Любимый пес

      Странный человек по имени Джаспер Ситуэлл оставляет ему визитку и шепчет: «Подумай». Наверное, в воображении Ситуэлла этот шепот звучит сексуально, но Баки внутренне хочется проблеваться. Останавливает перспектива щедрых чаевых и нежелание лишний раз злить старшего менеджера Картер. Она и так недовольна. Она всегда недовольна.       – Барнс, волосы собери! Подстригся бы уже наконец!       – Пегги, волосы – часть моего имиджа, а я главный источник прибыли в этом заведении. Видала?       Он демонстрирует ей пятьдесят долларов, оставленные Ситуэллом, и опускает в общую банку чаевых. Мог бы забрать себе втихую, но хочется порисоваться.       Пегги его жест невиданной щедрости не впечатляет совершенно.       – Собери волосы, Барнс, – повторяет она чуть ли не по слогам. Баки закатывает глаза и подчиняется. Становится перед зеркалом и перетягивает пучок заново – всего-то выбилась одна прядь.       – Бесит. С приходом этой Картер тут как в казарме, – жалуется он Стиву и Сэму. Сэм согласно кивает, а вот Стив, кажется, даже не слышит – лишь провожает Пегги мечтательным взглядом. Чуть ли не роняя слюну в чашку капучино.       Баки переглядывается с Сэмом. Удивительно, но их мысли совпадают – наверное, впервые в жизни.       – Стив, только не говори, что ты в нее втюрился.       Стив становится просто пунцовым, бормочет нечто нечленораздельное, дергается и разливает кофе. Хорошо, хоть чашку не роняет. Впрочем, ситуация все равно критическая: Пегги Картер неумолимо приближается. И возвращается она как раз от того самого столика, где злосчастный капучино уже минут двадцать ждут.       – Бедняга, – сочувственно выдыхает Сэм, глядя на Стива, кинувшегося к кофемашине.       – Ну, и кто из вас обслуживает столик у окна с фикусом? – грозно вопрошает Пегги.       Баки и Сэм молча расступаются, открывая ей проход к несчастному Стиву. Тот краснеет еще больше и клятвенно обещает все исправить сию же секунду.       Стив похож на милого нашкодившего щеночка, и у любого, кто взглянул бы на него в эту секунду, сердце неминуемо бы дрогнуло. Но на Пегги такое никогда не действует – Баки сам проверял множество раз, а уж он-то мастер вить из девчонок веревки. С этой Картер ничего не работает, она какая-то неправильная. Чертова девка с яйцами.       Но происходит чудо. Баки не верит своим глазам и ушам, но вместо грозной тирады на тему безалаберности и криворукости Пегги выдает на удивление милое «ничего страшного, Стив, бывает», а все тумаки достаются им с Сэмом:       – Вы двое здесь долго будете стоять, как истуканы? Там уже новые посетители зашли! Почему вас нужно постоянно подгонять? Идите работайте!       – Так точно, моя госпожа, блять, – бормочет Баки вполголоса. Хочется бунтовать, но так чтобы Пегги не слышала, иначе чревато. Он ненавидит, когда им командуют. Будь на месте Пегги парень, он бы давно ему врезал. Но что делать с девчонкой – не ясно. Баки привык решать любые проблемы с противоположным полом флиртом и милой улыбкой, но Пегги на него вообще не реагирует. А Сэм еще и подливает масла в огонь:       – Стареешь, чувак. Лавры главного ловеласа этого заведения переходят Роджерсу.       – Да если б я только захотел, она бы увивалась за мной, как собачонка, – в запале отвечает Баки, теша уязвленное самолюбие. – Но я же не мудак переходить дорогу лучшему другу.       – Да? Тогда почему тебя это не остановило, когда ты отбил у меня Карен?       Баки закатывает глаза. Эту Карен Сэм будет вспоминать ему до конца жизни.       – Она сама на мне повисла. И я не виноват, что ты затупил и не взял у нее телефон. Мне делать ничего и не пришлось. Она сама дала.       – Надеюсь, только телефон?       – Не только, – довольно усмехается Баки, и Сэм демонстрирует ему средний палец. К несчастью, этот жест не остается незамеченным Пегги, и Баки оперативно сваливает с места кровавой бойни за такт и вежливость в этом заведении.       – Чувствую себя участником дешевого садомазо-порно. Так и представляю эту Картер в латексе и с плеткой, – недовольно бормочет Сэм, когда они втроем плетутся домой после закрытия смены.       – А себя в кожаных трусах и с кляпом представляешь? – хохочет Баки в ответ. – Интересные фантазии, Сэм. Не знал, что ты дрочишь на такое.       – Я дрочу на красивых девчонок, остальное – детали.       – Ну, в целом она ничего, на семерочку, – ухмыляется Баки, намеренно занижая привлекательность Пегги за счет ее дурного характера и несговорчивости. – Но я бы никогда не позволил собой командовать. Какой бы охуительной девчонка ни была. Потому что самый охуительный здесь я, – Баки хохочет и смотрит на Стива, который до сих пор не проронил ни слова и выглядит мрачнее тучи.       – Эй, мелкий, ты чего?       Баки не верит в серьезность происходящего вплоть до этого момента. Но Стив смотрит хмуро сначала на него, затем на Сэма и говорит неожиданно жестко:       – Я не хочу, чтобы вы обсуждали Пегги. Если мы друзья, то я прошу вас, ее не обсуждать. Особенно… так.       – Сорри, братан, – тут же идет на попятную Сэм.       – Да, как скажешь, Стив, без проблем, – Баки пожимает плечами, смеется и переводит разговор. Но на душе неспокойно. Похоже, Стив действительно влюбился, и Баки переживает не на шутку. Все же эта Пегги Картер с ее бронебойным характером совсем не кажется подходящей пассией для Стива, который и не целовался-то ни разу в свои восемнадцать. Ему бы больше подошла милая малышка, краснеющая по поводу и без, чем этот генерал в юбке выше его на целую голову. Баки не думает, что там может что-то получиться, и переживает, что Стив будет страдать. Раз даже Баки не смог втереться в доверие к Пегги со всеми своими уловками, то бесхитростный Стив обречен на провал.       Он с настороженностью наблюдает за этой странной историей любви, все больше переживая за Стива. Возможно, даже немного ревнуя, потому что не привык делить Стива ни с кем. Для самого Баки ни одна девчонка никогда не была важнее их дружбы. Стив же становится настолько увлечен этой Пегги, что не может думать ни о ком и ни о чем другом.       Каждое утро до начала смены Баки с Сэмом неизменно наблюдают, как он аккуратно с любовью готовит кофе для Пегги. Каждый раз с новым рисунком из пенки – а рисовать Стив мастер, – и этот ежеутренний кофе для Пегги как маленькое произведение искусства.       – Это так мило, что я готов проблеваться радугой, – бормочет Баки в один из дней, когда настроение особенно ни к черту. Сэм только ржет.       – Чувак, не завидуй, порадуйся за друга. Наконец-то хоть одна девчонка прошла мимо тебя.       – Я не завидую, я беспокоюсь. Потому что стратегия Стива заведомо проигрышная. Нельзя позволять девчонке садиться на шею. Нельзя бросаться выполнять любую прихоть, как послушный песик. Наоборот, это ее следует держать на коротком поводке, то приближая к себе, то отталкивая. Тогда уже она будет вилять перед тобой хвостом, пытаясь заслужить доброе слово. А с таким отношением, как у Стива, он заранее в проигрыше.       – Чувак, тебе не кажется, что любовь – это немного не про проигрыши и выигрыши?       – Так думают лишь те, кто в проигрыше постоянно, – ухмыляется Баки и демонстрирует Сэму так кстати высветившееся сообщение от Карен, заканчивающееся поцелуйчиком.       Болтать с Сэмом легко, но вот с самим Стивом поднять эту тему он никак не решается. Они вообще о Пегги не говорят. На любые осторожные и не очень попытки Баки вывести его на разговор, Стив отчаянно краснеет и все отрицает. И становится ясно, что Стив пропал. Втюрился по уши. Это вполне ожидаемо, тот никогда не пользовался успехом у противоположного пола, и Пегги кажется ему особенной, но Баки знает точно: особенных нет, все девчонки одинаковые плюс-минус, а еще их очень много, не устраивает одна – выбирай другую. И тот трепет, с которым Стив относится к Пегги, Баки непонятен. А еще немного пугает. За Стива он искренне переживает.       И в своих опасениях Баки оказывается прав: Стив все-таки попадает в неприятности, типичнейшие неприятности влюбленного лопушка. В одну из смен, когда Баки берет отгул, у Пегги не закрывается касса. И недостача ощутимая. Возможно, кто-то заломил купюру или Пегги ошиблась со сдачей или все сразу – не очень ясно. Верить в ее нечистоплотность не хочется, да и при всех своих недостатках она производит впечатление честной до скрежета зубов – поэтому вариант кражи Баки исключает. Это действительно ошибка, но вместо того, чтобы дать Пегги разбираться со своими косяками самостоятельно, Стив решает побыть принцем на белом коне и закрывает чертову кассу за нее. Целиком. Пегги намерена вернуть ему деньги, сразу как они у нее появятся. Но Стив не возьмет. Ни за что. Баки слишком хорошо его знает.       Самое обидное, что всю эту историю Баки узнает далеко не сразу. Стив вообще не собирается ему говорить и, как обычно, хочет справиться самостоятельно. Проблема в том, что на покрытие недостачи у Стива уходят все сбережения, приближается срок оплаты аренды квартиры, и Стив экстренно ищет деньги. Баки ловит его в момент выкладки на «eBay» объявления о продаже своего старенького графического планшета.       – Мелкий, что ты делаешь?       Пойманный с поличным, Стив тут же захлопывает крышку ноутбука. Баки пытает его долго, сразу догадываясь, что дело в Пегги, но мыслит немного в другом направлении:       – Стив, когда девчонка начинает выпрашивать дорогие подарки, зная, что они тебе не по карману, это ненормально, – осторожно замечает он, и Стив буквально покрывается пятнами.       – Дело не в подарках.       Но в Пегги. Стоит надавить еще немного, и Стив все-таки сдается, рассказывает ему историю с кассой с самого начала.       В целом Баки догадывается, почему Стив скрыл от него произошедшее. Баки сам вечно на мели и вечно в долгах, совершенно не умеет распоряжаться финансами и тому же Стиву периодически должен. В этом месяце тоже хотел немного залезть в его заначку, оплатить аренду и вернуть долг уже после зарплаты.       Что касается Пегги Картер, то, по его глубокому убеждению, нужно было оставить ее разруливать проблему самостоятельно. На то она и старшая. На то и работает с кассой. Могла заставить всю смену скинуться – это было бы выходом из ситуации. Но нет же. Пегги гордая и честная, взяла все на себя. А Стив, влюбленный идиот, пришел на помощь.       – Ты слишком стелешься перед ней, так нельзя! – Баки зол и впервые позволяет себе сказать то, что думает. – С девчонками так нельзя, Стив, поверь моему опыту! Какого черта ты берешь на себя ее проблемы, если вы еще даже не встречаетесь? Вы хоть целовались? Да, может, у нее вообще есть парень и она с тобой «просто дружит», как они любят это делать! Зачем ей помогать?       – Она мне нравится, Бак. Очень серьезно. И мне все равно, как она относится ко мне. Мне важно лишь, чтобы у нее все было хорошо. Ничего мне от нее не нужно взамен. Я ее люблю, – наконец сообщает Стив, насупившись и краснея до невозможности. И это просто катастрофа. Баки воет в отчаянии и пробует еще раз:       – Мелкий, ну что за любовь без взаимности? Зачем это тебе? В мире полно девчонок, на Пегги Картер свет клином не сошелся!       Стив смотрит на него удивленно и будто не до конца понимает:       – У тебя, конечно, было много девушек, Бак, но, мне кажется, по-настоящему ты ни разу не любил.       Баки закатывает глаза. Ну, что за розовые сопли. Но в этом весь Стив, в вопросе романтических отношений они никогда друг друга не поймут – впрочем, это не важно. Важно по сути лишь то, что Стив в беде, и Баки его не бросит.       – Ладно, мелкий, забыли. Хочешь набивать себе шишки – набивай. Но только убери это чертово объявление с «ебэя», не позорься. У меня есть деньги. Я покрою аренду за этот месяц. Потом вернешь. Частями.       Стив смотрит на него недоверчиво.       – У тебя никогда нет денег, Бак. В прошлом месяце ты продал ноут!       Баки принимает самый непринужденный вид.       – А в этом месяце мне родители на день рождения прислали, если ты помнишь. Там как раз нужная сумма. Еще сотку нам на жизнь у знакомых назанимаю. Будем жрать макароны, но что ж поделаешь. Прорвемся.       Это звучит уже достаточно убедительно. Стив верит. Обнимает его с благодарностью, и Баки расплывается в счастливой улыбке. Приятно чувствовать себя героем, и проблема лишь в одном – денег у Баки нет. Совсем. Он не соврал, подарок от родителей ко дню рождения он действительно получил, только вот этих денег все равно не хватило бы. Да и спустил он их мгновенно – на вечеринку в честь своего девятнадцатилетия.       Поэтому приходится вспомнить всех: друзей, приятелей, бывших девушек и нынешних подружек. Но у Баки и так куча незакрытых долгов, поэтому одалживать ему снова никто особым желанием не горит. Он умудряется стрясти еще полтиник с Сэма, уже и так одолжившего Стиву сотню. Но в целом ситуация неутешительная – удается собрать всего двести семьдесят пять долларов. Сроки поджимают, до оплаты аренды остается неделя. От чувства безысходности Баки ищет деньги в карманах джинсов и старых курток, но собирает только какую-то мелочь.       И вдруг он натыкается на визитку с именем Джаспера Ситуэлла. Баки смутно припоминает: стремный мужик средних лет, ходивший к ним в кафе какое-то время. Все нахваливал его внешность и предлагал взять к себе в штат, говорил, что работает главным управляющим сети ночных клубов. Баки вертит визитку в руках, она красивая, выглядит дорого, лаковым тиснением выдавлены черные заглавные буквы – «ГИДРА», внизу несколько адресов. Он видел в городе заведения этой сети, их немного и вход простым смертным туда закрыт, какая-то сложная система членства. Даже самые заядлые тусовщики из числа его знакомых могли лишь мечтать попасть в какое-нибудь из заведений «ГИДРЫ». Баки не знает никого, кто бы там работал или зависал хоть раз. А Баки знает многих.       С одной стороны, звучит интригующе. С другой – работа в подобных местах всегда связана с неприятностями. Распальцованные клиенты, мерзкое начальство, подставы и интриги внутри коллектива, переработки и бесчеловечная система штрафов. Если совсем не повезет, еще и периодические полицейские облавы, наркотики, проституция и прочая грязь. Не настолько Баки любит деньги – собственные нервы и безопасность дороже. Работать в штате он бы точно не стал, но вот временная подработка, о которой обмолвился Ситуэлл в ответ на его вежливый отказ, сейчас была бы очень кстати. Если там действительно платят по полтиннику в час, как было обещано, вопрос с арендой он бы закрыл за несколько смен.       Особо ни на что не рассчитывая, Баки пишет Ситуэллу. Удивительно, но тот его помнит и подозрительно легко предлагает максимально подходящие ему условия. Да, это подработка на пару дней, хотя Ситуэлл настаивает, что Баки втянется и не захочет уходить. И да, пятьдесят долларов в час. Все настолько просто, что Баки до самого последнего момента не уверен: это реально подработка или же Ситуэлл пытается его таким образом снять.       Но он решает рискнуть. В конце концов, в случае чего сбежать оттуда он всегда успеет. Поэтому, соврав Стиву, что уходит с ночевкой к одной из своих подружек, Баки к назначенном времени является в «ГИДРУ». И сразу же понимает, что опасался напрасно – это реально работа. Самого Ситуэлла там даже и нет еще, прибудет к открытию в десять. Баки встречает старший смены и проводит беглый инструктаж. В целом, обычные обязанности официанта, к которым он привык. Разница лишь в том, что вместо кофе разносишь алкоголь, а вместо крафтового фартука его заставляют облачиться в кожаные брюки в облипку и портупею на голое тело. И если Пегги всегда придирчиво следит за тем, чтобы волосы у него были аккуратно собраны, то здесь, наоборот, просят их распустить.       Баки скептически оглядывает себя в зеркало и кривится – он похож на героя дешевого гей-порно. Не то что бы он смотрел гей-порно, но именно так оно ему почему-то и представляется. Ко всему прочему форма жутко неудобная. Ремешки портупеи впиваются в кожу, волосы лезут в глаза, задница потеет, а брюки сидят настолько низко и плотно, что, кажется, спадут или порвутся при одном неверном движении. Но – пятьдесят долларов в час. Поэтому он стоически терпит и будет терпеть. И даже находит плюсы в этой богомерзкой униформе – девчонки тоже в коже и латексе и выглядит это просто отпадно. Баки успевает пофлиртовать с симпатичной блондинкой в высоких ботфортах, которая делала ему смоки-айс, и думает о том, что нужно будет непременно взять у нее телефон.       Работа тяжелая, гораздо тяжелее, чем у них в кафе. И старшие смены тут настолько озверевшие, что Пегги Картер на их фоне представляется сущим ангелом. Зал огромный, и он переполнен людьми. Меню Баки пока знает плохо, но зато уже успел снискать симпатию пары старших коллег, в основном, женского пола, которые его всячески опекают и помогают. Клиенты проблемные, как и ожидалось, но Баки умеет ладить с людьми, на неприятности не нарывается. А если и нарвется – этой работой он не дорожит. Выкинут – так выкинут. Не велика беда. Хотя в целом он уже начинает задумываться о том, что можно было бы перевестись в штат на пару месяцев и действительно поднакопить деньжат.       Все идет гладко ровно до того момента, пока в бар не заваливается группа качков бандитского вида лет под сорок. Это явно не простые посетители, ведут себя вызывающе и по-хамски, часть из них уже в достаточно поддатом состоянии. Для них выделен специальный вип-стол, обслуживают их лично несколько старших официантов. Баки сначала особо не обращает внимания, но эта группа недоделанных гангстеров постоянно о себе напоминает – они орут, устраивают дебош, дергают официантов по поводу и без, и он старается лишний раз не приближаться к злополучному столику. Но в какой-то момент удача ему изменяет, и Баки оказывается единственным официантом в их поле зрения.       – Эй ты! Пойди сюда! – орет один из громил и хлопает себя по колену, будто подзывает дворовую шавку. Скрипя зубами, Баки подчиняется. Притом с милейшей улыбкой. Старательно фиксирует заказы, немного тормозит, потому что не особо разбирается в алкоголе, а эти типы бычат, будто он обязан понимать их желания по набору нечленораздельных звуков вперемешку с матом и тупыми подколами.       Но самое неприятное, что один из мужиков буквально пожирает его глазами. Оглядывает с ног до головы оценивающе, будто породистого щенка на выставке, совершенно этого не стесняясь. Баки привык ставить подобных типов на место, просто заглядывая им в глаза в ответ. Раньше это всегда работало: пристыженные те отводили взгляд. Этот мужик взгляд не отводит. Тоже смотрит ему в глаза и ухмыляется. И Баки пасует сам. Наверное, впервые в жизни, смущенный собственной реакцией. В результате он пропускает заказ от другого типа, приходится переспросить и выслушать поток оскорблений в свой адрес.       Наконец очередь доходит до мужика, не спускающего с него глаз.       – Текилу. Умеешь сервировать?       Это, очевидно, какая-то очень остроумная шутка, потому что весь столик заходится хохотом. Баки шутку не понимает, выдавливает вежливое «конечно», мысленно посылая их всех к чертям собачьим. Про сервировку текилы ему объясняют на баре.       – Видимо, он имел в виду, что хочет слизать ее с твоего тела.       Потрясающе. Возвращаться к тому столику нет никакого желания, и Баки меняется заказами с одной из девчонок в похожей ситуации. Он уже успевает забыть про инцидент, как вдруг у барной стойки натыкается на того самого мужика. Тот курит, смотрит все так же нагло и пристально, и от этого становится откровенно не по себе.       Мужик делает ему знак подойти и приходится подчиниться. Баки натягивает вежливую улыбку и достает блокнот, демонстрируя намерение принимать заказы.       – Что желаете, сэр?       – Сколько берешь за ночь?       Это уже переходит все границы. Баки сжимает зубы, у него плохо с самообладанием, но он изо всех сил старается его сохранить. Холодно напоминает:       – Я официант.       Мужик только смеется и выдыхает облако дыма ему в лицо.       – Да, конечно, официант, – в его тоне подозрительный сарказм. – Так сколько?       – Нет, ты не понял. Я официант. Отрабатываю смену и ухожу.       Баки начинает заводиться. Бармен показывает ему какие-то предупреждающие знаки. Видимо, этот тип действительно непростой, но Баки откровенно плевать. За эту работу он не держится. Отработает сегодня и уйдет – таков был уговор. И ублажать этого хрена в его должностные обязанности никак не входит.       – Брок, отстань от него, он тут первый день.       Баки не думал, что когда-нибудь будет рад видеть Ситуэлла, но он рад. Очень. Если бы тот еще руку с его спины убрал, было бы вообще замечательно. Но ради избавления от этого Брока он готов даже потную ладонь Ситуэлла перетерпеть. Однако не так-то просто от этого типа избавиться.       – Салют, Джаспер. Парень утверждает, что он просто официант.       – Он просто официант, – подтверждает Ситуэлл, и Баки облегченно выдыхает. Он и сам уже ждал подвоха. Но откровенная насмешка во взгляде Брока заставляет снова напрячься.       – Да ну? И с каких пор у тебя тут работают просто официанты?       – У него временная подработка. Только на сегодня. Отстань от него.       Брок хохочет. И вроде бы продолжает разговор с Ситуэллом, но смотрит при этом Баки в глаза.       – Так я тоже предлагаю ему подработку. Временную. Только на сегодня. Всего-то на пару часов.       Баки вспыхивает. Еще одно слово и просто пошлет этого типа нахуй прямым текстом. Но это чревато, поэтому от греха подальше он разворачивается и уходит разносить заказы дальше. Краем глаза замечает, как Ситуэлл перекидывается с этим Броком еще парой фраз – они очевидно не слишком друг друга любят – и тот отчаливает за свой столик. И Баки старается всеми правдами и неправдами держаться оттуда подальше.       – Что это за мужик? – спрашивает он у бармена.       – Брок Рамлоу, главный телохранитель Пирса. Не нарывайся, очень опасный тип. Лучше согласиться, чем потом разгребать последствия. Он свое все равно получит, тем или иным путем.       Звучит не слишком обнадеживающе, тем более что Баки то и дело вновь ловит на себе этот пристальный наглый взгляд. От этого типа действительно так и веет неприятностями. Баки знает таких, отказы они не воспринимают. Он предчувствует, что это еще не конец, и когда на плечо вдруг опускается чья-то ладонь, Баки чуть ли не подпрыгивает.       Но это всего лишь один из старших официантов, просит помочь в «красной комнате». Прокручивая в голове беглый инструктаж, Баки припоминает, что это одна из трех приватных зон, разделенных по цветам. Похлопывая пустым подносом по бедру, он идет за этим парнем, предвкушая встречу с очередными отморозками.       – Тебе же рассказывали, что там, верно?       Баки кивает. Наверное, рассказывали, он инструктаж слушал вполуха, постоянно отвлекаясь на девчонок, но признаваться в этом не хочется.       Но когда он заходит в «красную комнату», то понимает, что лучше бы признался. И ему точно не рассказывали. Такое он бы запомнил.       Там самая настоящая оргия. Свингер-пати. Баки не знает, как еще это назвать. Но людей много, они трахаются, целуются, трогают друг друга, курят, пьют, и что самое страшное – среди них он узнает парней и девчонок из своей смены. Картинка начинает складываться. И становится ясно, почему Брок так ухмылялся, когда Баки пытался доказать ему, что просто официант.       Парень, который привел его сюда, резко пропадает из виду, и Баки замирает посреди «красной комнаты» один. Только вошедший и слишком заметный. И не покидает нехорошее ощущение, что просьба «помочь в красной комнате» подразумевает нечто куда более неприятное, чем раздачу напитков.       Его подзывает к себе какой-то жирный мужик. В приказном тоне. С мерзотнейшей усмешкой. Называя его «сладким». Баки чуть не выворачивает от отвращения. Не задумываясь, он демонстрирует мужику средний палец и быстрым шагом направляется к выходу. Кто-то пытается преградить ему путь, хватает за плечи, кто-то другой тянет за волосы. Баки сопротивляется, толкаясь, один из обкурышей валится на пол, утягивая за собой еще парочку, и Баки удается бежать. На диком адреналине он буквально проносится по общему залу, влетает в помещение для персонала, на ходу расстегивая чертову портупею. Быстро переодевается, закидывает на плечо рюкзак и направляется к выходу. Плевать ему на деньги и на отработанные часы. Главное свалить отсюда как можно быстрее, пока те двое не опомнились и не бросились за ним.       – Баки, подожди!       Ситуэлл настигает его у самого выхода. Хватает за плечо, но Баки вырывается. Разворачивается резко и сжимает руки в кулаки, готовый защищаться.       Ситуэлл беззлобно смеется и шутя поднимает ладони вверх.       – Баки, успокойся, – начинает он примирительно. – Произошло недоразумение. Батрок уже получил нагоняй за то, что повел тебя туда. Он просто перепутал, думал, что ты в штате.       Батрок – тот официант, за которым он пошел, – стоит у Ситуэлла за плечом и виновато разводит руками.       – Баки, давай сядем, поговорим. И я отдам тебе деньги за смену. В общем зале, у всех на виду. Не бойся.       – Я и не боюсь, – угрюмо бормочет Баки, хотя его по-прежнему трясет от выброса адреналина в кровь.       Но деньги за смену ему нужны, и он разжимает кулаки и послушно следует за Ситуэллом. Садится с ним в дальнем углу зала, а Батрок услужливо наливает им воды.       Из кармана пиджака Ситуэлл вытаскивает конверт.       – Три часа, сто пятьдесят долларов – все честно.       Баки забирает конверт из его рук, и вся злость сходит на нет. Ему действительно начинает казаться, что он перегнул палку. Он ждет, что Ситуэлл вставит ему за избитых клиентов, но тот и не упоминает об этом. Хотя доложили ему наверняка.       – Еще раз прими мои извинения. Мне жаль, что так вышло. Не хотел тебя напугать.       – Если бы вы мне сразу сказали, как тут все устроено, я бы и не пришел, – хмуро сообщает ему Баки, и Ситуэлл расплывается все в той же приторной улыбке.       – Я понимаю. Поэтому и не сказал, ты уж прости. Но я не хотел, чтобы все открылось так резко. Вливаются в это обычно постепенно. Если надумаешь – звони, не стесняйся.       Просто дикость какая-то. Баки трясет головой.       – Нет, это не для меня.       Ситуэлл мягко смеется и разводит руками.       – Ну что ж поделаешь. Хотя мне искренне жаль.       Баки мысленно кривится, когда Ситуэлл хлопает его по бедру ладонью. Жест недостаточно откровенный, чтобы врезать, но все же неприятный. Особенно неприятный своей неопределенностью.       – Не держи на меня зла. Я же должен как-то находить себе новых сотрудников. Такие у нас методы. Но мы никого не принуждаем. Нет – так нет. Ты свободен. Посиди тут, успокойся немного, выпей воды. Батрок пока вызовет тебе такси.       Батрок действительно звонит по телефону и вызывает машину. Ситуэлл услужливо пододвигает ему стакан с водой, и Баки в самом деле чувствует адскую жажду. В этой суматохе у него возможности присесть лишний раз не было, не то что воды глотнуть. Он делает жадный глоток, слишком торопится, закашливается. В результате отпивает где-то треть. Ситуэлл стучит ладонью ему по спине, пока Баки пытается восстановить дыхание. Но дыхание восстанавливается, а Ситуэлл ладонь не убирает. Так и оставляет между лопаток. Баки вопросительно смотрит ему в глаза, Ситуэлл улыбается и выдерживает взгляд. Происходит что-то нехорошее, Баки проводит языком по зубам, ощущая во рту странный привкус. И запоздало понимает – это не вода. Там что-то подмешано. Баки делает попытку встать, но Ситуэлл не дает, давит ладонью ему на плечи, рядом садится Батрок. За диваном встает кто-то еще. Баки щурится, пытается сосредоточиться на происходящем, но сознание будто застилает какая-то дымка – медленно, но неумолимо       Ему пододвигают стакан с остатками воды.       – Будь хорошим мальчиком, – ухмыляется Ситуэлл. – Выпей до конца.       – Пошел на хуй, – рычит Баки, дергается снова, пытаясь ударить, но руки уже не слушаются, он весь обмякает. Батрок скручивает его в ту же секунду, держит ему челюсть, другой официант пытается влить остатки воды ему в рот. Баки сопротивляется из последних сил, закашливается, вертит головой, но не глотает. И в отчаянном рывке выбивает стакан из их рук.       Ситуэлл смеется и треплет его по щеке с тошнотворной лаской:       – Мальчик с характером, да? Люблю таких.       Поднимает голову и говорит уже не ему:        – Отведите его в «красную комнату». Принесите извинения клиентам и его заставьте извиниться хорошенько. Придержите там, если надо будет. Вперед.       Баки пытается вырваться, сбросить их с себя, но не может. Тело перестает слушаться. Он обмякает, как тряпичная кукла, зрение расплывается, остаются только звуки, глухие, неясные, как сквозь толщу воды. Его тащат куда-то и этот путь кажется бесконечным. Он пытается сопротивляться, но собственное тело кажется невероятно тяжелым и неповоротливым. Кто-то бьет его по лицу, дергает за волосы. Баки думает о том, что, наверное, самое страшное уже началось и может не так уж плохо пережить это в абсолютном забытьи. «Чем вы его накачали?» звучит у самого уха, но ответ где-то далеко, неясен. Баки будто проваливается куда-то, то теряет равновесие, то вновь его возвращает. Его хватают за руки, за ноги, за плечи, тащат куда-то – слишком много прикосновений, слишком много рук, – он не отключается до конца, но происходящее размыто настолько, что это просто прикосновения и шум. Он дергается, пытаясь уйти от этих рук, но тело не слушается. А потом резко становится очень холодно, по перепонкам бьет шум воды, вода заливает все, попадает в глаза, уши, рот, Баки захлебывается, пытается кричать, но его держат за шею мертвой хваткой, подставляя голову под холодный поток. Сознание немного проясняется, способность двигаться отсутствует по-прежнему. Он бы упал, но висит на чьей-то руке. Баки смотрит на эту руку сквозь поток воды из-под крана. Это не Ситуэлл и не Батрок. Кто-то другой. И голос другой. Но команда все та же.       – Пей.       Его тянут наверх, и Баки хрипит «нет», мотая головой. Это единственное, что он может сделать. Руки все еще слушаются плохо, даже поднять их на уровень плеч тяжело.       – Пей. Это бутилированная вода. Я открыл ее при тебе. Давай. Пей. Нужно вывести эту дрянь из организма.       Баки пьет. Выбора все равно нет. Его держат за челюсть и пропихивают горлышко бутылки между зубами. Он захлебывается, давится этой водой, чувствует во рту горький привкус желчи и его выворачивает. Его держат за волосы над раковиной, другой рукой держат под ребра, не давая упасть. Вновь заставляют пить воду, и Баки постепенно перестает сопротивляться, послушно пьет, послушно наклоняется к раковине, пока не заканчивается бутылка. В ушах все еще шумит, картинка плывет, но становится легче. Он откидывается назад, упираясь затылком в плечо своего неожиданного спасителя, и жадно вдыхает воздух, не в состоянии надышаться.       – Пойдем проветримся.       Ноги слушаются плохо, колени дрожат, но способность передвигаться пусть и с чужой помощью возвращается. Баки начинает чувствовать собственные конечности, и это успокаивает. Паника проходит. На свежем воздухе становится совсем хорошо. Опираясь на чужую руку, он садится на скамейку в зоне для курения. Чувствует, как с его запястья стягивают резинку для волос, закручивают мокрые пряди в пучок и натягивают капюшон толстовки по самые глаза.       На улице должно быть холодно, но Баки этого не ощущает. Ему жарко. Щеки пылают. Все тело и внутренности будто горят. Он медленно поворачивает голову и наконец смотрит на своего спасителя. Хотя и так уже понял. По голосу и по рукам догадался. Это тот самый мужик, цеплявшийся к нему ранее. Брок, кажется. Кто бы мог подумать.       В порыве чувств Баки выдыхает:       – Спасибо. Не знаю, как тебя благодарить.       Зря он это делает. Этот тип лишь усмехается. Жестко и хищно.       – Отблагодарить меня очень легко. Подсказать как или сам догадаешься?       Ощущение умиротворенности и спокойствия рассеивается в момент. От этого человека все так же веет опасностью, и Баки вновь охватывает паника. Тело по-прежнему слушается плохо, он чувствует себя как никогда слабым и беззащитным, но все равно продолжает огрызаться:       – Я не проститут, сказал же уже!       – Да, ты официант, повтори это в десятый раз, – ржет тот, и смех у него нехороший. – Глобально мне плевать, кто ты. Сейчас выбор у тебя простой: либо ты едешь со мной и выполняешь прямые обязанности здешних официантов, либо я возвращаю тебя твоему работодателю. Ситуэлл будет рад. Возьмет обратно с распростертыми объятиями.       Брок усмехается и щелкает зажигалкой.       – Выбирай. Я один или они все по очереди. Или без очереди. У тебя времени на раздумья ровно одна сигарета.       В голове пусто. Тело медленно остывает, и Баки начинает чувствовать холод. Хотя возможно, это от страха. Никакой из выборов его не устраивает. Ситуация безвыходная. И как его только угораздило вляпаться в это дерьмо. Убежать сейчас шансов нет. Он пробует пошевелить ногами – получается не слишком. Нужно еще время, но времени Брок ему не дает. Докуривает сигарету и смотрит на него.       – Ну что?       Баки медлит с ответом, Брок особо не ждет. Тут же встает на ноги и дергает его на себя.       – Значит, идем обратно к Ситуэллу.       Он совершенно серьезен в своих намерениях. Действительно сделает, как говорит. И Баки пугается не на шутку.       – Нет, лучше с тобой!       Этот хотя бы один. Возможно, удастся вмазать ему чем-нибудь по башке и сбежать, когда чувствительность восстановится. С одним справиться проще. И проиграть тоже лучше одному, чем участвовать в оргии в «красной комнате».       – Выбор правильный. Пойдем.       Брок тащит его к машине. Договаривается с кем-то по телефону, чтобы вынесли его рюкзак. Баки буквально висит на его руке, хотел бы отказаться от помощи, но иначе он просто свалится на асфальт.       От холода трясет, даже сидя в машине. Баки застегивает толстовку до подбородка и жалеет, что не взял куртку. Капюшон промок, рукава тоже. Глядя на него, Брок включает отопление на максимум и отдает ему свою крутку, валявшуюся на заднем сиденье. Холодно настолько, что Баки закутывается в нее без лишних возражений.       – Это побочка от наркотика, скоро отпустит, – сообщает ему Брок, выруливая на дорогу.       Баки смотрит в окно на пустые улицы и редкие машины. Вновь пытается пошевелить ногами, повторяет попытки через некоторые промежутки времени, пока не понимает наконец – чувствительность вернулась, он может попытаться бежать. Машина останавливается на светофоре, он бросает короткий взгляд на Брока – тот смотрит в другую сторону. Баки медленно тянется к ручке двери, молясь всем богам, чтобы замки не были заблокированы. Сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Баки весь собирается, готовясь бежать на пределе возможностей. Светофор мигает, скоро зажжется зеленый, Баки резко подается вбок, дергает дверь – но тщетно. Заблокировано. Ручка выскальзывает из пальцев с громким щелчком.       Баки парализует от страха, но Брок даже не смотрит в его сторону. Лишь ухмыляется:       – Дурак. Надо было внимательнее следить, закрыл ли я машину. Либо уже не рыпаться, если проморгал.       Баки медленно выдыхает. На его счастье, этот тип настроен достаточно благодушно, а шансов на побег все равно пока нет. Баки закутывается в куртку по самый подбородок и выглядывает оттуда украдкой. Рассматривает Брока. Тот красивый, в отличие от Ситуэлла и обдолбышей в «красной комнате». Действительно красивый, насколько красивым может быть сорокалетний мужик. Баки никогда не причислял себя к ценителям мужской красоты, но в данном случае это бросается в глаза. Острые скулы, хищный профиль, насмешливая улыбка, взгляд с прищуром, очевидно, развитая мускулатура – в отрыве ото всей этой дикой ситуации Брок невероятно хорош собой.       – Нравлюсь?       Баки краснеет и отворачивается. Хотя обычно смутить его не так уж и просто. Но тут сама ситуация располагает. И очевидно, чтобы растоптать его достоинство окончательно, Брок говорит:       – Если что, то я готов тебе заплатить.       – Я не проститут, – в очередной раз рычит Баки, но Брок все не оставляет его в покое:       – Предположим. Но ты же явно не за идею в «ГИДРУ» пошел работать. Проблемы с деньгами, верно? Раз уж эту ночь ты неизбежно проведешь в моей компании, я готов оплатить издержки.       – Мне ничего от тебя не нужно! Я бы прекрасно заработал все, что мне требуется, разнося напитки. Без твоего вмешательства.       – Без моего вмешательства тебя бы уже пустили по третьему кругу в «красной комнате». Впрочем, ты бы действительно заработал. Поэтому я и предлагаю тебе компенсировать. Чтобы ты не чувствовал себя обделенным.       Баки хочет послать его на хуй, но почему-то язык не поворачивается. Видимо, действительно боится.       – Мне не нужны твои деньги. Я тебе не мальчик по вызову. И трахаться со мной будет неинтересно. Я просто лягу и уставлюсь в потолок – вот уж удовольствие. Снял бы себе профессионала.       Брок смеется.       – А я и не собираюсь с тобой трахаться. А удовольствия мне больше от тебя, чем от мальчика по вызову. Те уже слишком искушенные. Неинтересно.       – Я тоже, знаешь ли, давно не девственник, – бормочет Баки.       – Не сомневаюсь.       Брок замолкает, но его слова не дают покоя.       – Если ты не собираешься со мной трахаться, то что тогда?       – Увидишь.       Это многообещающая ухмылка заставляет серьезно напрячься. Возможно, Брок его просто пугает. А возможно, он действительно маньяк, намеренный расчленить его труп – кто знает. Нехорошие опасения только крепнут, когда Баки понимает, что они выезжают за город.       – Можешь поспать, ехать еще долго.       Баки трясет, и ему кажется, что заснуть он не сможет ни за что. Но усталость берет свое, он засыпает, сквозь дрему видит мелькающие за окном высокие деревья, чувствует запах сигарет, которые курит Брок, и постепенно согревается. Просыпается от легкого шлепка по щеке.       – Вставай, приехали.       Баки растирает глаза и вываливается из машины. Снаружи по-прежнему холодно и темно. Брок паркуется у дома, самого обычного – наверное, он действительно тут живет, хотя Баки думал, что у таких типов что-то вроде личных загородных вилл. Но нет, обычный дом, обычный двор, только огорожен высоким бетонным забором, а вдалеке макушки деревьев. Это какая-то глушь. И сбежать отсюда при всем желании не удастся.       Раздается громкий лай, и из темноты выскакивает огромная лохматая псина, килограммов семьдесят не меньше. Баки любит собак, но этот пес и правда выглядит устрашающе. Хотя чужаком интересуется не особо, прыгает вокруг хозяина, радуясь его приходу.       – Вольно, Солдат, – Брок равнодушно треплет собаку по голове, не слишком балуя своим вниманием. Пес поджимает уши и обиженно плетется прочь – видимо привык, и почему-то его невообразимо жаль. Впрочем, присутствие сторожевой собаки еще одна веская причина забыть о побеге.       Остается лишь смириться. В конце концов, Брок же сказал, что трахаться с ним не собирается. И вряд ли он его убьет. Да, он бандит, но не маньяк же. Баки пытается угадать, в чем подвох. Какие могут быть у этого типа фетиши. Что тот заставит его делать. Станцевать стриптиз? Унизительно, но в целом, терпимо. Переодеться в женские шмотки? Главное не заржать в процессе. Может Броку просто не хватает собеседника и собутыльника? В этом Баки вообще мастер.       Теряясь в догадках, Баки плетется за ним. В сам дом они не заходят, огибают сзади. Останавливаются у небольшой пристройки, смежной с основным помещением, но достроенной явно позже. Брок пропускает его вперед и зажигает свет. Баки с интересом оглядывает помещение, напоминающее небольшую квартиру – тут есть кровать, диван, кресла, кухня, дверь в ванную. Неплохое решение для того, чтобы водить проституток на постоянной основе. Несколько странным кажется лишь наличие большого пустого пространства посреди комнаты, ничем не заставленного.       И тут Баки начинает замечать детали – с потолка свисает крюк и пара веревок с замысловатыми узлами. Какие-то металлические крепления поблескивают на стенах. Пара засечек на полу. Оборачиваясь, он видит чертову коллекцию орудий пыток, подборку плетей из металла и кожи, аккуратно развешанных – каждая на своем крючке. Все очень грубое и судя по всему максимально функциональное. Это не бутафорские декорации, не пластиковые наручники из секс-шопа, это все выглядит очень настоящим и очень опасным. Все эти крюки и крепления, толстые веревки, сложные узлы – вкупе с самим Броком жуткое зрелище. Баки не сомневается, что этот тип садист еще тот. И не только в сексе. Да ему и не нужен секс. Он же сам сказал, что трахать его не будет. И в этот момент Баки почти жалеет, что не выбрал Ситуэлла с его «красной комнатой». Потому что еще неизвестно, что хуже.       Замечая его полный ужаса взгляд, Брок хохочет:       – Все не так страшно, как кажется. Никогда не пробовал?       Его благодушие и кажущаяся адекватность в целом разряжают атмосферу. Но все равно Баки не может отвести взгляд от металлических цепей, свисающих с потолка.       – Не пробовал и не горю желанием, – выдыхает он.       – Ну, в данный момент выбора у тебя нет, – ухмыляется Брок. – Но бояться все равно не стоит. Будет больно, но безопасно. Без членовредительства.       Сомнительное успокоение. Брок проходит мимо, заваливаясь на диван в противоположном конце комнаты, а Баки так и остается стоять посреди, неловко переминаясь с ноги на ногу.       – Итак, объясняю правила игры. Я даю команду – ты выполняешь. Какие-то проблемы – не можешь, не хочешь, не достаточно стараешься – получаешь заслуженное наказание. Поскольку у тебя это первый раз, мы ограничимся поркой. Трахать я тебя не буду. Даже трогать особо не собираюсь. Если будешь очень послушным, то и боли удастся избежать. Поэтому сделай глубокий вдох-выдох, успокойся и поехали. Раздевайся.       И теперь Баки понимает, почему Броку не нужен был профессионал. Конечно. Если он как истинный садист упивается чувством страха и унижения, то это куда легче получить от менее опытного партнера. Баки не обладает достаточным самообладанием даже для того, чтобы просто выровнять дыхание и перестать трястись. Наверное, свое извращенное удовольствие от происходящего Брок уже начал получать, судя по взгляду.       – Ну, и чего ты замер? Раздеваешься или тебя раздеть?       Брок смотрит на него и закуривает сигарету. Он не настроен агрессивно, скорее всего, действительно отпустит, получив свое. Сопротивление же будет только подстегивать интерес. Если же подчиняться беспрекословно, это быстро наскучит. Проблема лишь в одном – Баки ненавидит подчиняться. У него кровь вскипает от необходимости, от всей этой дикой ситуации и от собственного бессилия. Но выхода нет, и он медленно тянет вниз молнию на толстовке.       Развалившись на диване, Брок внимательно следит за его движениями, смотрит, как Баки избавляется от одежды до конца и выпрямляется перед ним. Не пытается прикрыться, хотя очень хочется. Баки никогда не стеснялся собственной наготы, уверен в красоте своего тела, но сейчас все несколько иначе, потому что против воли. Потому что унизительно. Потому что раздет он один, а Брок осматривает его по-хозяйски, с ухмылкой. Сидит на диване, закинув ноги на журнальный столик, и просто рассматривает. Лениво, оценивающе. Как неодушевленный объект. Как свою собственность.       – Повернись.       Баки поворачивается к нему спиной. Проходит секунда, две. Брок снова разворачивает его к себе. Затем снова спиной. Повторяет это несколько раз. Заставляет крутиться на месте по своей указке, поднимать-опускать руки, унизительно наклоняться и снова подниматься. Специально издевается. Вынуждает к сопротивлению. Ждет, когда Баки сорвется. Кровь так и кипит. Но скрипя зубами, Баки держится и выдерживает. Идиотские команды повернуться прекращаются. За спиной скрипит диван, и Баки слышит звук шагов. Брок подходит к нему неторопливо, затылок опаляет его дыхание, отчетливо ощущается запах сигарет. Но, как и обещал, Брок не прикасается к нему. Совершенно. Стоит невероятно близко, но дистанцию в пару сантиметров неукоснительно соблюдает.       – Распусти волосы.       Баки тянет за резинку, чувствуя, как все еще влажные пряди волос прилипают к шее и плечам. Он почти ждет, что Брок запустит в них пальцы или зароется лицом – так делали все девчонки, с которыми он спал. Но нет. Брок лишь аккуратно завязывает ему глаза и отходит на пару шагов.       – Встань на четвереньки.       С повязкой на глазах очень неприятно. Сначала кажется, что это мелочь, но психологически чувство беспомощности начинает давить, управлять им. Теряя возможность видеть, он будто погружается внутрь себя, оставаясь наедине с собственным унижением и короткими командами.       – Разведи ноги шире.       А еще пугает неизвестность. Брок обещал его не трогать, но стоит ли верить его обещаниям. В чужом доме, в этой унизительной позе, с завязанным глазами Баки чувствует себя как никогда беззащитным. И это неприятно до тошноты.       – Еще шире.       Он не подчиняется. Просто не получается. Будто достигнута некая граница унижения и при всем желании он не может переступить.       Брок бьет его по ногам носком ботинка, заставляя раздвинуть колени. Не слишком больно, но невероятно унизительно.       – Выгнись в пояснице и опустись на локти.       – Что ты собираешься делать?       – Увидишь. Выгибайся давай. Будь послушным котиком.       – Да пошел ты…       Он не успевает закончить фразу, получая смачный шлепок по заднице. Брок бьет ладонью, но выходит неожиданно больно.       – Говорю здесь только я, ясно? Ты рот открываешь исключительно по моей команде. Когда я задам тебе вопрос. Или когда скажу считать удары.       Баки сглатывает и плотно смыкает губы. Тон голоса меняется, становится жестким и строгим. Это все меньше напоминает игру и все больше кажется опасным. Возможно, он нагнетает и это всего лишь иллюзия, но иллюзия весьма реалистичная. Страшно ему по-настоящему. Брок вновь бьет его по внутренней стороне бедер, заставляя раздвинуть колени. Давит на поясницу, и Баки все-таки выгибается, как он хочет, опускаясь на локти. Застывает в этом унизительном положении, слыша удаляющиеся шаги. Догадывается, что его задача сохранять это неудобную позу, не нарушать команду. Очень скоро спина начинает ныть, болят локти и колени, упирающиеся в жесткий пол. Стоять так неподвижно – та еще пытка. Он уже думает, что проще будет вытерпеть пару шлепков, лишь бы только сменить положение. Но слышит шаги и терпит из последних сил.       – Надо же. А я не верил в тебя. Можешь, когда хочешь.       Баки чувствует осторожное едва ощутимое прикосновение. Брок скользит пальцами по его спине, мягко очерчивает бедра и аккуратно проводит между его разведенных ягодиц. Баки вспыхивает, чувствуя, как по телу расползается возбуждение одновременно со страхом. Член реагирует сразу же, и от этого еще более унизительно.       – Ты обещал меня не трогать, – выдыхает он заметно севшим голосом.       Брок смеется.       – А я тебя и не трогаю.       К бедру прижимается что-то тонкое и упругое. Вроде стэка для лошадей. Брок изменяет угол наклона, давление становится едва ощутимым, действительно напоминает осторожное касание кончиками пальцев.       – Убедился? Я держу обещания. А вот ты не должен был разговаривать.       Брок ударяет его этой штукой. От души. И это реально больно. Баки вскрикивает, пытаясь уйти от удара. Затекшие конечности слушаются плохо, он падет лицом в пол, неловко барахтаясь и пытаясь закрыться руками. Тянется к повязке, чтобы ее снять.       – Только попробуй.       Он замирает, напуганный тоном его голоса. Держится за края повязки, но не снимает.       – Опусти руки и вернись на позицию.       Он не подчиняется. Свистящий удар разрезает воздух, Баки лишен возможности видеть, не может закрыться, только чувствует жгучую острую боль, тонкой полоской прошедшую вдоль живота. Запоздало обхватывает себя руками, утыкается лицом в колени, защищаясь, как может.       – Вернись на позицию.       – Я не хочу, мне не нравится, – шепчет он, сбиваясь. Это бесполезно, Брок его не пощадит, но в Баки будто говорит какой-то инстинкт самосохранения, оказавшийся сильнее разума.       – Мне больно.       Брок смеется. Тон смягчается.       – Конечно. В этом смысл. И в этом удовольствие.       – Это ни хрена не удовольствие.       – А ты расслабься. Подчинись. И прекрати бояться. Тебе больно не от ударов, а от страха. Соберись давай. От пары шлепков по жопе еще никто не умирал. Давай. Вернись на позицию.       Брок бьет его ботинком под ребра. Не больно. Но тут же следует удар по спине чертовым стэком, Баки вздрагивает, но не меняет положения, лишь крепче обхватывает руками колени и шумно втягивает носом воздух.       Брок дергает его за волосы и тянет вверх на себя. Баки сопротивляется, хватается за его руку, царапается, пытается вывернуться, но Брок держит крепко, закручивая волосы на кулак. Дергаться становится больно и Баки замирает. Дышит прерывисто, но по-прежнему впивается ногтями в его запястье.       – Опусти руки и перестань сопротивляться.       Голос снова строгий и холодный. Против воли Баки чуть ли не хнычет.       – Мне больно.       – Ты снова говоришь без разрешения. Если мне нужен будет отчет о состоянии, я тебя спрошу.       Брок бьет его по щеке рукой. Не слишком сильно, но ощутимо. Кожа горит, Баки закусывает губу, и вдруг чувствует, как на лицо мягко ложится прохладная ладонь. Прикосновение удивительно нежное, и от этого контраста ощущений сносит голову.       – Чувствуешь? Боль обостряет ощущения. Сменяется наслаждением в определенный момент. Тебя накрывает и перестаешь чувствовать. Так устроен человек. Эндорфины и еще какая-то хрень… Но простейшая ласка становится невероятным наслаждением на контрасте с болью. Перестань бояться, перестань сопротивляться. В этом есть удовольствие. Нужно только его поймать, прочувствовать.       Брок кладет свободную руку ему на плечо, поглаживает пальцем по шее на удивление нежно. Успокаивающе. Баки сглатывает. Он должен бы сбросить его руку. Это должно быть мерзко и неприятно. Но он с трудом заставляет себя не ластиться к его ладони. И он подчиняется. Расслабляет плечи. Перестает сопротивляться.       – Вот так. Молодец.       Брок давит ему на затылок, заставляя опуститься на колени, и Баки уже знает, какую позу нужно принять. Конец стэка вновь неторопливо скользит вдоль позвоночника. Брок предупреждает, дает время приготовиться и восстановить дыхание.       – Расслабься. Расслабь тело, мышцы. Не сопротивляйся боли, пропускай ее через себя. И следи за дыханием. Дыши ровно. Давай попробуй. Пятнадцать ударов. Несильно. Считай вслух.       Когда этого ожидаешь, кажется, не так больно. Или Брок действительно его жалеет, бьет несильно, как и обещал.       – Видишь, стоит расслабиться и перестать бояться, как уже проще. Правда?       Но все равно больно. По нарастающей. Удары становятся сильнее, идут друг за другом, кожа горит, промежутки слишком короткие. На двенадцатом Баки дергается, сдерживается с трудом, но не издает ни звука. Брок проводит ладонью по саднящей коже, это приятно, так легче и Баки невольно выгибается, следуя за его прикосновением. Брок смеется и отвешивает ему легчайший шлепок.       – Еще три. Постарайся. Если собьешься, придется начать заново.       Тринадцатый очень сильный. Баки выдерживает чудом, неимоверным усилием выдавливает из себя цифру. Четырнадцатый отзывается по всему телу, боль накрывает будто волной, расползаясь от места удара до кончиков пальцев. Несколько секунд он не может выдавить из себя и звука. Начинает охватывать паника, все это по второму кругу он точно не выдержит.       – Четырнадцать, – выдыхает Баки, запинаясь на середине слова. Брока, к счастью, это устраивает. Пятнадцатый он выдерживает сугубо благодаря ощущению эйфории от того, что это конец.       И снова эти прохладные успокаивающие прикосновения. Брок обещал не трогать, но Баки рад, что он нарушает обещание. Так проще заглушить боль. И дотрагивается он исключительно до отметин от ударов, скользит пальцами ровно вдоль полос боли, снимая напряжение. От контраста ощущений по телу проходят мурашки.       – Нравится?       – Нет.       – У тебя стоит, не чувствуешь?       Это правда. От прикосновений. От адреналина. Баки злится на себя и дергается в испуге, чувствуя легкое, едва ощутимое прикосновение к своему члену. Находясь в абсолютной прострации, он даже не понимает, стэк это или ладонь.       – Тихо, – смеется Брок. – Просто хотел удостовериться, что чувствуешь. Будешь хорошим мальчиком, и я дам тебе кончить.       – Ты обещал меня не трогать, – рычит Баки. Брок цокает языком.       – Я сказал, что не собираюсь тебя трогать. Но если ты хорошо попросишь и будешь послушным, я могу снизойти.       Баки захлестывает волна бессильной ярости. Так вот в чем план. Заставить его унизиться настолько, чтобы просить. И умом Баки понимает, что проще было бы действительно заняться с ним сексом. Куда быстрее и менее болезненно. Но он не может, не будет, ни за что. И прикосновения Брока ему противны, о чем он спешит сообщить:       – Не трогай меня, будь так добр. Вот ради этого я готов быть послушным и просить. Чтобы ты не трогал меня только. Как и обещал, – выдыхает он зло. Брок смеется и тут же убирает руки.       – В целом забавно, сколько в тебе остается гонора в твоем положении. Ладно, раз не хочешь, чтобы я тебя трогал, подрочи себе сам. Я просто буду смотреть. Так устроит?       «Это же шутка? Он просто болтает, ведь так?» – проносится у Баки в голове, но нет. Брок бьет его по щеке и говорит уже жестче, приказывая:       – Ну? Что ты замер? Давай начинай.       Баки мотает головой.       – Не буду я этого делать.       – Уверен?       – Да, блять, уверен! И ты не сможешь меня заставить!       Он вскакивает на ноги, сдирает с глаз чертову повязку и пятится назад, как можно дальше, пока не упирается в стену. Брок, сидевший на корточках, медленно и угрожающе поднимается в полный рост.       – Ну и что дальше? Ты отсюда не уйдешь, пока не сделаешь то, что я говорю. А вот если сделаешь – я сразу же тебя отпущу. Как только кончишь. Вызову такси и поедешь домой.       Ухмыляясь, Брок смотрит ему в глаза и расстегивает ремень на джинсах. Одним движением вытаскивает из петель и складывает вдвое, похлопывая по колену.       – Ну? Ты сам сделаешь то, что я прошу, или мне тебя поуговаривать?       – Я этого не сделаю! – рычит Баки, отступая. Он не знает, чего добивается и главное зачем. Сила в этом споре явно не на его стороне, но подчиниться этому ублюдку он будто физически не может.       – Знаешь, хватит всего одного удара ремнем по яйцам, чтобы ты сделал все, что угодно.       – Вот только кончить при таком раскладе я при всем желании не смогу! Обломись!       Брок коротко смеется и скручивает его в одно мгновение. Выворачивает руку до хруста. Это адски больно, Баки скулит, пытается вырваться, но так еще больнее, и в конце концов он просто замирает. Свободной рукой Брок гладит его за ухом. Удивительно ласково. Эта ласка, смешанная с болью, отдается по всему телу. А Брок вкрадчиво уговаривает:       – Ну давай. Ты знаешь, что нужно делать. Это же очень просто. Быстро. И чего ты так упираешься? Давно бы уже кончил, и я бы тебя отпустил. Сразу же. И никакой боли. Или ты все-таки втянулся и тебе нравится?       Брок усиливает давление на вывернутую руку, и Баки вскрикивает. Впивается ногтями в собственное бедро, больно невообразимо, но он продолжает упрямиться. Потому что чувствует наконец собственную силу и его беспомощность.       – Пошел ты нахуй! Не сможешь ты меня заставить! Тупик! Одно дело избивать меня, прогибать силой, физически – но чтобы я сам – вот этого ты ни хуя, ни за что от меня не добьешься! Обломись, блять! Можешь сломать мне руку, избить до смерти, но я этого не сделаю!       Брок смеется и отвешивает ему пощечину. Весьма ощутимо.       – В случае с тобой, мой хороший, все очень просто. Не нужно мне ломать тебе руку и избивать до смерти – что за глупости ты там себе придумал? Ты прогнешься гораздо быстрее. Давай-ка просто проверим, на каком по счету ударе ремнем по жопе ты будешь согласен на все.       Брок накручивает его волосы на кулак и тянет за собой так резко, что Баки не успевает сгруппироваться, падает, сдирая локти и колени об пол. Шипит и в каком-то отчаянии пытается извернуться, укусить его за руку, за что тут же получает по зубам. Брок настолько физически сильнее, предугадывает все его движения и атаки, что шансов против него никаких. Баки дергается, вырывается, и все равно тот ловко стягивает ему запястья и фиксирует сверху, подвешивая на чертов крюк, свисающий с потолка. Роста не хватает, и Баки оказывается вытянут струной. Не в состоянии даже дотянутся пятками до пола, балансирует на носках.       – Последний шанс передумать.       Баки упрямо и глупо молчит.       – Ты же понимаешь, что я все равно тебя прогну? У тебя низкий болевой порог.       – Я не сделаю то, что ты просишь.       – А еще непомерное самомнение. Сколько продержишься, твои ставки?       – Сто! – рычит Баки наугад. Брок хохочет.       – Ну если продержишься сто, то я тебя с этим и отпущу – без вопросов. Но сто даже я бы не осилил, вот в чем проблема. Ты максимум на пятнадцатом уже будешь умолять меня посмотреть, как ты дрочишь. Начинаем. Считай.       Удар сильный, жесткий, ремнем это гораздо больнее, чем тоненьким легким стэком. Баки отчетливо ясно понимает – он не выдержит пятнадцати. Он вообще больше не выдержит. Вздрагивает на первом же и не может собраться, чтобы произнести чертову цифру, потому что боль расползается по телу, парализует, и слова застревают где-то в горле.       Брок его не ждет. Второй и третий удары следуют быстро друг за другом, Баки дергается и кричит ему:       – Хватит!       Голос надламывается. Вопреки угрозам, Брок дает ему передышку. Проводит ремнем по горящей коже и спрашивает:       – Сдаешься?       Баки хочет сказать «нет». Потом хочет сказать «да». Но не говорит ничего. Не может. Силится сделать вдох, но бесполезно, он задыхается, закашливается. Воздух вырывается из легких хрипами, превращаясь в рыдания, которые он не может сдержать. Его всего трясет, по лицу текут слезы. Он не понимает, почему ревет, как ребенок. Что происходит с его телом, с эмоциями и почему он совершенно не может себя контролировать. Его охватывает какое-то странное чувство безнадежности и липкого ужаса, ему страшно, что все начнется снова, а он уже просто не может, не выдерживает. Слишком больно. Слишком страшно. И он абсолютно беспомощен. Рыдает навзрыд и не может остановиться. Весь сжимается, ожидая следующего удара, еще больше боли, но вместо этого щелкают крепления, и Баки резко теряет точку опоры. Но не успевает даже испугаться – его ловят и держат, не давая упасть.       – Тихо, тихо, ты чего, ну? Успокойся. Все, закончили, не бойся. Это конец. На этом все.       Брок прижимает его к себе. Это будто другой человек. Меняется в одно мгновение. Шепчет на удивление мягко и ласково:       – Не пугайся. То, что ты плачешь – это нормально. Так бывает. Естественная психологическая реакция. Расслабься. Поплачь. Все хорошо. Я с тобой, не оставлю. Все хорошо.       Это абсурдно. Звучит абсурдно. С чего бы ему хотеть, чтобы Брок был рядом. Но он хочет. Хочется прижаться к нему в ответ. Как можно ближе. На уровне инстинктов. Ему это необходимо. Действительно необходимо. Наверное, и правда, психологическая реакция. Баки ничего не понимает, но отчаянно льнет к нему, зарывается лицом в его футболку, боясь отпустить. Его переполняет странное чувство уязвимости, чрезмерной открытости на грани, и в Броке он неосознанно видит защиту, хоть это и странно. Мысли путаются, его штормит и трясет, и Баки лишь крепче хватается за Брока, как за нечто единственно понятное. Единственно определенное в этом хаосе. Держится за него, цепляется за плечи, обхватывает коленями, боясь, что тот уйдет.       Но Брок не уходит. Неторопливо гладит по спине, массирует шею, шепчет что-то успокаивающее, всячески давая понять, что будет рядом столько, сколько нужно.       И Баки постепенно расслабляется. Успокаивается. Слезы заканчиваются, а мысли проясняются. Становится холодно и невероятно стыдно. И он медленно отстраняется от Брока, пряча взгляд.       – Все хорошо?       Баки кивает, хотя на «хорошо» он и близко себя не чувствует. Брок смеется, но смех неожиданно мягкий, в нем нет издевки и злорадства. Скорее, некое удивление и странная нежность.       – Прости, не думал, что у тебя такой низкий болевой порог. Или слишком много досталось тебе сегодня, да? И Ситуэлл, и я. Не бойся, на этом все. Отвезти тебя домой? Или останешься на ночь? Мучить больше не буду, утром проснешься и сразу поедем.       – Утром, – эхом повторяет Баки. Сил добираться до дома, а главное объясняться со Стивом, он в себе совершенно не чувствует.       – Хорошо. В состоянии принять душ? Или помочь?       – Я сам.       – Давай. Иначе замерзнешь сидеть так на полу. Там полотенца, халат – разберешься.       Брок помогает ему встать и доводит до ванной. Внутри большое зеркало, и Баки вертится перед ним, пытаясь разглядеть повреждения. Задница пылающе красная, но крови нет, кожа не повреждена совершенно. На спине пара отметин, но совсем уж бледных. Это казалось существенно больнее, чем выглядит. Видимо, Брок прав, он больше боялся, чем действительно что-то чувствовал.       От воды кожа саднит, но Баки все равно безжалостно раздирает ее мочалкой, чтобы избавиться от приторно-сладкого одеколона Ситуэлла. Моет голову и еще долго стоит под горячими душем, пытаясь согреться. Получается не слишком. Закутывается в халат и выходит из ванной, все еще мелко дрожа.       Брок ждет его, развалившись на диване. Он заходил в дом – тоже принял душ, переоделся. Замечая Баки, поднимается на ноги и кивком головы указывает на расстеленную кровать. Протягивает бутылку воды, и Баки пьет ее с жадностью.       Брок же опускается перед ним на корточки и без каких-либо комментариев, будто так и должно быть, обрабатывает перекисью его разодранные в кровь колени – пожалуй, наиболее пострадавшая часть тела за сегодняшний день. Забавно. Еще забавно смотреть на Брока, сосредоточенно дующего на пузырящиеся от перекиси ранки, чтобы не щипало. Он будто из параллельной вселенной. Снова этот контраст боли и ласки. Жестокости и заботы. И в чем тогда он настоящий, а где притворяется. Но с этим ласковым Броком так хорошо, что Баки забывается, теряя ощущение реальности. Послушно снимает халат и переворачивается на живот, позволяя обработать мазью места ударов. Дает себя одеть, завернуть в одеяло и погладить по голове.       Брок желает ему спокойной ночи и гасит свет. Cобирается уходить в дом, и Баки охватывает странная паника. Не отдавая отчет собственным действиям, он отчаянно жалко просит:       – Останься со мной.       Тот молчит, очевидно, удивленный просьбой. Но спустя мгновение Баки чувствует, как проседает кровать за спиной. Его заключают в сильные теплые объятия, а холодные руки сминает чужая горячая ладонь.