Держи меня крепче

Гарри не сказал бы, что они с Гермионой отчитывались друг перед другом за свои действия, но периодически один из них шёл навстречу другому. В их дружеских отношениях, как, впрочем, и в отношениях всех других людей, тоже бывали приятные минуты единения и кое-какие разлады. Гарри, к примеру, сильно заводился, если Гермиона начинала выражать сомнения в некоторых его действиях во время какого-нибудь рейда или же просила его быть осторожнее — в такие минуты ему казалось, что она не понимала, о чём говорит, и что в той ситуации, в которой он оказался, по-другому действовать было нельзя. Стоило ему только отрезать, что разговор окончен, как она замолкала и уходила от него с таким хмурым видом, как будто бы он её ударил. Гарри немногим погодя чувствовал себя виноватым и шёл мириться. — Прости, я вспылил, — обычно говорил он, заходя к ней в кабинет. — Можно мне… присесть? — Конечно. Знаешь, я тоже хороша… не стоило на тебя нападать. Давай забудем об этом, ладно? — дружелюбно говорила она, и на его душе становилось тепло и спокойно. Они снова пили чай и разговаривали о насущных делах. Иногда случалось, что Гермиона была не в духе. В такие минуты она могла сорваться даже на Гарри. — Ты не понимаешь, как это важно! — резко говорила она, когда он заходил к ней с улыбкой и предлагал ненадолго прерваться, чтобы поболтать и попить чай. — Вот все смотрят, как на ерунду, а это, между прочим!.. Гарри чувствовал себя маленьким ребёнком, которого отчитали за шалость, и с сердитым видом уходил из её кабинета. Какое-то время спустя Гермиона сама находила его и просила отойти с ней в сторону. В такие минуты она порывисто его обнимала и утыкалась лицом в плечо. — Гарри, я такой ужасный человек!.. Пожалуйста, не сердись на меня, мне так стыдно… Её жалобный голос и слова так трогали Гарри, что в его сердце не оставалось ни следа обиды. Он обнимал её в ответ и с улыбкой говорил, что она его самый лучший друг. — Разве что немного вредный… но это терпимо. Эти разлады со временем заметно сократились — друзья научились ещё лучше понимать и принимать сильные и слабые стороны друг друга. И именно поэтому Гарри был глубоко задет, когда Гермиона попросила его о помощи, затем отказалась от неё и предстала перед ним в новом образе отчаянной соблазнительницы. За что она так с ним? За заботу о ней? Разве он так сильно её обидел, когда вернул к квартире и велел отдохнуть? Гарри решил, что рано или поздно Гермиона придёт в себя, осознает, что она не права, и тогда явится к нему. На выходные он не стал её навещать и отправился к Рону. С другом они опробовали несколько вкусных «Смердящих батончиков», после которых менялся цвет языка и зубов, а из полости рта исходил запах, способный отпугнуть даже мертвецов, затем погоняли на мётлах — заработок Рона позволил накопить ему на «Молнию» — а вечером попивали сливочное пиво, лениво играя в волшебные шахматы. Следующий выходной Гарри полностью посвятил Тедди и с удовольствием возился с неугомонным крестником, нагло выпросившим у него детскую метлу — она была чуть длиннее и крепче игрушечной и поднималась от земли футов на пять-шесть. В первый же рабочий день Гарри сидел за столом, вынужденный заняться накопившимися бумагами, и всякий раз невольно отвлекался на звук шагов, ожидая появления подруги. Однако Гермиона не спешила появиться. Он не встретил её в коридоре, не застал в столовой и не дождался у себя в кабинете. От нетерпения Гарри как бы случайно натолкнулся в коридоре на её секретаршу и задел ту плечом. — О, Кристен, прости, задумался! — тут же повинился Гарри. — Привет, как ты? Спешишь исполнить очередное поручение Гермионы? Она там… опять разбушевалась? — Привет, Гарри, — с улыбкой ответила Кристен, смотря на него своими выразительными голубыми глазами, в которых безошибочно угадывалось желание чего-то большего. — У меня всё хорошо. Гермиона сегодня не приходила, наверное, и дальше отдыхает, а как ты? Весь в трудах? — Не приходила? — удивился Гарри. — Как странно… — подметил он и тут же ретировался, пока Кристен не пришло в голову его куда-нибудь позвать. — Ладно, я спешу, рад был повидаться! Не то чтобы Гарри считал эту девушку непривлекательной или кое-когда не флиртовал с прелестными коллегами, но у него были кое-какие правила… и заводить роман на службе он не хотел, хотя бы потому что в Министерстве и без этого хватало проблем. Возможно, Гермиона взяла работу на дом, на ходу подумалось ему, и он снова занялся бумагами в своём кабинете. Время этим днём едва текло, обед проходил вяло и в одиночестве, потому как Гарри не захотел сидеть в столовой, где к нему без Гермионы наверняка бы подсела очередная наивная сотрудница, желавшая его соблазнить. — Поттер, мне стоит волноваться? Когда к нему пожаловал начальник, Гарри оторвался от очередного документа и ненадолго задумался. Преступную группировку они обезвредили ещё к концу прошлой недели, никто вроде бы не погиб, скандалов тоже не было. — О чём это вы? — не понял Гарри. — О том, что Кингсли желает тебя видеть, — ответил главный мракоборец. — И когда я его встретил, вид у него был… какой-то недобрый. Ты ничего на днях не предпринимал без моего ведома? — Да ну что вы, когда мне было, да и зачем? — возразил Гарри, поднявшись на ноги. Он, конечно, был самым подающим надежды мракоборцем и сейчас занимал должность заместителя, что позволяло санкционировать кое-какие действия, но и этим положением пользовался редко. — Наверное, у Кингсли какое-то личное дело. Может, опять хочет попросить помочь мистеру Уизли… И Гарри отправился к кабинету министра магии, постучал в дверь и услышал разрешение войти. — Вызывали, сэр? — Гарри, с Гермионой там всё в порядке или ты мне чего-то не договариваешь? — не отрываясь от бумаг, спросил Кингсли. — С Гермионой? — сбитый с толку, переспросил Гарри. — А при чём?.. Подождите, а почему вы вдруг спросили? — Потому что она прислала мне заявление о своём уходе, — ответил министр и движением руки выудил из стопки бумаг один лист. — Так-то она его отправила ещё на прошлой неделе… но почты так много скопилось, что я только сегодня до него добрался, — хмуро прибавил он и поднял на Гарри взгляд. — С ней же всё хорошо, верно? Гарри не мог поверить в то, что слышал. Чтобы Гермиона, радевшая за права домовых эльфов и видевшая непаханое поле для работы, вдруг решила махнуть на всё рукой и уйти? Неслыханное дело! — Нет, если это её взвешенное решение, то я не имею возражений, — продолжал Кингсли. — Просто она обычно заходила сама, а тут вдруг отделалась только письмом, вот я и подумал, уточнить у тебя, всё ли в порядке, вдруг ты в курсе. — Ну… она вроде не собиралась… уходить. По крайней мере, на прошлой неделе, — с паузами произнёс Гарри, начиная всерьёз волноваться. — Знаете, это, наверное, какое-то недоразумение. Возможно, она… э-э… расстроилась и… выпила лишнего, вот и… написала вдруг… со злости, — нелепо сочинил он, чувствуя, как горячая кровь подступает к ушам: чтобы разумная Гермиона и вдруг до такой степени напилась? И зачем он только несёт этот бред?  — Ладно, в общем, я пока это отложу, а вы там сами разберётесь, — ответил министр, снова уткнувшись в свои бумаги, и бросил заявление в ящик стола. — Жалко, конечно, если Гермиона уйдёт — у неё такой потенциал… — но если она всё твёрдо решила, то не смею настаивать. Увидишь её, так и передай. — Непременно. Спасибо, сэр. Гарри вышел из кабинета министра магии, пребывая в жутком смятении. А что, если у Гермионы и впрямь нервный срыв, а он как глупый мальчишка обиделся на неё и отстранился? Что, если ей настолько плохо, что у неё опустились руки, и потому она решила уйти? Гарри чувствовал, как сильно бьётся его полное тревоги сердце. Его близкий друг нуждался в его участии и помощи, а он его бросил. От мысли, что он предал Гермиону и, вероятно, сделал ей очень больно, Гарри не мог ни на чём сосредоточиться и пропускал разговоры коллег мимо ушей. Не вытерпев, он покинул Министерство и двинулся прямиком к квартире Гермионы. Торопливо постучал в дверь и, выругавшись, вспомнил про звонок, на который сильно надавил пальцем. — О, Гарри, привет! Гермиона снова сразила его одним своим внешним видом. Теперь на ней было короткое тёмное платье, едва доходившее до колен, вырез платья нескромно открывал вид на её аккуратную грудь, а плотная ткань изящно облегала плоский живот и округлые бёдра. Гарри едва успел заметить, что она ещё прекраснее, чем в их прошлую встречу — волосы были идеально уложены назад, брови вдруг стали куда тоньше и темнее, глаза выразительнее, а губы ярче — как подруга заключила его в объятия. — Ты меня едва застал! — радостно известила Гермиона, окутав его необычным шлейфом духов: раньше она использовала куда более нежные и приятные ароматы цветов, а сейчас вдруг перешла на что-то резкое и фруктовое. — Застал? — не понял Гарри, почувствовав, как у него снова пересохло в горле. — Ты куда-то… собралась? — Да, я иду на свидание с Дональдом! — поделилась она со счастливой улыбкой. — Он такой славный парень! Я пришла к нему с часиками, и он тут же их починил! Всего и надо было, что поменять батарейку! Вот я глупая, а! Гермиона вдруг весело рассмеялась и показала Гарри свою ручку, на которой не только были надеты изящные наручные «часики», но и появился яркий маникюр, горячо осуждаемый ею прежде. Гарри не мог поверить своим глазам и оторопело смотрел на то, как Гермиона беззаботно отходит от него и быстро надевает на ноги туфли на высоком каблуке. Она идёт на свидание с парнем, которого едва знает, потому что он… «починил» ей часы?! Та самая рассудительная и серьёзная Гермиона, которую он всегда знал, была сражена каким-то часовщиком?! — Ты… хорошо себя чувствуешь? — глупо спросил Гарри. — Просто прекрасно, — беззаботно ответила Гермиона и подобрала со шкафа в прихожей сумочку и ключи от квартиры. — Знаешь, пока Дональд работал, мы успели с ним немного поболтать… у нас, оказывается, столько всего общего! Гарри, не способный поверить не только своим глазам, но и ушам, достал из-за пояса волшебную палочку и направил её на Гермиону. Подруга не могла вдруг сойти с ума и превратиться вот в это… безусловно, очаровательное и в то же время бестолковое существо. С ней что-то сделали, понял он и безмолвно принялся искать наличие или остаток от воздействия «Империуса», «Конфундуса» и других заклинаний, влияющих на разум.