Золотые мальчики, или Быть самим собой

      Андрей сидел в кабинете заведующего отделением онкологической больницы, где лежала Надя, и напряженно, исподлобья смотрел на врача, который что-то внимательно рассматривал на своем мониторе.       - Давид Самойлович, вы всё-таки мне прямо скажите, есть шансы? - тихо спросил Андрей. - Я должен знать.       - Шансы всегда есть, молодой человек, - пожал плечами врач. - Но, не скрою, в случае с вашей сестрой их немного.       Он, поджав губы, посмотрел прямо в глаза окаменевшему Андрею.       - Сколько ей... осталось? - глухо спросил тот.       Врач вздохнул, постукивая пальцами по поверхности стола.       - Всё зависит от лечения. Ремиссия возможна. Причем многолетняя. Болезнь не уйдет окончательно, но приемлемый уровень лейкоцитов в крови можно будет поддерживать долгие годы. Даже десятилетия. Поверьте, я знаю примеры, когда люди с этой болезнью жили ещё и тридцать, и сорок лет... и больше.       - Но? - пристально глядя на врача, спросил Андрей. - Есть ведь какое-то "но", я правильно понял?       - Есть, - кивнул врач. - Мы такого лечения обеспечить не сможем.       - Почему? - упавшим голосом спросил Андрей. - Нет нужных лекарств?       - Не только. Лекарства можно достать, пусть и за бешеные деньги. Но очень важна диагностика. Вынужден признать, что из-за всего... что творится в нашей медицине, вы же сами видите, что творится... мы остались на уровне диагностики десятилетней, а то и двадцатилетней давности. В случае с вашей сестрой необходимо прицельно точное лечение. Если говорить очень упрощенно, нужно максимально верно определить нужные препараты, дозировку, методы лечения. А для этого нужна точная диагностическая картина. Условно говоря, для получения такой картины требуются сто показателей. Но проблема в том, что наши возможности позволяют определить лишь примерно 60 показателей из необходимых ста. Понимаете? То есть на 40% процентов мы вынуждены действовать наугад, вслепую. А это неизбежно означает промахи. И даже... может ухудшить ситуацию.       - Но где получить эти сто процентов? - спросил Андрей, уже предвидя ответ.       И он не ошибся.       - Увы, только за рубежом.       - За рубежом, - мрачно повторил Андрей. - И... сколько это может стоить?       - В Германии... - врач снова посмотрел на экран монитора. - Лечение, с учетом возможной операции, а также терапии, стоит около семисот тысяч евро. Плюс около трехсот тысяч - курс реабилитации. Прибавьте к этому прочие расходы - транспортировка, проживание, сиделки и прочее... В общем, получится хорошо за миллион евро. Вот так.       - Ясно, - с трудом проговорил Андрей.       Господи, ну какой у него миллион евро? Из какой вселенной это всё??       - Я правильно понимаю, что Надю могут спасти только в Германии? Что вы... не сможете этого сделать?       - Нет, я так сказать не могу, - ответил врач, выделив слово "не могу". - Я лишь хочу сказать, что в Германии у вашей сестры было бы гораздо больше шансов на выздоровление. Но и здесь, у нас, поверьте, шансы на ее выздоровление тоже сохраняются, и мы будем делать все возможное...       - Я понял, Давид Самойлович, - голос Андрея задрожал. - Я понял. Спасибо вам за откровенность.       И он пулей вылетел из кабинета врача, потому что слезы уже подступали к глазам.       Андрей любил свою сестру и всегда считал себя за нее в ответе, хотя она была и старше его на четыре года. Они уехали из родного города почти одновременно: Надя - в Орел, к будущему мужу, Андрей - в Москву, учиться. Но семейная жизнь у Нади не сложилась. Муж оказался запойным алкоголиком, у нее случился выкидыш... В общем, два года назад Надя переехала в Москву, и они с Андреем на пару снимали квартиру в Северном Бутово - на окраине Москвы. Надя работала офис-менеджером в ритейлерской сети, пока не заболела. Диагноз стал шоком и для нее, и для Андрея. Но все же они не считали это приговором. И врачи тоже уверяли, что отчаиваться нельзя, эта болезнь трудно, долго, но лечится. Однако шло время, а Наде становилось все хуже. Андрей поддерживал в ней надежду как мог, да и в себе самом тоже. Он собрал нервы в тугой комок, отгонял от себя отчаяние, но оно кружило над ним черной птицей, спускаясь все ниже и ниже...       И сейчас Андрея прорвало. Он вылетел из больничного корпуса, прислонился к стене, закрыл глаза, из которых текли слезы. Он знал, что не должен, не имеет права отчаиваться. Но уже не мог не отчаиваться. Потому что всё понимал. Надю, его Надю, его сестренку, которую он так любил, не вылечат. Господи, ну почему, ну за что? Ведь она такая молодая и так мало видела в жизни счастья... Ну почему, почему она должна уйти?А она уйдет. Лечение в Германии - это всё равно что полет на Марс. Не в этой жизни. Денег на лечение и всё прочее сейчас и так еле хватает, а миллион с лишним евро... Сорри. Мимо.       Значит, остается надеяться если не на чудо, так хотя бы на то, что здешние врачи всё-таки подберут нужные препараты и схему лечения. Вычислят. Угадают, в конце концов! А он, Андрей, будет пахать круглые сутки семь дней в неделю, но сумеет оплатить лекарства. Он всё сумеет! Только бы сестра осталась жива.       В который уже раз парень собрал все чувства и эмоции в кулак. Не думать. Не думать ни о чем. Не поддаваться отчаянию. Он возвращался домой словно зомби, стиснув зубы и глядя прямо перед собой - никого и ничего не видя. Он даже не помнил, как добрался до дома. А возле дома... увидел Рыбоньку.       С похода в Серебряный бор прошло уже около недели, Андрей давно забыл о прилипчивом, глупеньком мажорчике, как вдруг тот возник перед ним прямо у подъезда дома, где Андрей снимал квартиру.       Некоторое время Андрей тупо таращился, не в состоянии осознать увиденное. Пашечка-Рыбонька был одет в обтягивающую маечку, узенькие джинсики, весь увешан кулончиками, браслетиками, фенечками – словом, являл собой тот самый типаж гей-милашки, который Андрей не переваривал. И еще - Пашечка стал для него воплощением несправедливости жизни, бытия, вообще всего! Лощеный юнец, не знающий забот и ищущий лишь приключений на свою развратную жопу, катающийся как сыр в масле - не из-за своих заслуг, которых нет вообще, не благодаря своему труду (да он и слова «труд», наверное, не знает!), а просто вот потому что свезло, да еще мозолящий своим присутствием глаза ему, Андрею, на плечи которому сейчас, казалось, своей тяжестью навалилась вся вселенная!       У Андрея потемнело в глазах. Снова из нутра поднималось бешенство - тёмное, тяжёлое, страшное. Парня охватило страстное желание отмудохать этого холёного неженку прямо здесь и сейчас до полусмерти, чтобы тот почувствовал, чтобы понял... вот только что понял-то? Андрей глотнул воздуху, пытаясь прийти в себя.       А мальчик, который только что смотрел на него с улыбкой, теперь был явно слегка испуган. В руке он держал роскошный букет цветов - ну не идиот? Что у него вместо мозгов?       - Это мне? - хрипло выдохнул Андрей, указав на букет.       - Тебе, - робко сказал Паша. - Я понимаю... то есть, я не знаю...       - Вон урна, - не слушая его, сказал Андрей. - Можешь там оставить свой веник.       И, не глядя на Пашу, вошел в подъезд, захлопнув за собой дверь на кодовый замок.       В квартире он, даже не снимая обуви, рухнул на старую кровать, которая жалобно заскрипела под тяжестью его тела. Отчаяние просто придавило его, он не в силах был пошевелиться. Теперь, когда возможность скорой смерти сестры словно вышла из тени и встала перед ним во всей неумолимости и беспощадности, мир Андрея рушился и тьма, как черная дыра, засасывала в себя всё, что было ему дорого. И он не мог ничего с этим поделать. Да еще этот Пашечка... У Андрея сжались кулаки. Он вдруг пожелал, чтобы во тьму засосало вот именно этого прилипчивого, безмозглого мажорчика, не знающего, почем фунт лиха...       И с какого бодуна эта Рыбонька приплыла к его дому? Как узнала адрес? Утечка могла быть только со стороны Мишки или Вадьки, оставшихся на пляже в Бору, когда Андрей ушел. Причем, скорее всего, со стороны Вадьки, который был известным сплетником.       Андрей набрал вадькин номер.       - Это ты слил мой адрес этой... Рыбоньке? - с ходу спросил он.       - А... ну... - промямлил застигнутый врасплох Вадька.       - Нахера? Вадь, вот нахера ты это сделал? Блядь, это что вообще? Ты мудак совсем, да??       - Андрюх, ну это...       - Какого хера??? Какого хе-ра? Я спрашиваю!       - Ну блять, это ж Рыбонька!       - Хуибонька! Нахер мне его пикеты у моего подъезда??       - Ну, Дрюнь, ну я понимаю, но это не только я, Миха тоже...       - Блядь, ты дома?? Ты дома, блядь, я тебя спрашиваю??       - Да дома я, Дрюнь, ты...       - Готовь табло, - отрезал Андрей, отключил звонок и бросился к входной двери.       Он действительно намеревался навалять Вадьке, чтоб тот знал, тварь...       Открыв дверь, Андрей сначала не понял, что не так. В дверную ручку с внешней стороны был вставлен роскошный букет цветов. Тот самый.       Из груди Андрея вырвался то ли стон, то ли рычание. Эта Рыбонька проплыла-таки в подъезд и добралась до его двери. Правда, на лестничной клетке ее не было видно. Андрей схватил несчастный букет, размахнулся, чтобы отшвырнуть его подальше, но тут из букета выпала записка. Андрей поднял ее. На сложенном листке бумаги старательным почерком было выведено:       "Я понимаю, что веду себя как последний идиот. Но я ничего не могу с собой поделать. Когда я увидел тебя, то сразу понял, ты - мой! Я никогда не думал, что такое возможно. Сам не понимаю, что со мной. Пожалуйста, не отталкивай меня. Очень прошу! Поговори со мной хотя бы. Паша"       К записке прилагался номер телефона.       Андрей прислонился к дверному косяку. Всё это походило на дурной сон вперемежку с бредом. Надя, да еще эта катавасия с больной на голову Рыбонькой... Надя. Андрей снова взглянул на букет. А ведь он давно уже не приносил Наде в больницу цветы. Все деньги шли на лекарства, на прочее необходимое... Может, подарить ей этот букет завтра? Если он достоит до завтра. Да вроде должен... Или... это как-то не очень? А что такого? Ну, хоть какой-то прок от этой Рыбоньки будет! И Андрей внес букет в квартиру, поставил в воду, а затем снова вышел. Начистить Вадьке репу следовало однозначно, чтоб тому впредь неповадно было.       Андрей слетел по лестнице, выскочил во двор. Разумеется, Рыбонька все ещё плавала в пределах видимости, кто бы сомневался. Андрей стиснул зубы, сжал кулаки и решительно направился к ней.       ***       Я снова попытался быть самим собой. Вылезти из блестящей оболочки. И повел себя как последний идиот. Ну да! И честно написал об этом в записочке Андрею. Так хочется, чтобы он ее прочитал! Но, скорее всего, он выкинул ее вместе с букетом. Конечно, кто же дарит парню цветы? Смешно. Но я... я не знал, что делать ещё. Я вообще не знал, что делать. Я никогда, ни разу в жизни не оказывался в такой ситуации. Господи, как же это тяжело, как это, оказывается, мучительно: с первого взгляда влюбиться в парня, который тебя игнорирует, даже открыто говорит, чтобы ты убирался! А я как жалкая собачонка бегаю за ним, скулю... Вообще-то, у меня есть гордость! Я в своей жизни отшил стольких парней! Я всегда ложился в постель только с теми, кто мне нравился. А тут... Мне даже не постели хочется. Мне хочется просто быть с ним. Любоваться им. Слышать его голос. Ловить его взгляд. Хотя ведь я его даже не знаю. За исключением того, что узнал о нем ушлый Элик, напоивший там, на пляже, его дружков. И тут же потрахавшийся с ними, конечно. Это же Элик!       Сначала я был благодарен ему за то, что он разузнал адрес, телефон Андрея. А теперь... я уж и не знаю. Может быть, лучше было бы не знать. Ну, поплакал бы я в подушку как девчонка. Погоревал бы... А теперь... теперь меня как магнитом тянет в это Северное Бутово. Я вообще-то в таких районах предпочитаю не оказываться. В крайнем случае, знакомиться с ними из окна автомобиля. А тут - я часами околачиваюсь у подъезда, ловлю на себе косые взгляды местных гопников и бабок... Да, я одет слишком дорого, стильно для этого района. И мне страшно. Я же не умею драться. И кто меня защитит, если что?       Вообще-то, я мечтал о том, чтобы на меня напали какие-нибудь местные гопники, и это увидел бы Андрей, который расшвырял бы их всех, подхватил бы меня, такого истекающего кровью... Нет, ну пусть не истекающего кровью, но подхватил бы... Принёс бы на руках в свою квартиру, уложил бы в постель и принялся за мной ухаживать. А я такой весь израненный, бледный, прекрасный...       Господи, что за бред. Ну почему я такой глупый, жалкий? Всё ведь понимаю, а ничего поделать с собой не могу. Потому что я просто не могу теперь жить без Андрея. Если бы мне еще неделю назад кто-нибудь сказал, что со мной такое случится, да я бы просто пальцем у виска покрутил. Да, я всегда мечтал найти свою любовь. Но был уверен, что влюбиться можно только в того, кого знаешь. Когда видишь не просто красивого человека, но его душу и сердце, его внутреннюю красоту. А со мной что? Андрей - он не такой уж красавец. Ну да, сильный, сексуальный... Но дело не в этом. Я же его вообще не знаю! Не знаю, что у него в голове, в сердце. От него я слышу одни грубости! ***       Мажорчик замер, глядя на Андрея с опаской и надеждой.       - Послушай, - Андрей чеканил слова. - Уясни две вещи. Первое. Как сексуальный партнер ты мне не интересен. Не ин-те-ре-сен. Понял? Меня привлекают сильные, крепкие парни. Ты к таким не относишься. Второе. Как личность ты у меня интереса тоже не вызываешь. Мы с тобой из разных миров. Которые не соприкасаются. Я обычный парень. Ты - "золотой мальчик", мажор или как вас там еще называют. Твой мир мне не интересен. И ты сам тоже. Понял? Да, еще есть третье. Забудь дорогу к моему дому. Не появляйся. Потому что ты злишь меня все больше и больше. Я сдерживаюсь, но могу и не сдержаться. И ты задолбаешься потом свою смазливую мордашку чинить. Рррыбонька!       В глазах мажорчика мелькнуло отчаяние.       - Я понимаю, - пробормотал он, заглядывая Андрею в глаза. - Но, пожалуйста, ну просто... можно я рядом побуду? Просто рядом? А?       - Нельзя! - отрубил Андрей и быстро зашагал прочь, не оглядываясь.       Мажорчик вроде бы отвязался. Во всяком случае на всём пути Андрей его не замечал. Через полчаса он уже ломился в вадькину квартиру, потому что от намерения дать тому в табло Андрей и не думал отказываться. Вадька, конечно, мог смыться или просто не открыть... Но он открыл. Андрей на секунду прифигел.       Крепкий, мускулистый Вадька был в сбруе с ошейником, в руке он держал резиновую палку. Он опустился на колени перед Андреем и протянул палку.       - Накажи меня! - театрально произнес он.       - Бляяять! - выдохнул Андрей. - Да вы все что, сегодня, сговорились в дурку меня загнать? Что за ёбаныйврот здесь творится?? А???       Он схватил Вадьку за ошейник, заставил подняться и потащил вглубь квартиры. Возле широкой кровати на тумбочке лежал целый набор разнообразных дилдаков. Андрей знал, что Вадька увлекается таким извратом, но сам был от этого далёк. С Вадькой они не раз трахались, но это был классический секс.       Вообще-то Андрею сейчас хотелось просто отмудохать Вадьку кулаком в табло. Но тут...       - Ладно, тварь, сам напросился! - рыкнул он. - А ну, раком встал!       Андрей схватил первый попавшийся дилдак и с размаху вогнал в вадькину задницу. Тот даже не ойкнул.       - Блядь, да у тебя туда танк проедет! Ты ведь еще три дня назад нормальным был... - растерянно сказал Андрей.       И тут же схватил дилдак побольше. Вадька заорал и затрепыхался. Эти вопли слегка охладили распалившегося Андрея. Он все-таки никогда не был садистом, да и вообще...       - Говори! - процедил он, медленно вводя дилдак в вадькину задницу. - Говори, сука, почему ты мой адрес этому, блядь, мажорчику слил?       - Виноват! Ой! Виноват! - вскрикивал Вадька. - Так получилось!       - Как? Как так? Как? - прорычал Андрей.       Введя дилдак до упора, он схватил резиновую палку и стал охаживать сочные вадькины ягодицы, придерживая его другой рукой за ошейник. Вадька заорал, задергался, но вырываться не пытался.       - Говори уже!       - Мы... Ну, короче, развел нас этот Элик... чернявый который. Ааа! Ой! Аааа! Давай, давай, еще!!       - Как?? Как он вас развел??       - Да, блядь... Ой... Вот так, ооо!       Тут до Андрея дошло, что удары лишь заводят развратного Вадьку. Поэтому он применил другую тактику. Он перестал лупить вадькину жопу, оставив в ней дилдак.       - Сначала ты всё мне рассказываешь, урод. Остальное потом.       Вадька шмыгнул носом, повел задницей с торчащим из нее дилдаком.       - Ну, Дрюнь, прости, ну мудилы мы... я. Короче, когда ты ушел, этот Элик к нам подвалил с батлом вискаря. "Блэк Лейбл"! Ну и...       - Нажрались, короче, твари. Ясно.       - Ну да. А Рыбонька уже уплыла к тому моменту. Почти сразу как ты свалил. А этот Элик... Когда мы уже приняли хорошо, а вискарь на пиво лег, так он нас в кусты потащил. Ну и мы его...       - В обе дырки, ясно. И?       - И потом снова накатили.       - Алкашня, - процедил Андрей. - Короче, развел вас Элик на мой адресок для Рыбоньки, так?       - Ну, Дрюнь, ну да, ну это ж, ну подумаешь...       - Тварь, я твой и мишкин адресок каждой бляди в Сербору буду теперь впаривать! И не только там! Чтоб неповадно было!       - Дрюнь, ну чё, Рыбонька ж она безобидная такая...       - Да чтоб тебе эти безобидные в дверь ломились круглые сутки!       - Так я и не против!       - Не против??? - взбешенный Андрей выхватил дилдак из задницы Вадьки и снова засадил его туда же. - Блядь! Еще! Раз! Вот! Такое! И я! Тебя! Уебу! В усмерть!       - А! А! А! - орал Вадька в такт движениям и возгласам Андрея.       - Какой же ты все-таки изврат! - в сердцах бросил Андрей. - Я и не думал.       - Ну супер же, да? - простонал Вадька. - Возьми меня, а?       - Совсем охренел? Да после такого дилдака что тебе мой член?       - Ну, давай я у тебя отсосу, - почти жалобно сказал Вадька.       - А, отсасывай, - устало и равнодушно махнул рукой Андрей, без сил валясь на кровать.       Он действительно очень устал. И сейчас ему было решительно всё равно. Хотя Вадька минет делать умел. И любил.       Откинувшись на подушки, Андрей предоставил Вадьке продемонстрировать все свои таланты.       "С Рыбоньки букет, с Вадьки - минет", - подумалось ему. ***       Я не привык, чтобы меня оскорбляли! Особенно этим мерзким прозвищем... Ну и что с того, что моя мама занимается бизнесом, связанным с торговлей рыбой? От меня рыбой что ли воняет? Да и вообще, я далек ото всего этого! Я вырос в Москве, я не имел ничего общего с этой вонючей рыбой. Я закончил музыкальную школу, мне даже прочили карьеру пианиста. Но я сам не захотел. Моя стезя - искусствоведение. Ренессанс - моя страсть. Это мой мир! Я ничего не понимаю в бизнесе, и слава Богу, что мама меня не заставляет в него вникать. Для этого есть старший брат, вот это всё для него. А я хочу заниматься историей искусств, хочу жить в мире прекрасного. Что в этом плохого? Ничего. Правда, мир прекрасного не избавляет от одиночества. Почему я всегда один, даже когда вокруг меня люди? Почему я так несчастен? И почему я влюбился в парня, который... этого, может быть, и не заслуживает?       И что мне теперь делать? Как быть? Я ему не нравлюсь. Он мне это прямо говорит. И на том спасибо. Было бы хуже, если бы врал. Но мне-то от этой правды не легче! Я не знаю, что делать! Я никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным. Все проблемы всегда решались... не мной, а другими. Да, я тепличный мальчик, с детства окруженный лаской, заботой, достатком. У мамы была трудная жизнь, да и у брата было трудное детство. И у сестры. Я поздний ребенок, и мама сама говорила, что хотела, чтобы моё детство было счастливым. Оно и было. Да и сейчас. У меня всё есть... для счастья. Только вот счастья не было и нет. А сейчас так вообще... Ну что делать? Что? Я не знаю. Не умею. Но эту проблему мама за меня не решит. А я...       Надо больше узнать про Андрея. Больше. Это возможно. Элик, вот кто мне нужен.       Я должен получить этого парня, иначе... иначе... Я не знаю, просто не знаю, что со мной будет. Всё лишится смысла.