Любимый пес

      Он просыпается в объятиях Брока. Вплотную. Уткнувшись лицом ему в грудь, вдыхая запах его тела, сигарет и геля для душа. Задница саднит адски. Одеяло скрутилось и съехало в ноги, халат задран и распахнут.       Ощущения сродни похмелью. События вчерашнего вечера восстанавливаются резкими унизительными вспышками, и Баки прожигает чувство стыда. В довершение всего он же еще и сам попросил этого типа остаться. Собственное поведение с трудом укладывается в голове. Баки пытается высвободиться из чужих рук, намереваясь убраться отсюда как можно скорее и навсегда забыть о произошедшем.       Разбуженный его телодвижениями, Брок лениво открывает глаза. Потягивается и выпускает его из объятий. А Баки тут же отводит взгляд, смотреть ему в глаза не может. Они вроде бы не переспали, но это даже хуже. Степень обнаженности перед этим человеком зашкаливает.       – Как ты? В норме? – спрашивает тот, зевая.       Баки даже не знает, что на это ответить. Но Брок особо ответа и не ждет. Тянется за тюбиком заживляющей мази, оставленным с вечера у кровати и командует:       – Повернись спиной.       Но то, что казалось таким странно естественным вчера, при свете утра отдается неприятным чувством стыдливости.       – Не надо, я сам.       Брок пожимает плечами и кидает тюбик ему.       – Забери себе. Еще пару дней пригодится.       Баки смущенно запахивает на груди халат и интересуется наконец:       – Я свободен? Могу идти?       Хотя не очень ясно, как он уйдет. И есть ли у этой глуши адрес, чтобы вызвать такси. Брок смотрит на него насмешливо, очевидно, думая о том же.       – Я тебя подвезу, давай. Заодно позавтракаем.       Баки бы предпочел позавтракать в одиночестве. Или со Стивом. Или в кафе с ребятами. Но явно не в компании Брока. С ним тяжело и как-то неуютно. Кажется, даже вчера Баки чувствовал себя более свободно и независимо в его обществе. Сегодня лишнее слово сказать боится и взгляд не может поднять. Молча закутывается в халат и уходит в ванную. Настолько спешит убраться отсюда, что даже забывает проверить состояние своей саднящей задницы в зеркале. Быстро умывается, находит одежду аккуратно сложенной на диване и одевается тоже быстро. Садится и ждет. Брок появляется с той стороны двери, со двора, кивает, чтобы выходил. Пес бежит рядом с ними, провожая хозяина до машины, но тот лениво и равнодушно поглаживает его от силы пару раз.       Выруливая за ворота, Брок зажигает сигарету. Предлагает и ему. Баки периодически покуривает, но сейчас отказывается. Почему-то хочется свести контакты с этим человеком к минимуму.       – У тебя экзистенциальный кризис или что?       Хочется послать его нахуй, но язык не поворачивается. Опять. Почему-то.       – Хватит дуться. В итоге все свелось к обоюдному желанию. Разве нет?       Он говорит это легко, с усмешкой. И Баки весь закипает внутри.       – Ты издеваешься? Какое обоюдное желание?       По сути произошедшее можно расценивать как насилие. Самое настоящее. От пережитого унижения голос против воли дрожит. Брок даже на секунду отрывает взгляд от дороги и смотрит на него.       – Тихо. Давай без истерик на этот раз.       Баки и не собирался, вполне держит себя в руках. Но Брок мастерски давит на болевые точки, вытаскивая самые мерзкие подробности этой ночи:       – Забавно, кстати, что разрыдаться для тебя менее унизительно, чем подрочить.       Баки чувствует, что щеки у него пылают. Разрыдаться перед этим типом, пожалуй, один из самых отвратительных эпизодов в его жизни. И превзойти этот позор будет сложно. Он и сам не понимает, как это вышло, он ведь далеко не мямля. Хочется просто стереть произошедшее из памяти.       – Ты больной ублюдок, – шипит Баки сквозь зубы.       – Приходишь в себя потихоньку? – смеется Брок. – Вообще мог бы быть чуть более благодарным. В конце концов, я тебя спас.       – Спас? – Баки поверить не может, что у него язык поворачивается такое сказать. – В чем ты, блять, меня спас? Ты сделал то же самое, что собирался сделать Ситуэлл!       – Оо, поверь, не то же самое, – усмехается тот. – И я тебя сразу же отпустил, как только ты заплакал. Ситуэллу и ребятам в «красной комнате» было бы плевать. Подумай об этом на досуге.       – Ты ни хрена не герой.       – Но и не больной ублюдок, согласись?       – Зачем ты вообще вмешался? – спрашивает Баки, хмурясь. – Чтобы позлить Ситуэлла?       – Да плевать мне на Ситуэлла, кто он такой. Ты мне понравился, вот и все. Красивый и выебистый – комбо. Столько гонора, что желание щелкнуть тебя по носу было уж очень сильным. Удержаться невозможно.       – Отомстил мне, да? За то, что я тебя отшил? Месть удалась?       – Я не занимаюсь местью красивым заносчивым мальчикам. Я их трахаю. Я тебя хотел, и я тебя получил. Только и всего. А месть – это удел равных.       – Меня ты изначально не собирался трахать.       – Ты всем веришь на слово?       – Что ж не трахнул тогда?       – Да тебя трясло, как чихуахуа. Я боялся, что у тебя случится разрыв сердца – знаешь, у них такое бывает от чрезмерного стресса.       Баки отворачивается и смотрит на дорогу. Они как раз въезжают в город, за окном мелькает первый «Макавто», и живот отзывается однозначным урчанием. Баки уже представляет, как купит себе большой макзавтрак с беконом и мороженное с ударной дозой шоколадного сиропа в качестве компенсации за пережитый стресс. Но Брок упорно игнорирует многочисленные «Макавто» на их пути. Вбивает адрес в навигатор, и Баки уже кажется, что тот забыл про обещанный завтрак. Впрочем, так даже лучше. Он совсем не против избавиться от Брока побыстрее и насладиться своим макзавтраком в одиночестве. У него недалеко от дома «Макдональдс». Правда, денег нет. Даже на чертов бургер.       Баки хмурится, вновь возвращаясь к своим проблемам. Те деньги, которые дал ему Ситуэлл, далеко даже не половина от обозначенной суммы. Он уже успел нащупать конверт – тот при нем, ублюдки его не отобрали. И все равно. Этих денег ему не хватит. Хотя Стив тоже что-то собрал. Ладно, вместе они, наверное, собрали половину, но остается всего неделя… Придется просить хозяйку квартиры об отсрочке. И поговорить с Пегги. Но так, чтобы Стив не узнал. И да, никакого макзавтрака. Он просто пожарит себе яичницу, а потом перехватит что-нибудь на работе.       Но не доезжая пару кварталов до его дома, Брок паркует машину и кивает ему выходить. Не забыл он про завтрак. И как Баки не подумал – конечно, такие типы не завтракают в «Макавто», Брок тащит его в ресторан.       Баки, конечно, любитель задирать нос и рисоваться. Для него признаться, что ему нечто не по карману – смерти подобно. Унизительно до невозможности. Настолько, что в голове даже мелькает мысль, что деньги-то у него есть, конверт Ситуэлла же при нем. Но все-таки эти деньги слишком ему нужны. И как бы ни хотелось повыеживаться перед этим типом, он ни цента потратить не может. Поэтому приходится унизительно блеять:       – Слушай, я не голоден. Я пойду. Мне тут недалеко уже.       Брок считывает его мгновенно.       – Я плачу, не переживай.       Баки краснеет и тут же ощетинивается.       – Мне твои подачки не нужны.       – Слушай, уймись. Я пригласил – я плачу. По-моему, это не должно бить по твоей гордости. Считай, что это завтрак в постель, просто я херово готовлю. Давай, не порти утро.       Брок берет его за плечо и буквально проталкивает в дверь перед собой.       Баки не ходит в такие места. Его вполне устраивает «Макдональдс», маленькие студенческие кафешки, уютные кофешопы для своих, бары на районе. Тут все красиво, но как-то чересчур с претензией. И он теряется, понимая, что не может соответствовать. Чувствует себя в высшей степени неловко в мятой одежде и наскоро стянутыми в пучок растрепанными волосами. Брок тоже вроде бы только проснувшийся и наскоро одетый – на нем обычные темные джинсы и однотонная футболка, отутюженная, правда, – но выглядит он при этом невероятно органично и притягательно. Баки даже невольно засматривается. Как он себя держит, разговаривает, смеется, шутит со знакомой официанткой. Баки вновь ловит себя на мысли, что он очень красивый. Хотя раньше никогда не замечал в себе тяги к мужикам вдвое старше себя. Да и к мужикам в принципе.       Баки все еще пытается сопротивляться, не берет протянутое ему меню, продолжая бубнить, что не голоден. На самом деле, ему просто неловко. Он боится, как в дурацком романтическом фильме увидеть названия каких-то невообразимых блюд и выставить себя идиотом. И вопрос с деньгами, конечно, остается открытым. Он не девчонка, чтобы за него платили.       Но Брок не утруждает себя уговорами. Просто заказывает ему то же, что и себе.       – Ешь. Тебе нужно восстановить силы. Все хорошо?       – Да.       – Ешь. Или мне тебя покормить?       Звучит угрожающе, и Баки почему-то не сомневается, что в случае дальнейшего промедления угроза будет исполнена. Поэтому послушно отправляет в рот кусок брускетты.       – Слушай, как тебя зовут-то?       – Джеймс.       Баки только сейчас со стыдом понимает, что Брок не знает его имени.       – Чем ты занимаешься по жизни?       – Да ничем, я пока не определился… Подрабатываю в кофейне рядом с домом, я официант.       – Точно, официант, я помню, – хохочет тот, но вдруг его взгляд становится серьезным: – Зачем ты сунулся в «ГИДРУ»?       Баки неопределенно пожимает плечами и говорит правду:       – Деньги нужны.       – Копишь на айфон?       – Какая тебе разница? Опять будешь предлагать мне «компенсировать»?       – Я дважды не предлагаю, – Брок ухмыляется, но не отстает. – Мне просто интересно, что заставило тебя нацепить кожаные штаны и подписаться на это сомнительное мероприятие. Ты ж не совсем идиот. У Ситуэлла все его намерения на роже написаны.       – Касса у нас не закрылась, – нехотя признается Баки.       – Настолько? Вы что не могли скинуться? Или тебя выставили крайним? Ты не производишь впечатления парня, который бы молча такое проглотил.       – Нет, просто мой друг решил побыть героем. Он втюрился в девчонку и все закрыл. А у нас с ним аренда. Да впрочем, твое какое дело? Забей.       – Могу дать в долг.       – Я тебя видеть больше не собираюсь, – хмуро сообщает Баки, ожидая, что Брок сведет это в шутку. Вывернет с тем смыслом, что они все равно встретятся. Не то что бы Баки очень этого хотелось, но он ждет, что будет именно так. И когда Брок лишь равнодушно пожимает плечами, Баки чувствует легкий укол разочарования. Не потому что и впрямь хочет его видеть, а потому что ожидания не оправдались. Очередной удар по его гордости. Баки привык, что все уговаривают о встрече его. Брок же о нем будто забывает, теряет интерес. Не берет у него телефон. Не дает свой. Не делает никаких намеков, что они еще увидятся. Просто высаживает у дома и уезжает. Прощается с улыбкой, на позитивной ноте, с какими-то шуточками, но в целом равнодушно. Они действительно больше не увидятся.       И это к лучшему, – решает Баки. Если бы этот тип увязался за ним всерьез, то отделаться от него было бы невозможно.       Стив дома, сосредоточенно рисует что-то на планшете – наверное, набрал коммишек и экстренно их закрывает, судя по опустошенной банке энергетика и запаху кофе.       – Мелкий, ты вообще спал?       – А ты? – ухмыляется Стив, намекая на его якобы бурную ночь – Баки же соврал, что ушел к подружке. Впрочем, ночь действительно была бурной. Куда более бурной, чем может представить себе Стив. И лучше бы Баки действительно ушел к Карен, как и соврал.       Он кидает на пол рюкзак и отпивает кофе у Стива из кружки. Смотрит, как быстро движется стилус по экрану: Стив рисует на заказ какого-то богомерзкого фурри с огромным членом, под глазами – синюшные круги, и Баки почти жалеет, что включил непомерную гордость и не взял у Брока деньги. Любой разумный человек взял бы. Типа в долг. Но нет, господи, это же ужасно унизительно. Даже находясь в безвыходном положении, он считает, что сделал все правильно. Он просто завтра поговорит с Пегги. После смены, аккуратно, чтобы Стив не узнал. Пусть та тоже поучаствует в разруливании ею же и созданной проблемы. Это честно. Вот только если Стив узнает или поймет каким-то образом, что Баки говорил с Пегги на эту тему, это будет полный пиздец…       Стив сообщает, что в холодильнике остались яйца и бекон, но Баки врет, что завтраком его накормила Карен. В наипаршивейшем настроении плетется в ванную, в очередной раз рассматривая следы от ударов. Почти ничего и нет – так, пара синяков. И это злит еще больше, учитывая то, как позорно он разнылся вчера.       Они идут на смену вдвоем, закончат одновременно в десять, и Баки ломает голову как бы улучить момент, чтобы поговорить с Пегги наедине. По телефону не хочется и откладывать все это тоже не хочется. Баки нужно знать сегодня, сможет ли Пегги вернуть Стиву хотя бы часть денег, отданных на закрытие кассы, или придется экстренно искать обходные пути. Хотя он понятия не имеет, в чем они могли бы заключаться.       Погруженный в свои мысли Баки работает как никогда плохо, получая нагоняй за нагоняем и огрызаясь в ответ. Стив смотрит на него обеспокоенно, даже Сэм интересуется, все ли у него в порядке. Баки думает о том, что в крайнем случае использует Сэма, чтобы отвлечь Стива в конце смены и улучить момент для разговора с Пегги. Мысленно подбирает слова, проигрывает в голове предстоящий разговор, а еще на всякий случай – разговор со Стивом, если тот все же узнает, что Баки в это влез… Господи, и почему это происходит именно с ним…       До закрытия остается меньше часа, посетителей уже не слишком много. Пегги отходит поговорить по телефону с одним из поставщиков, а Баки остается на кассе. Сэм и Стив разбредаются по залу в разные стороны. Звенит колокольчик, сигнализирующий о прибытии нового посетителя, Баки хмуро поднимает взгляд… и день не мог стать еще хуже, но он стал. Перед ним этот тип. Брок Рамлоу. Собственной персоной. Настолько пропахший сигаретами, что кажется одним своим появлением нарушает развешанное по всему помещению «не курить».       Баки краснеет до кончиков ушей, ожидая неприятностей. Вот и что этот тип здесь забыл? Стив еще как назло возвращается обратно и прекрасно услышит их разговор. А Баки меньше всего хочется, чтобы подробности его унизительных похождений стали известны друзьям. Особенно Стиву. Тот ведь еще и себя начнет винить в произошедшем…       Баки настолько взвинчен, что даже забывает выдать стандартное приветствие новоприбывшему «клиенту». Смотрит на него затравленно, ожидая неминуемого пиздеца. Но Брок лишь ухмыляется коротко, и больше ничем не выдает, что они знакомы. Просто заказывает кофе. На вынос. И больше ничего. Молча ждет, пока Баки этот кофе приготовит. Расплачивается и уходит. Через окно видно, как он останавливается у кафе, чтобы покурить. Отпивает глоток, тут же выбрасывает недопитый кофе в мусорное ведро и отчаливает, не оборачиваясь.       Баки не понимает смысла этого явления ровно до того момента, пока Стив осторожно не интересуется:       – Бак, ты знаешь этого типа?       – Первый раз вижу, – врет Баки, натягивая на лицо самую беззаботную улыбку.       Стив задумчиво вертит в руках стеклянную банку с чаевыми, внимательно изучая содержимое.       – Он, кажется, около штуки баксов оставил. Если они настоящие…       Баки бы хотел догнать его и бросить деньги ему в лицо, но ключ от банки у Пегги. Которая после смены постановляет закрыть этими деньгами кассу и возвращает Стиву долг. Тот начинает отнекиваться и пытаться поделить деньги между всеми, но тут подает голос Баки, его поддерживает Сэм, и совместными усилиями проблема наконец оказывается решена.       Но решив эту проблему, Баки открывает другую. Чертов Брок Рамлоу. Он отказывается признаваться в этом даже себе, но со стыдом внимательно изучает каждую оставленную им сотню в поисках номера телефона. И ничего. Этот тип просто пришел, отдал деньги и ничего.       Баки уверен, что так не бывает. Так быть не может. Но успокаивает себя тем, что Брок явится еще раз. Непременно явится – это известно. Будет ходить к ним в кофейню, напоминая о себе, добиваясь его внимания. Баки настолько привык к подобному поведению, настолько уверен в собственной привлекательности, что не сомневается – так и будет. Но проходит неделя, идет вторая, а Брок так и не появляется. И Баки ненавидит себя за то, что вздрагивает каждый раз от звука колокольчика, ожидая увидеть его и раз за разом разочаровываясь.       Баки это злит, он совершенно не понимает, что происходит, и почему мысли об этом человеке не оставляют, преследуют. Он не дрочил со старшей школы – не было необходимости, вокруг всегда вились девчонки, и он мог выбрать любую. А теперь уставший и измученный он запирается в ванной и дрочит на этого типа, вспоминая его руки, его усмешку и наглый взгляд. И это не дает облегчения.       К концу второй недели Баки уже думать ни о чем другом не может. Накручивает, что, возможно, Брок приходил, но не в его смену или просто решил отстать, раскаивается в том, что принудил его насильно и больше не хочет принуждать – Баки же сам сказал, что не хочет его видеть. Но проблема в том, что теперь хочет. Не знает, правда, зачем, но хочет. Тупо и иррационально. Сам ненавидит себя за это, но сделать ничего не может. И это желание не отпускает.       Третью неделю в таком режиме он просто не выдержит и идет в «ГИДРУ» сам. Особо без плана и без цели. Просто увидеть. Точнее – дать увидеть себя. Он же понравился этому типу, тот глаз с него не спускал – так какого черта тогда просто исчез? У Баки в голове не укладывается. Да, Баки сам хотел, чтобы тот исчез, но и мысли не допускал, что это действительно произойдет. И этот удар по самолюбию, очевидно, и спровоцировал его интерес. Ему просто нужно увидеть этого типа снова, и наваждение пройдет. Так и будет.        Баки не идиот соваться прямиком в «ГИДРУ» на глаза Ситуэллу – просто садится на автобусной остановке на другой стороне улицы, смотрит и ждет. Сегодня пятница и тогда была пятница. Возможно, Брок приезжает сюда по пятницам расслабиться с друзьями. Вполне возможно. Баки надеется на это, прозябая на остановке уже второй час. Если бы ему кто-то сказал, что он будет так унизительно ждать какого-то ебанутого извращенца среднего возраста, Баки бы не поверил. Он и сам своих действий не понимает. Просто как какое-то чертово наваждение. Он даже не знает, что собирается сказать Броку, если тот все-таки явится. Да впрочем какая разница? Брок все скажет сам, когда его увидит.       Баки ждет и ближе к полуночи наконец дожидается. Несколько машин подъезжают практически колонной, одна за другой. Баки запомнил номер и, различая его в свете фонарей, тут же подскакивает на ноги. Знакомый хищный профиль он выхватывает сразу – Брок выходит из машины вместе с какой-то бабой. Красивой, эффектной азиаткой с длинными ногами.       Баки почти пасует. Почти. Но он прождал здесь несколько часов и не простит себе, если не подойдет. И плевать на эту телку, жопу которой Брок так беззастенчиво мнет. Если они зайдут в клуб, то все будет потеряно. Поэтому не теряя времени, Баки перебегает дорогу. Делает это не слишком удачно, за что один из водителей справедливо обкладывает его матом. Баки демонстрирует ему средний палец в ответ. Просто потому что.       – У тебя чувство самосохранения вконец атрофировано, да? – слышит он знакомый хрипловатый голос у своего уха. По телу расползается чувство приятного предвкушения. Баки оборачивается, как и прежде странно пасуя перед ним и ненавидя себя за это.       – Ты теперь меня преследуешь? А говорил, что не понравилось.       Баки хмурится и отвечает в запале:       – Это ты меня преследуешь! Зачем ты приходил? Мне твои деньги не нужны, сказал же!       – Пришел вернуть их мне?       Брок ржет, зная, что Баки этого сделать не сможет.       – Ну, а чего ты тогда пришел?       Баки не знает, «чего он пришел». Точнее знает – но не собирается признавать. Даже самому себе. Поэтому молчит и ждет, что Брок скажет это как-нибудь сам. Задаст наводящий вопрос или, например, предложит отработать долг другим способом. Можно будет сделать вид, что самому и не надо было особо, и сохранить остатки гордости.       Но Брок вынуждает признать собственное желание либо проваливать восвояси. Не получая ответа, равнодушно пожимает плечами и разворачивается, чтобы уйти. Еще эта баба машет ему рукой, чтобы возвращался. И неожиданно для самого себя Баки хватает его за плечо и выдает на одном дыхании:       – Давай повторим?       – Понравилось все-таки?       Не особо. Но почему-то мысль о том, чтобы его отпустить, невыносима. Поэтому приходится ответить:       – Да.       Брок щурится. Он раздумывает. Он, черт возьми, искренне раздумывает. И Баки чувствует себя униженным, как никогда. Ни разу в жизни он сам не предлагал. Когда предлагал – это было номинально. Он был уверен в положительном ответе. Тут тоже был уверен. Пару часов назад. А вот сейчас не уверен ни в чем.       – Ну, ты разрыдаешься опять… Возни с тобой много.       – Я думал, тебе нравится получать свое.       – А я свое получил – вон ты даже сам пришел.       Баки вспыхивает, напоминая:       – Только вот ты все для этого сделал.       – В смысле? Я просто оставил чаевые. Или ты приходишь ко всем, кто оставляет щедрые чаевые? Сначала Ситуэлл, теперь я.       Это уже слишком. Такое нельзя спускать. По-хорошему Баки должен дать ему в рожу, развернуться и уйти. Но Баки не уходит. Проглатывает молча, поражаясь самому себе.       Брок смеется и бросает снисходительно:       – Ладно, поехали. Тебе повезло, что ты очень красивый.       Обнимает за плечи и ведет его к машине, не прощаясь ни с кем, даже с этой девкой, приторно-душный аромат духов которой все еще ощущается в салоне. Баки чувствует некое мстительное удовлетворение от своей маленькой победы, но через пару минут сомнительная эйфория сменяется все нарастающим беспокойством. События той ночи, притупившиеся в памяти, возникают вновь, все ярче. Баки совершенно не хочет это повторять, не хочет боли, хотя вроде бы сам напросился. Не понимает себя, не знает, что происходит и что он вообще делает. Уже почти жалеет, что все это затеял. Будто мозги атрофировались. И все равно не просит высадить его из машины, хотя уверен на все сто процентов, что сейчас Брок бы это сделал – высадил его и слова бы не сказал.       – Ты голоден?       Баки вздрагивает и качает головой, несколько обескураженный вопросом. Берет из его рук зажигалку и сигареты, просто чтобы чем-то себя занять и не думать. Но тут же жалеет, потому что унизительно долго не удается зажечь сигарету, пальцы просто отказываются слушаться.       Брок усмехается и кладет руку ему на колено, поглаживая.       – Не нервничай. На этот раз же все добровольно, разве не так? А тебя по-прежнему трясет, как декоративного песика.       От его прикосновения приятно, но неспокойно. Баки замирает, сосредотачиваясь на ощущениях, но Брок быстро убирает руку, вновь возвращая ее на руль.       – Кстати, у тебя на бейдже было написано «Баки». Это что, собачья кличка?       – Для тебя я Джеймс.       – Я сам решу, кто ты для меня, Баки.       Ему звонит Стив. Беспокоится. Баки сбрасывает и пишет, что он у Карен с ночевкой. Стив будет продолжать беспокоиться. Баки обычно заранее предупреждает. Тем более Карен – это стандартный вариант, а не новая неожиданная встреча на вписке. И когда он у Карен, то никогда не сбрасывает. Стив чувствует его. Спрашивает в вотсапе, все ли в порядке. Баки убеждает, что в полном.       При подъезде к дому их снова встречает грустный пес. Его настолько жаль, что Баки тянется, чтобы его приласкать, но тот лишь скалится в ответ.       – Осторожнее, если не хочешь лишиться пальцев. И еще – как бы ты на меня ни злился, не выходи один во двор. Это чревато. Солдат по ночам без поводка.       – Странная кличка для собаки.       – Да, Баки – куда лучше, – ухмыляется Брок, пропуская его в уже знакомую по прошлому разу пристройку. Но хоть не командует раздеваться с порога – и то радует.       – Сядь на диван пока. Принести вина, чтобы тебя немного отпустило?       Баки кивает.       – Точно не голоден?       Может, и голоден, но у него сейчас кусок в горло не полезет. И вообще это отношение немного сбивает с толку.       – Почему ты в прошлый раз таким добрым не был?       Брок усмехается.       – Был очарован. А еще не думал, что мы встретимся вновь, но ты оказался настойчивым. Так что если ты стопроцентно решился, то можешь пока сходить в душ и переодеться.       Баки и близко ни на что не решился, но послушно идет в душ. Под «переодеться» очевидно имелся ввиду махровый халат, оставленный там. И Баки в очередной раз поражается этой специально выделенной зоне для быстрого секса в его доме.       Баки выходит из душа и видит выставленную на журнальном столике бутылку вина, два бокала, тарелку с нарезкой каких-то сыров, оливками и виноградом. Брок, развалившись на диване, ест этот самый виноград.       – Давай садись, поговорим.       Баки он наливает немного вина, а сам пьет обычную минералку. Кивает в сторону тарелки, чтобы ел, что Баки и делает. Потому что он действительно, оказывается, голоден невероятно.       – Сколько тебе лет? – интересуется Брок. Вовремя. Хотя Баки вообще не понимает, какое ему дело, вот уж младше восемнадцати он точно не выглядит, но на всякий случай отвечает:       – Двадцать пять.       Брок только закатывает глаза.       – Давай без вранья. Или я попрошу показать мне айди.       – Двадцать.       Баки все равно прибавляет себе год, но на этот раз прокатывает. Делает глоток вина, чувствуя, как по телу расползается приятное тепло и спокойствие. Брок же не спускает с него глаз, внимательно рассматривая.       – Чего ты хочешь вообще?       – В прошлый раз ты не спрашивал, – смеется Баки, заметно расслабляясь от выпитого алкоголя. Подставляет бокал, чтобы налили еще, но наливают ему минералку.       – В прошлый раз не спрашивал – а теперь спрашиваю. Так чего ты хочешь? Не слишком сложный вопрос, как мне кажется.       – Я не знаю. Я просто понял, что мне понравилось.       – Что тебе понравилось?       Баки хмурится, не понимая, к чему этот чертов допрос.       – Я не знаю. Все понравилось. Я раньше не пробовал так. Мне просто хочется попробовать еще раз. Разобраться.       Брок продолжает смотреть на него задумчиво и изучающе. Будто все еще размышляет о том, стоит ли вообще иметь с Баки дело.       – Ты ведь не мазохист, верно? Боль как таковая удовольствия тебе не приносит. Или я ошибаюсь?       – Нет, ты прав.       – Понравилось подчиняться?       Нет, не особо. Но Баки медлит и не говорит это вслух. Потому что иначе придется объяснять, зачем он здесь. А он, выходит, и сам понятия не имеет.       Не дождавшись ответа, Брок задает следующий вопрос:       – Или, может, ты просто хочешь со мной переспать?       Баки вспыхивает. Этого он никогда в жизни не признает.       – Мне понравилось сопротивляться.       Брок вскидывает брови в удивлении и смеется:       – Сопротивляться? Забавно. Но это глупости. Это игра, где ты заведомо в проигрыше и от этого получаешь удовольствие. От потери контроля. От отсутствия сопротивления. Твоя цель – перестать сопротивляться. Полностью расслабиться и отдаться мне. А сопротивление – к чему оно приведет? И как ты вообще можешь реально сопротивляться? Вырвешь у меня из рук ремень? Попробуешь ударить? Я все равно тебя прогну. Ну, я физически сильнее, Баки, не глупи.       – Нет. Как в прошлый раз. Я же не сделал того, что ты просил. В этом сопротивление.       Брок только фыркает.       – Считаешь себя победителем? Ты дурачок. Если бы я действительно захотел – ты бы сделал. Представь, что я бы не остановился. Представил? О каком сопротивлении вообще речь?       Баки чувствует неприятный холодок по спине.       – Получается, ты можешь не остановиться?       – Нет, я остановлюсь. Не бойся. В этом можешь не сомневаться. У меня вообще нет желания принуждать тебя силой. Для меня смысл в добровольности. Мне нужно, чтобы ты хотел мне подчиняться и был рад меня ублажать, сечешь?       От самой постановки фразы Баки уже бомбит – чтобы он был рад кого-то ублажать – да не бывать такому.       – Но если я добровольно на все согласен, то в чем интерес?       – В том, что внутри тебя есть сопротивление. Это естественно. И конкретно в тебе его много. Очень много. Поэтому ты мне и понравился изначально. Чем сложнее задача, тем интереснее, правда? Вот только твоя задача, как и моя, – это сопротивление преодолевать. А не цепляться за него. В этом для тебя не поражение, в этом наше обоюдное удовольствие. Преодолевать твое сопротивление. Как тебе?       Звучит сомнительно. Баки лишь неуверенно пожимает плечами, не зная, что на это сказать.       – Если ты хочешь чего-то другого, у тебя есть какие-то свои идеи или пожелания – давай обсудим. Я тебя ни к чему принуждать не буду. Могу отвезти домой. Отныне все добровольно.       Баки сам не знает, чего хочет. Знает только, что не хочет домой.       – Я хочу попробовать. Мне нравится то, о чем ты говоришь.       – Хорошо. Еще вопрос: как ты относишься к сексу?       – В смысле?       – Спал когда-нибудь с мужчиной?       – Нет.       – Хочешь?       Как сухая договоренность. Он так не хочет. Он вообще не уверен, что хочет раздвигать перед этим типом ноги и вот уж явно не сегодня. Но без секса Брок не согласится иметь с ним дело.       – Я мог бы тебе отсосать, наверное… – говорит Баки с сомнением, а Брок, кажется, с трудом сдерживает хохот.       – Ты мог бы многое – я не сомневаюсь. Но вопрос был в другом. Хочешь или нет?       Баки зависает, пытаясь понять, какой ответ наиболее выгоден.       – Что ты там высчитываешь? Это сугубо для твоего удовольствия, я свое получу другими путями. Ты сам как хочешь?       – Для моего удовольствия – не хочу.       – А от чего ты получаешь удовольствие?       – Что за дурацкие вопросы ты задаешь? – хмурится Баки, начиная заводиться. Но Брок объясняет спокойно:       – Мне нужно знать, как тебя поощрять. С наказанием просто – ты не любишь боль и вообще не умеешь ее терпеть, это мы уже выяснили. А что с поощрением?       Баки пожимает плечами. Он понятия не имеет, и вообще это разговор кажется ему странным и ненужным. Но Брок не отстает:       – Баки, я задал вопрос. И он не был риторическим.       – Я не знаю ответ на твой вопрос.       – Ладно, тогда решим в процессе. Ну что? Готов?       Баки кивает.       – Раздевайся.       Он поднимается на ноги, развязывает халат и бросает на диван. Стоит в ожидании, как и в прошлый раз, позволяя себя рассматривать. Но теперь Баки начинает это странно нравиться. Потому что он буквально физически ощущает, насколько нравится он сам. Этот внимательный пожирающий взгляд перестает его раздражать – наоборот, тешит самолюбие и наполняет каким-то пьянящим восторгом.       – Распусти волосы.       Баки стягивает резинку. Трясет головой, взбивает волосы руками, давая ему смотреть и наслаждаясь тем, как он смотрит. Их взгляды пересекаются, Брок улыбается ему сыто и довольно, и Баки сам невольно расплывается в какой-то идиотской блаженной улыбке, весь погружаясь в момент, явное восхищение и вожделение в чужом взгляде.       – Становись на четвереньки.       Баки подчиняется, не разрывая взгляд. Делает это легко и красиво – он прекрасно владеет собственным телом, гибкий, отлично танцует, знает, как произвести эффект, и производит.       – Надень повязку. На крючке у двери висит.       Баки хочет встать на ноги, чтобы выполнить приказ, но Брок придавливает его к полу ногой.       – Куда? Команды подниматься не было.       И вот это ему уже не нравится. Все-таки не ловит он кайф от подчинения и унижения. Ползти на четвереньках неприятно – и черт с ними с коленями, неприятен сам факт. Но Баки ползет. Злится и думает о том, какой хуйней сейчас занимается, но ползет. И ведь можно встать и уйти домой – Брок отпустит. Как ни странно, Баки уверен, что отпустит. Но почему-то продолжает унизительно ползти. Тянется за этой чертовой повязкой и завязывает себе глаза.       – Возвращайся. На мой голос.       Баки ползет обратно. И, конечно, врезается лбом в диван. Не слишком больно, но опять-таки – унизительно. А Брок еще и ржет над ним, притягивая за волосы к ноге, словно собаку.       Баки так и остается сидеть у него в ногах, на полу, упираясь подбородком в его колено. Брок гладит его по волосам, ласкает шею, почесывает за ухом – действительно как домашнего песика. И больше ничего не происходит. Баки голый сидит на холодном полу, Брок жрет предположительно виноград, развалившись на диване, и судя по звуку, еще и переписывается с кем-то в телефоне. При этом время от времени лениво поглаживает его рукой, а у Баки уже все ноги и спина затекли. Происходящее злит невероятно, да и смысл всего этого в чем?       Брок решает поделиться с ним виноградом, и если первую ягоду Баки послушно съедает, то на следующей прикусывает ему пальцы – на пробу, несильно. Просто хочет напомнить о себе и получить какой-то отклик. Получает – шлепок по лицу. Куда больнее, чем укусил. Но больше ничего не происходит. По-прежнему. Брок продолжает сидеть в телефоне. Он там онлайн-трансляцию ебанного бокса включает. Этого Баки уже вытерпеть не может и подает голос:       – И в чем смысл?       – Я думал, ты сообразишь, что твоя задача по-прежнему не говорить без разрешения.       – Я так всю ночь просидеть могу.       – Ну да. И что?       – Я не вижу в этом смысла.       Брок лишь усмехается.       – А в чем ты видишь смысл? Я же тебя спросил, Баки: чего ты хочешь? А ты мне так и не ответил. Вот посиди и подумай. Когда надумаешь – сообщи. Точнее – попроси. И, возможно, я снизойду до твоей просьбы. Если хорошо попросишь, конечно.       Баки внутренне закипает. Удивительно, как этот тип умудряется так мастерски доводить его до той степени раздражения, когда логическое мышление отключается вконец и остается лишь злость. Просить Баки не будет, он просто кусает его за руку. На этот раз всерьез. Сжимает зубы и не отпускает, даже получая ощутимую оплеуху. Другой рукой Брок давит ему на челюсть, с двух сторон. Это реально больно. Баки разжимает зубы и хватается за лицо. Если останутся синяки, как объяснить это Стиву и остальным?       – Все-таки думаешь, что можно сопротивляться, да?       Баки замирает, невольно напуганный изменившимся тоном его голоса. От былой благожелательности не остается и следа. Очень ярко вспоминается их прошлый раз и ощущения от ударов ремнем – больно было нестерпимо. Баки ежится невольно, не желая повторения. И цепляется за мысль, что Брок все-таки остановится, как и обещал. Но на каком по счету ударе он остановится? Когда Баки заплачет – ведь не раньше.       Брок поднимается на ноги, рывком заставляя подняться и его, и Баки инстинктивно закрывается руками, ожидая удара. Но вместо этого лишь слышит сухое:       – Одевайся.       Брок сдергивает с него повязку, и Баки моргает дезориентированный, силясь понять:       – Зачем?       – Поедешь домой. Я не собираюсь с тобой возиться.       Баки настолько не готов к подобному повороту, что даже слов не находит. Стоит, как идиот, голый посреди комнаты, и молчит, только жадно хватая ртом воздух. Брок же обшаривает карманы, судя по всему в поисках ключей от машины.       – Давай, Баки, одевайся, я серьезно. Там и так пробки, а я еще хочу обратно в «ГИДРУ» успеть.       Оскорбленный до глубины души, Баки вскидывает подбородок, спрашивая с вызовом:       – Так просто сдаешься?       Брок смеряет его уничижительным взглядом – наверное, так же Баки смотрел на толстушку Бетти, подарившую ему шоколадку на день Святого Валентина в старшей школе. Он потом раскаялся. Но мироздание, видимо, все равно решило прислать ответочку.       – Считаешь себя призом? – спрашивает Брок с холодной усмешкой, и Баки вспыхивает. Потому что – да. Считает. Всегда считал. И не было иначе. Это он выбирал, а не его. Его добивались, а он снисходил. Но с этим типом все резко не так. И Баки вдруг отчетливо ясно понимает – для Брока он действительно не приз, а всего лишь один из многих. Та девка, с которой тот был, ведь тоже очень красивая. И сколько еще таких девок и парней этот тип может себе позволить. Он и сам красивый, обаятельный, к нему тянет, как магнитом, на каком-то животном уровне, а еще он при деньгах и имеет все возможности. Баки нихуя для него не приз. И в подобной ситуации Баки еще не был. Он всегда нравился просто потому что. Мог быть каким угодно и не прикладывать усилий. Все само плыло к нему в руки. А сейчас он теряется и даже не знает, как себя вести.       – Брок, я… так нечестно! Дай мне еще шанс! Мы же только начали! Я не понимаю, как это все устроено! Давай продолжим, я просто не понял. В прошлый раз было по-другому…       – И как только с тобой начали нормально разговаривать, ты решил, что можно веревки вить, да?       – Нет! Ну ударь меня, если ты так этого хочешь!       – Я хочу? – усмехается Брок. – Нет, мой хороший, я не этого хочу. Я хочу отвезти тебя домой и с пользой провести остатки этого пятничного вечера – только и всего.       В отчаянной необходимости остаться Баки сам надевает повязку, становится на четвереньки и ползет к нему.       – Пожалуйста, не прогоняй меня. Я больше не буду сопротивляться. Буду послушным. Буду учиться и стараться.       Это просто апогей унижения, Баки вообще не понимает, как на это идет и почему, но своего он добивается. Брок сменяет гнев на милость, и происходит это так быстро, что закрадывается подозрение, что все это был не более чем показательным блефом. Брок играется с ним. И очень умело.       – Теперь право остаться придется заслужить. Согласен?       Конечно, Баки согласен, что ему остается. И вот теперь это ремень, Баки слышит звук пряжки. Брок подводит его к дивану, давая облокотиться грудью о спинку. Не связывает и не фиксирует, подчеркивая унизительную добровольность происходящего.       – Пятнадцать ударов со счетом. Если выдержишь, тебе позволено будет остаться. Если собьешься, разрыдаешься, издашь хоть звук помимо требуемой цифры – то одеваешься и едешь домой. Можешь хоть сейчас, я тебя не держу.       – Я хочу остаться, – упрямо повторяет Баки.       Но уже после первого удара понимает, что не сможет. Хочет, но не сможет. Потому что это очень больно. Он вздрагивает и с трудом выдавливает из себя «один», но пятнадцати он не выдержит. Слишком больно. Невыносимо. Его парализует боль, он каким-то чудом произносит «два» и «три», но на «четыре» у него ломается голос и «пять» он уже не произнесет. Ему больно и обидно, унизительно за себя, что он не может выдержать, а значит, не сможет получить желаемое. Глаза начинает щипать от подступающих слез, от собственной позорной слабости. Если он разрыдается, то это точно конец, Брок же сказал. Он позорно шмыгает носом, стараясь сделать это как можно тише, но куда там.       Вопреки ожиданиям, вместо очередного удара он чувствует мягкое прикосновение чужой ладони.       – Если ты прекратишь зажиматься и расслабишься, будет гораздо проще, поверь.       Брок разговаривает с ним строго, без лишней нежности в голосе, сигнализируя, что поблажек не будет, количество ударов он не уменьшит. Но зато дает передышку, растирая саднящую кожу ладонью.       – Расслабься, Баки. Попробуй. Это гораздо больнее, когда ты сопротивляешься. А ты подчинись. Прими удар. Пропусти боль через себя.       Брок гладит его ладонью ровно до того момента, пока Баки наконец не выдыхает, расслабляясь. Пытаясь расслабиться. Тут же следует новый удар, и нихуя это не проще, все так же больно, но благодаря передышке Баки доходит до «девяти», и Брок дает ему еще одну. Снова гладит, снимая таким образом боль, и Баки понимает, что у того вообще нет цели заставить его проиграть, продемонстрировать собственную силу за счет его слабости – это вообще не про силу и не про проигрыш. Наоборот, Броку нужно, чтобы он выиграл, в этом и его выигрыш будет, он к этому Баки и подводит. Улавливает реакции. Когда надо, дает передышку. И Брок разговаривает с ним, не отстраняется, присутствует в этой боли и темноте – и это приятно. Не боль, а его присутствие. То, как он управляет им и его реакциями, проводит через эту боль. В этом действительно есть какое-то странное удовольствие – не в боли, а в том, чтобы делать так, как хочет он, следовать за ним, и подчиняться. И это, правда, обоюдное удовольствие – теперь Баки улавливает отголоски этого неясного странного чувства. И буквально млеет, когда все заканчивается, Брок кладет ладонь на пылающую от ударов кожу и шепчет ему в самое ухо:       – Ты такой молодец, я так тобой доволен. Видишь, это куда лучше, чем твое сопротивление, правда?       В каком-то трансе Баки выдыхает «да». Чувство сродни оргазму, только оно не в члене, а где-то в голове и длится дольше, ощущается интенсивное, будто расползается по всему телу, наполняя легкостью. Брок подхватывает его на руки и переносит на диван. Баки лежит у него на коленях, наслаждаясь легкими поглаживаниями раздраженной кожи. Это действительно приятно. До умопомрачения. Вот этот момент «после», кажется, стоит всего.       Тело кажется мягким и расслабленным, как желе. Он весь от макушки до пяток будто превращается в одну чертову эрогенную зону. Самые невинные прикосновения отдаются волнами экстаза. Баки выгибается, подставляясь под ласкающие его руки, безмолвно сигнализируя, что позволит сделать с собой все. Но его отчаянное желание игнорируется напрочь – прикосновения остаются ласковыми и успокаивающими, но не более того. Брок не обращает никакого внимания на его бесстыдно раздвинутую задницу, дотрагиваясь лишь до поврежденной кожи. И это при том, что Баки чувствует его явную эрекцию, животом упирается в его член. Что до самого Баки, то его буквально кроет от возбуждения. С ним никогда такого не было. Он и в жизни не мог подумать, что позволит кому-то запихнуть в себя член – да не то что позволит, а будет хотеть этого до безумия. Он ни одну девчонку так не хотел, как хочет сейчас насадиться на ласкающие его пальцы. Но Брок пока пресекает его робкие попытки притереться, заставляя позорно постанывать и вздыхать.       – Приятно? – спрашивает тот, и Баки упивается заметной хрипотцой в его голосе. И собственный голос не узнает, когда выдыхает:       – Да.       – Хочешь сделать приятно и мне?       – Хочу, – он жмурится от удовольствия и предвкушения. Наконец-то эта дурацкая игра закончилась. Брок снимает с него повязку и дает перевернуться на спину. Баки лежит и смотрит на него широко раскрытыми глазами, изнывая от нетерпения, от желания прижаться к нему кожей к коже, чувствовать его всего на себе и в себе. Тянется, чтобы стянуть с него футболку, узнать, как ощущается под пальцами горячее мускулистое тело, но Брок не дает к себе прикоснуться. Перехватывает его руки и пригвождает к дивану. Смотрит довольно сверху-вниз и спрашивает:       – Помнишь, на чем мы остановились в прошлый раз?       Баки моргает, с трудом заставляя себя соображать, что там было в прошлый раз. И краснеет от унижения и стыда, понимая, к чему этот мудак клонит. Нет, он же не заставит его...       – Сколько раз ты можешь кончить, как думаешь?       – Я сам не смогу, – сообщает он хмуро и обиженно.       – Да? Мне кажется, ты серьезно себя недооцениваешь. Давай проверим.       Его будто в холодную воду окунули. Ощущение, что вообще вся эрекция сейчас пропадет и не восстановится никогда в жизни. А Брок услужливо протягивает ему смазку.       – Начинай.       Баки знает, что не сможет. Потому что это не заводит — наоборот, вызывает отторжение. Это мерзко. Неприятно. Стыдно. Обидно, в конце концов. И даже не надо демонстрировать чертово сопротивление – его тело все сделает за него. Он уже чувствует отток крови обратно от члена к голове и всерьез задумывается о том, что вообще его здесь держит с этим мерзким типом.       – Я не хочу.       Брок как и прежде лишь равнодушно пожимает плечами.       – Не хочешь – не надо. Я же тебя не держу. Все добровольно – повторяю. Но мне тоже, как ты понимаешь, не слишком интересно с тем, кто на простейшую просьбу говорит «не хочу» и «не могу», даже не сделав попытки.       Ладно, если он хочет от него чертову попытку, то он ее получит. На попытке все и закончится. Баки в раздражении выдавливает смазку на ладонь – конечно же, от злости не рассчитав силу, выдавливает слишком много – размазывает по члену, еще и по бедру, вытирая неприятно скользкие руки. Толкается в собственный кулак, чувствуя себя глупо и мерзко. Понимая, что еще пара таких фрикций и у него просто упадет член.       – Смотри на меня.       Баки вскидывает на него злой взгляд, и, признаться, его довольная рожа все-таки представляется более возбуждающим зрелищем, чем собственный член. По крайней мере у него все еще стоит и то радует.       – Почему не получается кончить? Стесняешься?       Баки хмурится, игнорируя вопрос. Брок хлопает его по щеке, заставляя вновь посмотреть себе в глаза.       – Отвечай.       – Не знаю. Наверное, – цедит Баки сквозь зубы.       – Почему?       Господи, лучше бы он его порол. Баки снова пытается промолчать, и Брок больно щиплет его за сосок.       – Я задал вопрос.       – Я не знаю! Не знаю!       – У тебя с девушками тоже проблемы?       – У меня нет проблем! Мне просто не нравится дрочить на показ!       – А что если я скажу, что это нравится мне?       Это какая-то новая тактика, но Баки буквально прожигает от этих слов и от его взгляда. Он сглатывает, чувствуя резкий прилив возбуждения. Смотрит ему в глаза, как загипнотизированный, и взгляд уже не оторвать при всем желании. Брок улыбается довольно и поглаживает пальцами его колено – всего-то пальцами его чертово колено – а Баки уже буквально плывет.       И он вдруг разом понимает ответы на все вопросы. Понимает, «чего хочет» и «чего он пришел». Он пришел ради него. Просто ради него. Нихуя ему не нравится происходящее, ни боль, ни подчинение, но, как магнитом, тянет к этому ублюдку. И это страшно. Но умопомрачительно одновременно. Потому что так его еще не тянуло ни к кому. Даже близко. По ощущениями напоминает прыжок с тарзанкой в пропасть. Или без тарзанки. Но момент свободного падения в любом случае пьянит и ужасает.       И что самое страшное – понимает это не он один. Брок расплывается в зубастой улыбке, чувствуя, улавливая его реакцию.       – Сделай то, что я прошу, Баки. Это же несложно. Ты же хочешь, чтобы я был доволен тобой?       – Хочу, – отвечает он эхом.       – В этом твое поощрение и удовольствие, да? Во мне?       Боже. Баки буквально накрывает оргазмом. Он растворяется в его взгляде, его шепоте и в этой дьявольской ухмылке. Этот ублюдок понял про него все. Все о нем знает. Баки страшно от того, что тот догадался, почувствовал, какое влияние имеет на него, и пользуется этим в свое удовольствие. Буквально управляет им. Это жутко до дрожи. И настолько же до дрожи восхитительно.       – Умничка. Видишь, все ты можешь. Когда захочешь.       Баки тянется к нему перепачканными руками и замирает, думая, что тот оттолкнет. Не отталкивает. Наоборот, прижимает к себе, и Баки вновь ощущает это безраздельное чувство собственной уязвимости и постыдное желание расплакаться. Хотя на этот раз ему не больно и не страшно, наоборот. Его наполняет спокойствие и умиротворение. Он боится лишь, что Брок может уйти, оттолкнуть, отстраниться. И Баки до боли в костяшках цепляется за его футболку, обвивает его ногами и выдыхает жалобно:       – Не уходи.       Брок поглаживает его по загривку кончиками пальцев и шепчет успокаивающе:       – Я не уйду, Баки, не бойся. Я с тобой столько, сколько тебе нужно. Расслабься. Все хорошо. Все закончилось. Ты сегодня молодец. Я даже не ожидал. Тебе понравилось? – спрашивает он с улыбкой. С теплой улыбкой вместо этой кривой ухмылки, с которой разговаривает по обыкновению.       – Мне понравилось. А тебе? – тут же спешит убедиться Баки и убеждается.       – Мне очень понравилось. Ты потрясающий. Самый лучший.       Это приятно. Компенсирует все удары по его гордости. Ну, или почти все.       – Ты бы, правда, отправил меня домой?       – Конечно, нет.       Вот теперь это точно все компенсирует. Баки расплывается в блаженстве. Уже не цепляется, но все равно висит на нем, не отпуская.       – Ты останешься со мной?       – Вообще я предпочитаю спать один, – начинает было Брок, но чувствуя, как Баки мгновенно напрягается, тут же добавляет: – Но я останусь.       Баки нежится в его объятиях еще какое-то время, пока не становится холодно настолько, что тело покрывается мурашками. Брок уговаривает его идти греться в душ и нехотя Баки все-таки его отпускает, идет. Как и в прошлый раз Брок обрабатывает покрасневшую от ударов кожу, дает ему свою футболку и мягкие домашние шорты, гасит свет и ложится рядом. Перекидывает через него руку, приглаживая волосы. Пользуясь моментом, Баки аккуратно просовывает ладони под его футболку, наслаждаясь тем, как чужие мускулы перекатываются под ладонями. Прижимается ближе, снова проваливаясь в ощущение блаженства и накатывающего возбуждения, но Брок мягко убирает его руки и говорит:       – Баки, давай спи. Или я уйду.       И ничего не остается кроме как подчиниться, послушно свернувшись рядом и утыкаясь носом в его шею.