Возьми мою душу

Ещё пару месяцев Олег с Сергеем проводят в Кёльне, пока у Серёжи не проходят все симптомы отмены лекарств – тошнота, головокружение и излишняя сонливость. Перед отъездом Серёжа подходит к Олегу и просит робко: - Олеж, подстрижёшь меня? Олег удивлён внезапной просьбой, зная о трепетном отношении Серёжи к собственным волосам. Да и самому Олегу, что уж скрывать, они всегда нравились и без длинных рыжих локонов, через которые так приятно пропускать пальцы, он Серого и представить не может, поэтому и пытается его отговорить: - Это ты для маскировки хочешь? Можем просто купить парик или покрасить оттеночным бальзамом, цвет через время сам вымоется. Необязательно от них избавляться. Серёжа грустно улыбается: - Нет, дело совсем не в этом. А в том, что длинные волосы очень нравились ему. – Серёжа тупит взгляд в пол, а Олег понимает, что он говорит про Птицу. – Я не понимаю сейчас, кто я, в чём мои настоящие желания, понимаешь? Где истинный я, а где – лишь отголоски привычек моих субличностей. Хочу понять, что нравится именно мне. Я запутался. – Серёжа обречённо выдыхает, пряча лицо в ладонях. - Тебе необязательно срезать волосы лишь потому, что он их любил. Тебе они тоже всегда нравились, я знаю. Я помню. – Олег подходит ближе, кладёт ладонь Серёже на плечо и сжимает легонько в знак поддержки. - Олег, пожалуйста. Не спорь. Мне будет так проще. – Просит Серёжа, и Олег тут же кивает ему в ответ. Не может ему отказать, как и всегда. - Хорошо. – Неуверенно соглашается он. – Сейчас, только за ножницами схожу. Перед тем, как начать срезать прядки, Олег расчёсывает волосы, не удерживаясь от соблазна провести по ним рукой – постыдно, тайком, будто делает это лишь от большой нужды. Небольших случайных прикосновений, похлопываний по плечу, переплетений рук во время прогулок катастрофически не хватает: хочется долгих ленивых объятий в одной постели; хочется зарыться носом в Серёжину макушку и вдыхать аромат его волос; хочется целоваться медленно и тягуче, до болезненного возбуждения, а потом скользнуть рукой ниже и заласкать Серого так, чтобы у него глаза закатывались от удовольствия и ноги подгибались… Но Олег не позволяет себе переходить черту, хоть как-то намекнуть Серёже на свои желания – боится, что тот из-за всепоглощающего чувства вины согласится на что угодно, не оглядываясь на себя и свои желания. Олег так не хочет. Ему важно, чтобы Серый сам захотел, сам попросил о близости, и был к ней действительно готов, – и он готов ждать сколько угодно, знает: Серый стоит любых ожиданий. - Спасибо. – Серёжа поднимает на него взгляд, и Олег невольно любуется: Серый и с короткой стрижкой очень красивый, невозможно взгляд оторвать от аристократичных, заострённых черт его лица. - Тебе очень идёт. Хоть и непривычно. –Абсолютно искренне говорит Олег, от чего лицо Серого озаряется улыбкой, а уши стыдливо краснеют от комплимента, и Олегу смотреть на него такого приятно вдвойне. - Спасибо огромное, Волче. – Говорит Серый, улыбаясь и рассматривая себя в зеркало со всех сторон. – Чувствую себя так легко, будто с волосами и правда ушла частичка прошлой жизни. Видя, что Серый и правда доволен стрижкой, чуть ли не светится, Олег не сомневается – дальше им двоим и правда будет только легче и лучше. *** В свой следующий пункт назначения – Амстердам – они приезжают в начале декабря, и новогоднее настроение уже вовсю передаётся через разукрашенные улицы, нарядные ели и рождественские ярмарки. В этот раз Олег снял просторную и светлую квартиру в центре города, с большой и функциональной кухней – при одном взгляде на неё и хлопочущего над готовкой Волкова, умиротворённо напевающего себе под нос что-то из русского рока, Серёжа делает пометку у себя в голове, что обязательно обустроит Олегу кухню его мечты, когда у них будет свой дом. Если он будет у них хоть когда-нибудь. Если будут они. Серёжа боится даже спрашивать у Олега, какие между ними отношения, будут ли они снова вместе, как раньше, боится даже просто спросить, почему он до сих пор его не бросил и не послал куда подальше. Опасается, что тот и правда задумается, зачем ему возиться с Сергеем – и снова уедет куда-то, оставив его одного. Серёжа не уверен, что его психика переживёт ещё одну разлуку с Олегом. Он просто каждый день благодарит судьбу за шанс прожить ещё один день рядом с Олегом, видеть его улыбку на устах, слышать его голос, наслаждаться каждым случайным и неслучайным соприкосновением. За то, что он остался жив, несмотря на все старания Птицы. За то, что простил, что совершенно не укладывается у Серёжи в голове – но каждое хриплое «простил» на каждое Серёжино «прости» разливается теплом по всему телу, поддерживая желание жить дальше и глупую надежду, что в один день всё – абсолютно всё – станет как раньше. Амстердам – город контрастов, в котором красивая старая застройка и экологичный образ жизни горожан удивительным образом сочетается с вездесущим запахом травки и кварталом красных фонарей. Серёже город очень нравится, он им очарован – сочетание богатой истории и бешеного темпа жизни современного мегаполиса смотрится на удивление гармонично: этот город ты либо принимаешь со всеми его достоинствами и недостатками, либо нет. Хотя Серёже трудно представить, что Амстердам может кому-то не понравиться: даже по флегматичному Олегу видно, насколько ему здесь комфортно, несмотря на холодную погоду и пронизывающий ветер – в конце концов, поехать именно сюда было его идеей. Особое очарование городу придаёт и рождественская атмосфера: просто прогулявшись по центральным улочкам, насмотревшись на переливающееся всеми цветами и оттенками великолепие ёлочных шаров и игрушек, невозможно не заразиться новогодним настроением. В первые же дни Олег притаскивает домой с базара большую и красивую ель с мохнатыми пушистыми лапами, и они вместе отправляются по магазинам, набивая несколько пакетов игрушками на любой вкус, а потом направляются домой и вместе её наряжают, совместно ломая голову, как всю эту пёстрость превратить во что-то стилистически однородное и сочетающееся по цвету. По сути, это первая их настоящая ёлка: ту, которую они выбрали сами, и нарядили сами в игрушки и гирлянды, которые купили тоже самостоятельно, ни на кого не оглядываясь. В детском доме ёлка была казённая, как и всё, и наряжалась строго в соответствии со взглядом воспитателей; на съёмной квартире в Москве была старенькая советская ёлка с такими же старыми игрушками в комплекте – свою функцию она выполняла, а купить свою было бы ненужным расточительством в те годы; потом уже Олег приезжал к разбогатевшему Серому за пару дней до Нового года – всегда старался отмечать его вместе с ним – и им, задолбавшимся от работы и безумно соскучившимся друг по другу, было не до всей этой мишуры – лишь бы успеть насытиться друг другом за короткий срок встречи. И вот сейчас, шутливо переругиваясь о том, какая именно из купленных верхушек достойна возглавить их зелёную красавицу, Серёжа действительно чувствует себя счастливым из-за исполнения глупой и наивной детской мечты. Серёжа понимает, что ещё один из плюсов города, который ему очень нравится – обилие воды в черте города. Многочисленные каналы напоминают ему о родном городе – таком же пёстром и разношёрстном, но в то же время самом любимом. Оперевшись на перила моста через один из многочисленных каналов и попивая из стаканчика согревающий глинтвейн, Серёжа любуется, как красиво подсвечиваются жёлтым светом фонарей неторопливо кружащие в танце снежинки, плавно ложащиеся на лицо Олега. Олег ловит Серёжин взгляд на себе, улыбается и салютует своим стаканчиком: - Ну что, с Рождеством тебя, Серый. - И тебя с Рождеством… Олег, я давно хочу спросить тебя. – Алкоголь развязывает Серёже язык и придаёт невиданную смелость поговорить на длительное время тщательно игнорируемую с обеих сторон тему. – Почему ты возишься со мной? Почему нашёл ещё тогда, в Сибири, спас и выходил? Ты должен меня ненавидеть, хотеть отомстить за поломанную жизнь, либо желать никогда в жизни больше не пересекаться, а не жить обычной жизнью в одной квартире. Ты не должен, ни по одному из правил этого мира не должен прощать меня и нянчиться со своим почти убийцей. И не пытайся это отрицать – я стрелял в тебя, Олег! Неважно, я или моё альтер-эго приняли это решение – рука была моя! – Выпаливает Серёжа, на корню обрубая попытку Олега открыть рот и вставить хоть слово против. Олег молчит, задумавшись. Делает ещё один глоток из стаканчика, и после этого спрашивает: - А ты бы меня бросил? Хотел бы мне отомстить, если бы у меня кукуха отъехала и я в тебя стрелял? При этом зная, что если бы ты остался рядом, то всё было бы хорошо, и если бы не твои тупые решения по жизни, этого можно было бы избежать? - Не смей винить себя в произошедшем! – Возмущается Серёжа, широко размахивая руками на эмоциях и тыкая Олега пальцем в грудь. – Ты строил свою карьеру, ты имел такое же право на самореализацию, как и я со своим «Вместе»! А я был тупым малолеткой, который устраивал тебе скандалы перед армией, а потом пытался удержать тебя возле себя деньгами, хотя тебе нахер не сдалось работать на меня! В институт ты пошёл под моим влиянием, в Москву переехал тоже из-за меня, а я даже в квартире прибраться не мог или еду приготовить, чтобы хоть как-то тебя отблагодарить, что ты нас тогда содержал своей подработкой. Это я сейчас всё это понимаю, а тогда у меня с каждым твоим контрактом будто часть души отрывали, и я был готов эгоистично лишить тебя работы, скорчив перед тобой жалостливую рожицу. И я каждый раз думал – этот точно последний, в этот раз я точно его отговорю ехать туда снова; когда был нищим студентом, искренне считал, что тебя там держат только деньги. А потом, как разбогател, а ты отказывался на меня работать, ты бы только знал, как я на тебя тогда злился! Хорошо хоть мозгов уже хватало не ссориться с тобой в открытую. А потом ты пообещал попробовать остаться, а потом- - Не один ты был тупым малолеткой. – Невесело усмехается Олег, перебивая Серёжу – что было дальше, он и так знает, и очередное напоминание об этом принесёт им обоим только боль. – Конечно, отчасти я брал контракты, чувствуя в этом своё призвание и желая получить очередную долю адреналина. Но основная причина была совсем не в этом. – Олег делает паузу в речи, откашливается сухо в кулак и продолжает откровение: видно, что каждое слово даётся ему нелегко. – Я и так всегда тебя боготворил, ещё с детдома: знал, что тебе там не место совсем, среди прочей серой массы. А уж потом, когда ты стал самым молодым миллиардером и самым завидным холостяком страны, я окончательно погряз в своих комплексах. Боялся, что в любой момент твои розовые очки спадут и ты увидишь, что рядом с тобой самое обычное унылое быдло, которое даже какую-то шарагу окончить не смогло. Всё ждал, когда чары спадут и ты перестанешь смотреть на меня так… Влюблённо. Будто я – самый лучший человек на планете. Чувствовал себя неполноценным, недостойным самого умного и красивого мужчины на этом свете. Иногда видел какие-то жёлтые журналы, приписывающие тебя роман с кем-то, и понимал, что любой из этих людей намного больше тебя достоин, чем тупой солдафон вроде меня. - Я никогда не считал тебя тупым быдлом! – Возмущается Серёжа. – А касательно жёлтых статей – как ты вообще мог подумать, что я- - Я знаю, что ты никогда мне не изменял. Говорю же, в моей ревности были виноваты лишь мои комплексы – понимал, что читаю всякий бред, но не мог удержаться от покупки газет каждый раз, когда видел тебя на обложке. – Олег обнимает Серёжу и чмокает в лоб, заставляя того мгновенно успокоиться и расслабиться в его объятиях. – Но я жутко боялся, что ты меня бросишь. И в моём больном сознании это должно было обязательно произойти, если бы я остался работать на тебя. Почему-то для меня это тогда равнялось быть содержанкой, типа тех девчонок – любовниц олигархов с Рублёвки, которых меняли чаще, чем перчатки. Поэтому я так и цеплялся за эту возможность зарабатывать самому хорошие деньги и знать, что мои навыки минета здесь не причём. – Олег улыбается собственной шутке и тому, как и Серёжа давится тихим смешком на его фразу. – Мне казалось, только так я могу остаться для тебя хоть немного интересным. - Ты всегда был мне интересен, ну чего ты, Волче. – Серёжа кладёт ладонь Олегу на щёку и заглядывает в глаза. – Надеюсь, я не давал тебе повода думать иначе? - Я же говорю – я был тупой малолеткой. – Фыркает Олег. – Сам мучался на пустом месте и тебя изводил, наверное, в разы сильнее. Когда тебя в Риме перехватили сектанты, ты бы знал, как я весь извёлся за те часы, когда не имел ни малейшего понятия ни где тебя искать, ни жив ли ты вообще. А потом, когда узнал, что ты пытался с собой покончить из-за моей похоронки… Мне так страшно стало, хотя всё это уже и позади. Я бы не пережил, если бы с тобой действительно что-то случилось. – Отводя взгляд, сообщает Олег пересохшим голосом. – А ты по моей вине в этом нервном напряжении жил годами. - Неважно, как я жил. Ты не должен был переживать за меня в Риме. Я не такой хороший человек, каким ты меня считаешь. Уже давно нет. – Теперь уже Серёжа тупит взглядом вдаль тёмной водной глади, не решаясь взглянуть на Олега. Настало время и ему исповедаться о том, что не даёт ему покоя уже давно. – Знаешь, я много думаю и анализирую свои поступки в последнее время, пытаясь отделить себя от Тряпки и особенно от Птицы. Понять, что у нас общее, а что – нет. И те убийства в Питере, не считая убийства членов семьи Зильченко, – я понимаю, что я бы повторил их снова. Мне было жутко и страшно признаться даже самому себе, но я не считаю, что от их смерти мир хоть что-то потерял. Наоборот, обрёл даже – скольким людям ещё они успели бы на своём веку испортить жизнь, и представить страшно. - Ты и правда думаешь, что я буду осуждать тебя за убийство парочки коррупционных мразей? – Хмыкает Олег, и Серёжа смотрит на него в неверии, широко раскрыв глаза. - Но ведь… Есть суды, следствия… Нормальные люди так не поступают, Олег. - А я сам, по-твоему, что, нормальный? – Фыркает Олег, достаёт из кармана куртки сигарету с зажигалкой и прикуривает. – Я перестал верить во всякие суды, силу мирных решений и прочих розовых пони, какающих радугой, намного раньше тебя. Помню, на одном из контрактов был у меня в отряде один новенький парнишка, с виду вроде щупленький, безобидный, а по итогу… По итогу он, не знаю, как сказать, чтобы на тебя эту грязь всю не выливать… – Олег запинается, но всё равно продолжает говорить. –Он над местной девчушкой надругался по-всякому, угрожая ей оружием, а она потом вскрылась, не пережила этого… Меня тогда не было, я отъезжал в соседний город – так я обычно не позволял никому в своей команде над гражданскими хоть как-то издеваться. Я, может быть, и не узнал бы об этом, если б он не хвастался этим всем подряд, мол, так этим чуркам и надо, да и ещё похожий случай на гражданке вспоминал, как он напоил одноклассницу свою до отруба и… Короче, мразью конченной был чел. Я потом при первой же следующей миссии его сам застрелил, а товарищам сказал, что это террористы его у меня на глазах грохнули. Делает ли это меня мразью? Или, возможно, благодаря мне он не успеет сломать жизни ещё нескольких девчонок? - Ты мне не рассказывал об этом раньше… Не сомневайся даже, ты поступил правильно. Олег, ты что, он этого заслуживал. – Горячо выпаливает Сергей, накрывая ладонь Олега своей. – Это не делает тебя плохим человеком, даже наоборот. Я горжусь тобой. - И после этого ты всё ещё думаешь, что твои убийства заставят меня от тебя отвернуться? Я, как и ты, тоже давно уже не святой, да никогда им и не был. А ты всегда был немного бешеным, тоже мне сюрприз. – Улыбается Олег, щёлкая Серёжу по носу. – Сам вспомни, сколько дворовых драк у нас за спиной. Серёжа хмыкает и улыбается в ответ. После откровений дышать становится легче, будто наконец камень с души падает, долгое время сдавливавший грудь. Серёжа наклоняется к руке Олега и затягивается сигаретным дымом, слегка соприкасаясь губами с его пальцами, и это чувствуется так интимно, так трепетно. Он пропускает дым через лёгкие, еле сдерживая порыв закашляться – последний раз он пробовал курить в детском доме, и то тогда не понравилось совсем – и выдыхает дым Олегу в лицо. - Смотри, не подсаживайся лучше на эту гадость – бросить не так легко будет. - Не собираюсь, мне кажется, у меня и без этого недостатков хватает: отъехавшая кукушка и статус убийцы-террориста. - Вообще-то всемирно разыскиваемого убийцы-террориста, не принижай свои заслуги. - Тогда ещё статус аватара Бога надо не забывать добавлять. Классное резюме получится. Интересно, сколько предложений о работе получу с таким описанием? Олег хрипло смеётся: - Ну, я бы сразу тебя взял с таким послужным списком, даже без собеседования. - Боюсь, в случае с тобой я бы тоже боялся, что меня берут на работу за навыки отсоса, а не за все вышеперечисленные достоинства. Они тихо хихикают, смотря друг другу в глаза, опираясь на бортик моста и соприкасаясь плечами. Серёжа чувствует себя одновременно странно и беззаботно – так необычно превращать свои травмы в шутку, и при этом так правильно – ведь Олег смеётся вместе с ним. Он рядом. Он действительно простил. Он понимает его и принимает. Несмотря на морозную ночь, что-то изнутри пьянило и согревало Сергея – и дело было не в горячем глинтвейне, давно уже остывшем на дне стаканчика, а в том, что Олег всегда на его стороне. Как и он всегда на стороне Олега. Так всегда было и будет, несмотря на обстоятельства. *** Через несколько дней Олег встречает Новый год дома, вместе с Серым, за бутылкой вина и типичным для праздника набором салатов, собственноручно приготовленных Волковым – один лишь их вид отсылает в детство, хотя сейчас всё намного вкуснее. Ровно в полночь Олег принимает Серёжин подарок – набор гантелей различного веса: они завели новую традицию начинать каждое утро с совместной разминки, и Олег говорил, что надо бы начать уже и с весом заниматься, благо со здоровьем дела стали намного лучше – и Серый запомнил. Олег умиляется: он ради подарка у него попросил доступ к ноутбуку на полчаса и не подглядывать, что он будет там делать – и Олег, скрепя сердце, согласился; лишь когда ещё пару часов спустя приехал доставщик и Серый тщательно прятал от него содержимое коробки, у него отлегло от сердца – подарок, значит, а не очередной гениальный план мести кому-то. Серому же Олег дарит ноутбук с хорошим смартфоном взамен кнопочного кирпича, выданного ему ещё в Кёльне, – и чувствует себя самым счастливым, видя, в какой восторг приходит Серёжа. Это больше, чем просто техника – это знак доверия: Серый всё-таки гений, и с помощью таких устройств он может не то что исчезнуть бесследно из его жизни, а устроить очередную бойню. Олег уверен, что он не будет этого делать: и в самом деле доверяет. Видит, как Серый осыпает его влюблёнными взглядами, как он сам наверняка думает, совсем незаметными – на самом деле пялится на него откровенно, стоит ему лишь надеть чуть обтягивающие брюки или снять футболку. Раньше взгляд отводил, не мог смотреть на шрамы – а теперь снова смотрит хищнически, облизывает сухие губы. Стоит Олегу лишь пересечься с ним взглядом в такие моменты, сразу стыдливо упирается взглядом в пол, краснея. Олег тактично делает вид, что ничего не замечает – не хочет Серого торопить, пусть сам дозреет, а у самого каждый раз от его взглядов на душе расцветают цветы. Переехать куда-нибудь потеплее предлагает Серый: говорит, что надоело здесь на холоде тусоваться, но Олег видит, как ему нравится город – и осознаёт, что переехать он просит лишь из-за него – заметил, что у Олега обострился кашель и боли в плече, и слишком хорошо его знает, поэтому напрямую причину не называет – Олег слишком гордый, до сих пор пытается казаться сильнее, чем он есть, сам не понимает, почему. Когда Серёжа впервые предлагает размять Олегу плечо, он оскорбляется до глубины души – и так раздражён от неутихающей ноющей боли, поэтому чуть ли не рычит на Серого, чтобы отвалил. Тот сначала и правда, насупившись, уходит в свою комнату, но через минут десять возвращается обратно, полный решимости – вторгается бесцеремонно в личное пространство и наносит на плечо масло и начинает втирать его лёгкими круговыми движениями раньше, чем Олег успевает хоть слово вымолвить на его наглость. А после прикосновений Серёжи думать уже не получается – лишь наслаждаться мягкими касаниями его умелых рук – и злость испаряется сама собой, а Олег учится отпускать себя, позволять себе быть слабым при Серёже – и спустя пару дней он сам уже набирается храбрости и просит снова размять ему плечо. Серый, конечно же, соглашается мгновенно, и незаметно для Олега делает массаж своей ежедневной обязанностью. Олег, изголодавшийся по Серёжиным касаниям, охотно подыгрывает ему даже в те дни, когда плечо в полном порядке, и плавится до состояния разнеженного пластилина в его руках. Но с идеей Серого Олег на этот раз сразу соглашается, и вскоре они направляются во Францию – совместно выбранный следующий пункт их поездки, по пути заезжая в Брюссель и более мелкие, но от того не менее колоритные и западающие в сердце городки. Первые несколько дней в Париже они проводят за просмотром основных достопримечательностей города – Лувр, Нотр-Дам, Эйфелева башня, Триумфальная арка, Елисейский дворец, Площадь Бастилии – Олег ощущает себя персонажем книги в этих не виденных прежде, но до боли знакомых декорациях. Возвращают в реальность лишь снующие по улицам бомжи и попрошайки, а в вечернее время и крысы возле мусорок, ярко контрастируя с романтичным обликом города, созданным в поп-культуре. Тем не менее, это не мешает им наслаждаться жизнью – особенно после того, как Серый при помощи своего новенького ноута смог взломать счета «Хольт Интернейшнл» и перевести деньги на свои счета, сделав их то ли миллионерами, то ли миллиардерами – не так важно, главное, что долларовыми. В том, что ограблена оказалась именно компания Хольта, есть определённый смысл, который Серый ему объяснил лишь вкратце – мол, тот был связан с событиями в Сибири и в целом оказался очень нехорошим и мутным типом – Олег и не сомневается в этом: будет ли честный человек снабжать всех подряд смертоносным оружием? Если раньше это Серый тащил Олега по дорогим ресторанам, а тот жутко смущался и чувствовал себя не на своём месте, то теперь идея каждый вечер ходить в один из мишленовских ресторанов принадлежит именно Олегу – хочет попробовать интересные авторские блюда, а потом пытаться приготовить их самостоятельно уже дома, для Серого. В один из таких вечеров они выпивают слишком много дорогого вина и, расслабленные и раскрасневшиеся, вместо вызова такси они направляются обратно домой пешком, в съёмную квартиру, расположенную в районе Монмартра. Сняли они её ещё в первый день как приехали в город, не особо вникая в особенности местных районов, и лишь с заходом солнца убедились, что район не самый безопасный и густо заселён всякими криминальными личностями, грабящими незадачливых туристов, только прибывших и вышедших с Северного вокзала. Впрочем, идея снять жильё в квартале получше как-то сама собой отодвинулась на задний план при их плотной ежедневной занятости прогулками по паркам, просмотром произведений искусства и поеданием различных вкусностей. Поэтому, когда на подходе к их месту жительства их зажимают в переулке сразу три головореза, они напряжены, но не удивлены: их косяк. - Отдайте нам деньги, и никто не пострадает. – Произносит на русском с сильным акцентом их лидер, судя по внешности, выходец с Ближнего Востока, направляя лезвие ножа Олегу на грудь. - Ебать, а ты у нас полиглот, да? Всех предпочитаешь грабить на их родном языке? – Подвыпивший и смеющийся Олег обращается к бандиту на чистом арабском, до этого быстро определив ситуацию: нож есть только у одного, двое других нужны лишь для запугивания, явно молодые и имеют мало опыта в вооружённых ограблениях, судя по бегающим глазам; все щуплые и вырубить их такому, как Олег, не составит ни малейшего труда. Серый стоит у него за спиной поодаль, ему ничего не угрожает. Такой кайф снова чувствовать, как адреналин разливается по жилам, а тело и мозг переходят в режим максимальной боевой готовности. Видя растерянность в глазах главаря от внезапного перехода на арабский, Олег собирается воспользоваться этим эффектом неожиданности и выбить у него из рук нож – но не судьба. Серый очень плавно и быстро выплывает из-за спины Олега и ломает главарю бандитов руку, максимально сжав и выкрутив её с громким, характерным хрустом. Он не позволяет ножу выпасть из сломанной руки, перехватывает в падении и лёгким, элегантным движением вскрывает бандиту горло как можно глубже, так, что кровь хлещет, пачкая Серёжино лицо и дорогой костюм. Олег тем временем сворачивает голову второму бандиту – свидетелей теперь точно нельзя оставлять в живых; когда он поворачивается к третьему, у него уже перерезано горло. Серёжа смотрит ему в глаза, кровожадно улыбаясь, отбрасывает нож в сторону за ненадобностью. Видно по бешеному блеску в глазах: тоже кайфанул от убийства каких-то маргиналов. Такой же чокнутый, как и я, – с нежностью думает Олег. Наконец они приняли себя такими, какие они есть, – и показали друг другу откровенно, без прикрас, на что способны на уровне одних лишь инстинктов. Это не об убийстве бандитов или кого-то ещё – это о готовности защищать любимого любыми средствами, любого порвать на своём пути. Это было сокрыто в каждом из них ещё с первых дней знакомства, задолго до осознания чувств, задолго до первого убийства, совершённого каждым из них. Серый мурлычет ему на французском, не отрывая взгляд: - J'enverrai en enfer quiconque osera te toucher, mon amour. Олег ни черта не понимает по-французски, но слова ему и так понятны: там та же готовность быть с ним навсегда, принимая в Олеге всё без остатка, та же невысказанная за годы разлуки любовь и нежность. Олег делает шаг навстречу одновременно с Серёжей и натыкается на его губы своими гораздо раньше, чем планировал. Сразу лезет языком внутрь, сталкивается хаотично, они лижут и прикусывают языки и губы друг друга, слабо соображая что-либо. Олег чувствует металлический привкус чужой крови на губах Серого, размазывает тёплую жидкость по его лицу и волосам, когда хаотично ласкает его своими руками – и это тоже заводит безумно. Самый бешеный, самый родной, охотно и жадно отвечающий на его несдержанные поцелуи. Только его, и ничей больше. И как бы ни хотелось оставаться в этом моменте подольше, как бы ни хотелось не отрываться от зацелованных губ Серого, как бы ни хотелось затащить его побыстрее домой и залюбить до беспамятства, Олегу приходится включить холодный рассудок. У них на руках три трупа, от которых нужно избавиться как можно скорее. Он чмокает Серёжу в губы напоследок, и с неохотой отрывается от него: - Надо избавиться от трупов. - Как? - Сначала перетащим их в багажник нашей машины, потом я отмоюсь и поеду в пригород, утоплю машину с ними в каком-нибудь озере. Она всё равно оформлена даже не на мой основной фальшивый паспорт. Ты тоже тем временем себя в порядок приведи, сразу же уедем на юг страны на всякий случай, как и планировали сделать весной – придётся немного поменять планы. - Я поеду с тобой. – Твёрдо заявляет Серёжа, и Олег не возражает ему. С ним и правда быстрее получается уложить трупы в багажник и подтереть следы крови на улице. Они быстро забегают в квартиру, принимают душ по-быстрому и переодеваются в чистое, а грязное отправляется в машину – покоиться на дне с трупами. Серый быстро составляет подходящий маршрут до озера в пригороде без камер на пути. В дороге до озера они не говорят не слова – Серый отвернулся к окну, глаза прикрывает. Олег прикидывает, что для него наверняка произошедшее сегодня – мощный эмоциональный всплеск, и не лезет с разговорами. Лишь когда они садятся в другую машину, арендованную Серым на всякий случай, и отправляются на юг, он интересуется аккуратно: - Порядок, Серый? Спать хочешь? Наверное, надо было всё-таки оставить тебя дома отсыпаться. Да и выехать можно было уже утром. - Это не дом, Олег, и ты это знаешь. – Уставшим, севшим голосом отвечает Серый. – Мне кажется, у меня и дома никогда не было, лишь временные пристанища. - Будет ещё. Я тебе обещаю. Может, не в этом году и не в следующем, но рано или поздно наши скитания закончатся. – Как можно бодрее говорит Олег, похлопывая Серёжу по коленке. Серый окончательно отворачивается к окну, и лишь спустя пару минут шепчет еле слышно: - Я не хочу, чтобы они заканчивались. Будешь ли ты рядом, когда наше путешествие подойдёт к концу? Олег не слышит из-за резкого гудка клаксона соседней машины на светофоре. Он видит, что Серого что-то беспокоит, но не может понять, что. Неужели он так расстроился из-за поцелуя? Идиот. Олег мысленно ругается на себя. Нельзя было поддаваться своим желаниям, не спросив Серёжу, чего он хочет, чего бы там Олегу не показалось. Казалось бы, только Серый научился расслабляться, смеяться, даже обижаться на него, и вот – всё сам испортил, полез к нему сосаться сразу после убийства. Нельзя с Серым торопиться, он же ещё не до конца стабильный, эмоциональный очень. Хорошо ещё, что Тряпка не вылез – Серый так хорошо держит контроль, он теперь почти не появляется, максимум, говорит с ним внутри головы – Серый бы жутко расстроился, что снова не совладал с собой. На душе становится скверно, и Олег обещает самому себе, что сделает всё ради душевного спокойствия Серого. Даже засунет свои похотливые мысли и желания куда подальше. А сейчас – только вперёд, по тёмной ночной трассе в солнечную Ниццу с лазурным побережьем и белоснежными песчаными пляжами. Может, хоть там у него получится сделать Серого счастливым.