионной вышки. Это настолько красиво, что Сяо Чжань засматривается и, моргая от яркого света, не сразу различает тонкую фигурку у края, подставленную всем ветрам.       Итак, Ван Ибо здесь. Но Сяо Чжань тут же забывает, зачем его искал. Глупо. Если капитан ушёл, значит, хотел побыть один, не нужно нарушать его уединения. Но развернуться и уйти Сяо Чжань уже не может. Сердце стучит от быстрого бега, и он накрывает его ладонью.       Он не может оторвать взгляда от прямой спины Ван Ибо под длинной мешковатой футболкой. Рядом через перила перекинута белая толстовка. Сяо Чжань представляет, что глаза Ибо прикрыты, а лицо умиротворённое. Тёплое солнце ласкает длинные ресницы, а ветер окатывает мягко, будто хочет сделать слепок совершенного лица. А может, Ибо задумчиво и спокойно смотрит вдаль?       Нет, он дышит тяжело и надсадно, а его футболка местами влажная. Когда капитан отстраняется от перил и надевает на голову большие наушники, заметно, что по вискам и шее течёт пот, а пряди спереди намокли. Что явно не первый круг, вероятно, Ван Ибо танцевал тут всё то время, пока его искал Сяо Чжань. И делал это импульсивно и порывисто.       Знакомо, Сяо Чжань тоже любит выплёскивать эмоции через танец.       Едва музыкальные волны втекают в уши, капитан начинает двигаться. Медленно и плавно, словно сам становится водой. Или ветром… Его руки сцепляются и создают волну перед грудью, за головой с одной стороны, с другой. Красивое, поджарое тело выгибается, его контуры отчётливо проступают под мешковатой футболкой.       Рот Сяо Чжаня полнится слюной, и он с трудом сглатывает, чуть не поперхнувшись.       Солнце играет бликами на цепочке Ван Ибо, в два ряда обёрнутой вокруг шеи, на металлических частях наушников, на наручных часах, на кольцах и браслетах, на пряжке ремня, когда от внезапно резкого движения футболка взлетает вверх, обнажая напряжённый впалый живот. Ван Ибо приседает, широко разводя бёдра и двигая тазом. Почти как на сайфере, но плавнее, мягче. Но по-прежнему эротично, и Сяо Чжань едва не выпадает на крышу, но успевает задержаться за косяк.       Ван Ибо занят танцем и ничего не замечает вокруг. Его острые коленки просвечивают через дыры в обтягивающих джинсах, и Сяо Чжань ловит себя на безумной мысли припасть к ним поцелуем, да и вообще неплохо бы оказаться между этих широко разведённых ног, чтобы подарить ещё одну ласку. Интимную и сладкую. Только для них двоих.       Он невольно застревает взглядом в том самом месте. Сложно не обратить внимание на выпуклость на штанах — ткань хорошо облепляет, а ведь капитан даже не возбуждён.       Щёки тут же вспыхивают от стыда и желания. Невозможно спокойно смотреть, как извивается Ван Ибо, как гладит бёдра, как в совершенстве владеет телом, двигая верхом и низом так, будто они существуют отдельно друг от друга, и талия — разделительный рубеж.       Сяо Чжань замечает, что стоит в распахнутом створе дверей и немедленно прикрывает её, оставляя только щель для просмотра. И следит жадным взглядом, как, точно маятник, раскачивается цепочка на шее Ван Ибо, как парусом надувается футболка, а в следующую секунду под очередным порывом ветра и виража танцора, облепляет стройную фигуру.       А в следующее мгновение капитан опускает руки и широким шагом движется… о, нет, нет! — в сторону двери.       Сяо Чжань юркает обратно, глотает стучащееся в горле сердце, но нога затекла, отчего он спотыкается на ступеньке. В следующий миг крепкая рука хватает его за шиворот и втаскивает обратно. Как котёнка за шкирку. И Сяо Чжань хочет стать котом, коротколапым манчкином, забраться на колени к Ван Ибо, громко мурчать и подставляться под ласку. Стоп, что?       — Как ты меня нашёл? — строго спрашивает капитан, не выпуская ворота спортивной куртки.       — Меня вело… — лепечет Сяо Чжань, замечая, что до сих пор не отвёл руки от бешено бьющегося сердца, но затыкается, когда попытка сказать что-то романтичное разбивается о строгий тёмный взгляд, как джонка о камни. — А почему ты умчался?       — Совсем не видишь границ, да?       Сяо Чжань не видит. Потому что тянется к нему неосознанно. Потому что просто хочет быть рядом.       Грудная клетка Ван Ибо вздымается глубже обычного, и язык пару раз настойчиво скользит по губам. Его разгорячённое тело раздаёт в окружающий воздух томный обволакивающий аромат специй и мускуса. Синие пряди в лёгком беспорядке. А в наушниках шуршит тягучий трек.       — Я не хотел мешать, но… — Сяо Чжань надувает губы. — Ответь, пожалуйста, что тебе не понравилось в моём выступлении? Ты так скупо его оценил.       Растерянный взгляд Ван Ибо скользит по взъерошенным чёрным волосам, останавливается на подведённых серебром обиженных глазах. Он молчит, и, не надеясь на ответ, Сяо Чжань выкручивается из захвата, оказываясь почти вплотную. Тяжёлый густой аромат обволакивает, пухлые губы мелькают совсем близко.       Ван Ибо отстраняется.       — Тебя наперебой хвалили. Мало, что ли, было? — бурчит он.       — А может, я именно твоих слов ждал! Ты… — Сяо Чжань от раздражения сжимает кулаки, но этого внезапно оказывается мало, и он стукает Ван Ибо в плечо.       Несильно. Но капитан таращит на него глаза.       — Кошмар, какой ты надоедливый! Как тебя только родители терпят, — выпаливает он, моргая, а Сяо Чжань горделиво вскидывает подбородок, не собираясь извиняться, и раскрывает рот выдать ещё одну колкость, как ему в грудь прилетает увесистый тычок.       — Эй! — эта игра ему определённо нравится, и Сяо Чжань снова задирается, пытаясь ударить сразу обеими руками, но Ван Ибо перехватывает его скрестившиеся запястья. — Нечестно! — возмущённо бурчит Сяо Чжань, пытаясь освободиться.       Но это непросто. Перестав дёргаться, он отталкивается ногами от стены и напрыгивает на Ван Ибо грудью. Его лицо снова оказывается близко, а губы вполне могли бы встретиться, будь в Сяо Чжане достаточно веса, но капитану хватает обратного толчка, чтобы придавить его к стене своим телом. Сяо Чжань ощущает его запах и тепло, хотя они не прижаты друг к другу вплотную.       — И не стыдно тебе… так… играть со мной? А если это покажут? — выдыхает он слабым голосом, потому что такое сокращение дистанции приятно, сладко и страшно одновременно. Страшно, как хочется ещё. Больше и жарче.       Вжаться в твёрдое тело над ним, укусить мягкие губы.       — Здесь нет камер, — заявляет Ван Ибо, облизываясь, а потом точно приходит в себя, мотает головой и в затуманенном взгляде проскальзывает рассудок.       Он отпускает Сяо Чжаня, и тот потирает покалывающие запястья.       Нет камер? Значит, они с Ван Ибо наедине? Тогда зачем он его отпустил? Он ведь тоже смотрел на его губы, или показалось?       — Я хотел отправить тебя в отель отдыхать, но вижу энергия бурлит, — с усмешкой произносит Ван Ибо, и Сяо Чжань внезапно счастлив, что складки больше не портят хмуростью его безупречный лоб. — Иди в зал, я скоро приду. Потренируемся ещё.       — Хорошо, — Сяо Чжань сияет улыбкой.       Он правда не устал, только перенервничал, в том числе по вине Ван Ибо. Ему не хочется в отель. А сейчас, подпитанный энергией, он готов протанцевать ночь напролёт.       Он разворачивается на выход, но останавливается.       — Эй, ты так и не ответил! Понравилось тебе моё выступление или нет?       — Какой ты приставучий, — закатывает глаза Ван Ибо.       Он уже отвернулся и взялся за наушники, в которых ни на секунду не замолкала музыка. Потом вздыхает на упрямый прямой взгляд.       — Понравилось. Ты выступил артистично, неистово и страстно. Лучше всех! Доволен теперь?       Сяо Чжаню на глаза наворачиваются слёзы. Против воли, правда, не настолько же он чувствительный, чтобы растаять от пары слов похвалы.       Искренней похвалы, сказанной тёплым тихим голосом.       Ему хочется сохранить этот момент в памяти. Опасаясь, как бы Ван Ибо всё не испортил и не добавил, например: «да, хорошо, но в «Tomas Flare» ты не следил за балансом», поэтому коротко кивает и уносится с крыши под гулкое биение сердца.