Любимый пес

      Брок, как и договаривались, приезжает за ним в десять. Когда Баки выходит из кампуса – уже ждет его. Сначала они едут завтракать: Брок все-таки находит здесь какой-то более-менее приличный ресторан. И хотя Баки это откровенно бьет по карману, платит он за себя сам, несмотря на все "да ладно тебе!", "так это же я пригласил", "давай лучше потом ты меня угостишь" – нихуя, свою часть счета Баки закрывает, и Брок кривится, конечно, но сдается. Хотя обида, даже какое-то обиженное непонимание в его глазах читается явно. Старые схемы не работают, и Баки прям чувствует его смятение и пошатнувшуюся уверенность – впрочем, это и к лучшему, открытый и уязвимый Брок вызывает куда больше доверия и желания сблизиться, чем своим дешевым пикапом и смехуечками.       Они выходят на улицу, курят по обыкновению, и Баки догадывается, что завтрак – это только первая часть программы. Не зря же Брок позвал его так рано, прекрасно знает, что вечерняя смена в ветеринарке начинается в шесть.       И когда они садятся в машину, Баки спрашивает:       – А теперь куда?       – Сюрприз, – ухмыляется тот.       И честно говоря, "сюрприз" от Брока рисуется в голове подвалом с БДСМ-приблудами – ну, вот чем-то таким. И хотя мозгами Баки понимает, что вряд ли – воображение настойчиво подкидывает именно эту картинку.       Впрочем, сюрприз Броку действительно удается, и это действительно сюрприз, и он приятный. У Баки аж сердце замирает, когда он понимает – а он начинает догадываться еще до того, как они приезжают – он же знает этот город вдоль и поперек, но не верит, даже как-то не решается поверить, что Брок везет его именно туда. Но именно туда он его и привозит. Сквозь деревья виднеется колесо обозрения, Баки смотрит на Брока с немым вопросом во взгляде, а тот улыбается, молчаливо подтверждая: "Да, верно догадываешься". И Баки невольно расплывается в улыбке. Потому что это такие воспоминания, которые не смогло перебить ни одно дерьмо после. Несмотря на все свои обиды, Баки до сих пор приятно вспоминать тот день в парке развлечений. Он до сих пор счастлив в том дне. И что особенно приятно – Брок, значит, тоже. Раз привез его именно сюда.       – Почему...?       Ответ, вроде бы, понятен, но интересно, что именно Брок ответит.       – Мы же знакомимся заново. А это лучшее место для свиданий – знаю точно. А еще, – Брок делает паузу и смотрит хитро. – Я помню, что ты любишь целоваться на колесе обозрения.       Баки фыркает и хохочет, вспоминая:       – Так мы, вроде, с тобой там не целовались.       – Можем и "не целоваться", – улыбается тот. Косит на него взглядом, явно прощупывая, было ли сказанное Баки лишь шуткой или намеком на нечто большее. И Баки тушуется, честно говоря, потому что пошутить он пошутил, но не уверен, что к этому большему готов. И точно так же не уверен, что сможет Брока оттолкнуть, если тот захочет большего. Но самое ужасно, что даже в своей невозможности Брока оттолкнуть, Баки понимает: они не дойдут до конца, стопорнутся в процессе, причем неприятно стопортнутся – ну, потому что он не сможет в итоге, не разобрался в себе, не готов, вообще не знает...       – Все будет так, как ты захочешь. Расслабься.       Брок опускает руку ему на колено, накрывая его ладонь своей, и медленно один за одним переплетает их пальцы – дает возможность убрать руку, если неприятно, но... Баки не убирает. Он по-прежнему ничего не решил, в голове полный фарш, но... его руку он убрать не может, не хочет – наоборот, в ответ сжимает его пальцы, даже не понимая еще, что делает и зачем. Происходит само. Словно рефлекс. И голову сносит от его близости, как и тогда – если не больше. И Баки не может, не хочет его отпускать, сжимая его ладонь и чувствуя, как Брок сжимает его – до самого конца поездки.       Физический контакт установлен и осторожно продолжается. Как бы невзначай Брок поправляет ему ворот куртки, придерживает за локоть, приобнимает за талию – все это ненавязчиво, вскользь, на долю секунды, и Баки знает все эти приемы, конечно, но все равно плывет. Этот человек по-прежнему имеет на него какое-то магическое воздействие, и от его близости магия только усиливается. Ничего не прошло. Ничего не забыто. И хотя сердце разодрано в клочья, мысли в полном смятении – Баки тянет, примагничивает просто неконтролируемо. Как раньше. Может, даже хуже, чем раньше. Хотя он старается держаться.       Интересно, испытывает ли Брок нечто похожее? Что он вообще чувствует? О чем думает? Но он же приехал, написывал ему все это время, так что, наверное... Впрочем, Баки все равно не до конца понятны его мотивы: ведь будущего для них нет. Теперь уже нет. Без вариантов. Брок и тогда будущего не видел, а уж сейчас и подавно. Сейчас и Баки его не видит, этого будущего...       А пока они пытаются собрать воедино осколки прошлого. И, конечно, этот парк развлечений совсем не похож на тот, где они гуляли: он меньше, а еще сегодня выходной день, полно людей и особенно детей. Баки практически сразу встречает знакомых – кто-то просто гуляет, кто-то подрабатывает, запуская аттракционы. Останавливается перекинуться парой фраз с ребятами из колледжа, они смотрят на Брока с интересом – тот представляется сам, просто называет имя, не поясняя, кто он. Да и Баки не знает, как его представить – мой бывший? Как-то не очень звучит. Но несмотря на неопределенность со статусом, Баки не испытывает ни малейшего смущения или стеснения от того, что их видят вместе. Они по-прежнему самая странная парочка из всех – если вообще парочка – но... как-то это перестало его беспокоить. Раньше Баки стеснялся до одури, а сейчас – вообще поебать, кто там что подумает и будут ли его спрашивать после. Если будут – он расскажет. Потому что не жалеет о том, что между ними было, и не переживает о том, как все будет дальше. Наверное, в этом Баки действительно повзрослел.       Теперь он выбивает в тире все мишени и без помощи Брока, хотя давно не занимался стрельбой. Но навык остался. Брок тоже отмечает это, смеясь и обнимая его в порыве, после выигрыша. И снова Баки чувствует те самые искорки по коже и под кожей – как в первый раз, будто это впервые – его близость вызывает трепет, как и тогда. И Брок знает это, конечно, знал – не случайно выбрал это место, не случайно так улыбается, не случайно пытается прикоснуться – все это не случайно. Баки плывет – но, честно говоря, ему по кайфу. Не хочется думать о прошлом, о взаимных упреках и обидах. Хочется просто наслаждаться прогулкой и погожим осенним днем, переплетенным с воспоминаниями о том сумасшедшем лете, когда их история только начиналась.       В этом парке нет ни озера, ни лодочек, а погода пусть и ясная, но все-таки осенняя, поэтому они берут кофе, чтобы немного согреться, и садятся на скамейку среди листвы, в отдалении от главных дорожек. Тут спокойно и безмятежно. Баки сползает на самый край скамейки и закидывает голову вверх, чтобы смотреть на облака. Брок следует его примеру, пододвигается ближе, чтобы касаться плечами. Баки это приятно, он не пытается отодвинуться, но и настойчивое желание прильнуть к Броку ближе, как раньше, все-таки в себе давит.       – Помню, мы тогда так же смотрели на небо, сидя в лодке. Ты лежал на мне и задавал какие-то дурацкие вопросы... Хороший был день. Иногда важность каких-то моментов доходит до понимания лишь спустя многие-многие годы...       Баки слушает его, грустно улыбаясь и думая о том, как странно все устроено во вселенной. Вспоминает, как старался тогда. Бился в глухую стену. Бегал за тем, кто вечно его отталкивал. И вот прошли годы, и тот, ради кого он так старался, наконец понял все. Осознал. Но вот только сейчас. Когда самому Баки и стараться уже не хочется, да и вообще... надо ли ему еще что-то? Тогда было надо пиздец. А вот сейчас?       А Броку вот теперь, наоборот, почему-то надо. Правда, что?       – Прости. Я просто мудак, ты прав. Но я это понял про себя. Я виноват, что все разрушил. Но я готов на все, чтобы вернуть... как было.       – Как было уже не будет, – тихо возражает Баки. И он не из вредности это говорит, просто... ну, это правда. К сожалению.       Но Брок все не сдается, хоть и говорит совершенно мимо нот, о чем-то своем:       – Да, я знаю, да. Ты прав. Прости, если я что-то делаю неправильно, не так. Еще и Солдата у тебя отобрал... просто, блять, мудак. Но это не потому что я хотел типа отыграться или сделать больно – нет, я не хотел, просто я... пытаюсь по крупицам собрать воедино свою жизнь – все, что я проебал, и... все, что мне дорого. И самое важное – это, конечно, ты. Скажи мне, как надо и как ты хочешь, я... просто хочу... я... ты мне нужен. И тогда был нужен и сейчас. Всегда. И мне жаль, что... я понял это только сейчас. Только все разрушив, я понял.       Баки слышал то же самое и вчера, только другими словами. Но по-прежнему не знает, что Броку ответить, да и вообще... не знает. Не хочет сейчас об этом думать и что-то решать. Просто продолжает молча смотреть вверх, в осеннее небо, даже не поворачиваясь к нему. Ему не нравится этот разговор, и даже магия его присутствия как-то рассевается и хочется отодвинуться – что Баки и делает. Но чтобы как-то сгладить последствия своего неожиданного маневра (ну, потому что Брок выглядит пиздец обиженным и удивленным), Баки делает вид, что просто вот уже собирался вставать с лавки и так.       – Ну, что, пойдем на колесо?       Все равно это ведь обязательная часть программы. А заодно и финальная – потому что время поджимает, и Баки скоро нужно будет на смену.       – Пошли.       На колесе работает девчонка с его курса, с которой Баки хорошо общается. Он машет ей рукой, она с интересом смотрит на Брока, но занята, вопросов не задает – может, позже спросит, кто это с ним был. Зато Баки понимает, что кататься на этом колесе они могут хоть до головокружения. Не то чтобы он собирался, конечно, но...       Впрочем, Брок как-то прям ощутимо поникает после их разговора на лавке – даже не похоже на него. Баки никогда его таким не видел – быстро сдающимся, скажем так. Но с другой стороны, динамика между ними всегда была другой. Броку, видимо, просто сложно свыкнуться с ролью догоняющего – ну, что ж поделаешь, Баки сам больше не намерен за ним гнаться. Ему не надо. Да и Броку, видимо, не так уж надо, раз вот он сидит, надувшись, и даже не смотрит на него.       Колесо скрипит, оно тут старенькое, с открытыми кабинками, и если тогда они могли спокойно "не целоваться" внутри, то здесь – все на виду, просто скамейки под открытым небом. Так что если и целоваться, то только на самом верху. Хотя достаточную для этого высоту они уже набрали, но, видимо, попытки от Брока ожидать не стоит. А сам Баки тоже, ясное дело, пытаться не будет. Ему не надо. Это же Броку, вроде как, надо было, но...       – О чем ты думаешь? – спрашивает Баки, чтобы совсем уж не молчать. Ну, или если тот обиделся, то пусть уж лучше выскажет, чем сидит с кислым видом.       Брок смотрит на него наконец. И выдает при этом нечто максимально странное:       – Размышляю о том, как быстро течет время... Как быстро все меняется... И незаметно. Ты не замечаешь движения, но вот уже сделан круг, и пора выходить: наша остановка.       Колесо действительно движется вниз, но до остановки еще далеко, да и аттракцион запускает однокурсница Баки, так что:       – Всегда можно сделать еще один круг.       – Можно. Пока крутится колесо.       – Так оно же крутится, – смеется Баки. И только уже ляпнув это и отсмеявшись, понимает запоздало, что речь там, судя по всему, уже не о колесе. Потому что Брок смотрит на него упор и спрашивает со всей серьезностью:       – А оно крутится?       Баки тушует моментально.       – О чем ты сейчас?       – Не о колесе, конечно.       Ясное дело.       – Я просто боюсь неправильно понять аналогию.       – У тебя остались чувства ко мне?       Баки вздрагивает, не ожидавший этого вопроса вот так вот в лоб, прямо сейчас. Но Брок смотрит на него, не моргая, и Баки не отводит взгляд. Отвечает честно:       – Да.       Потому что это правда и ответить по-другому он не может. Чувства у него действительно остались, и они буквально шарашат в эту секунду. И чем ближе, тем больше. Баки думает, что Брок поцелует его сейчас – тот действительно подается вперед, а сам Баки не отодвигается. Это был бы хороший момент, но одновременно и очень нехороший – ничего ведь не решено, это чисто физика, именно что момент. Баки не знает, думает ли Брок о том же или просто не решается – но он не решается. Выпрямляет спину и предлагает только:       – Тогда... может, сделаем еще один круг?       – Да, конечно, давай.       Знаками Баки переговаривается с однокурсницей, что они еще прокатятся, но тут вдруг слышит:       – Я сейчас не про колесо.       Баки так и замирает с открытым ртом. Нет, ясное дело, что вопрос о том, чтобы начать все заново, должен был быть задан, ради этого Брок и приехал – но, блять, не так в лоб, да и вообще...       – Тогда... я не уверен, – выдыхает Баки, отводя взгляд. Потому что чувства-то у него, конечно, остались, но вот он не уверен, что хочет их разгонять и пробовать еще раз. Да и как? И что вообще Брок ему предлагает? Трахаться наездами? Нет уж, вот этим круговоротом Баки сыт по горло.       Поскрипывая, колесо заходит на второй круг в их полном молчании, и это молчание гнетет. Брок снова отворачивается, а Баки не то чтобы хотел его обижать...       Еще минута тупого молчания, и, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, Баки неловко шуткует:       – Ну, что? Целоваться тогда, значит, не будем?       Он, конечно, и мысли не допускает, что Брок поцелует его на этой ноте – не за этим спрашивает. Рассчитывает лишь, что тот улыбнется, отшутится, и разговор приобретет привычный игривый тон – но куда там.       – А ты хочешь? – припечатывает Брок с самой неприятной серьезностью. И тем самым переводит его шутку в какой-то пиздец.       Баки не нравится его тон, в целом не нравится его настрой, и он замолкает, мысленно молясь, чтобы колесо ехало побыстрее, и они закончили уже это неудавшееся в итоге свидание. Потому что Брок все не унимается:       – Что? Опять "не уверен"?       Он обижен, конечно – имеет право. Но и Баки свое право имеет, извините. И если Брок сейчас пытается предъявить ему: зачем тогда он пришел в аэропорт, зачем с ним общается, зачем они здесь сейчас, раз "не уверен", то и Баки, знаете ли, есть, что Броку напомнить на эту тему из их "прошлого круга", так что...       – Если ты скажешь мне исчезнуть – я исчезну.       Определенности он, блять, хочет, конечно. Вот только:       – Я не могу этого сказать! – орет Баки в сердцах. – Уходи сам! Исчезай! Как ты умеешь! Тебе мое благословение на это не нужно!       И вот на этом – доведя его, вывернув наизнанку на эмоции – Брок наконец его целует, затыкая рот.       Рискует пиздец, конечно. Неслабый такой ход ва-банк, учитывая, что Баки его только что почти послал и шансы, что оттолкнет, весьма велики. Баки собственно его и отталкивает, пытается – но вполсилы. А вот Брок удерживает его в полную. Но к его чести: Баки хоть и пытается вырваться, но на поцелуй отвечает и, вырываясь, целоваться не перестает. Потому что уносит мгновенно – его близость, его поцелуи, объятия – все это накрывает разом, и Баки пропадает, уже даже не сопротивляется и забывает, что должен. Забывает вообще обо всем. Не может оторваться от его губ, от него, не замечает ни течения времени, ни движения колеса, прерываясь на вдох лишь на самой вершине, он не знает которого, круга. И тут же все начинается вновь.       Баки плохо помнит, как они в итоге оказываются на земле, все смазывается в переплетение губ, рук и вздохов, и кроме Брока он не видит, не чувствует вообще ничего. И слава богу, тут работает его знакомая (с которой Баки при этом старается не пересекаться взглядом) – потому что будь здесь кто-то другой, давно бы уже вызвали охрану.       Более-менее он приходит в себя только уже на стоянке, у машины. Выныривает в реальность, но тут же ныряет обратно – Брок прижимает его к себе, они целуются, шарят руками под одеждой, по пряжкам ремней. Баки кажется, что Брок трахнет его прямо здесь, на стоянке, даже не садясь в тачку – и не то что бы он был против. Но вдруг – как он и предполагал изначально – в голове, даже как будто против его воли, резко срабатывает сигнал "стоп".       – Мне пора в клинику, на смену, – вспоминает Баки, сам с трудом соображая, о чем сейчас говорит. Это даже не он, а его подсознание бьет тревогу, что вот это все неправильно, не так. "Знакомство заново" выходит все по тому же проторенному сценарию: они сейчас потрахаются, ни в чем не разобравшись.       Но Брок не спешит его отпускать, а Баки не то чтобы спешит вырываться.       – Давай ты на сегодня заболеешь? – предлагает тот с усмешкой и снова начинает его целовать, вниз по шее, прикусывая. Они уже на заднем сидении в запотевшей машине, Брок буквально лежит на нем (ну, насколько позволяют габариты), просовывает бедро между его ног, притираясь, и Баки вообще не понимает как, но вопреки собственным стонам он выдыхает:       – Я не могу.       – Можешь, – шепчет Брок ему в ухо, напирая, но вот он уже явно спешит, продавливает – и это чувствуется. И это же отрезвляет.       – Нет, слушай, я, правда... – говорит Баки теперь уже всерьез. Но ловя его удивленный и обиженный взгляд, тут же добавляет: – Давай лучше ты заедешь за мной вечером? После смены.       – Как скажешь.       Брок отстраняется мгновенно. Вылезает из машины и даже не курит на улице, сразу пересаживается на переднее сидение, за руль – типа ехать готов. И что уж там, Баки чувствует себя виноватым – хотя по логике не должен. Или должен? Выходит, что Брок старается, а Баки то отвечает на его чувства, то отталкивает – ну, собственно как сам Брок вел себя в их "лучшие" времена, что неслабо так успокаивает совесть. Да и насчет чувств у Брока – большой вопрос. И зачем он приехал – тоже большой вопрос. И знает ли Брок сам, чего хочет и на что сейчас обижается – тоже вопрос еще тот.       Но обижен он пиздец. Доезжают они в полном молчании, Брок даже демонстративно радио включает. Прощается тоже, не открывая рта, кивком головы. Ни "до вечера", ни "скажи, когда заехать" – ничего. Даже покурить не выходит, хотя время до начала смены еще есть, и Брок это знает, они могли бы постоять и покурить вдвоем, но нет – уезжает сразу.       Не то чтобы Баки переживал, что он сейчас свалит в закат (хотя зная Брока, все возможно) – нет, он приедет. Тем более, во сколько Баки заканчивает, знает. Но все равно на душе неприятно. И самое противное, что Баки чувствует себя виноватым. Брок же... ну, он типа старается. И даже вот эта его поспешность перевести все в горизонтальную плоскость – ясно почему и зачем, это вот такая его стратегия завоевания. Которая реально работает, стоит отметить. И, кстати, стоит отдать Броку должное: он же пытался сначала по-другому – поговорить, обсудить – попытки были сделаны, но вот не вышло. Ну, и не долго думая, Брок стал брать тем, в чем силен. И глупо его за это осуждать. Он борется. Как может. Как Баки боролся до этого. Как мог. Но, блять... ну, вот переспят они, хорошо, но что дальше? Вопрос-то так и остается. Брок уедет и... и что? И зачем это все тогда? Зачем трахаться, затягивая эту петлю – зачем?       Баки думает об этом, но мысли ходят по кругу, и это просто мучение, а не смена – все валится из рук, он постоянно смотрит на часы, проверяет телефон – но Брок не в сети и не пишет, конечно. А Баки мысленно проигрывает их встречу вечером и не знает, что сказать и как себя вести – вообще не знает ничего. Чувства тянут в одну сторону, разум – в другую. И Баки понимает, что поддастся чувствам в итоге, но его стопортнет, его все равно стопорнет или даже если нет, то наступит утро, Брок уедет, и... и что? Снова бесконечные переписки? В чем смысл? В чем чертов смысл этого всего?       ... А может Баки просто ищет смысл там, где его нет изначально? Может, Броку и не нужно? Может смысл как раз в этом "потрахаться наездом" и вот, круг запущен, в его понимании? Но Баки так не хочет. Наелся уже по горло этих его "без обязательств". Не может он. Не сможет. С ним не сможет. Чувства мешают. И лучше тогда уж заглушить их вконец...       Чем ближе конец смены, тем сильнее иррациональный страх, что Брок свалит в закат и все, они больше не увидятся. Но нет – когда Баки выходит на улицу, Брок его ждет. Курит у машины, предлагает сигарету ему и с ходу интересуется:       – Какие планы на вечер?       Вопрос, конечно, странный. Но примерно догадываясь, зачем он задан, Баки лишь пожимает плечами, отвечая:       – Никаких.       – Поедешь со мной? Или велик оставлять не хочешь?       Баки не нравится этот тон. Брок заведен, так его и не отпустило. Но интересно, что он вот так глупо злится и так явно показывает свою обиду – это нечто новое, он никогда так себя не вел. Вечно отыгрывал какого-то мудака, которому все по боку. А тут... значит, задевает. Значит, чувствует что-то наконец. А не отыгрывает роль.       И хотя его тон Баки по-прежнему не нравится, осознание его уязвимости смягчает сердце. И докуривая сигарету, Баки говорит примирительно:       – Поехали. Велик потом заберу.       Но Броку этого мало. Они вот садятся в машину, но череда дурацких вопросов не прекращается:       – Куда едем?       И Баки прекрасно понимает, чего тот добивается: хочет, чтобы Баки сказал "к тебе", чтобы это было как бы его решение, а Брок выполнил его просьбу.       Но Баки просить не будет.       – Куда захочешь.       – А ты чего хочешь?       – А ты? – тут же возвращает ему Баки. Спокойно причем. Но, кажется, лишь больше расшатывает его своим спокойствием.       Брок хмурится и отворачивается. Молчит пару секунд. А затем тихо:       – Я не хочу, если ты не хочешь.       Охренеть, конечно. Вот уж чего раньше Баки никогда не слышал. Но не хочется вспоминать прошлое и выплескивать на него свою желчь – и так они уже в шаге от того, чтобы разосраться вконец. Поэтому Баки замолкает, думая, что ответить. А главное, как ответить, чтобы не обидеть, но и не пойти на поводу.       Но Брок его опережает:       – Тебе нужно это вообще?       Интересное дело:       – Что?       – Я.       – Ты завтра уедешь, – напоминает ему Баки, ну, раз уж Брок сам начал. Но тот только хмурится еще больше и закрывается вообще:       – Ладно, я понял.       – Что ты понял?       Молчит. Машина заведена, но с места они так и не двигаются. Оба теперь молчат.       Брок откидывается на спинку кресла, закрывает глаза и сидит так. И, пожалуй, в эту секунду Баки наконец ему верит, верит, что чувства у него есть, проснулись наконец. И вот тогда даже, когда они жили вместе, их не было настолько – не было. А сейчас есть. Он уязвимый, будто кожу содрали, ему больно, обидно, и он даже не пытается это скрыть, или не может, или просто не думает об этом, потому что все мысли о другом. И Баки узнает в нем себя, того себя – когда тебе нужно, ты хочешь, но не понимаешь даже что. Но вот если начать разбирать, препарировать...       – Дай мне шанс.       – Шанс на что, Брок?       – Сделать еще один круг.       – Какой круг?       – Ты понимаешь, о чем я.       – Нет. Тебе придется сказать, о чем ты.       Баки лишь хочет понять, как он это видит, но Броку кажется, что он его просто дразнит. Впрочем, обиду тот проглатывает и говорит то, что очевидно сказать трудно, но он все равно говорит:       – Я хочу попробовать... снова быть вместе.       – А что для тебя "быть вместе"? – настал черед Баки задать этот вопрос. Но Брок выворачивает его вообще не туда, начиная объяснять очевидное:       – Слушай, ну, ты же понимаешь: я не смогу вернуться в Америку. И не могу здесь долго оставаться. Ради твоей же безопасности, Баки.       Это как раз ясно, но вопрос все тот же:       – Зачем тогда приехал?       – Думал, ты будешь рад меня видеть.       – Ну, я рад. А дальше?       – В смысле "дальше"?       Боже, это какое-то чертово дежавю, только со сменой ролей. Интересно, Брок помнит тот разговор? Но судя по его искреннему непониманию во взгляде, даже если и помнит, то не соотносит с текущим моментом.       – Ну, вот что дальше, Брок? Ты приехал, я рад – а что дальше?       – Что ты хочешь услышать сейчас?       – Хочу услышать наконец: что ты хочешь от меня? Что для тебя "быть вместе"? Как ты это видишь? Какое для нас может быть будущее?       И тут до него доходит наконец. Но ответа Брок не дает все равно. Уводит в сторону, теперь уже, кстати, умышленно.       – Ну, мы обсудим. Найдем компромисс.       – Так вот мы уже обсуждаем.       – Я не смогу вернуться в Америку, Баки!       – Я понял. Так, а что ты предлагаешь? Какой формат? Трахаться наездами?       Брок кривится и отвечает куда-то в сторону, даже не смотрит:       – Как ты захочешь, так и будет.       – А ты сам чего хочешь, Брок?       – Я, вроде, ясно сказал, чего я хочу, – еще так искренне удивляется при этом, что пиздец.       – Что-то я такого не помню, извини, – отчеканивает Баки, тоже уже начиная раздражаться. – Или ты сейчас про "просто общаться" и "приезжай на каникулы"?       – Нет, ну, это же...! – Брок взмахивает руками, видимо, не находя слов. – Я это сказал, ну, в смысле, ну, хоть так, хоть как-то! Ясное дело, что я, конечно, хочу большего! А это ну... опции для тебя. Да ты просто съезди посмотри хотя бы – вдруг тебе понравится?       Баки смотрит на него и, кажется, начинает понимать... Или нет? Очень похоже, что они снова попали в то Рождество, когда Брок боялся сказать, чего хочет, а Баки боялся спросить, потому что был уверен, что Брок не хочет ничего.       Но теперь он спросить не боится:       – И в чем это твое "большее", Брок?       – В смысле тебе принципиально, чтобы я озвучил? Ну, окей. Ладно, – он замолкает на мгновение, пауза за паузой формулируя мысли и осторожно подбирая слова: – Я хочу, чтобы ты жил со мной, чтобы мы... полноценно были вместе. Ну, типа как семья. Если оно тебе надо, конечно. Это мои мечты, такие... самые смелые, скажем так. Тебе не обязательно соглашаться, я поэтому и спрашиваю, как ты хочешь. И говорю, что подстроюсь под твои условия. Если тебе не понравится там, то можно попробовать переехать. Но в Америку не смогу, Баки, тут уж прости, никак, меня "ГИДРА" не оставит в покое. Но... я бы хотел быть с тобой. Жить с тобой. Любить тебя. Если ты, конечно, этого хочешь, и...       Да, Баки оказался прав насчет "Рождества", хоть и понял это поздно. Теперь поведение Брока, его молчание, страхи и недомолвки – все становится ясным моментально. Проблема лишь в том, что если на то Рождество их желания совпадали и Баки рад был дать Броку все, что тот пожелает, самое огромное и немыслимое, то сейчас... он не знает. Слишком огромно то, о чем Брок просит, а Баки... наверное, повзрослел? Потому что он и мысли не допускает о том, чтобы впрячься в эту авантюру. Каким образом, блять? Бросать учебу, друзей родных и ехать в чертовы ебеня к человеку, с которым жизнь как на пороховой бочке? Хотя не ссорились они особо, когда жили вместе... А это его признание, вот это "полноценно вместе", "как семья" – прям пробивает насквозь. Потому что Баки этого хотел. И самое страшное, что Баки вдруг понимает: он этого хочет. Иррационально, вопреки здравому смыслу, но... хочет до сих пор. Все в нем прям орет, что он хочет, но... слишком много "но". И в итоге он не знает, что ответить, и молчит.       Брок нарушает молчание первым:       – Мне кажется, я ясно обозначил свои намерения изначально... Предложение тебе сделал. Сказал, что люблю. Что тебя так удивило вдруг?       Баки только фыркает.       – Помнишь историю про мальчика, который кричал "волки"?       – Вообще не в тему, – возмущается Брок. – Я раньше ничего такого не говорил, наоборот, всегда избегал пустых слов и обещаний. Поэтому я считаю, что моему "люблю" и предложению можно верить.       – А моему, значит, нельзя? – огрызается Баки, вспоминая, сколько раз этот мудак высмеивал его "люблю". Но Брок как всегда все переиначивает:       – Чему? Не вижу кольца на своем пальце. Да и на твоем тоже. Ты хоть померил?       Баки молча отводит взгляд, потому что нет, даже не доставал ни разу. Спасибо, что не оставил валяться в родительском доме в Бруклине – но не из романтических соображений, а лишь бы мама не спалила при уборке.       Брок понимает все без слов и, к счастью, не продавливает.       – В общем, подумай. Я открыт для любых форматов. Свои желания и намерения, мне кажется, я обозначил четко, но поскольку до этого я проебался, то... решение теперь за тобой. Но я хочу. Если ты вдруг в этом сомневаешься, то – я хочу. Быть с тобой. Насколько это вообще возможно. Так, как тебе подходит. И... пока тебе это нужно, – добавляет он аккуратно.       И Баки понимает, конечно, что он имеет в виду: свой главный страх, главное, по его мнению, препятствие – их разницу в возрасте. И хотя раньше Баки вообще не считал это проблемой – ну, что поделаешь, мозгов у него не было – то теперь понимает, что как бы они друг друга ни любили – это проблема, конечно. И она встанет перед ними, с каждым годом будет расти... Еще одно "но" в копилочку.       Но речь пока, благо, об этом не идет, а Брок не требует от него решения сию секунду, завершая свой монолог ничем не обязывающим:       – Приезжай на Рождество. Посмотришь.       Баки кивает. Но пока не хочет даже об этом думать, не хочет ничего решать.       – Так куда едем? – спрашивает Брок снова. – Можем съездить поужинать, а потом я отвезу тебя в кампус или сюда верну, велик заберешь. Я утром уже улечу, не смогу тебя подбросить, прости.       Да, он же улетает утром, все. Ну, и к чему тогда эти глупые обиды и претензии – тем более, вот они поговорили, ничего, конечно, по-прежнему не решено, но...       – Поехали к тебе.       И больше не задавая вопросов, Брок давит на газ.       Ехать тут всего пару улиц, Брок предусмотрительно снял гостиницу недалеко от его работы – без пафоса, кстати. То ли не рассчитывал затащить Баки сюда (что вряд ли), то ли у него действительно не так все хорошо с деньгами, как раньше. Но, с другой стороны, не так уж и плохо, раз разорился на билеты до США на один уикенд. Ну, или просто не в деньгах тут дело...       Они поднимаются наверх, Брок пропускает его вперед в номер, спрашивая с порога:       – Будешь вино?       Такая классика, что Баки не может удержаться от подкола:       – Ты подготовился?       Брок же уверен в собственном очаровании и способности уговорить его за пять секунд на что угодно.       Правда, выглядит сейчас искренне уязвленным:       – Вообще нет. Я просто позвоню и закажу в номер. Или, если хочешь, можем спуститься в бар и выпить там. А после отвезу тебя домой. Ну, или переночую на диване, сниму еще один номер – все, как ты захочешь.       Он пытается шутливым тоном перечислить все эти возможности, но вот нихуя – его прям задевает, и он не может этого скрыть. И Баки вдруг с удивлением понимает, что из них двоих Брок сейчас волнуется и переживает куда больше, и куда меньше контролирует ситуацию. Он ведет, да, но вот нихуя не контролирует. Будто Баки сейчас может всерьез развернуться и уйти – такое вот решение принять.       И, честно говоря, это прям растапливает последние льдинки у Баки в сердце. Именно в такие моменты (редчайшие, надо сказать!) он Брока особенно обожает. Когда вот тот теряет эту маску наносной уверенности и показывает настоящего себя со всеми слабостями, уязвимостями и страхами...       – И слушай, если серьезно, то... если не хочешь – я без обид. Я же не потрахаться приехал, ты же понимаешь. Нет, я хочу, конечно, но это не главное вообще. И главное не в этом...       Баки не спрашивает "в чем?", примерно догадываясь, что тот скажет, и не желая в очередной раз сам отвечать молчанием.       И, наверное, сейчас уже не Брок последний мудак, а он сам, потому что это именно он прижимает Брока к себе и целует, ничего не решив. И ничего не желая решать. И есть ли вообще для них решение? Есть ли будущее? Есть ли вообще для них что-то? Будет ли? Кроме этой секунды в вечности, этого момента близости. Баки его по-прежнему любит. Всегда любил. Все это время. Но вот только больше не уверен ни в чем – ни в нем, ни в себе. А уж тем более в том, что они могут быть вместе – слишком большая пропасть между ними теперь, слишком много всего. И как было уже точно не будет. Смогут ли они зайти еще на один круг или колесо остановится наконец, но... хотя бы сегодня Баки хочет побыть с ним. Вспомнить, как оно было. И как он был счастлив тогда. И вне зависимости от того, какое решение примет, Баки надеется, Брок ему эту ночь и вспыхнувшую надежду простит. Он же ему прощал. И простил. Все свои рухнувшие надежды.       И в целом это получается очень странный секс: потому что они знают друг друга досконально во всех проявлениях, желаниях и неприятиях, до мельчайших деталей изучили тела и реакции друг друга – знают все и пробовали почти все, но вот эти годы молчания и обид встают между ними, и не так-то просто эту стену преодолеть: разрушать придется так же, как она отстраивалась по кирпичику, шаг за шагом, узнавая друг друга заново, принимая и прощая. Зная друг о друге все, они вдруг оказываются незнакомцами, чужими людьми – даже на уровне прикосновений, ощущений – сейчас в момент близости, кожа к коже это особенно чувствуется. И вроде бы они соскучились, хотят друг друга до безумия, но сдерживаются при этом, оба сдерживаются. Или что-то сдерживает обоих...       И вот Баки вроде бы представлял себя снизу – он давно не был, собственно с Броком последний раз и был. И с Броком это ему очень нравится, нравилось. Но вот сейчас... он не может. Что-то в нем сопротивляется этой близости, этой степени близости. И ему хорошо, очень, блять, хорошо, когда Брок, как и раньше, влажной дорожкой поцелуев и легких укусов спускается к его паху, обхватывает губами член, отсасывает, позволяя держать себя за волосы, задавая ритм – Баки голову сносит от этого всего. Но вот стоит сместиться, продолжить ласкать его языком – причем Баки это нравится, нравилось – но вот сейчас он не может: эта стандартная для них в прошлом ласка вдруг кажется слишком интимной. И Баки инстинктивно старается закрыться – благо, Брок понимает без слов. Даже прежде чем он сам успевает себя понять.       – Давай я снизу.       Это первое и единственное, что он говорит, хотя опять-таки Брок еще тот любитель попиздеть во время секса: вопросы там позадавать, подразнить, вбросить смехуечков. Но сейчас он максимально сосредоточен на чем-то своем – будто старательно пытается угадать чужие желания, не испортить ничего, "не проебаться", выражаясь его языком. И Баки его мотивы ясны: Брок спешит с этим сексом, чтобы начать "новый круг" – это ведь будет значить, что они начали, раз переспали. А может... может, просто чувствует, что круга как раз-таки и не будет и тоже пытается хотя бы в последний раз забыться в этом "как раньше", создавая для себя последнее воспоминание...       Брок растягивает себя сам, хотя Баки знает, что любит он именно, когда его ласкают пальцами, но опять-таки... это вдруг кажется слишком личным, интимным, да и Брок особо не подпускает к себе, делая все наскоро. Только уже подминая его под себя, прежде чем войти, Баки осторожно пробует сначала пальцами – но больше чтобы удостовериться, что ему хорошо, не будет больно – потому что, ну, зная Брока, он тоже давно снизу не был, для него это момент уязвимости, и Баки кажется – да, блять, он уверен! – что Брок подставлялся последний раз с ним, только с ним – других трахал сам. Но вот даже с ним сейчас он расслабиться не может. Баки аккуратно трахает его пальцами – так, как ему нравилось – но по тем же причинам, что и он сам, Брок не может расслабиться и открыться. Шепчет "давай уже", тянет к себе, на себя – и Баки поддается, медленно, осторожно входит, давая привыкнуть, но не делая пауз, чтобы не усиливать эту странную неловкость. Да и... не думает уже. Физическая близость, фрикции, движения, его стоны и собственное удовольствие уносят. Это уже просто что-то животное, на инстинктах – и оно приятно именно тем, что можно отключить голову, давая волю чувствам, страсти, похоти, полагаясь только на них и проживая этот короткий миг единения. Брок сжимает его ногами, утягивает в поцелуй, а Баки смотрит в его черные в темноте и желании глаза, тонет в расширившихся зрачках, не давая зажмуриться и отвернуться, возвращая его взгляд, внимание к себе – потому что в этом самый кайф: утопать в нем, тонуть полностью, обладать полностью, пока они вместе. В эти короткие безумные секунды – пока они принадлежат друг другу...       Баки кончает быстро – просто вот как оно идет, не видя смысла никому ничего доказывать, совершая чудеса на виражах. Брок все равно так не кончит – благо, Баки знает, что ему нужно и как и, раз уже это не было сделано во время прелюдии, то глупо ожидать волшебства от собственного члена. Куда эффективнее ртом – что Баки и делает, одновременно дотрахивая его пальцами.       Кончив, Брок притягивает его к себе, целуя – как делал это всегда. А Баки устраивается на его плече, пока тот вытирает их обоих салфетками. В душ Брок не уходит – может, слишком устал, а может, не хочет, боится разорвать эту близость. Так и засыпает.       Баки привык, знает, что Брок всегда засыпает сразу, если только не вывести его на откровенный разговор. Он этим раньше пользовался типа как "сывороткой правды" – вот этим его расслабленным послеоргазменным состоянием. Но сейчас... они все друг другу сказали, а сыворотка правды тут, скорее, нужна самому Баки. Он бы с удовольствием сейчас послушал самого себя, потому не понимает свою правду, свои собственные чувства... Запутался окончательно.       И, наверное, они все-таки поспешили с этим сексом. А с другой стороны – просто время работает против них. Баки был бы рад узнавать друг друга заново еще пару недель, но... Брок уезжает через пару часов. Так что трахаться нужно было либо сейчас, либо... может, и никогда уже. И Баки определенно не жалеет о том, что они все-таки сделали это сейчас. Чтобы там дальше ни было.       Но заснуть он не может. Встает, принимает душ, надевает трусы и футболку. В голове даже мелькает нездоровая мысль уйти, но он отбрасывает ее тут же – потому что это просто трусость и будет неправильно со всех сторон. Поэтому он просто берет сигареты – видел, куда Брок их положил – и выходит на небольшой балкон, чтобы покурить. Холодно пиздец, но Баки все равно нужен этот момент – выдохнуть и привести в порядок мысли, хоть как-то.       И он вот курит, пытается что-то выстроить в теории, но даже в теории оно не выстраивается – как чертов кубик Рубика, который он никогда не мог собрать. Почему вот у кого-то это получается легко, а у Баки вечно какая-то мешанина цветных квадратов – сколько бы он ни старался? Вот Стив. У него, кстати, проблем с чертовым кубиком никогда не было, как и с жизнью – все четко, все по плану: учится, работает, выбрал девчонку, добился ее – они с Пегги поженились в прошлом году и, как бы Баки к ней ни относился – да он в целом уже нормально относится – они счастливы и строят свою жизнь по кирпичку. А Баки, блять... только вроде что-то построил, как снова... все кувырком. И как это совместить? Его жизнь и вновь объявившегося Брока? Чувства к нему? Как вот это все собрать воедино? Каким может быть это их будущее? Брок в Америку не вернется, а Баки как туда к нему поедет? Бросит друзей, родителей, свою жизнь, свои мечты и планы, перспективы хорошей работы, свою страну, в конце концов, привычный образ жизни, еду, язык, привычки – да вообще все! Ну, вот как? И похоже, выход действительно один – "трахаться наездами". Но выход ли? Баки не уверен, что будет получать удовольствие от этих "наездов" – ему всегда будет мало, он хочет нормально, в конце концов, и никогда не будет счастлив вот так – и сегодняшний секс тому наглядный пример. Это не то, чего Баки хочет, хотел бы. Вообще не то... Так что это тоже не выход.       ...А может... может, и не нужно ему это все? Может, это просто прошлое, воспоминания, ностальгия? И Баки лишь кажется, что он хочет быть с Броком, что любит его до сих пор... А на самом деле, в нем говорят прошлые желания и незакрытые гештальты?       Он не знает.       Достает еще одну сигарету, невольно вслушиваясь в темноту. Брок хоть и засыпает быстро, но сон у него чуткий. И Баки уверен, что тот проснулся, еще когда он вставал с постели. Но не идет, не подходит к нему, верно понимая, что Баки необходимо побыть в одиночестве, со своими мыслями.       Но стоит вернуться в постель, Брок обнимает его сразу, не притворяясь, что спал. Дает заснуть на своем плече, как и раньше. Целует в макушку и шепчет "я тебя люблю", тем самым сохраняя их вечернюю традицию – теперь уже вживую, не по переписке.       А Баки не может ответить ему тем же. Эти слова буквально застревают в горле. Он их чувствует, но сказать не может. И вот теперь он понимает Брока как никогда, когда тот отказывался отвечать на его "люблю". Теперь Баки сам вынужден молчать, потому что не принял чертово решение. Ведь любовь, оказывается, это не просто слова и чувства, но еще и обязательства, ответственность, планы на будущее – а к этому Баки пока не готов.       Он спит от силы пару часов и просыпается в кромешной темноте. Брок хоть и старается двигаться бесшумно и осторожно, но Баки лежит на нем, поэтому просыпается неизбежно. Догадываясь, что тому пора в аэропорт, Баки тоже собирается встать следом. Но Брок целует его в висок и шепчет:       – Спи, котенок. Останешься в номере до утра, я договорюсь. А потом как раз велик заберешь, тут недалеко.       Он это сейчас серьезно, что ли? Впрочем, зная Брока – да.       – Я тебя провожу, – отвечает Баки, вставая с кровати. И судя по тому, как спокойно Брок уходит в душ, без всяких возражений – еще не понял, что Баки именно до самолета его проводить намерен, а не до двери номера.       Но когда выходит из душа и видит Баки одетым, понимает наконец. И возражения начинаются:       – Спи. Ты чего поднялся?       – Я провожу тебя, сказал же. Поеду с тобой в аэропорт.       – А как ты обратно поедешь?       Забавно, насколько Брок до сих пор привык видеть в нем ребенка, которого надо возить и за которого надо платить. Ну, и ясное дело, на такси Баки разоряться не собирается, деньги у Брока точно не будет брать, но проблемы-то все равно никакой нет.       – Там ходит круглосуточный экспресс.       – Да просто зачем тебе туда-сюда мотаться?       Потому что я тебя люблю, идиот.       Но Баки не может этого сказать, так что:       – Потому что я так хочу. Хочу провести еще хоть пару часов вместе.       И это правда. И очень правильно, что Баки ее сказал. Потому что у Брока аж лицо озаряется, и он больше не спорит. Просто подходит, обнимает и целует Баки в порыве. Задерживаясь в этих объятиях.       Ни о чем особенном они по дороге не говорят, но Брок накрывает его руку своей на заднем сидении такси – так и едут. А Баки снова чувствует чертовы искорки. А еще гнетущую тоску оттого, что Брок уезжает.       Завтракают в аэропорту и все – время поджимает, пора расставаться. Ни о каких планах, ни о каком будущем не говорят. Да и по большому счету не говорят ни о чем. Но в этом молчании нет неловкости, просто... вот это такая молчаливая пауза, когда вроде бы все уже сказано, добавить нечего, а все решения и обещания оставлены на потом. А пока – они просто проживают момент.       И вот они уже прощаются, Брок обнимает его, целует, обещает написать, как прилетит, отправить фотку Солдата, который тоже скучает. Баки смеется, целует его в ответ и отпускает – и на душе, кажется, легко и спокойно. Потому что он знает, что Брок напишет, а Баки сам может приехать, если захочет и если будет нужно, и... Но вот он смотрит Броку вслед – тот уже подходит к выходу на паспортный контроль и оттуда не вернется, все – и что-то будто ломается внутри, Баки бросается за ним, кричит его имя, зовет, чтобы остановился.       Брок останавливается, а Баки с разбегу, даже как-то по-ребячески, влетает в его объятия. Сжимает, хватаясь за куртку, до боли в костяшках, и не может, не может отпустить. Баки не знает, что с ним происходит, почему секунду назад все казалось так просто, он был не уверен даже, что ему это в принципе нужно, а тут вдруг... не может отпустить, утыкаясь лбом ему в плечо.       – Ну, ты чего, малыш?       И Баки даже не бесит это его "малыш". Пусть называет, как хочет – лишь бы остался. Хотя ясно, что это невозможно.       – Не знаю. Прости.       И он вот вроде бы понимает, что все, пора отпускать – но не может разжать руки. Борется за последние секунды. А в груди снова расползается страшное тоскливое чувство – а вдруг он видит Брока в последний раз? А вдруг? А вдруг? И эти километры между ними... снова, блять. Снова. Баки не хочет его отпускать. Никогда.       Брок ласково приглаживает ему волосы, целуя в кончик раскрасневшегося уха.       – Баки, котенок, я никак не могу остаться, прости. Я слишком боюсь, и ты знаешь чего. Я и так... Я не прощу себе, если с тобой что-то случится, а ты же понимаешь...       – Да. Я все понимаю, – отвечает Баки, наконец размыкая объятия. Потому что он знает, что за картинки всплывают у Брока в голове, когда он об этом говорит, и... не стоит в общем. Пусть летит с легким сердцем.       Брок улыбается ему, коротко целуя напоследок.       – Приезжай на Рождество. Приедешь?       Баки кивает, хотя не знает. Пока даже не думает об этом. Вообще не знает ничего, кроме того, что ни за что не хочет отпускать его сейчас.       Но приходится. Отпустить.