Battle for love

      Сяо Чжань приходит в репетиционную в таком воодушевлении, будто ему что-то обещали. Хотя даже персональная тренировка с Ван Ибо — уже звучит заманчиво.       Но помимо него тут оказывается ещё несколько фанатичных танцоров, решивших сбросить стресс после выступления, отрепетировать заковыристые элементы, растянуть натруженные мышцы или просто поболтать. И, похоже, уходить они не собираются.       Сяо Чжань снимает спортивную куртку. Стоя перед зеркалом, разминает шею и массирует плечи. Медленно разогревает остывшие мышцы, плавно кружась на месте. Прогибается и делает волну сложенными руками.       И только тогда понимает, что повторяет увиденные пару минут назад движения.       Наверное, здорово танцевать на крыше, под потоками ветра. Надо будет как-нибудь попробовать. Ван Ибо же поделится? Может, крыша станет тайным местом их встреч?       Ага, размечтался.       Почему в отношениях всегда так сложно? Почему мы не нравимся тем, кого выбираем? Или нравимся, но какая-нибудь пакость обязательно мешает? А может, Ван Ибо вообще ничего не чувствует? Хренова глыба льда! Даже волосы инеем покрылись. Ни лишнего слова, ни лишнего жеста. «На жизнь» не остаётся, потому что всё отдаёт танцам?       От внезапно накатившего раздражения, Сяо Чжань ныряет «дельфинчиком» к полу и переходит в стойку. Сплетая ноги, перекатывается через голову, крутится на пояснице, а потом, толкнувшись бёдрами, поднимается.       И оказывается прямо перед вошедшим капитаном.       Тот уже надел обратно толстовку, пригладил волосы и нацепил непроницаемую маску. На разминку Сяо Чжаня отвечает ухмылкой и проходит в зал, к ребятам.       — Вы сегодня были на высоте! Проделали потрясающую работу! — говорит он, аплодируя. — Поэтому заслужили полноценный отдых. Репетиция завтра рано утром, а сегодня выспитесь как следует!       Сяо Чжань надувает губы. Вот тебе и персональная тренировка. Отгремела так, что в ушах звенит.       Тогда он перестаёт сдерживаться. Рисует ногами фигуры, заплетает и расплетает руки с фантастической скоростью, за одной тряской тут же следует другая, более яростная. Плюхается на колено сильнее, чем нужно, но вероятный синяк его не беспокоит, у него уже их столько было за всю жизнь, не счесть. Лиловые, бордовые, жёлтые — в ранний период тело напоминало палитру сбрендившего художника. Царапины, ссадины, припухлости, вывихи — вот оборотная сторона красивого танца и выверенной хореографии.       Так упорный труд отражался на худом теле Сяо Чжаня. Чем меньше синяков появлялось, тем больше он радовался, ведь это значило, что он совершенствуется.       Сейчас он хочет отобразить в танце страсть своей души, и ему плевать, смотрит ли капитан.       Сяо Чжань высоко подпрыгивает и переворачивается в воздухе. Этот трюк ему даётся неплохо, но не идеально. На первых тренировках он отбивал себе задницу в мясо, неуклюже приземляясь. Сейчас он может красиво припасть на руку, но тратит драгоценную секунду на равновесие. Приходится маскировать его следующей фигурой, вот и сейчас он думает, скользнуть ли сразу в подкат или попытаться удержаться?       Но внезапно баланс ловится стабильно. В стороны не качает, таз тяжело не заваливается, да и тело будто становится воздушнее. Однако дело не в возросших способностях, а в твёрдой руке, крепко перехватившей кисть.       — Не дождался, неугомонный. Осторожнее, или хочешь загреметь в больницу с травмой? — отчитывает его капитан, а у самого слегка хрипит голос.       Извечно покрытый изморозью, сейчас он звучит ниже обычного. На той частоте, от которой волоски встают дыбом, а по телу проскальзывает жаркая волна. У неё есть название? Сяо Чжань окрестил бы её «частотой секса», да и всего капитана в целом…       Засранцем. Вот как он его назвал бы.       Ведь всё, что интересует Ван Ибо, как выясняется, — вероятный срыв шоу.       — Нет, — бурчит Сяо Чжань. — Натанцеваться перед тем, как меня отправят спать.       Тело предательски расслабляется, и, чтобы позорно не шлёпнуться на задницу, он отталкивается от пола и встаёт, не опираясь на руку Ван Ибо.       — А ты-то тут причём? — хмурится капитан, и Сяо Чжань застывает.       — В смысле? Ты же сказал…       — Стоит тебя похвалить раз, как у тебя голова с ногами меняется местами, — надувает губы Ван Ибо. — Остальные пусть уходят, а мы с тобой ещё парочку сложных трюков отработаем. Чтобы чище получались. Коронные фишки тебе пригодятся в следующем туре.       Раздражение отступает, как волна от берега, краска смущения заливает лицо, следом торопится восторженная улыбка. Сяо Чжань прикусывает её зубами, сдавливает губы, смешно гримасничает, но не может сдержаться и улыбается во всю ширь.       «Дурак влюблённый», как вид, плохо контролируем.       — Тогда спасибо за страховку, Ван лаоши, — он вскидывает голову и тонет в тёмном завораживающем взгляде.       — Расслабься, — большие ладони бережно обхватывают плечи и разворачивают к зеркалу. Тело мгновенно подчиняется, превращается в вату, потому что так приятно ощущать вес этих ладоней: — Следи за тем, как двигаешься. Скорость нарастим потом, сначала делай медленно и чётко. И не волнуйся. Я буду рядом.       Он говорит это без запинки, строго и решительно. Словно, правда, намекает на что-то большее. Что-то поважнее танцев…       — Ну, и чего застыл? У меня вечер не резиновый, — хмыкает ему в спину Ван Ибо и мягко стукает между лопаток. — Начинай.       Сяо Чжань не может избавиться от нестерпимого зуда, когда Ван Ибо рядом. Этот лёгкий тычок электрическим разрядом проходит по позвоночнику и вгрызается в мышцы.       Он раскачивается медленно, перебирая в голове самые сложные и энергозатратные элементы. Ван Ибо достаёт телефон в забавном чехле со смайликами и запускает первый попавшийся хип-хоп трек. Он отходит чуть подальше, освобождая место для махов ногами.       На каждый бит Сяо Чжань выдаёт фигуру, на вдохе без усилия меняет позу. Ван Ибо не критикует и даже не корректирует. Изредка поглядывая на себя в зеркало, Сяо Чжань замечает, как он кивает, и это молчаливое одобрение поднимает боевой дух. Вдохновение, имей оно материальное воплощение, уже заполнило бы его вены и каждую клеточку тела. Ему хочется немедленно изобрести новые фишки, разучить и отточить их, он готов сколько угодно провести в этом зале, без сна и отдыха, если Ван Ибо будет рядом, как обещал. Если будет еле ощутимо придерживать носок кроссовка или лёгким нажимом выравнивать стойку.       Сяо Чжань уверен, что в последней фигуре вмешательство капитана не требовалось, он хорошо справился сам, но отказаться от этих прикосновений не в силах.       А у Ван Ибо словно срывает запрет. Ловя Сяо Чжаня на финальной фигуре, он с нажимом проводит по повлажневшей футболке, скользит кончиками пальцев по впалому изгибу позвоночника до ямочек на пояснице. Приседает вместе с ним и сжимает запястья, словно это поможет удержать ноги вверху, а после нехотя выпускает и придерживает за бедро.       Сяо Чжань ощущает его прикосновение как по голой коже. Каждый раз его бросает в жар. Тело от подобного тактильного штурма становится невесомым и всемогущим. Перед ним сдаются даже самые сложные финты. На адреналине, на воодушевлении.       Когда Сяо Чжань выпрямляется после долгого кружения на голове, его слегка качает. По вискам и шее струится пот, а в ушах сбивается стук сердца.       — Молодец! Ладно, давай закончим на сегодня, а то завтра не встанешь, — говорит Ван Ибо, опуская руку ему на затылок.       Сухая большая ладонь скользит по влажной коже шеи, и Сяо Чжань хочет возразить, что у кого у кого, а у него точно всё встанет. И сегодня, и завтра, и через неделю.       Он не устал и готов работать ещё, но не успевает об этом сказать, как стандартная мелодия вызова перебивает звучащий трек. Ван Ибо отходит, а Сяо Чжань заочно ревнует к тому, с кем он разговаривает.       Он вытирается полотенцем и со вздохом садится на коврик. Лениво тянется к стопам, а после, обхватив их, медленно опускается грудью на ноги. Мышцы натруженной спины отзываются благодарностью. Несильно тянет под коленями, покалывают плечи. Сяо Чжань разводит стопы по углам коврика и тянется вперёд глубже, прорабатывая мышцы поясницы и бёдер.       Он собирается задержаться в таком положении до появления лёгкой боли, когда уже не сможет терпеть натяжения, но он никогда не любил растягиваться, всегда торопился закончить поскорее, вопреки уговорам тренеров. Вот и сейчас терпения хватает на несколько секунд. Сяо Чжань подаётся назад, собирая ноги, но на пути оказывается преграда. Ладони упираются в лопатки и давят, возвращая обратно:       — Недостаточно. Посиди так ещё. Помнишь, что я говорил про растяжку?       — Что? Ну не-е-ет! — хнычет Сяо Чжань, однако покорно наклоняет голову, потому что лицо полыхает. — Я не смогу сам…       Но, если честно, он просидит так сколько угодно, если Ван Ибо будет помогать.       Капитан легко нагибает его ниже предыдущего положения. Сяо Чжань невольно сопротивляется, толкаясь спиной по инерции, и тогда сильные руки перемещаются на поясницу и давят ещё настойчивее.       — Ван лаоши, полегче, — сдавленно выдыхает Сяо Чжань. — Я больше не могу терпеть.       — Да я только начал. Расслабься, — призывает жёсткий голос, хотя сейчас в нём снова бродят отголоски той будоражащей хрипотцы, так полюбившейся Сяо Чжаню. Он задумывается, как бы вызвать её больше и ярче, и невольно обмякает.       — Хороший мальчик. Ещё, — ухмыляется где-то над ухом Ван Ибо.       Он склоняется, добавляя к силе рук собственный вес. Не прижимается, но Сяо Чжань даже на расстоянии чувствует тепло его тела. Его бросает в пот, как всегда при интенсивной растяжке, когда тело переступает через свои границы.       Хорошо, что не нужно смотреть Ван Ибо в лицо — Сяо Чжань уже упирается лбом в пол и тихонько хнычет, проезжаясь щекой и подбородком по гимнастическому коврику. Спина горит и покалывает, то ли оттого, что тянет мышцы, то ли потому, что ладони Ван Ибо нестерпимо горячие. Они скользят вниз и вверх, массируя, прощупывая и разминая.       — Молодец, спину проработал. Теперь разведи ноги.       Сяо Чжань не сгорает, он уже давно обугленная спичка. Фраза проходит по телу острой сладкой дрожью, оседая где-то в паху. О, нет, теперь он точно ни за что не сдвинется!       — Не могу, — давит он чужим голосом, — не из такого положения.       Ван Ибо выдыхает над его головой сорвано и длинно. Убирает руки, переставая давить на поясницу, и Сяо Чжань по инерции отклоняется. Но врезается в твёрдую грудь, ощущает горячее дыхание на шее, а на ноге — сильные пальцы.       Ван Ибо просовывает под его бедро ладонь, скользит по мягкой ткани спортивных штанов, плавно и неспешно отводит ногу в сторону. За это время Сяо Чжань забывает, что умеет дышать, только вздрагивает от колких мурашек и плавится от жара большой ладони.       Он даже не сразу понимает, как натягиваются мышцы от непривычно сильной растяжки. Он чувствует их все сразу: внутренние, внешние, ягодичные, под коленом, в паху… О да, там мгновенно становится горячо и твёрдо!       Сяо Чжань прикрывает глаза и сглатывает. В пространстве между руками и полом, где он прячет пылающее лицо, воздух раскаляется. Ему кажется, Ибо сжимает бедро неестественно крепко, будто не рассчитывает силу. Но тут же медленно убирает руку, бережно перехватывает под другим коленом и снова тянет в сторону. С каким-то садистским наслаждением, точно.       А потом обе ладони укладываются на внутреннюю поверхность бёдер и разводят их ещё немного шире. Сяо Чжань не сдерживает стона, но лишь отчасти от боли. Эти пальцы, они так близко к его набирающему силу стояку, что нестерпимо хочется их передвинуть.       — Расслабься, говорю, — снова произносит над ухом хриплый голос.       Нестерпимо низкий и приятный, он волной прокатывается по натянутому как струна телу, искрами оседает на коже.       Ван Ибо прощупывает мышцы, проверяет их правильное натяжение. Обычная тренерская забота, ничего лишнего.       Сяо Чжань давит стон, заставляя себя выдохнуть, и едва ему удаётся расслабиться, как капитан наваливается сверху, придавливая грудью к полу. Его губы почти задевают влажную покрасневшую кожу шеи, руки сжимают колени изнутри, а дыхание опаляет нежные уши.       Сяо Чжань перестаёт понимать, где именно у него болит, где тянет, где давит. Ему безумно хорошо, когда каменные грудь и пресс тесно-тесно вжимаются в его спину, что он даже чувствует, как неглубоко Ибо дышит. Сяо Чжань будто сам становится воздухом, наполняет его лёгкие, чтобы через короткое время их покинуть.       А вот собственный ритм дыхания сбивается, когда он ощущает что-то горячее и твёрдое под ягодицами. Наверное, телефон в кармане, а может, скаталась толстовка. Но почему бы не помечтать, что капитан возбуждён, ведь поза недвусмысленная, и Сяо Чжань с огромным удовольствием оказался бы сейчас под ним без одежды.       — Хватит, больно, — протяжно и гулко стонет он. — Ты садист.       Ему и правда больно. Его вставший член прижат к полу, и если Ибо надавит ещё немного, то расплющит его. К счастью, сия мудрая мысль не посещает его голову.       — Теперь ты хорошо растянут. Поднимайся. Медленно, — говорит он, прокашливаясь.       Хорошо растянут. Мысли с новой силой устремляются в понятном направлении, и Сяо Чжань чувствует, что в штанах теперь не только тесно, но ещё и немножко мокро. Спасибо, капитан. Что, перестал стесняться камер? Обеспечил зрителям шоу?       Но когда он вертит головой, то видит, что операторы уже свернули оборудование. Что ж, хоть в этом повезло. Он не уверен, что сейчас выглядит прилично.       Тело чужое, непослушное, неповоротливое. Натянутые до предела мышцы, расслабившись, вибрируют. Лишённый обволакивающего тепла Ибо, Сяо Чжань мгновенно начинает дрожать. Он медленно распрямляется и с замученным стоном подтягивает к себе одну ногу. Ловит улыбку Мэн Ди. Она уже переоделась и уходит. В короткой юбке, обнажающей сбитые голени и плотные бёдра, кроссовках и толстовке она улыбается на его красное мокрое лицо, показывает большой палец, а у Сяо Чжаня трясётся рука, когда он машет на прощание.       Он включает максимальную скрытность и скользит рукой в штаны, чтобы поправить член. Проклятый, он, похоже, не собирается опадать. Слишком свежо ещё в памяти, как капитан ложился на него сверху, сжимая ладонями бёдра.       Ван Ибо помогает Умину выровнять поперечный шпагат. Присев рядом, кончиками пальцев отводит стопу в сторону. К Сяо Чжаню он прикасался гораздо откровеннее, но того всё равно кроет. А когда капитан встаёт за спиной парня, а тот, поддаваясь давлению на лопатки, раскатывается грудью по коврику, как масло по хлебу, острая ревность не даёт Сяо Чжаню вздохнуть. Он резко сводит ноги, и… вспышка боли прошивает бедро.       Он сдавленно вскрикивает и впивается пальцами в мышцу, пытаясь снять спазм. Сияющие мушки заволакивают зрение, уши закладывает, поэтому он не сразу различает сердитый голос:       — Я же говорил, медленно. Почему не послушался?       Сяо Чжань хочет огрызнуться, но не делает это только потому, что распознает скрытое беспокойство. Оно красной линией перечёркивает недовольный тон.       — А я говорил, что мне хватит, почему не послушался? — фыркает Сяо Чжань.       Мушки ещё не до конца расчистили зрение, поэтому он смутно различает, как Ван Ибо плюхается рядом и заботливо, но требовательно его касается. Их руки соприкасаются на бедре, и капитан смахивает длинные пальцы.       Ох! Сяо Чжань не сдерживает вздоха, когда Ван Ибо подсаживается ближе и закидывает его ногу на себя. Его ладони такие крупные, что почти смыкаются на бедре, которое кажется ещё тоньше и длиннее. Умелые пальцы быстро находят защемлённую мышцу и впиваются в неё, массируя. Боль смиряется с неизбежным, ускользает под напором ласкового тепла.       Но Сяо Чжаню внезапно жаль отступающей судороги, потому что она сменяется душным бесконтрольным возбуждением. Он так жаждал внимания Ван Ибо, и вот всецело им завладел, но что теперь с этим делать?       Его нога лежит поперёк твёрдых мускулистых бёдер, он ощущает на себе руки Ибо, взгляд… Пусть в нём явственно читается, что Сяо Чжань — непослушный ребёнок, от которого одни хлопоты, но всё же капитан не уходит, не бросает его одного разбираться с проблемой. Может, Сяо Чжань не такой уж и ребёнок в его глазах?       У Ван Ибо тёплые и приятные руки, и Сяо Чжань расслабленно раскрывает бедро, позабыв про некоторые «обстоятельства». Возбуждение уже настолько подчинило себе тело, что он почти не чувствует нижней половины. Капитан жарким взглядом скользит по отчётливой выпуклости, а Сяо Чжань ёрзает и невольно тянется к паху, хватается дрожащей рукой за основание бедра и натыкается на пальцы Ибо. Они вздрагивают, а Сяо Чжань, теряя на мгновение контроль, вжимает их в ногу.       — Спасибо… за помощь… — цедит он, глядя безумными глазами.       Капитан смотрит на него такими же. Он тяжело дышит, краснеет, возбуждается. Нет, это точно не телефон под бедром.       Не понимая, что делает, Сяо Чжань проталкивает ногу дальше, почти садясь к Ван Ибо на колени. Ладонь капитана предсказуемо врезается ему между ног. Ван Ибо сразу подбирает пальцы, но Сяо Чжаню хватает этого безумно острого и пьянящего прикосновения, чтобы задрожать, как в припадке.       Ему уже всё равно — капитан теперь знает, что он возбуждён до предела — ощутил это через болтливый язык его тела.       — Ну, и что ты наделал? — вдруг спрашивает Ван Ибо, и Сяо Чжань не сразу узнает этот голос: настолько он не похож на обычный припорошённый снегом. Сейчас он полон ласки, еле сдерживаемого пыла и мягкого упрёка. — Мы теперь даже встать не сможем, пока Умин не уйдёт.       У Сяо Чжаня кружится голова. От этого голоса и от ощущения твёрдого члена Ван Ибо под своим бедром. В этом больше нет сомнений, потому что капитан напрягает его, вжимая в ногу. Сяо Чжань ожидаемо не сдерживает стона.       — Спазм не проходит. Такой сильный. Пожалуйста, разомни ещё.       — Сяо Чжань, ты опасный человек, — хрипло отзывается Ван Ибо, с силой впиваясь пальцами в бедро.       Сяо Чжаню не больно. Непривычно, да, но так приятно делить на двоих эти неловкие моменты. Они возбудили друг друга, с ума сойти…       Ему хочется опрокинуть Ибо на коврик и забраться сверху. Поцеловать наконец эти сладкие губы, потянуть за пряди и ощутить везде на себе его руки.       Точно не здесь и не сейчас. Но когда и где?       — Ван лаоши, кажется я обронил отельную карточку на крыше. Давай сходим, посмотрим?       Его голос дрожит от возбуждения и нервов.       Повод слишком надуманный. Но если эту фразу услышит посторонний, то не заподозрит ничего особенного. А для Ван Ибо в ней зашифрован тайный смысл. Это рубеж, который Сяо Чжань предлагает перейти вместе. На крыше нет камер, и там они смогут побыть наедине. А если капитан откажет… Что ж, Сяо Чжань уже и так «признался», что хочет его, так что риск оправдан.       Ван Ибо обтекает потемневшим взглядом отчаянно вздымающуюся грудь, подрагивающие от волнения губы, полные решимости глаза…       — Какой ты безалаберный, — вздыхает он с деланным осуждением и отводит его ногу. После чего подгибает свои и немного отсаживается. Снова достаёт телефон, и Сяо Чжань с трудом подавляет желание заглянуть ему через плечо. — Пусть Умин уйдёт, — говорит он еле слышно, и Сяо Чжаню в первый момент кажется, что он принял желаемое за действительное.       Ван Ибо, правда, согласился? И у них будет мини-свидание? Ну, как свидание, намерения обоих более чем ясны, а всё остальное подождёт.       По телу мчится неистовый огонь. Сяо Чжань кивает, подгибает колени и по очереди тянет согнутые за спиной в локте руки, растягивая мышцы. Всё хорошо и прекрасно, они с Ван Ибо просто сидят на коврике.       Но он краем глаза отмечает, как подпрыгивает красивый острый кадык капитана, когда он сглатывает, как на шее, возле уха, под яркой прядью, бьётся жилка. Сяо Чжаню хочется её поцеловать и даже слегка прикусить, чтобы ощутить частое биение пульса на губах.       — До вечера, Умин-гэ, увидимся! — с нескрываемой радостью машет он отбывающему товарищу и поспешно встаёт с коврика.       Ноги плохо слушаются, но тело благодарит за хорошую растяжку. Ибо тоже поднимается и с усмешкой оглядывает Сяо Чжаня. Спрашивать передумал или нет, бессмысленно: по его решительному виду всё понятно. Поэтому он разворачивается и молча идёт на выход. Сяо Чжань устремляется за ним по коридорам и лестницам, тормозя безумное желание взять за руку или прижаться к нему в укромном, на его взгляд, уголке. Но он знает, что нельзя, что за ними следят камеры.       Наконец знакомые ступени и тяжёлая железная дверь. Ибо пропускает Сяо Чжаня, и тот юркает вперёд.       Он ждёт солнца, но крыша завёрнута в сумерки угасающего дня. Лампы освещают площадку, небо раскрашено пурпурными красками. Высотки медленно и лениво зажигают огни. Панорама окутанного электрическим дурманом вечернего города так красива, что Сяо Чжань восторженно выдыхает. Его возвращают в реальность щелчок запираемой двери и сарказм в голосе Ван Ибо:       — Пришёл полюбоваться видами?       Сяо Чжань оборачивается. Сумерки просачиваются во взгляд капитана. Плотные, душные, пряные. Возбуждение чуть спало, поэтому Ван Ибо выглядит спокойнее, но это иллюзия. Сяо Чжань слышит настойчивый аромат его парфюма, а это значит, что тело — разгорячённое, точно лава, сдерживаемая тонкой каменной прослойкой.       И в нём самом всё уже давно кипит и переливается через край.       — Нет, искать карточку. Вернее, какую на хрен карточку, я… — он не может отвести заворожённого взгляда от Ван Ибо и подходит почти вплотную. — Можно коснуться тебя?       Он нерешительно протягивает руку, чувствуя, как от макушки до мизинцев на ногах дрожит от нестерпимого желания. Он стоит перед Ван Ибо, как перед неизбежно надвигающимся цунами, готовый покорно принять его неистовство, пропустить через себя стихию. А выжить или нет после этого — не важно.       В горле пересыхает, и Сяо Чжань быстро облизывает губы. А потом не сразу понимает, что случилось.       Внезапно становится жарко и нечем дышать. Горячие руки Ван Ибо оказываются везде на его теле, сдавливают затылок, спину, сжимают бёдра. Его так много, и он так торопится, что Сяо Чжань невольно выдыхает, выталкивая между губ сладкий стон. И это небольшое пространство мгновенно и очень правильно заполняют губы капитана.       Сяо Чжаню кажется, что его, и правда, сносит высокой волной. Он не может справиться с ногами, цепляется за толстовку Ван Ибо, но тот держит крепко. А потом спина находит опору и можно наконец целоваться, не боясь упасть.       Он обнимает Ван Ибо в ответ, сильнее притягивая к себе, хотя прижатый к стене, не может сделать нормального вдоха, и задерживает его до покалывания в груди, пока пьёт мягкие губы. Голова кружится от нехватки дыхания и смертельно сильного возбуждения.       Ван Ибо заполняет его рот языком и выкручивает им виражи внутри. Сяо Чжань совсем обмякает в его руках. Только тихо и сладко стонет. А потом громче и жарче, когда Ван Ибо прижимается к его паху, резко надавливая на член своим. И несколько раз сильно толкается в бёдра. От этой жаркой имитации Сяо Чжань, кажется, сейчас окончательно поедет крышей.       — Наконец-то… совсем меня измучил… — выдыхает он, перед тем, как ответить на ласку пьянящих губ и языка. Он сдаётся напору, но потом перехватывает инициативу. Как чокнутый облизывает нежные припухшие губы, прихватывая то одну, то другую.       — Кто ещё кого, — сдавленно отвечает Ван Ибо, а потом топит их обоих в глубоком страстном поцелуе. Он как яд, как запретное и сладкое, и остановиться сейчас — всё равно, что спрыгнуть с крыши.       — Я уже не знал, … как ещё намекнуть, … что хочу тебя… — мученически произносит Сяо Чжань, сражаясь с дрожью.       — Ты всё делал правильно. Всегда, — отстраняясь на мгновение, говорит Ван Ибо, а после спускает руки с талии и сильно сжимает его ягодицы. — А вот я…       Сяо Чжань громко, несдержанно стонет и падает на его губы, не давая договорить. Ловит и засасывает язык. Он так возбуждён, что совсем не соображает. Ещё бы, столько терпеть!       Он забирается руками под толстовку капитана, сразу под футболку, на голую кожу. Обжигаясь, ведёт ладонью вверх и вниз, прощупывая мышцы. Скользит со спины вниз, желая коснуться прохладной упругой ягодицы, но пояс джинсов тугой. Чтобы расстегнуть замок, приходится шарить спереди. Конечно же, Сяо Чжань промахивается не нарочно. Ван Ибо стонет ему в рот и прикусывает кончик языка.       Он перестаёт тереться через одежду, призывно смотрит на зацелованные и припухшие губы, мягко сжимает между ног, а потом, не давая опомниться, сдёргивает спортивные штаны вместе с трусами вниз и берётся за член.       Сяо Чжань жадно хватает ртом воздух. Невозможно чувствовать так яростно и неотвратимо, так страстно и неистово.       Ван Ибо сейчас поистине прекрасен. Олицетворение сладострастия, демон порока. Волосы встопорщены, лицо раскраснелось, а мокрые от слюны губы так притягательны, что Сяо Чжань хочет их снова. На своих губах или на члене. Хотя, то, что капитан делает рукой, и так слишком лупит по нервам, языка там он просто не выдержит.       В движениях Ван Ибо нет нежности, и возбуждение резко переходит за грань, когда остановиться непростительно. Сяо Чжань вздрагивает на каждый размашистый жест и затуманенным взглядом наблюдает, как в плотно сжатом кулаке, выплёскивая смазку, показывается и скрывается алая головка. Процесс перестаёт быть механическим, подступающий оргазм смазывает восприятие, оставляя только ожидание цунами.       Он прикрывает глаза и отчаянно цепляется за Ван Ибо, но тот и сам придерживает его за талию. Горячие губы жадно целуют шею, ключицы, покусывают и посасывают, но несильно, чтобы не оставлять следов.       Можно ли в это верить? Это правда происходит? Сяо Чжань плавится и сгорает в его трепетных руках? Кажется, воздух вокруг дрожит, насыщаясь звуками жарких поцелуев, сладких стонов и тихим хлюпаньем члена во влажном кулаке.       — Ибо… Я сейчас кончу… — с трудом выдыхает Сяо Чжань.       Он часто и быстро дышит, и стоит ему открыть рот, как Ван Ибо целует его глубоко и остро, будто затягивает в себя. Ускоряет движение руки и сильнее вжимается в него крепко стоящим членом. Проклятье, как Сяо Чжаню хочется его коснуться. Но ещё сильнее — перейти за грань, которая уже сверкает вспышками на горизонте. Ближе… ближе…       Словно чувствуя подступающую световую волну и правильно угадывая, что Сяо Чжань не удержится на ногах, Ван Ибо крепче обнимает его и доводит до пика парой быстрых движений. Сяо Чжань перемешивает сдавленные крики со стонами, перед глазами полыхает фейерверк, и он не сразу понимает, что это смазанные огни вечернего города. Он не чувствует тела, и лишь расслабившись, ощущает ускользающие крупицы наслаждения под ленивыми остаточными движениями руки капитана.       Это определённо лучший оргазм в его жизни.       — Ты такой красивый сейчас, — вдруг слышит он.       От взгляда Ван Ибо нестерпимо горячо и тесно в груди. И сердце, бедное сердце, бившееся до этого неистово, сейчас совершенно сходит с ума. Капитан касается его щеки и губ, неловко и даже грубо — настолько он возбуждён. И Сяо Чжань задыхается от мысли, что довёл холодного как лёд капитана до состояния забытья.       Ему не хватает дыхания, но он немедленно вскидывает руки, обхватывает маленькое лицо и бережно целует, вбирая отчётливую дрожь сладких губ. Ван Ибо не даёт ему долго нежиться, отталкивает языком и трётся о бедро, намекая, что не прочь получить ответную ласку.       Сяо Чжань поспешно натягивает штаны, но оставляет трусы у колен и чуть не падает. Он матерится, снова спускает брюки, а наблюдавший за ним Ван Ибо начинает смеяться. Хохочет так, что глухие раскаты прокатываются по крыше. Сяо Чжань никогда не видел его широкой улыбки, не то что слышал смех.       — Я тебя обожаю, — он отталкивает его к стене и целует, вбирая отголоски этого гогочущего смеха.       И не дожидаясь, пока Ван Ибо успокоится, осмелев, поглаживает его член через натянутую ткань. Там так тесно, нужно немедленно его освободить. Не разнимая губ, Сяо Чжань расстёгивает ремень и молнию. Он так торопится, что ударяет себя пряжкой по руке, но не ощущает боли, потому что дрожит от предвкушения. Он придвигает Ван Ибо ближе, стягивает джинсы. Удивительно, какой он послушный, как поддаётся жадным рукам. Хорошо, что Сяо Чжань уже кончил, потому что точно спустил бы сейчас, едва коснувшись его.       Трусы местами мокры: слишком долго Ван Ибо сдерживал возбуждение. Поэтому сейчас в полном праве по полной получить удовольствие. Не медля больше ни секунды, Сяо Чжань стягивает с него бельё и в первые секунды не может налюбоваться на крупный тяжёлый член. Почти как на сайфере, только сейчас лучше.       — От того, что ты просто смотришь, я не кончу.       Ван Ибо больно впивается ему в плечи. Ожидание становится для него нестерпимым. Ему нужно, чтобы Сяо Чжань сделал уже хоть что-нибудь, а у того ворох мыслей.       Ему неистово хочется ощутить его в себе целиком, сдаться жёсткому ритму. Да, ему отчего-то хочется быстрого бешеного секса, хотя он в жизни им не занимался. Но сейчас слишком мало времени, и условия тут неподходящие для чего-то большего. Однако почувствовать член в себе он всё-таки может. Как мечтал, когда увидел Ван Ибо танцующим на крыше.       — Ты иногда такая язва, — фыркает он, прижимая капитана к стене и для начала поглаживая рукой.       Плоть под пальцами горячая и шёлковая. Сяо Чжань прощупывает все вздувшиеся венки, утолщения и гладкую влажную головку перед тем, как захватить в кулак и сделать пару несмелых движений.       — Только иногда? — Ван Ибо вскидывает бровь, а после гулко стонет.       Он так проникновенно смотрит, будто немедленно распознаёт, что Сяо Чжань прежде не касался чужих членов, и, наверное, делает что-то неправильно. Хотя ошибки быть не может, себя он ласкает точно так же. Он уже хочет задохнуться от обиды, когда Ван Ибо говорит:       — Одуреть, как ты хорошо это делаешь! Только не останавливайся…       Сяо Чжань недоверчиво и почти оскорблённо косится, уверенный, что тот потешается над его неопытностью, но теряется, потому что густой туман в глазах Ибо и жаркое дыхание, вырывающееся из зацелованных губ, не оставляет сомнений — ему правда нравится.       Ван Ибо откидывает голову, расставляет ноги для устойчивости и прикрывает глаза. На щеках разгорается румянец, сочетание синих прядей и алых пятен на бледной коже — потрясающее. Длинные ресницы подрагивают, кадык медленно поднимается и с оттяжкой опускается. Сяо Чжань понимает, что мучает себя, ведь хочет большего.       Поэтому он приседает на колени и обхватывает губами головку.       — Ты! — Ван Ибо хрипло вскрикивает, и Сяо Чжань, словно боясь, что его остановят или прервут, проталкивает член дальше в рот, берёт до упора.       Этого оказывается слишком много. Из глаз брызжут слёзы, горло саднит, хочется прокашляться. Но слышать томный выдох Ибо — наслаждение. Смотреть на него так, снизу вверх, с его членом во рту — невероятно. Сяо Чжань чувствует, что снова распаляется. От терпкого солоноватого вкуса, заполнившего рот, от покалывания в растянутых губах и возбуждённого взгляда.       — Полегче, давай без травм, — Ван Ибо стирает с виска мокрый след, щекочет под подбородком, как котёнка, протягивает пальцами по горлу вверх-вниз, словно указывая направление. Нет, он явно не собирается его отстранять.       Сяо Чжань никогда не сосал никому, но решает делать так, как понравилось бы самому.       К такому размеру непросто привыкнуть. Его рот кажется маленьким и обхватывает слишком плотно. Сяо Чжань постепенно ускоряется, не обращая внимания на слёзы. Лишь изредка чувствует на лице тёплые нежные пальцы.       — Невыносимый мальчишка… такой сладкий и непослушный… — бормочет Ван Ибо.       Сяо Чжань запоминает характер его стонов, и повторяет то, что их вызывает. Щекочет, надавливает языком, усиливает нажим. Лишь на мгновение освобождает рот, чтобы снять спазм, охвативший челюсть, замирает на мгновение, засматриваясь на красивый, возбуждённый член в потёках слюны, а потом снова насаживается, двигая головой быстро и беспощадно, вызывая один стон за другим.       Он едва не давится и с трудом усмиряет недовольство желудка, когда берёт слишком глубоко. Он предчувствует апогей, поэтому откликается с готовностью, когда сильные пальцы больно сжимают пряди. Но вместо того, чтобы придержать его голову, пока будет кончать в горло, Ван Ибо тянет его в сторону, и посылает серию залпов в воздух под неудержимый яркий стон.       И за эти эмоции Сяо Чжань готов простить ему то, что он не позволил ему ощутить биение своего оргазма на языке. Он поднимается на трясущиеся ноги, и Ван Ибо тут же роняет его на себя. Горячие сухие губы подрагивают. Целовать его сейчас, расслабленного и удовлетворённого, — особая прелесть. У Сяо Чжаня пульсирует в затылке от того, как сильно ему нравится происходящее. Он уже практически счастлив и готов наговорить всякой сентиментальной фигни, но всё же делает глубокий вдох:       — Это было круто. Я просто улетел. А ты… тебе понравилось, Бо-гэ?       Ван Ибо широко распахивает глаза. Сяо Чжань прежде не позволял себе такого обращения, но ведь сейчас-то можно? Сейчас они близки как никогда.       Капитан отодвигается и натягивает брюки. Его тоже не хило качает, но на попытку Сяо Чжаня подхватить, выставляет вперёд руку и кивает в сторону выхода.       — Пойдём отсюда. Езжай в отель и отдохни как следует. У тебя был тяжёлый день. И… не зови меня так.       — Знаю, не дурак, — тут же отзывается Сяо Чжань и лучезарно улыбается. — На людях не буду. Только тут, в нашем секретном месте.       Переполненный чувствами, он бросается к Ван Ибо и обнимает его сзади за плечи, льнёт всем телом. Спать? Да он прямо сейчас готов танцевать от счастья!       — Нам действительно пора, — капитан напрягается в его объятьях и нетерпеливо похлопывает по руке.       — Хорошо, — Сяо Чжань со вздохом отпускает его и на ватных ногах идёт к выходу.