Золотые мальчики, или Быть самим собой

      Это был едва ли ни первый жаркий майский день в Москве. Андрей валялся на белом песке пляжа в Серебряном бору. Да-да, того самого пляжа, который геи делят с нудистами. Андрей был геем, но не нудистом. Ну, не любил он выставлять на всеобщее обозрение свое достоинство. Он предпочитал, чтобы оно топорщилось в туго обтягивающих плавках, как сейчас. Рядом с Андреем валялись его приятели Мишка и Вадька. Эти были полностью голыми.       ⁃ Андрюх, ты так и не сказал, как там твоя сестра, - жмурясь на солнце, лениво проговорил Мишка.       Глаза Андрея были скрыты зеркальными стеклами очков-авиаторов, и было видно лишь, что при этом вопросе приятеля его губы плотно сжались.       ⁃ Лечим, - неохотно буркнул он.       ⁃ Ну врачи-то что говорят?       ⁃ Миш, не трави душу, а? Я сюда пришел, чтоб хоть немного ото всего этого... отойти.       ⁃ Сорри, Андрюх, не хотел.       Воцарилось молчание. А потом Андрей вдруг сам заговорил, словно его прорвало:       ⁃ Да ничего хорошего врачи не говорят! Ничего! «Лечим. Не теряем оптимизма». Едрёна кочерга! А у меня уже нет оптимизма. Нет, Миш! Вот как на духу говорю! Я ж вижу, что ей все хуже! И...       Андрей помолчал и зло продолжил       ⁃ Да и медицина эта наша... Ну ладно, на бюджетную койку ее положили, но за это заплати, за то, за сё... Ты не поверишь, но я уже копейки считаю! Нет, я на Надьку все отдам, что есть, но просто в печенках уже всё это сидит у меня, понимаешь?       - Андрюш, расслабься, - подал голос Вадька. - Вот сейчас просто расслабься. Позволь себе хоть пару часиков не о чем не думать...       ⁃ Вадь, да я пытаюсь не думать. Только не выходит ни хера, - мрачно бросил Андрей.       ⁃ Потому что ты пытаешься, Андрюша. А надо не пытаться. Надо позволить. Себе. Не думать. Твои мрачные мысли ничего не исправят. Не борись с ними. Отпусти их. Пусть кружатся на периферии сознания. Позволь себе немного пожить здесь и сейчас. Голубое небо. Золотое солнце. Теплый песок. Ты - молодой, сексуальный, мачо. Рядом мы. Я и Мишка. Тоже молодые и сексуальные. А вон, в десяти шагах от нас два мальчика-мажорчика лежат и нам глазки строят. Ты хоть заметил, что нам глазки строят, Андрюша? Нет? А они строят.       - А откуда ты знаешь, что это мажорчики? - поинтересовался Мишка.       Андрей, чуть сдвинув на нос очки, лениво покосился на "мальчиков". Ну, обоим на вид лет 20. Один черноволосый, с оливковой кожей, томный и видно, что очень пафосный. Другой – улыбчивый, светловолосый, изящный, но не костлявый, а гладенький, с длинными, стройными ногами. Не красавчик, конечно: глазки-пуговки, длинноватый нос с горбинкой. Но из типа милашек.       - А я всё про всех знаю, - самодовольно произнес Вадька. - Вот та - чернявая блядь - Эльдар. Элик. Папа – крутой бизнесмен. Мальчик, конечно, не в Лондоне учится, но мерс-кабриолет, квартира на Плющихе, все дела. А рядом - белобрысенькая такая - Пашечка. Кликуха - Рыбонька. Только смотрите, к нему так не обращайтесь: сразу истерика начнется. Пашечка эту кликуху не переносит.       - А почему Рыбонька? - без особого интереса спросил Андрей.       Мажорчики ему не понравились. Не его типаж. Андрей любил нормальных парней. Не обязательно качков, бруталов, а просто нормальных. Каким и он был. А эти рыбоньки - сразу видно, манерные "девачки", юные пидессы, с возрастом неизбежно превращающиеся в потасканных, отвратительных хабалок... Брр!       - А Рыбонька - потому что его мамаша - рыбная бизнесвумен, - пояснил Вадька. - Сама из Мурманска, там сколотила бабло на рыбных траулерах, потом в Москву перебралась, рыбу мороженую сюда гонит. Говорят, бешеные бабки с того имеет. Рыбный бизнес - это такой бизнес...       - Ну и чем ему кликуха не нравится? - спросил Мишка, тогда как Андрей потерял всякий интерес к нежной Рыбоньке и ее томной подружке, надвинул очки на глаза и снова уставился в небо.       - Ой, ну Пашечка вся из себя прям такая утонченная фея... Говорят, в универе историю искусств изучает. Ну, короче, принцесса королевских кровей, а мамашка - рыбная торговка! Ну и для Пашечки это просто как нож острый. Любой намек на рыбу - сразу истерика, обморок, валерьянка.       Андрей хмыкнул. Рассказ про Рыбоньку немного поднял ему настроение. Он снова покосился на мажорчиков. Те уже поднялись с покрывал и откровенно рисовались перед тремя крепкими, подкачанными парнями - Андреем и его приятелями. Милашки нарочито громко смеялись, что-то оживленно обсуждая и при этом бросая игривые взгляды на парней, крутили попками, туго обтянутыми пестренькими плавками.       Мажорчики тоже не были нудистами, и это было, пожалуй, единственное, что было у них общего с Андреем. В остальном же эти двое были представителями мира, который никак с миром Андрея не соприкасался. Более того, с каждой минутой, Андрей чувствовал все большее раздражение от этой парочки.       - Слууушай, давааай на следующие выхи в Прагу рвааанем, оттянемся, - говорил Элик манерно и нараспев.       - Ой, я тебя умоляю, что в этом пивняке делать? - брезгливо поморщился Пашечка, вильнув попкой. - Я в Вену хочу...       - А, голубооой Дунааай... Ну-ну.       - Полетишь со мной?       - Ой, ну прям не знаааю... Если в бизнес-клаассе места будут. В экономе я однознааачно не полечу, меня от быдла тошнииит.       - Элик, да за кого ты меня принимаешь, - надул губки Пашечка и при этом стрельнул глазками-пуговками в Андрея. - Я вообще ни разу в жизни в экономе не летал, и не знаю, что это вообще...       Говорилось это явно в расчете произвести впечатление на Андрея. Но тот лишь брезгливо поморщился и отвернулся. Мишка и Вадька тем временем двинули к берегу Москва-реки - "ноги помочить". Андрей остался.       - А может из Вены в Милааан, по бутикааам пройдемся? - продолжал тянуть Элик.       - Мне больше во Флоренцию хочется, - послышался томный голос Пашечки.       - Паашечка, фи! Флоренция - для массы! Там тааакие толпы... И всё быдло-гопники.       - Там галерея Уфицци, - вздохнул Пашечка. - Я по ней часами могу бродить...       - Ох, искусствоведша ты моя, - манерно протянул Элик. - Кстати, о высоком - ты определился, какую тачку брать будешь?       - Ой, не знаю пока... "Феррари" и всё такое мне точно не нужно. Да и вообще, мне уже надоело самому руль крутить. Лучше с шофером ездить...       Все это время Пашечка, уже не отрываясь, смотрел на Андрея. Тот, правда, этого не видел, закрыв глаза, и без того, скрытые темными очками, но мысленно матерился. Он вообще-то не считал себя завистливым человеком, но иногда его зло брало: почему одним достается всё, а другим ничего? Вот, например, эти два сопливых мажорчика совершенно точно в своей жизни пальцем о палец не ударили и даже не собираются, потому что незачем, потому что у них всё есть. Деньги, шмотки, квартиры, крутые тачки, полёты в Европу на выхи - всё есть! А у Андрея нет ничего, хотя он вкалывал с малолетства. Еще в школе подрабатывал, помогая родителям в родном городке. Потом, когда переехал в Москву учиться, тоже пахал, потому что надеяться было не на кого, только на себя. Закончив универ по инженерной специальности, а затем экономические курсы, он стал работать в небольшой строительной фирме. Зарплата была неплохой, и Андрей даже умудрялся высылать домой деньги родителям-пенсионерам. Но работать было сложно, тем более что недавно у Андрея сменилось руководство и новый начальник сразу невзлюбил парня. Но и это было полбеды. Главная беда была в том, что старшая сестра Андрея Надя заболела редкой формой рака крови, почти не поддающейся лечению. И теперь львиная доля денег уходила на оплату лекарств, сиделок, благодарности врачам (ну а как без них)... Андрей выбивался из сил, экономил на всем, но денег все равно катастрофически не хватало, и он понимал, что и впереди ему ничего не светит. Нет, он не опускал рук, искал более прибыльную работу, но пока безуспешно. И его все больше охватывала усталость. Не физическая, а моральная. Он чувствовал себя рыбой, бьющейся об лед. И появление двух холёных мажорчиков, живущих на всем готовом и занятых лишь решением вопросов: слетать ли в Прагу или в Вену и лучше ли самому водить крутую тачку или ездить с шофером - это Андрея просто взбесило. Блять, ну почему, почему вот так?? Что за несправедливость? Спустить бы всех этих рыбонек в унитаз, чтоб плавали там в говне, где им и место!       Андрей приподнялся, сел, полез в рюкзак, достал сигарету и зло закурил. И тут же над ним нависла тень.       - Молодой человек, а можно у вас попросить зажигалку? Андрей поднял глаза. Над ним стояла Рыбонька. ***       Он совсем на меня не смотрит? Или смотрит? Я не могу понять. Его глаза скрыты стеклами темных очков. Но мне кажется, что он все-таки на меня смотрит. Ну почему я не могу оторвать глаз от этого парня, что греется на песочке в компании двоих дружков? Тело? Да, сильное, мускулистое. Даже подкачанное. Но его дружки в этом смысле не хуже. Да и лицо его наполовину скрыто очками-авиаторами. И всё же он тянет меня к себе словно магнитом. Ну что такое, а?       Рядом Элик трещит без остановки. Я рассеянно что-то отвечаю. Угукаю, агакаю, поддакиваю... Хихикаю. Элику больше ничего и не нужно. А мне... Ну почему я не могу радоваться жизни так, как все? Почему я всё время стараюсь быть не тем, кем являюсь? Меня считают мажором. И это правда. Вот, казалось бы, живи в свое удовольствие... Но каждый день для меня - пытка одиночеством. Вокруг много людей, приятелей, тот же Элик. Я притворяюсь счастливым, самодовольным, даже высокомерным. Но я один. И всё мечтаю, мечтаю встретить того, единственного...       Почему мне кажется, что вот тот парень в темных очках и есть мой единственный? С чего я это взял? С чего? Что в нем такого? Не знаю. Но мне хочется. Хочется, чтобы он посмотрел на меня. Улыбнулся. Мне хочется, чтобы он спросил, как меня зовут! Чтобы предложил мне... даже не знаю что. Может быть, в клуб, в кафе... Да хоть в тот лесок, в кусты! А я бы гордо ему отказал. Но потом согласился бы. Потому что... ну, нравится он мне, вот!       - Слушай, давай в следующие выыхи в Прагу рваанем, оттянемся, - говорит Элик.       Я вздыхаю. Ну, сколько можно уже в Прагу летать! Готика, конечно. Но по большому счету развлечение для обладателей пивного живота.       - Ой, я тебя умоляю, что в этом пивняке делать? Я в Вену хочу...       Я правда хочу в Вену. Мой любимый город. Обожаю бродить по его узеньким, старинным улочкам. Удивительное слияние старины и свободы...       - А, голубой Дунай. Ну-ну, - хмыкает Элик.       - Полетишь со мной? - игнорирую я подколку.       - Ну, не знаю... Если в бизнес-классе места будут. В экономе я однозначно не полечу, меня от быыдла тошнит.       Я хмыкаю. Ну, зачем он это говорит? Знает же, что я плохо переношу перелеты, даже в бизнес-классе. Из самолета меня можно на носилках выносить. Ну, вот такой я, да, не птица совсем...       - Элик, да за кого ты меня принимаешь! Я вообще ни разу в жизни в экономе не летал, и не знаю, что это вообще такое...       Говорю это на автомате. Потому что просто привык вот так говорить, привык делать вид, что я из другого теста, не такой как все. И замечаю, что тот парень в темных очках брезгливо морщится и отворачивается. Он слышит, о чем мы говорим? А его дружки тем временем встают и движутся к реке.       - А может из Вены в Милан, по бутикам пройдемся? - подхватывает идею Элик.       Ну, конечно, Элику только бы тряпок новых накупить. Нет, я тоже это дело люблю. Но если летишь с Эликом- что в Париж, что в Милан, что в Лондон - то это значит, что шляешься по бесконечным бутикам, а ночью - клубишься. Но мне хочется другого! Совсем другого!       - Элик, мне больше во Флоренцию хочется.       - Пашечка, фи! Флоренция - для пролов! Там такие толпы... И всё быдло-гопники.       - Там галерея Уфицци. Я часами могу по ней бродить...       И я не рисуюсь. Я действительно люблю искусство Ренессанса! Это мой воздух, моя жизнь!       - Ох, искусствоведша ты моя. Кстати, о высоком - ты определился, какую тачку брать будешь?       Вот Элику никакого Ренессанса не надо. Крутая тачка - это да, это он любит... А я?Да, надо бы, конечно. Элик твердит, что моя Audi уже отстой, но я так редко сажусь за руль... Не люблю просто. Хотя да, тачка нужна. Для понта хотя бы.       - Ой, не знаю пока... "Феррари" и все такое мне точно не нужно. Да и вообще, мне уже надоело самому руль крутить. Лучше с шофером ездить...       - А ты, смотрю, запал вот на того брюнета? - понизив голос, спрашивает Элик с улыбочкой.       - Ну, хватит, а? - недовольно говорю я.       Элик вечно всё замечает!       - Ой, да ладно! Я б и сам ему дал... Хотя те, его дружки, тоже очень даже. Ну что, снимем?       - Элик, хватит уже!       - Паш, ну что, я не вижу чтоо ли? Ты же глааз с него не сводишь. Всё косишься, скоро окосеешь. Давай, иди к нему! Ну, хватит из себя не такууую строить. Ты ж можешь, я знаю!       А и впрямь могу. Почему нет? Он же мне нравится. И не просто нравится.... ***       Над Андреем стояла Рыбонька в изящной позе и теребила в тонких пальчиках дамскую сигаретку. Глазки-пуговки смотрели на Андрея, на губах была мягкая улыбка. Было понятно: Рыбонька очень хочет, чтобы с ней пофлиртовали. Но Андрей, бросив на Рыбоньку мрачный взгляд, отвернулся и, не глядя, протянул мажорчику зажигалку. Пальчики мажорчика коснулись пальцев Андрея и как бы ненароком чуть задержались. Андрей окаменел. Если бы Рыбонька знала, какая ненависть к ней клокотала в этом мускулистом черноволосом парне, то она бы рыбкой улетела бы прямо в Москва-реку, до которой было метров двадцать. Но Рыбонька этого не знала. Прикурив, она изящным движением протянула Андрею зажигалку.       - Спасибо вам, - сказала она так проникновенно, словно Андрей только что спас ей жизнь. - А то я свою где-то выронил... А мой друг не курит. Я, правда, и сам редко курю, так, балуюсь иногда...       Андрей молчал.       - Меня Паша зовут, - не отступала Рыбонька. - Если, конечно, вы...       Мажорчик замолчал, вопросительно глядя на Андрея. Тот испытал сильнейшее искушение послать Рыбоньку куда подальше, но сдержался.       - Андрей, - буркнул он, но протянутой руки не пожал и снова откинулся на покрывало, всем видом показывая Рыбоньке, чтобы та сваливала.       Но мажорчик оказался упертым.       - А я вас раньше здесь не встречал, - произнес он со сладкой улыбочкой.       Андрей вздохнул, снял очки, снова сел и взглянул прямо в глазки мажорчика. Да, глазки-пуговки - серо-голубые. И в этих глазках как будто что-то зажглось...       - А без очков вам лучше, - сказал тот тихо.       Андрей, только что собиравшийся капитально послать мажорчика по всем кочкам, вдруг обмяк. Этот милашка не вызывал в нем ничего кроме раздражения. Ну вот что он доебался? Пусть найдет себе такого же как он ебаря-мажора, чтобы тот долбил его сладкую попку! Но почему-то посылать нахрен мажорчика не хотелось. Потому что тот сейчас походил на потерявшуюся комнатную собачонку, растерянно и даже заискивающе заглядывающую в глаза.       - Спасибо за комплимент, - процедил Андрей.       Со стороны реки уже возвращались Мишка и Вадька. Андрей резко поднялся, сунул ноги в шлепанцы и двинулся в противоположную сторону, к лесу. Там, в зарослях напротив гейского пляжа, обычно бродили те, кто хотел секса здесь и сейчас. И Андрей был уверен, что Рыбонька просто побоится туда пойти. Такие нежные создания привыкли трахаться в мягких постельках. Или, на худой конец, в укромных уголках элитных гей-клубов. И уж точно не в лесу, где драгоценную попку могут порвать в клочья на раз.       ***       Ну вот, и зачем всё это было? Меня просто отшили! Меня! А я ведь обычно нравлюсь парням! Нравлюсь! Даже самым крутым! Да всем! А этот-то? Он-то кто? Да вообще никто! А я? Я тоже никто. Того, кем я стараюсь казаться, на самом деле нет. Это лишь образ. Ширма. Оболочка. Под которой пустота, одиночество и маленький жалкий комочек тоски и страхов – это я.       Мне обидно. И... больно. Блин, ну чем он меня околдовал? Ну, почему? Почему, все в его облике, голосе, жестах заставляет меня едва ли не кричать: "Мой! Мой! Для меня!" Ну что такое со мной творится? Что??       - Отшииил, дааа? - сочувственно тянет Элик. –Ой, не парься, расслабься. Не эксклюзив. Тут этого добра валяется как гряяязи... Давай, лучше, еще по маааленькой!       Я вообще-то не очень люблю пить. Да еще вискарь, на солнце, на пляже... Бррр. Но мне действительно надо взбодриться. Мне почему-то очень больно. Никогда такого не было. Я влюбился? Господи, как это глупо, как странно... Я же никогда не влюблялся.       Виски быстро ударяет в голову.       - Еще по однооой! - решительно говорит Элик. - Пашечка, сестренка, тебе надо просто набраааться для храбрости.       Я выпиваю... Ну почему? Почему? Это же такая пошлятина: пытаться снять парня на гей-пляже... Фи. Я так не могу. Элик вот запросто может, а я... Я вообще привык, что ко мне сами подкатывают. Никогда я первый не начинал. Никогда. Сегодня первый раз. Лучше бы не начинал...       То ли виски в голову ударил, то ли солнце, то ли всё вместе. Но я не понимаю, почему с каждой минутой меня все сильнее тянет к этому парню, который меня так откровенно игнорирует. А может, он игнорирует просто для виду? Обычно всегда игнорировал я, даже когда какой-то парень мне нравился. Это было лишь частью игры. Может, и этот играет?       - Смотри, а твой-то в лесооочек намылился. Пашечка! Эээй! А ну живо, мухой, следом...       - Ты спятил? Там... там же...       - Там ебутся, Паша. Да. Там е-буц-ца. Да ты сам видел.       Это правда, однажды заходил туда с Эликом из любопытства. Там, в кустах, места для траха. Но чтоб самому там... Я не такой!       - Ухоооодит. Уходит ведь, - шепчет мне Элик, змей-искуситель. - А он ведь явно в расчете на тебя туда двинул. Так, быстро заглатывай еще одну, и вперед!       Нет, я не могу! Что я, в конце концов, шлюха дешевая? Да я... Новая порция вискаря ударяет в голову. Да! Я хочу, чтоб этот парень... Чтоб он... Я пошел. ***       Андрей двигался по тропинке среди густых кустов, когда почувствовал взгляд на затылке. За ним точно кто-то шел. Он обернулся. Ну да. Рыбонька. Андрей посмотрел на мажорчика тяжелым взглядом исподлобья, отвернулся и остановился, ясно давая понять, чтобы тот топал дальше. Но мажорчик тоже остановился.       - Слушай, - вздохнул Андрей, снова обернувшись и мрачно глядя на мажора. - Ну не маячь, а? Ты не мой типаж. Проходи, найдешь себе там кого-нибудь, если уж так приспичило.       - Я уже нашел, - глазки-пуговки смотрели на Андрея и глупо сияли. - Я... я как тебя увидел, сразу понял: ты - мой.       - Твой? - Андрей едва не задохнулся от такой наглости. - Твой? Слушай, как тебя там, Пашечка, да? Ты чё-то не догоняешь, детка. Я твоим никогда не был и не являюсь. И не буду. Ты. Не мой. Типаж. Понял? Давай, проходи.       - Андрей, - мажорчик сделал шаг к парню, который продолжало смотреть на него исподлобья. - Ты мне правда нравишься. Я... как тебя увидел...       - Слышал, слышал: сразу понял - я твой. А мой ответ ты тоже уже слышал. Вали.       - Дай мне шанс, - это звучало как мольба.       Андрея в этот момент обуревали два темных чувства. Всё та же ненависть к зажравшемуся мажорчику, который уже сам не знал, каких приключений хочет на свою драгоценную жопку. А еще - подспудное злорадство от того, что мажорчик явно запал на него. И теперь получает отлуп. По полной.       - На солнышке перегрелся? Тогда тебе в другую сторону. Вон туда. В речку окунись. Рррыбонька, - последнее слово Андрей саркастически подчеркнул, вспомнив слова Вадьки о том, как мажорчик относится к своему прозвищу.       Тот и впрямь изменился в лице. В глазах-пуговках заплескались обида и боль, но Андрей уже отвернулся и двинулся дальше, вглубь леса. Не пройдя и двадцати шагов, он наткнулся на какого-то парня. Именно того, кого Андрей относил к "нормальным". В меру брутального, в меру подкачанного. И с блядским взглядом.       - Дашь отсосать? – без предисловий спросил тот.       Андрей после секундного колебания покачал головой. В этом лесу собиралась такая публика... Короче, он брезговал.       - Анал? - коротко спросил Андрей.       Парень молча протянул ему презерватив и стянул с себя штаны. Задница у него была что надо. Они больше не сказали друг другу ни слова. Андрей молча натянул презерватив и молча вошел в парня, вставшего на четвереньки прямо возле тропинки. Вошел легко и сразу, потому что задница у того была раздолбана основательно. Не сказать, чтоб Андрей испытывал какое-то особое удовольствие от этого секса. Знавал он задницы и получше, хотя нельзя сказать, что трахался часто. Особенно в последнее время, когда жизнь к этому совсем не располагала. Но сейчас трахнуть этого парня ему казалось делом чести, чтобы выплеснуть из мозгов упрямую Рыбоньку.       И тут Андрей, подняв глаза, снова увидел Рыбоньку! Мажорчик стоял на расстоянии десяти шагов и вовсю таращился на них. Андрей знал, что у секса в подобных местах почти всегда есть зрители, это же что-то вроде порно в реале, но тут его словно обожгло. Да едрить твою канифоль, как же эта Рыбонька достала! Андрея охватила ярость, и он стал вбиваться в парня с удвоенной энергией. Впрочем, задница того могла выдержать и не такое. Андрей трахал парня, с ненавистью сопя и глядя на Рыбоньку, а тот напряженно застыл, глазки-пуговки были широко раскрыты, как будто Рыбонька увидел нечто, о чем прежде и не подозревал. И еще в этих глазах было что-то жалкое. Взгляд побитой собачонки. И это лишь больше взбесило Андрея. Он еще сильнее принялся вбиваться в парня, который уже довольно поскуливал, излился в презерватив, вынул член, шлепнул парня по заднице и зашагал назад, даже не взглянув на него. И на Рыбоньку. Ему было погано. Очень погано. Он и сам не понимал отчего. Но понимал одно: этого мажорчик вызывает у него настоящую аллергию.       Возвратившись к приятелям, Андрей на их вопрос с понимающими ухмылками: "Ну как?" буркнул "Норм" и стал торопливо собирать свои шмотки. Снова видеть Рыбоньку ему не хотелось.       ***       И зачем я вообще повелся на это? Идиот. Вылез из своей глянцевой скорлупы, да лучше бы не вылезал! Такого унижения я еще никогда не испытывал. Но дело не в унижении. Не в нём. Парень ушел. Просто ушел. Собрал вещи и ушел. А я... Нет, догонять я его не буду. Но и оставаться тут тоже не стану.       - Элик, я... пошли отсюда, а? Позагорали, и хватит.       - Перегрееелся? Да ты чё, жизнь только-только налаживается. Плюнь ты на этого брюнета, хрен с ним. Вон еще какие два самца остались!       Да что мне с этих самцов? Если бы я утром знал, что у меня снесет крышу от угрюмого парня, а этот парень меня грубо отошьет, я... я всё равно пришел бы. Чтоб только его увидеть. Потому что...       - Эй, Пашечка, ты что? А-а? Ну чё такооое?       Я поспешно отворачиваюсь. Блин, Элик заметил слезы на моих глазах. Я вообще-то давно не плачу... В конце концов, мне уже 20 лет...       - Мдааа, сестра, а ты похоже втрескалась по сааамые помидоры... Ну нихрена ж себеее. Прям не знаю, санитаров сюда вызвать что ли, чтоб в дурку тебя отвезли?       - Элик, ты оставайся, если хочешь, а я пойду.       - Да стой ты, монашка юная, задница чугунная! Я вон того его дружка знаю: это Вадик. Лютееейшая пидовка. Если хочешь всё про кого-нибудь узнать, эээт сразу к ней. Пошли, сейчас она всё нам выложит про твоего. Адреса, пароли, явки, всё сдаст.       - Элик, да не пойду я! Отстань! Я домой! Я...       - Ой, ну ты ж у нас вся не такааая... Вот всё, просто всё на мои хрупкие плечи вааалится, - томно вздохнул Элик. - Ну почему я, вся прям такааая, вечно за всех отдуваюсь? А тыыы...       - Элик!       - Ну лана, что с тобой делать... Сама дойдешь? Не рухнешь в кусты по пути? Смотриии, тут на твою жопку мноооогие засматриваются...       - Не переживай. Дойду.       Я звоню шоферу, чтобы подогнал машину к выходу из Бора. И ухожу. Мне грустно. Плохо. Одиноко.