Возьми мою душу

Зима в Ницце мягкая и солнечная, но довольно скучная. Впрочем, последних приключений Олегу и Сергею хватает надолго, поэтому сейчас они наслаждаются размеренной жизнью в апартаментах неподалёку от морского берега. К счастью, все музеи города работают вне зависимости от сезона, и Сергей с Олегом успевают посетить каждый по несколько раз к апрелю, а также объездить всё побережье поблизости. К теме поцелуя не возвращаются – Серый молчит, и у Олега не хватает духу спросить самому: несколько раз порывается, но каждый раз лишь молча и неловко открывает рот, а потом спешит отвернуться, проклиная себя за нерешимость и неуверенность. Неуверенность в том, что Серому это нужно – он же выбора ему не давал, как выкрал его тогда, в Сибири, из лап сектантов и спецслужб, так и возит его за собой из города в город. Конечно, после Кёльна пункты назначения они выбирали совместно, но альтернативного выбора – уйти, куда ему хочется – Серому ни разу предложено не было. И вот теперь Олег видит, что Серый немного замкнулся от него – вроде всё как раньше: они много гуляют, болтают друг с другом, смотрят фильмы и сериалы вместе каждый вечер – и всё-таки Серый часто отворачивается от Олега, отводит взгляд куда-то в сторону, выглядит поникшим и грустным без причины. Когда Волков спрашивает прямо, что случилось, лишь отшучивается и переводит тему разговора; Олегу это совсем не нравится, но и давить на Серого лишний раз не хочется. Одной ночью Олег просыпается от ноющей боли в плече. Ворочается поначалу, надеясь снова заснуть – но боль не утихает, и приходится встать и плестись на кухню за обезболом. К его удивлению, за барной стойкой уже сидит Серёжа, закутавшись в атласный халат и потягивая вино прямо из бутылки. Заметив Олега, он салютует бутылкой и усмехается криво: - Что, тоже кошмары спать не дают? - Нет, поднялся выпить обезбол, плечо разнылось. Видимо, к смене погоды. О чём ты переживаешь? Ты можешь со мной поделиться, ты же знаешь. – Олег кладёт свою ладонь поверх Серёжиной. Видит, что Серый успел уже изрядно наклюкаться: больше половины бутылки уже выпито безо всякой закуски, глаза у Серого красные, лицо припухшее – опять плакал, видимо. У Олега сердце на кусочки разрывается при виде него такого, разбитого и подавленного, – когда же он сможет, наконец, простить себя за то, за что Олег его давно простил? - Всё о том же я переживаю, Волче. - Ты не виноват. Это знаешь ты, это знаю я. – Как можно ласковее произносит Олег, поглаживая мягко его по костяшкам пальцев. – Я за всё тебя давно простил. Тебя и всех твоих личностей. Меня не было рядом, и они помогали тебе выжить. А сейчас у нас всё хорошо, и это самое главное. - Даже если представить, что во всём виноват только он, а не я… Это всё равно мало что меняет. – Вздыхает Серёжа, делая очередной крупный глоток из бутылки. – Он чуть не убил тебя, и теперь ты вынужден жить с последствиями, постоянно терпеть боль; он разрушил мою жизнь, все мои планы, уничтожил всё, что я любил… Ты бы знал, как я мечтал поехать в Италию вместе с тобой, Олеж. – Серый грустно улыбается и тут же всхлипывает следом; трёт глаза и нос рукавом халата и продолжает говорить. – Думал, вот закончится твой контракт и я на работе чуть разгружусь, и поедем недельки на две минимум: будем ходить по дворцам и музеям, любоваться на фрески и скульптуры, купаться в море, объедаться пиццей и пастой и заниматься любовью все ночи напролёт… А в итоге это он вместо меня повёз тебя в Италию, травмировал на всю оставшуюся жизнь, а мне теперь больно даже думать о стране, которой я грезил с самого детства… Он просто изгадил все мои желания, все мои действительно светлые мысли, использовал тебя и попытался уничтожить… Я даже не помню толком ни дворца, где мы жили, ни тем более мельком увиденных венецианских каналов; всё, что сохранилось в моей памяти – это запах пороха и крови и отдача от выстрелов в руку; как я смотрел на твоё окровавленное тело на полу и не мог управлять собой, слыша со стороны свой безумный хохот; и смерть Марго. Наша малышка… Я очень по ней скучаю. Она точно не заслужила такого конца. - Я тоже по ней скучаю. – Отвечает Олег, проникаясь Серёжиной тоской. Они редко вспоминают о ней вслух, но никогда не забывают: хоть боль потери и сильна, даже в своих временных пристанищах они обязательно ставят её фотографию в гостиной. Ещё одна смерть, в которой Серый не виноват, но за которую себя ненавидит. Олег жадно впитывает в себя каждое слово Серёжиного откровения, сжимает его ладонь в своей всё крепче. Олег, кажется, знает, куда можно свозить Серого, чтобы подбодрить его и вытащить из этого порочного круга самобичевания. В результате Серый либо будет счастлив, либо разозлится на него. Олег решает рискнуть – знает, что Серый мечтал об этом большую часть своей жизни. Примерно неделя требуется Олегу для организации своего плана. Он хочет устроить Серёже сюрприз, поэтому весь день перед планируемым отъездом активно занимается спортом с ним вместе, чтобы посильнее вымотать, а затем будит его в три часа ночи, отводит в машину, при этом просит не спрашивать, куда они едут. Как Олег и ожидал, Серый слишком сонный из-за столь внезапного пробуждения, слушает его беспрекословно и сразу же засыпает, едва устроившись в сиденье. К семи утра они уже подъезжают к отелю в центре города; Олег сначала проходит на ресепшн сам, получает пропуск в номер и потом уже возвращается к машине, забирает Серёжу, который держит глаза едва приоткрытыми и сразу же по заселению забирается в кровать досыпать уже нормально. Олег будит его снова лишь к полудню: - Серый, просыпайся, у нас планы на сегодня. – Он осторожно трясёт Серёжу за плечо, присев на краешек его кровати. Разумовский зевает широко и потягивается лениво: - Я, конечно, всё понимаю, Олеж, но что это было? Где мы сейчас вообще? Олег любуется Серым – таким расслабленным, заспанным, потрёпанным – ему бы хотелось видеть его таким каждое утро, просыпаться с ним в одной постели… Но пока что – так, пока он не зовёт лечь с собой, и Олег стойко ждёт, таскает с собой в сумке смазку уже несколько месяцев в ожидании её звёздного часа. В любом случае, планы на сегодня слишком грандиозные, поэтому Олег улыбается и говорит бодро: - Поведу тебя картины смотреть. Наше время захода по билетам начинается через полтора часа, так что собирайся быстрее, тут пешком до галереи не больше десяти минут идти, но тебе нужно успеть ещё душ принять и позавтракать. *** Серый кивает Олегу в знак согласия, потягивается в постели ещё раз перед тем как встать. Подходит к окну, распахивает шторы и ахает от вида: прямо в окно смотрит гигантский собор – точнее, лишь одна его часть – его размеры не вмещаются полностью в обзор глаз с такого близкого расстояния. По фасаду собора, который облицован уникальным сочетанием белого, зелёного и розового мрамора и огромному кирпичному куполу Сергей в один миг понимает, где они находятся. - Флоренция? – Дрожащим голосом спрашивает он у Олега, не до конца веря своим глазам. Почему Олег привёз его сюда? Разве ему нормально снова возвращаться в Италию, пусть и в другой город, после всего что было? Куча вопросов роятся суматошно в голове у Серёжи, заставляя его раздираться противоречивыми чувствами. - Подумал, нам не помешают новые, хорошие впечатления от Италии – такие, какими они и должны были быть изначально. Начнём с галереи Уффици, будем смотреть на твою любимую Венеру. – Олег подходит к нему со спины, приобнимает за плечи. – Я снял номер на неделю, но мы можем уехать в любой момент, если тебе станет слишком неприятно или тревожно здесь находиться. – Добавляет он мягко. – Но я советую тебе расслабиться, забыть о прошлом и получать удовольствие. - Я… я попробую. – Пересохшим голосом отвечает Серёжа, паникуя внутри. Он не представляет, как можно забыть о таком – хотя бы день прожить, не вспоминая те события, тем более здесь, находясь в паре часов езды от Венеции. Завтрак и сборы проходят во взвинченном состоянии; Серёжу не отпускает и всю недолгую дорогу до музея и последующее стояние в очереди на вход; лишь оказавшись внутри, внутреннее напряжение наконец спадает – остаётся лишь он и искусство, полностью поглощающее его. Возле «Рождения Венеры» Боттичелли он замирает, любуясь картиной, знакомой по затёртой до дыр репродукции с детства, впитывает жадно каждую деталь, скользит взглядом от Венеры к Зефиру и Флоре, затем вниз, к раковине, из которой рождается Венера и которая олицетворяет женское начало, а затем переключает внимание на розы, камыши, орнаменты на одежде – все-все-все мелкие детали, каждый из которых несёт в себе определённый символизм, делая эту картину шедевральной в том числе и за счёт уникального смешения античной мудрости с христианской доктриной. В галерее они находятся долго, почти до закрытия: немногим меньше времени Разумовский тратит и возле «Весны» и остальных картин того же Боттичелли, и у полотен других величайших художников. От голода спасают бутерброды, заранее заботливо припасённые Олегом и слопанные ими по-быстрому в середине дня в коридоре галереи. - Прости, я увлёкся, весь день тебя в музее продержал. – Извиняется Серёжа перед Олегом уже поздним вечером в уютной кафешке в центре, за обе щёки уплетая вкуснейшую карбонару и запивая её газировкой – даже вино пить не хочется, чтобы не потерять из памяти случайно ни момента из сегодняшнего дня. - Ты думаешь, я не понимал, что это у нас весь день займёт? – Спрашивает Олег, хмыкая, отправляя в рот кусок пиццы. – Я бы не удивился, даже если бы ты просто перед Венерой весь день простоял. Я тоже насладился искусством – не так сильно, как ты, конечно, но не переживай, я в полном порядке. - Спасибо тебе. Я не думал, что у меня получится, но я и правда отвлёкся. Весь день даже и близко не думал ни о чём плохом. Теперь надо переписыванием и твоих воспоминаний заняться. Тут надо что-то повеселее галерей и музеев. – Серёжа искренне улыбается. – Я посмотрел по карте, тут рядом классная джелатерия, давай туда зайдём, а потом прогуляемся вдоль реки с мороженым. - Хороший план, мне нравится. – Зеркалит улыбку Олег. Олег берёт себе самое простое, но действительно вкусное сливочное джелато, в то время как серый умудряется запихнуть в один рожок сразу три шарика – шоколадный, фисташковый и с каким-то ягодным вкусом. Они выходят из джелатерии после покупки, переходят дорогу и наполовину мост через реку Арно, опираются на каменную ограду. Серёжа обращает внимание Олега на причудливый мост напротив с налепленными на нём тесно друг к другу старыми домиками: - Видишь? Это мост Понте Веккьо, единственный старинный мост, сохранившийся в городе после Второй мировой. А дома на нём начали строить с середины пятнадцатого века, когда власти решили избавить город от зловония и все торговцы мясом были вынуждены переместить свои лавки на мост. А в народе его стали называть «Золотым мостом» уже позже, примерно через век, когда мясные лавки сменились ювелирными и… Олег толком и не слушает Серого: взгляд и все его мысли устремлены лишь на повёрнутую к нему щёку Серёжи, щедро измазанную шоколадом; он всегда таким был, сколько Олег его помнит – измажется едой и даже не заметит. И как и раньше, голова и губы Олега тянутся к его лицу, чтобы слизнуть с него сладкий след, и лишь в последний момент он одёргивает себя, когда Серый уже повернулся к нему и смотрит удивлённо. Он вытирает щёку Серого рукой вместо губ, и поясняет, чувствуя себя глупо и жутко краснея под внимательным взглядом Серого: - Ты там измазался. После этого они доедают джелато в неловком молчании, отчего Олегу не по себе вдвойне; с Серым всегда уютно даже просто находиться рядом и молчать, но сейчас острое напряжение, повисшее в воздухе между ними, можно хоть ножом резать. Видно, что Серый снова замкнулся в себе, опечален, и при этом мыслями своими с Олегом явно делиться не собирается. Олег не выдерживает первым, спрашивает: - Я тебя обидел чем-то? - Ты никогда меня не обижаешь, что ты, Олег. Даже тогда, когда стоило бы. – Наигранно весело и бодро отвечает Серый, нацепив на лицо обаятельную улыбку. –Спасибо, что спрашиваешь, конечно, но всё в порядке, просто ушёл в свои мысли на пару минут. Олег лишь хмурится и качает головой неодобрительно: видит, что-то не так. Надо будет докопаться наконец до причины, почему Серый начал утаивать от него свои перемены в настроении. Поэтому, когда они возвращаются с прогулки в номер, Олег даёт Серому и себе самому час с небольшим побыть наедине, принять душ и переодеться, после чего стучится и заходит к нему в комнату: - Не помешал? Я могу с тобой поговорить? - Да, конечно. – Серый, закутанный в махровый халат, валяющийся на просторной кровати, откладывает электронную книгу на прикроватную тумбочку, перекатывается в сидячее положение и похлопывает рукой по кровати, приглашая Олега присесть. - Что тебя беспокоит? - С чего ты взял, что меня что-то беспокоит? - Серый, я не слепой и всё вижу. Ты же знаешь, что можешь со мной всем поделиться. – Олег присаживается рядом, берёт руку Серого в свои. – Если ты чувствуешь какое-то ухудшение или откат, расскажи мне, мы всегда сможем найти подходящего врача или лекарства, или просто что-то поменять в режиме жизни, чтобы улучшить твоё состояние. Даже если ты вдруг поймёшь, что Птица вернулся, например, ты должен сказать об этом мне – и мы будем решать эту проблему вместе. Ты не должен тащить весь этот груз в одиночку. - Если бы он действительно вернулся, в этот раз ты бы узнал об этом первым. Я бы не допустил ни малейшей вероятности снова навредить тебе, тем более собственным замалчиванием. – Отвечает Серый, нервно постукивая своими пальцами по держащей его руку руке Волкова. – Наоборот, я сейчас в лучшей форме своего психического здоровья. Тряпка спит, переключений не было уже очень давно, я в состоянии здраво мыслить и распоряжаться своим телом самостоятельно. - Но тебя всё равно что-то беспокоит. – Не спрашивает, а утверждает Олег. Серёжа мнётся, но кивает головой: - Да. Ты всегда мне говорил, ещё тогда, в Сирии, что главная твоя задача здесь и сейчас, рядом со мной – это вернуть меня в нормальное, жизнеспособное состояние, чтобы я пришёл в себя, излечился. И вот, когда я вроде как в норме, и я хочу знать… Что будет дальше? – Голос Серого дрожит, но взгляд направлен Олегу в глаза: ему и правда важен сейчас правдивый и честный ответ. Олегу не хочется отвечать; ему и слышать этот вопрос не хотелось. Сбывается наяву его страшный кошмар – он свою функцию выполнил и Серый может дальше справляться без него. В любом случае, он попросится остаться с ним рядом и дальше, сопровождать его по жизни – как же они теперь по отдельности, пережившие столько всего вместе и ещё больше – пока были в разлуке? Но сначала надо дать Серому свободу действия, а потом уже обсуждать всё остальное: - Конечно, ты можешь теперь двигаться дальше, куда ты хочешь. Ты свободный человек, а не пленник. Серый молчит – лишь уголки его губ окончательно опускаются вниз. Он не выглядит, как человек, радующийся долгожданной свободе после долгих лет, проведённых сначала в безумии, а потом и под пристальным надзором друга. Олег собирается добавить, что Серый для него важен, и он хочет остаться с ним рядом, обсудить наконец, их чувства друг к другу – но не успевает – Серый сам начинает говорить, и голос его предательски дрожит: - Знаешь, Олег, я всё могу понять. И то, что ты и правда меня простил, как ты говоришь, и то, что зла на меня больше не держишь. Ты, наверное, и правда неосознанно это делаешь, и каждый, сука, раз, – это намного больнее самой страшной мести! – Он не сдерживается и переходит на крик. – Лучше бы ты меня сразу пристрелил, или по кусочку пальца каждый день отрезал! Но – честное слово, Олег, – я так заебался каждый раз отпускать тебя! Каждый раз я надеюсь, что в этот раз всё будет иначе, и каждый раз остаюсь разбитым, потерянным и совершенно тебе ненужным! Я знаю, я мразь, я ублюдок, я не заслуживаю даже просто сейчас сидеть и говорить с тобой, но я не могу больше! Это слишком жестоко – каждый раз давать мне надежду, что ты останешься рядом, и каждый раз исчезать из моей жизни! Единственное, чего я по-настоящему, блядь, хочу в своей жизни – быть с тобой вместе! Всегда хотел! Олег в одно мгновение оказывается рядом с Серёжей, вжимает его в себя, будто пытаясь слиться с ним, гладит лихорадочно везде, куда может дотянуться – по спине, волосам, плечам. - Никуда не пущу. – Почти рычит он Серёже в ухо, сжимая в своих объятиях ещё крепче, ближе, теснее. – Буду с тобой всегда теперь, слышишь? Никуда не уйду. Пока сам не передумаешь и не выгонишь. - Никогда. – Горячо клянётся Серёжа, сжимая лицо Олега в ладонях. – Никогда не передумаю. Я люблю тебя, Олег. Всегда любил. Он первый тянется к губам Олега, и тот активно отвечает, сминает Сережины губы своими, прикусывает их и тут же зализывает. Заваливается на него всем телом сверху, стонет от долгожданной близости, от тепла родного тела, от того, как Серый изгибается под ним и тоже стонет. Как же он соскучился – и, что важнее, Серый тоже скучал! Сердце лихорадочно бьётся в грудной клетке от одних лишь пальцев Серого в его волосах, притягивающих Олега как можно ближе к себе, лишь бы продлить поцелуй; от его ног, обвившихся вокруг талии, прижимающих к себе плотнее, так, что чувствуется – Серый тоже сильно хочет. Одежда раздражает, поэтому Олег слегка отстраняется, стягивает с себя футболку, кладёт Серёжину руку себе на грудь и говорит самые важные слова, идущие из глубины его души: - Чувствуешь? Пока моё сердце бьётся, я тебя не оставлю. Я люблю тебя. Люблю тебя, Серый, и буду повторять это тысячи, миллионы раз – сколько потребуется, пока и ты себя не полюбишь снова, слышишь? - Я думал, ты возишься со мной из братско-дружеских чувств. Не знал, что в тебе могла остаться любовь ко мне после… После всего. – Выдыхает Серый, помогая Олегу избавиться от штанов. – Олеж, я так безумно тосковал по нам, по нашей с тобой близости, но не думал, что могу даже заикаться о наших с тобой отношениях. - Глупый... – Олег целует Серого в краешек губ, развязывая на нём пояс халата и помогая стянуть его побыстрее. – И я не лучше. Хотел тебя безумно, но не знал, готов ли ты к сексу – и боялся, что ты станешь спать со мной из чувства вины – а уж насиловать тебя таким образом я точно не хотел. - Неважно. – Сергей прерывает его очередным поцелуем. – Сейчас это всё неважно, главное – теперь мы разобрались, и я не хочу больше терять ни минуты. – Глаза его блестят хитрым возбуждённым блеском, и он снова заваливает Олега на себя сверху, ещё ближе, ещё теснее. Олег скользит ладонями по всему телу Серого, по тугим мышцам пресса, плеч, ягодиц – и любуется: Серый за последнее время набрал вес и мышечную массу благодаря их тренировкам, такой спортивный, такой красивый… Видит, как Серый его также глазами пожирает, хмыкает довольно – оценил, что Олег тоже не зря тренируется. С каждым поцелуем, с каждым укусом и вздохом становится жарче, возбуждение внизу живота скручивается сильнее; оба понимают – на проникающий секс у них не хватит сил и терпения: слишком уж они истосковавшиеся друг по другу, слишком много времени потратили на предварительные ласки. Серый ещё раз целует Олега глубоко и влажно, а затем поворачивается на бок к нему спиной и направляет его член себе между ног: - Хочу тебя в себе так сильно – умираю просто. Давай хотя бы так, Олеж. – Воркует он, игриво стреляя глазами. Олег послушно выполняет приказ – Серый зажимает его член между бёдер и он, одной рукой стискивая Серёжу поперёк груди и прижимая к себе как можно теснее, а другой плотно обхватывая Серёжин член, начинает быстро и мелко толкаться, пытаясь двигать рукой в такт. Осыпает поцелуями плечи, ключицу и шею Серого – голодными поцелуями, переходящими в укусы, которые расцветают багровыми пятнами на бледной коже. Хочется Серого всего пометить, всего искусать, чтобы сразу все видели, что Серый принадлежит ему, завидовали Олегу, что он его себе отхватил. Олег хрипло стонет от удовольствия – даже так, не проникая внутрь, хорошо до безумия, а уж как хорошо будет снова оказаться в Сером, наслаждаться его узостью, его горячностью – тут же прогоняет из головы эти мысли, чтобы хоть минуту продержаться, а не кончить позорно сразу же. И Серый такой возбуждённый, член у него твёрдый, большой, с головки аж капает на простынь – и как только он начинает поскуливать перед надвигающимся оргазмом, Олег перестаёт себя сдерживать, вбивается сильнее и кончает за ним следом – заливает его бёдра, хрипит ему в ухо, медленно проводя рукой по стволу Серого, выдавливая из него всё до последней капли, продлевая его удовольствие – хоть секс после настолько длительного перерыва и ощущается как первый, но в то же время значительно отличается – они давно знают тела друг друга и их реакцию наизусть, и на уровне инстинктов сразу вспоминается, как сделать лучше, как доставить партнёру максимум наслаждения. Они лежат какое-то время, нежатся в объятиях, обмениваются неторопливыми поцелуями, пока возбуждение не начинает накатываться вновь. Олег шепчет: - Серый, я сейчас, за смазкой только схожу… - Лежи, у меня есть. – Радостно откликается Серый, и в самом деле извлекает из тумбочки тюбик. - И зачем это тебе в номере смазка нужна? На свидания с кем ходить собирался? – Олег решает подколоть Серого, и грозно хмурит брови. - Нет! Олег, я ни с кем, только с игрушками… Я ни с кем, кроме тебя, не был. – Всерьёз начинает оправдываться Серёжа, краснея. - Знаю, Серый. Просто шучу. – Олег притягивает Серого обратно в свои объятия, пока тот не успел окончательно загнаться, и целует в макушку. – Я уже понял, что вряд ли у тебя были время и желание ходить на свидания в то время, пока мы были порознь. Хотя, честно признаюсь, – когда Птица бросил меня от твоего имени, я очень часто прокручивал такие сюжеты в голове. Ревновал тебя постоянно. - Как был ревнивцем в шестнадцать, так им и остался. – Самодовольно улыбается Серёжа на мгновение, а затем Олег видит, как резко он сникает, ощущает, как напрягается всё его тело. – Кстати об этом… А ты был с кем-нибудь? Ты же не был в отношениях со мной тогда, получается, и имел на это полное право… Хотя нет – не говори! Не хочу знать. Самое главное – сейчас ты со мной, а всё остальное – неважно. – Серый быстро тараторит, волнуясь, а Олег смотрит на него и расплывается в самодовольной улыбке. Ревновал, он тоже его ревновал! И тоже готов обо всём забыть и простить, как и Олег когда-то. Олег спешит его успокоить: - Не было у меня никого. Никого не хотелось, да и тебя бы всё равно никто заменить не смог. Видит, как Серый выдыхает, напряжение в его теле тут же спадает, сменяясь расслабленностью, смотрит на него влюблённо и шепчет еле слышно: - Волче… Мой Волче… - Твой. Только твой. – Выдыхает Олег, переплетаясь с ним пальцами. – Ни с кем, кроме тебя, даже за ручку не держался. – Чмокает в губы. – Никого не целовал. – Спускается рукой ниже, проводит по стоящему члену. – Никого не ласкал. - Олег, давай уже начнём, а то снова до смазки дело не дойдёт. – Взмаливается Сергей, мягко убирая Олегову руку. - Давай. – Охотно соглашается Олег. – Чур ты первый сверху – у меня сто лет члена в заднице не было, а ты-то хоть с игрушками развлекался. Серёжа хмыкает, но послушно выдавливает на ладонь лубрикант, невесомо кружит пальцами возле дырочки, дразнит. Наконец вводит осторожно первый палец наполовину и сам глубоко вздыхает вместе с Олегом: - Бедный мой Волче, такой узенький, так настрадался без меня. – Гладит осторожно, круговыми движениями, вводит палец до конца и нащупывает им нужную точку – руки всё помнят, а он стремится Олегу сразу сделать очень хорошо, чтобы он вспомнил, каково это – быть с ним, что это не только боль, кровь и разрушения, но и нежность, забота, готовность пойти ради его удовольствия на всё. Олег вздрагивает, стонет хрипло, не сдерживаясь, и Серёжа стонет в голос вместе с ним, так приятно его слушать, так сладостно доставлять ему наслаждение. – Нельзя так себя мучать. Я обязательно познакомлю тебя с игрушками. С ними бывает очень приятно, ты веришь мне, Волче? Позволишь мне оттрахать тебя игрушками, Олеж? - Да, да. – Отрывисто скулит Олег, пока Серёжа добавляет ещё палец. Согласен на всё, что Серый скажет, и даже не потому, что от его нехитрых движений голова ничего не соображает и всё тело плавится – а потому, что и в самом деле доверяет ему полностью – и своё тело, и свою душу. Если Серый говорит, что ему будет хорошо, если он сам действительно этого хочет – Олег готов на любые эксперименты. Серый тем временем добавляет третий палец, давит на простату особенно сильно, правильно, так, что Олег, сам того не ожидая, теряет над собой всякий контроль, хрипло скулит и тут же изливается себе на живот. - Чёрт, прости, Серый. Я не собирался кончать сейчас, так само получилось. – Смущённо шепчет Олег; хотел ведь Серого в себе, на себе, чтобы он покрывал его собою сверху, отрывисто дышал в шею и плавно двигался, шептал на ухо комплименты и несдержанно стонал от удовольствия. - Ох, Волч, лишь на пальцах кончил. Такой умница. – Выдыхает восхищённо Серый, заставляя Олега покрываться румянцем. Совсем не выглядит расстроенным – наоборот, счастлив, что смог Олега так легко довести до блаженства, пусть и самому не перепало. Серый уже собирается довести себя рукой самостоятельно, но у Олега другие планы – он Серого сегодня без помощи не оставит: - Подожди. Иди ко мне. Вот так, ещё ближе. – Он подсаживает Серого за бёдра к своему лицу, так, что видит на внутренней стороне его бёдер белёсые подтёки, оставленные во время их первого захода; скользит взглядом выше, видит оставленные им на груди и шее цветущие багровым отметины, любуется ими и тем, как покраснело его лицо от возбуждения. - Какой же ты красивый. И только я вижу тебя таким. – Глупо улыбаясь, говорит он вслух. – Я так скучал по тебе. - Расскажи, как сильно ты по мне скучал. – В тоне Серого удивительным образом сочетаются и приказ, и мольба: ему действительно важно и словами услышать то, что он и так видит по состоянию Олега. - Безумно скучал. Каждый день своей жизни мечтал лишь о тебе. Чтобы лежать под тобой вот так, как сейчас, наслаждаться таким видом. Обязательно вылижу тебя всего, каждый сантиметр твоей прекрасной кожи. – Выдыхает Олег, и любуется, как Серёжино лицо преображается, озаряясь самой искренней и счастливой улыбкой. Тем не менее, Серёжин член находится возле щеки Олега и он очень напряжён. Олег проводит языком по всей длине, не разрывая зрительного контакта, наслаждается, видя, как Серёжа выламывает брови и приоткрывает рот, щёки у него раскрасневшиеся, глаза подёрнуты поволокой от возбуждения. Не мучает его больше, берёт в рот – не получается взять даже наполовину, поза не самая удобная и сказывается долгое отсутствие практики – челюсть затекает практически сразу – но Серого это всё, кажется совсем не волнует – он так сладко стонет, так ёрзает, зажимая голову Олега ногами с обеих сторон, что Волков понимает – он уже совсем близко. Помогает себе рукой, забив на попытки сосать и лишь облизывает побагровевшую головку, тычет ей себе в щёку. Серый тоже не успевает его предупредить – забрызгивает ему язык и щёки и, измотанный, из последних сил слезает с лица и падает на место рядом с Олегом. Серёжа подкатывается к груди Олега, целует его суматошно в губы, шею, щёки и нос – чувствует на языке свой вкус, но ему всё равно – главное, отблагодарить Олега за всё, показать ему свою любовь, свою верность, вылить на него океаном всю ту накопленную за долгие годы ласку и нежность. Олег, кажется, также сильно любит –нежно целует и гладит в ответ, и они шепчут друг другу признания в своих чувствах, которых так много, что они сливаются в один общий поток неиссякаемой любви и нежности. Серёжа чертит узоры на груди Волкова и, задумавшись, произносит: - Помнишь, я говорил тебе, что чувствую себя так, будто у меня никогда не было дома? Так вот, я тогда сказал тебе неправду. Мой дом – там, где ты, Олеж. - Значит, пока я жив, у тебя всегда будет дом. Я обещаю тебе, Серёж. Я больше тебя не оставлю. – Отвечает Олег, ласково поглаживая Серёжу по предплечью. – Для меня дом – это тоже прежде всего ты. Когда я думал, что ты меня бросил, я хорошо это прочувствовал – эту безнадёгу, когда тебе некуда возвращаться и тебя никто не ждёт. Для меня главное – чтобы дома был ты, и неважно, это койка в приюте, номер люкс в отеле или съёмная однушка на окраине города. - Но когда-нибудь у нас будет самый настоящий дом. То место, куда мы всегда будем хотеть возвращаться. – Мечтательно произносит Серёжа, пялясь в потолок. – Там обязательно будет большой книжный шкаф, коллекцию для которого мы будем собирать вместе. У меня будет серверная и мастерская для рисования и лепки скульптур. А у тебя обязательно будет место для мерча с покемонами и Гарри Поттером, и для хранения всех твоих дисков с музыкой – я их все сохранил, пока ты был на контрактах, тоже перетащил в тот контейнер для хранения, который мы сняли после выпуска из школы и перед переездом в Москву. Заберём оттуда и наши детские памятные вещи, все фотографии, хранящиеся там, расставим их в рамочках по всей квартире, чтобы везде, куда бы я ни шёл – видел тебя и нашу с тобой историю – пусть она местами и грустная, я не жалею ни о единой минуте, проведённой вместе с тобой. И кухня будет большая, чтобы тебе было удобно готовить, и гигантская кровать с хорошим матрасом. Может, даже заведём собаку, как ты всегда хотел. - Значит, ты уже и на такие жертвы готов пойти? Собака ведь всю твою дизайнерскую мебель разнесёт в щепки. – Шутливо спрашивает Олег, на что Серёжа отвечает серьёзно: - Я ради тебя на всё готов. У Олега от этих слов внутри ломается что-то давно затвердевшее, какой-то барьер, которым он отгораживался от своих чувств; от того, насколько он любит и любим, и словами свою благодарность выразить невозможно – поэтому он лишь прижимает Серого к себе крепче, целует в кончик носа и обещает: - У нас обязательно будет дом – именно такой, каким ты его видишь. И нам там будет так хорошо, как ещё нигде и никогда не было. И на этот раз Олег уверен – это своё обещание он сдержит во что бы то ни стало.