Любимый пес

      Баки сидит с Вандой в кафе и слушает ее веселую болтовню про поездку в Калифорнию. Пытается поддакивать и задавать вопросы, но на самом деле мыслями вообще не здесь и не с ней. Хотя это нечестно, но сколько бы он ни пытался сосредоточиться – не может.       И Ванда считывает его настроение. Не давит, не мучает расспросами, но рассказ иссякает. Они расплачиваются по счету и выходят из кафе.       – Тогда до вечера? – говорит она без задней мысли, потому что по вечерам они стандартно встречаются в парке и выгуливают собак. Но у Баки собаки теперь нет, так что...       – Мне пришлось отдать Солдата.       Ванда хмурится и смотрит на него, не понимая совершенно.       – Это долгая история, – пытается соскочить он, но ясно, что не соскочит: она готова слушать. И смущенно растирая шею, Баки начинает свой "рассказ":       – Я не говорил, но это пес моего бывшего. Он бросил нас обоих, а вот теперь вернулся и... забрал Солдата.       Звучит дико, конечно. Баки и сам понимает.       С полным недоумение во взгляде Ванда переспрашивает:       – И ты... отдал?       – Ну, это изначально его пес. И сам Солдат так хотел, он его любит, – не особо, конечно, убедительно выходит, и Баки сдается: – Ладно... слишком запутанная история.       – Так а... что с твоим бывшим?       – Мы не общаемся. Он вообще живет в Индонезии сейчас, оказывается – я и не знал. Приехал за Солдатом. Мы плохо расстались, так что...       Ванда сочувственно кивает, видимо, решая не давить. Она вообще на удивление чуткая в этом плане. Может, даже слишком. И, может, Баки бы предпочел, чтобы она спросила, как-то проявила ревность... А, может, это просто в нем говорят отголоски тех больных отношений с Броком, к которым он привык. А нормальные люди ведут себя, как она. Но, видимо, Баки и сам не очень нормальный...       А еще не покидает ощущение, что он ведет себя нечестно по отношению к ней. Вот он сейчас ей соврал, но в моменте даже не ощутил. Потому что... ну, потому что он не считает, что они с Броком прям "общаются", а во всем остальном и не соврал, кстати: они реально плохо расстались, Брок реально в Индонезии и, правда, приехал за Солдатом. Но вот общий посыл "мне на него похуй", который он пытался донести, все-таки не соответствует действительности. Это Баки хотел бы, чтобы было похуй. Может, поэтому так и сказал. Но по факту: они с Броком общаются. И с каждым днем это общение приобретает все более "не дружеский" характер.       С утра Брок снова скидывает ему фотки себя, Солдата, океана, природы, и Баки ощущает себя ебанным клиентом турагентства, которому пытаются впихнуть незабываемый тур (или даже секс-тур – потому что на одной из фоток Брок с голым торсом в спущенном до бедер гидрокостюме). Баки лайкает все это дело без особых комментариев, и днем Брок больше не проявляется (потому что у него ночь, Баки уже изучил их разницу во времени), зато вечером снова начинает написывать:       "Как день прошел?"       "Моя девушка вернулась из Калифорнии. Я ее встретил, посидели в кафе," – честно отвечает Баки.       "Ванда?"       Баки не успевает удивиться, как тут же следом:       "Я помню, что тебе нравятся рыжие" и куча ебучих смайликов.       "Ты за мной следишь?" – тут же набирает Баки, хмурясь. Но в глубине души – где-то глубоко-глубоко, куда он и сам не хочет заглядывать – ему приятно. Наверное, он, и правда, ненормальный, но ему нравится, что Брок ревнует. Что ему не все равно.       "Ты активно ведешь соцсети", – отвечает тот. И Баки действительно постил фотки с Вандой (не то что бы прям романтические, но догадаться можно) – другой вопрос, как Брок его соцсети смотрит, у самого их не было никогда. Но, видимо, при желании все возможно. И Брок реально целенаправленно мониторил его жизнь.       "И что у вас? Все серьезно?" – высвечивается на экране.       "Пока рано говорить. Встречаемся".       "Уже спали?"       "Что за допрос?"       И Баки как бы возмущается, потому что по факту они друг другу никто. Но не может избавиться от мысли, что именно такая реакция Брока – его ревность, желание все выведать – кажется ему здоровой. На контрасте с холодным принятием Ванды.       Они, видимо, оба ненормальные, поэтому и были вместе. Поэтому и не смогли быть вместе. И даже теперь Баки с удовольствием подбрасывает углей в этот огонь:       "Если ты думаешь, что с твоим уходом я принял добровольный целибат, то ты глубоко ошибаешься".       Ответ не заставляет себя ждать:       "Я не сомневаюсь, что ты перетрахал всех более-менее симпатичных студенток в колледже"       "Может, еще и студентов?"       Баки игнорирует вопрос – он давно уловил, что Брока почему-то больше выбешивают именно потенциальные мужики в его постели (которых, кроме собственно Брока, у него и не было) – и вбрасывает ответное:       "Я тоже не сомневаюсь, ты там потрахиваешь симпатичных туристок"       "И серферов", – дописывает он.       "Только худых и длинноволосых, со спины", – отвечает этот гавнюк. И Баки даже не знает, закатить глаза на этом или заржать. Романтический страдалец, блять.       "Как там твой БДСМ?"       "Больше не интересуюсь"       "Я стар, остепенился, хочется покоя..."       "...и тебя".       Баки фыркает, просто охуевая от скорости развития событий. Впрочем, Брок это всегда умел. Мистер я-уговорю-тебя-за-пять-секунд.       И вот он на этом не останавливается:       "Что на тебе? Пришлешь фотку?"       Он шутит, там куча смайликов, конечно, но блять:       "Иди в жопу".       Снова дешевые смехуечки:       "С превеликим удовольствием"       "Дашь?"       И это все шутки, конечно. Баки и сам, вроде бы, только что с ним шутил, да и раньше этот заход прокатил бы спокойно, но вот сейчас – Баки буквально стопорит. Он не может. Не может эти смехуечки поддержать – его вдруг триггерит все и сразу. Он вспоминает всю ту боль, их жуткое расставание, самого Брока в его жутчайшие моменты с совершенно неадекватными реакциями, и... вот Баки только что с ним шутил, но сейчас снова не уверен, что в принципе хочет его знать, разговаривать, общаться. А уж тема секса между ними кажется чем-то таким вообще за гранью, вызывая резкое отторжение. Баки удивляется сам себе, но именно это он чувствует в моменте – отторжение. И эти шуточки только усугубляют – они ведь даже не помирились еще толком, блять. Может, и не помирятся. Так куда он лезет?       Впрочем, Брок совершенно правильно считывает его молчание и тут же пишет:       "Ладно, Баки, прости"       "Я просто шучу"       "Прости"       "Ничего такого не имел в виду".       Все он имел, конечно, но в его оправдание – это действительно был шуточный разговор, и Баки, скорее, удивлен собственной реакцией: что для него это все вдруг стало так болезненно.       Броку он просто набирает:       "Все ок".       Тот еще раз извиняется:       "Прости".       И:       "Я просто очень по тебе скучаю..."       Вот на этом Баки закатывает глаза. Дешевый трюк.       Сам не отвечает ничего.       В ответ на его молчание Брок пишет:       "Спокойной ночи?" – да, с вопросом, типа "ты спать или еще поболтаем?". Но Баки, и правда, устал, да и разговор пошел куда-то не туда, не хочет он его продолжать, не готов. Поэтому пишет ответное:       "Спокойной ночи".       И распрощаться бы на этом, но нет. Снова, как и вчера, ему прилетает:       "Я тебя люблю".       Ну, уже не смешно даже. Хмурясь, Баки спрашивает:       "Ты каждый раз будешь это говорить?"       "Конечно"       "Я тебе должен"       "Очень много-много раз"       "За все те разы, что ты говорил, а я молчал"       "И я сделаю все от меня зависящее, чтобы услышать эти слова от тебя вновь".       Баки сглатывает, чувствуя, как к горлу невольно подкатывает комок. Еще раз желает Броку "спокойной ночи" и, не дожидаясь ответа, откладывает телефон.       Падает на подушку с тихим "блять".       Чего у Брока не отнимешь – чесать языком он умеет. И Баки, конечно, переполняют эмоции. Затягивают... Обратно. Но если раньше он бы уже поддался, сдался вконец, то сейчас останавливают даже не столько обиды и недоверие к ублюдку (хотя и это тоже, но когда это Баки реально останавливало?), сколько простой вопрос – а что дальше? Ну, вот предположим – просто предположим – что Баки мудака не совсем разлюбил, но все равно – что дальше-то? Раньше все было просто, они бы сошлись и все. А сейчас? Как они сойдутся? Они по разные стороны света, Брок в Америку точно не вернется, а если и вернется, то снова будет вздрагивать от каждого шороха? Баки помнит, как оно было, и это лютый пиздец, в который он снова ни за что не полезет. Да и Брок не полезет, не вернется он, тут объективно для него покоя не будет. То есть единственная возможность для них быть вместе – это Баки ехать туда. Но это, блять, слишком многим надо пожертвовать, а Баки... не готов. Тогда влюбленный и безмозглый был готов, но сейчас... Да и готов ли Брок – тоже вопрос, знаете ли. Он, кстати, толком и не предлагал ничего, кроме "просто общаться" и "приезжай на каникулы". Так это тот же ебанный формат, что и раньше, получается – "встречи без обязательств". Или кольцо стоит расценивать как предложение? Но, блять, Брок тот еще любитель красивых жестов, а потом начинается "я тебе не обещал", "я тебе не говорил", условия его ебучие... Да нет, глупости все это! Не стоит даже думать о чем-то таком всерьез. Да и эта любовь по переписке, Баки уверен, долго не продержится. Брок вообще не любитель писать, сдуется быстро. Главное самому отпустить ситуацию, ничего не ждать и ни на что не надеяться. Иначе снова будет больно. А больно делать Брок умеет прекрасно.       Но вопреки всему, их переписка продолжается. Причем общаются они каждый день. Вначале Баки это общение не инициирует вообще, периодически даже общается через губу, ноль энтузиазма с его стороны – но все равно утром его стандартно ждет либо очередная фоточка, либо "с добрым утром", а вечером Брок всегда спрашивает, как прошел его день, что-то рассказывает про свой, желает спокойной ночи и да – каждый раз отправляет ему это чертово "я тебя люблю", на которое Баки уже не реагирует даже, но Брок продолжает отправлять.       Постепенно Баки начинает писать ему сам – иногда. Тоже выступает инициатором. Это происходит естественно, само собой, просто благодаря этой постоянной переписке они становятся настолько вплетены в жизни друг друга, что Баки уже сам начинает рассказывать о каких-то значимых событиях в своей жизни (возвращение обратно в колледж, сложности с расписанием, выбор практики) и спрашивает о значимых событиях в жизни Брока, которые обсуждали накануне (поломка байка, терки с поставщиками, новые трюки на серфе и всякое разное).       С Вандой он расстается. Без выяснения отношений, даже без формального расставания – просто общение между ними сходит на нет: Баки забывает написать, она не пишет в ответ, и все это прекращается. Он винит в этом расстояние, они разъезжаются по колледжам, видеться возможности больше нет. С другой стороны, если бы не Брок, то может расстояние и не было бы таким критичным, но что вышло, то вышло. Они с Вандой теряют связь. Их мимолетная летняя влюбленность рассеивается с приходом осени.       А с Броком переписка все продолжается. Тот настолько прочно (несмотря даже на расстояние) интегрируется в его жизнь, а Баки интегрирует в свою – знает всех его друзей, чуть ли не его расписание, все его подработки по часам – да даже раньше, когда они вместе жили, такого не было – а тут Брок все помнит, все знает, и всем интересуется. Прям образцовый бойфренд! Был бы он тогда таким... Хотя, вспоминая то время, Баки не может не отметить, что, когда они жили вместе, им в целом было хорошо – ну, не считая периодических заскоков по поводу незакрытых дверей, безопасности, вечного отмалчивания Брока о работе – сейчас, кстати, этого нет: Брок рассказывает про свою жизнь совершенно открыто, без секретов, обо всех, с кем общается, о том, как ведет бизнес, он вообще часто болтает об этом своем баре и о серфе – явно ему там все по кайфу. И он прям живет – если раньше это все было с какими-то страхами и оглядками, которые Брок заглушал деньгами, понтами, этим своим БДСМом – то сейчас он прям такой свободный и расслабленный, каким Баки его редко видел. И каким Брок позволял себе быть только рядом с ним – и то, в редкие моменты. А сейчас вон – вместо качалки вдруг йогой занялся и дыхательными практиками. Умереть не встать.       И все, вроде бы, хорошо – ну, в переписке. Брок такой милый, интересующийся и нежный, каким отродясь не был. Все это Баки нравится, конечно: он плывет, поддается, незабытые чувства и незакрытые гештальты шарашат – не без этого. Но вот все равно Баки постоянно одергивает себя – а что дальше? Дальше-то что? И ответа на этот вопрос Брок ему не дает. Впрочем Баки и не спрашивает. Но в целом все ясно и так: это будет продолжаться, пока кому-нибудь не надоест или кто-то из них не найдет вариант получше и поближе, в зоне доступа. Баки вот, кстати, пытается, но... все равно тянет к этому мудаку. А что там и кто там у Брока – он не знает. Они в целом эту тему стараются избегать, но что до Баки, то он не отказывает себе в привычном формате "секса по дружбе" с девчонками в колледже. Он не в отношениях и не считает себя чем-то обремененным. Да и Брок, он уверен, тоже. Хотя – тот всегда на связи. И откровенно говоря, не похоже, чтобы у него кто-нибудь был.       До определенного момента.       Ревность в Баки включается, когда Брок ни с того, ни с сего вдруг пишет, что в конце недели будет вне доступа. Предупреждает – не называя причины. Хотя обычно Брок предупреждает, как раз-таки озвучивая причину, и вне доступа бывает от силы, скажем, вечер, а тут – целых два дня. И причину умалчивает. Баки уже в красках представляет, блять, его романтический уик-энд с какой-нибудь девкой или парнем и хочет даже задать прямой вопрос "а почему ты будешь вне доступа?" – настолько его бомбит. Пытается успокоить себя тем, что по факту они же не в отношениях, Брок не обязан ему ничем, и до этого момента Баки казалось, что ему и самому плевать, где тот и с кем. Но вот выходит, что не плевать нихуя. Впрочем, он не хочет, чтобы Брок понял, насколько его задело. Да и к тому же они действительно друг другу никто, так что... Баки не спрашивает про причину его "вне доступа". Пишет "окей" и все.       Но когда Брок и впрямь пропадает в обозначенные дни, от него нет ни привычного "доброго утра", ни этого дурацкого "я люблю тебя", которое тот слал каждый вечер на протяжении всего этого времени – Баки чувствует себя опустошенным. Они переписывались каждый день, и тут, когда Брок пропадает, а переписка молчит – его прям не хватает. Баки уже привык делиться с ним всем, и есть вещи, которые он хочет ему написать и написал бы – но Брок даже не в сети. И Баки... скучает. И не может перестать думать, где он и с кем.       Настроение, словом, хуже некуда. Баки тащится на субботнюю подработку в ветеринарке и выходит из клиники уже после девяти вечера, злой, уставший, физически и эмоционально на полном дне. Хочется по привычке написать Броку, рассказать о событиях сегодняшнего дня, но... тот, видимо, тусит с кем-то поинтереснее и поближе. Вот оно его "люблю", блять. Правильно Баки делает, что не верит.       На улице поздняя осень, холодно. Баки накидывает капюшон, застегивает куртку по самый подбородок, предвкушая охуительную поездочку до кампуса с промозглым ветром в лицо.       И вот идет он к велику и да, видит человека в конце улицы – тот стоит и курит. Но темно, Баки не различает черт, так, общий силуэт, да и не разглядывает особо, не обращает внимания. Возится с замком велика, как вдруг чья-то тень заслоняет свет фонаря, и он слышит над ухом:       – Привет. Познакомимся?       Вздрагивает, не веря – потому что голос узнает сразу же, никогда ни с чьим другим не перепутает – но просто не верит, что это возможно. Оборачивается и, блять, да – это Брок. Приехал сюрпризом. Вот и причина его отсутствия в сети – а Баки там уже себе накрутил...       – Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, не в силах подавить расползающуюся улыбку. Потому что, во-первых, рад его видеть, а, во-вторых, рад, что собственные ревнивые домысли остались только домыслами, и вот Брок проехал тысячи километров, лишь бы увидеть его – сюрприз так сюрприз, удался.       – Хочу начать все заново. По-нормальному. Как оно и должно было быть, – говорит этот придурок, улыбаясь. И продолжает свою шуточную игру:       – Я Брок. А тебя как зовут?       Это тупость, конечно, но все равно Баки чувствует, что невольно краснеет. Ему приятно до одури, а еще они настолько давно друг друга не видели и не общались нормально именно вживую уже бог знает сколько, что Брок действительно кажется почти незнакомцем, а все это между ними – чем-то новым, впервые.       – Меня зовут Джеймс. Но ты можешь звать меня Баки.       – Вот так сразу? – смеется тот, очевидно, вспоминая, как Баки когда-то, наоборот, противился переходу на это прозвище.       – Да, ты мне понравился.       – Значит, не откажешься сходить со мной на свидание?       – Только если свидание подразумевает еду.       Потому что после долгой смены в клинике, живот буквально сводит от голода.       – Я впервые в этом городе. Знаешь хорошее место, где можно перекусить?       Баки помнит про любовь Брока к ресторанам, но, откровенно говоря, сам туда не ходит по причине отсутствия лишних денег. Да и он сомневается, что в маленьком студенческом городке может быть нечто стоящее – так что без обиняков кивает в сторону "Макдональдса" на противоположной стороне улицы.       – Или ты такое не ешь? – подначивает он, ожидая услышать извечное "из твоих рук все, что угодно". Но на этот раз Брок отвечает иначе:       – Ем. У меня с этой едой связаны самые лучшие воспоминания.       Баки фыркает, но безусловно ему приятно. И хочется послушать:       – Да? Какие же?       Брок делает знак, типа "пошли", а сам начинает свой рассказ, весьма издалека:       – Когда-то я встречался с одним парнем... Сначала не воспринимал его всерьез: мы познакомились в клубе, он был на двадцать лет меня младше, весь такой... ну, ребенок одним словом.       Ребенок, блять.       – Зачем тогда встречался?       С ребенком.       – Красивый, выебистый... Был очарован.       О, Баки помнит эти формулировочки. Еще из тех времен.       – Ну, продолжай.       – Сначала мы просто трахались.       Ну, вообще-то сначала они как раз не просто и не трахались – но ладно. Пусть рассказывает, как знает.       – Потом он в меня влюбился, – говорит это гавнюк и смотрит хитро, проверяет реакцию. Баки фыркает и выдает в отместку:       – С чего ты взял?       – Он сам сказал. Хотя я всерьез не воспринял, да и не было это всерьез. Тогда. В общем паренек, которого я рассматривал исключительно для секса, начал качать права и закатывать мне истерики на пустом месте со своей "любовью", – Брок прям показывает в воздухе кавычки, и так и хочется уебать, честное слово.       Еще и припечатывает:       – Пришлось расстаться.       Пришлось, блять.       – Звучишь как мудак, – сообщает ему Баки.       – Я и был мудаком.       – Предупредил бы. Я б не стал знакомиться.       – Был. Но исправился. Вот увидишь. Дослушай до конца.       Они как раз доходят до "Макдональдса" и приходится прерваться, чтобы сделать заказ. Уже поздно, посетителей немного, так что даже удается найти столик в относительном уединении.       С наслаждением отправляя в рот парочку горячих картошек-фри и запивая все это дело колой, Баки кивает:       – Ну, что там дальше? Продолжай.       – Дальше мы расстались. И неожиданно я понял... что скучаю. Не до конца отдавал себе в этом отчет, не хотел признавать, думал, он мне нравится просто в силу своей молодости, красоты, юношеской такой... типа непосредственности? ...какой-то недоступности, потому что пацан был с гонором, конечно...       Баки корчит рожу, Брок смотрит на него лукаво и продолжает:       – ...Но я прям думал о нем, все чаще и чаще, хотел его и только его. Я знал, где он живет, где работает, так что без труда подстроил нашу встречу, типа случайно. И все завертелось вновь. Я и сам не успел понять, как... за несколько следующих месяцев он настолько прочно вошел в мою жизнь.       Не успел понять он, ага.       – Так и как же? Сейчас-то ты понимаешь уже, почему ты впустил его в свою жизнь?       Потому что, извините, чтобы кто-то вошел, надо, чтобы открыли. И не только Баки это закручивал – нет, может, он как раз и закручивал, но если бы Брок реально хотел от него избавиться, то сделал бы это по щелчку пальцев – а он позволял: позволял себя любить и развлекать. Ну, и к его чести все же медленно, но открывался навстречу, впуская в свою жизнь.       – Не знаю... Я вообще тогда, честно говоря, не думал ни про какие отношения, близость, мне было хорошо вот как есть, одному. И я, наверное, даже боялся... не хотел ничего серьезного, никаких привязанностей – избегал всего этого, причем вполне сознательно. Не нужно мне было. И мне казалось, что с этим пиздюком, ну... точно ничего серьезного не будет. Мне не надо, а ему уж тем более. Перебесится со своей "любовью" и пойдет своей дорогой. Но эта его детская влюбленность, она мне, конечно, льстила. Я видел, что он из штанов выпрыгивает, лишь бы мне угодить. Свидание мне организовал в парке развлечений – я тогда просто выпал, конечно. Но в итоге, видишь, до сих пор вспоминаю тот летний день, как один из лучших в моей жизни. Может, вообще самый лучший. Хотя с ним было еще очень много хороших дней, моментов... Рождество, например. Или та ярмарка, где мы с тобой катались на коньках, помнишь? – внезапно перескакивает он с обезличенного "он" на личное "ты". – Было много хороших моментов... Но я все проебал.       – Почему? Не ценил? – подсказывает Баки, потому что лично ему все это видится именно так.       Но Брок задумчиво качает головой и говорит:       – Да нет. Ценил. Может, я до него не всегда мог донести, насколько ценил, да и... притормаживал сам себя, но... я ценил. Он был мне дорог, очень. Просто... наверное, я не верил в счастливый исход этого всего.       – Почему? У нас же все получалось.       Баки тоже соскакивает на "нас", потому что все это становится пиздец личным и смысла поддерживать игру в "мы друг с другом не знакомы" уже нет.       – Ты вечно не верил, вечно сопротивлялся, но – в итоге у нас все получалось. И получилось бы.       Брок тоже выходит из этого игривого состояния благодушия, отодвигает свой кофе и смотрит на него в упор. И пусть говорит он вполголоса, чтобы другие посетители не слышали, каждое его слово отдается громким болезненным эхом:       – Послушай, хочешь правду? У нас не получалось и не получилось бы. Проблема не в тебе, ты старался, ты делал все, но были обстоятельства – вне твоего и вне моего контроля, о которых ты даже не знал, не догадывался, но я в этом жил и варился. Тот половинчатый вариант, который у нас был, когда мы жили вместе – ты вот просто не знаешь, что происходило внутри меня. Я вслушивался в каждое слово своих, блять, "коллег": не понял ли кто чего? или не началась ли за кем охота? Если я слышал, что кого-то, блять, нашли или подстрелили за старые дела, я тут же звонил или писал тебе, а если мог, то срывался домой, и каждый раз, когда я открывал чертову дверь, я боялся того, что могу там увидеть. Ты говорил, что это просто мои страхи и фантомы, но... для меня они были реальны, и... я бы просто сошел с ума, если бы это продолжилось, да я и сходил с ума. Оно бы все равно рвануло, и вот оно собственно и рвануло, когда мы встретили Пирса. Был бы не он, было бы что-то другое, но взрыв был неизбежен. Ты видел меня тогда? Ты помнишь меня тогда, в тот момент? Даже если бы мы каким-то образом это пережили, ты бы меня простил, а я бы смалодушничал и не смог уехать, то все равно, Баки... Таких моментов становилось бы все больше. Там было два исхода: либо моя паранойя бы оправдалась и кто-нибудь до тебя реально добрался, либо нет, но я бы свихнулся, я тебе серьезно говорю, я и так постоянно жил с вечной манией преследования. Ну, или третий вариант: все это заебало бы тебя вконец и ты бы ушел. И правильно сделал бы. Но оно не получилось бы, Баки. Это был тупик, из которого надо было выходить. Я нашел, может, не самый лучший, но выход. И... я тоже мало что соображал в тот момент, поверь. И мне тоже было очень больно.       В чем-то он прав, конечно. Во многом прав. Баки действительно не думал, да и не знал, что там творилось у Брока в голове, насколько тяжело эти отношения давались ему. И пока Баки был с ним безраздельно счастлив, Брок... счастлив быть не мог. И хорошо, Баки готов согласиться и признать, что в том формате действительно не получилось бы. Но вот он до сих пор не может ни принять, ни понять одно:       – То есть ты до сих пор считаешь, что правильно сделал, что уехал?       – А ты до сих пор считаешь, что я сделал неправильно? Я же тебе объяснил.       Брок давит, продавливает, как и прежде это делал – "признай мою правоту и давай уже закончим с этим". А Баки отворачивается и молчит, потому что, честно говоря, не хочет отвечать. Ему много есть, что сказать, но он не хочет говорить, потому что... ну, если Брок не понимает сам, то смысл сотрясать воздух? Смысл снова спрашивать: "Зачем ты здесь? Что хочешь от меня теперь? Раз правильно, блять, сделал, что уехал тогда". Брок все равно не ответит, у него нет конкретики, он сам не знает, что хочет. По-прежнему не знает. Ничего не изменилось, блять. Ничего. Потому что в его реальности "не получилось бы и не получится", он сделал правильно, а другого выхода то ли до сих пор не видит, то ли сознательно умалчивает, а, значит, и не хочет видеть. А раз так, то в действительности выходит, Броку по-прежнему не нужно ничего кроме редких потрахушек, "общения" и "выездов на каникулы" – как и раньше. А его "люблю", то чертово кольцо – это просто очередное "то, что ты хочешь слышать". Он же знал, что Баки этого хотел когда-то, ждал – вот и сыграл на его несбывшихся надеждах, чтобы притянуть обратно. Но по сути – не изменилось ничего. Брок ведь не предлагает ни быть вместе, ни жить вместе – ничего. Он же все сделал правильно. А теперь просто знает, что Баки на переезд не согласится, удобная конструкция сложилась – теперь все, как он и хотел. Встречи наездами. Без привязанности. "Просто общаться" – не зря он это сказал. Все, как он и хотел. С самого начала.       – Ладно, окей. История на этом заканчивается? Раз все равно не получилось бы, – спрашивает Баки сухо.       И тут же Брок меняет тон. Снова начинаются заигрывания:       – Я хотел ее закончить. Но не смог.       Но вот это даже не ответ на вопрос, это вот просто бессмысленное "то, что ты хочешь слышать". Но в данный момент Баки хочет слышать не это. А то, что он действительно хотел бы услышать, Брок не может ему сказать.       И, пожалуй, истории на этом действительно пора закончиться. Баки дал слабину тогда, побежав за ним. Думал, что Брок что-то переосмыслил, осознал, но песня все та же.       Не видя дальнейшего смысла в этом разговоре, Баки разворачивает свой уже остывший бургер, и тут же слышит:       – Дашь попробовать?       – У тебя такой же, – отвечает он максимально на отъебись, но когда Брока это останавливало?       – Из твоих рук вкуснее.       Баки не улыбается, не смотрит на него даже. Просто молча протягивает бургер – пусть подавится, блять. И отъебется.       Брок еще бургер даже не успевает прожевать, как Баки слышит внезапное:       – Теперь твоя очередь.       – Откусить от твоего бургера?       – Нет. Рассказать про своего бывшего.       – Даже не знаю, с чего начать... – выдыхает Баки сквозь зубы. И чувствует, что наговорит сейчас пиздец чего. Хотя – может, опять не сможет ничего сказать. Потому что какой уже смысл?       – Он был мудаком? – подсказывает Брок.       И хочется сказать "да", но так уж и быть, Баки постарается сделать свой рассказ максимально непредвзятым и обезличенным:       – Нет, просто... он сложный. Но и ему всегда в жизни было сложно, поэтому я, наверное, понимаю, понял, почему он такой, был таким в каких-то моментах. Я всегда старался его понять – может, не всегда понимал, но всегда старался. И я считал его мудаком – да, конечно, но... объективно, наверное, он не желал мне зла. Хотел, как лучше. Я в это верю. Пусть и закончилось все дерьмово. Наверное мы просто... не справились. Оба. Он не справился со своими загонами, я не справился, не смог переубедить... Как-то так. Я слишком давил, а он слишком о многом молчал. И не воспринимал меня всерьез. Наверное, это главное. У него была установка, что это временно и скоро закончится, поэтому зачем стараться, зачем влюбляться, зачем думать о будущем... А для меня это никогда не было временным, для меня это было... всем. И я готов был на все, – Баки задерживает дыхание на мгновение, думая, сказать или все-таки промолчать. Но промолчать в итоге не может, это прям рвется из него, это должно быть сказано наконец:       – И... я бы уехал. С тобой, за тобой – куда угодно. И даже если бы у нас не получилось в итоге, я бы хотел попробовать! И... я до сих пор не понимаю, почему ты не захотел! Вот, что я не понимаю, и никогда не пойму! Почему ты просто выкинул меня из своей жизни, ничего не сказав! Это было нихуя не правильно!       Потому что все эти разговоры про "ГИДРУ", про безопасность, про то, что "у них не получилось бы" – они не о том. Баки был готов сделать все, чтобы получилось. И выход был: они могли уехать вместе. Но Брок просто все обрубил. Единоличным решением. Мгновенно. Все перечеркнул.       И как бы ни хотел Баки сделать свой рассказ обезличенным – не получилось. Слишком уж все это дохуя личное. В конце его просто распидорашивает на эмоции, срывает все клапаны – все, что он пытался забыть и отпустить все это время, вырывается наружу разом, нихуя не забытое и не отпущенное. Брок ему всю душу изодрал в клочья и продолжает это делать. Баки жалко себя, жалко то хорошее, что у них было, жалко то хорошее, которого уже нет и не будет больше никогда. А Баки что тогда не понимал почему, что сейчас не понимает. Почему, черт возьми?! Почему Брок не захотел даже попробовать! Сделать чертову попытку! Да, пусть все было против них, но был же шанс, что получится! Был! А Брок просто взял и....       Баки зло вытирает глаза рукавом толстовки, понимая, что больше не контролирует ни себя, ни эти чувства. Стыдно, насколько до сих пор этот мудак, его присутствие и вся история их блядских отношений способны вывести его на эмоции. Неконтролируемые эмоции.       – Ну, ты чего, малыш? Перестань.       Брок мгновенно пересаживается к нему, обнимая, а Баки хочет его оттолкнуть, сказать, что какой он ему нахуй "малыш", но мешает то, что он действительно сейчас разнылся, как чертов ребенок, и по сути и слова сказать не может.       – Тихо, тихо. Все хорошо. Пойдем выйдем на улицу, подышим? Пошли.       На свежем воздухе действительно становится легче. Баки делает пару глубоких вдохов и успокаивается наконец. Заодно выбираясь у Брока из объятий.       – Дашь сигарету?       С тех пор, как они расстались, Баки практически не курил. Так, за компанию иногда, но в целом не тянуло. Но вот сейчас тянет пиздец.       Брок достает две сигареты – себе и ему. Помогает прикурить, и они просто стоят и курят вдвоем. Молча. Пока Баки не догадывается посмотреть на время, а там уже пиздец:       – Черт! Мне нужно вернуться в кампус до одиннадцати, иначе уже не попаду.       – Переночуешь со мной в гостинице, – спокойно отзывается Брок, явно не настроенный прощаться.       Зато вот Баки явно настроен это сделать.       – Нет, все. Я пойду.       Он выкидывает сигарету и хочет уже двинуть по направлению к велику, но Брок хватает его за локоть:       – Да ладно тебе. Не буду я приставать, вообще на диване лягу.       – Не поэтому.       – А почему?       – Мне просто нужно в кампус.       – Уже назначил кому-то свидание? Или не хочешь меня больше видеть?       Он злится. Как бы не явно, но Баки знает его достаточно, чтобы уловить. И в принципе его злость и, может, какая-то даже обида оправданы: Брок прилетел за сотни километров и вряд ли надолго – если не потрахаться, то хотя бы максимально побыть рядом – он рассчитывает и имеет право. Но, с другой стороны, Баки ему ничем не обязан, так что:       – Я просто устал и хочу домой.       – Ладно. Давай тогда подвезу.       – Я не хочу бросать велик в городе, потому что завтра утром он мне нужен, чтобы доехать обратно.       – Я утром тоже за тобой заеду, сходим куда-нибудь, если у тебя других планов нет. У тебя же завтра только вечерняя смена?       Брок знает его расписание, и смысла отпираться дальше Баки не видит. Да и сил уже нет.       – Ладно, окей, давай.       Садится в арендованную им тачку, припаркованную тут же рядом, и доезжают они быстро, минут за пятнадцать. Дороги пустые, а на машине езды тут, конечно, гораздо меньше, чем на велике. Жаль, что на собственную Баки пока не скопил. Но все впереди.       По пути они не разговаривают вообще. Баки, с одной стороны, этому рад, но с другой – он думал, что Брок так упорствует его подвезти, чтобы что-то сказать. Но нет, молчит.       – Когда ты обратно?       – Послезавтра утром.       Вот и весь диалог.       Баки хочет попрощаться с ним в машине, но Брок выходит и предлагает покурить. Доехали они быстро, время еще есть, так что Баки берет у него сигарету.       И вот теперь Брок нарушает молчание. Ни с того ни с сего решает ответить на вопрос. Про который Баки уже забыл – нет, не то чтобы забыл, но уж точно не ожидал, что Брок все это время прокручивал его в голове.       – Слушай, я.... просто испугался, наверное. Взять тебя с собой... Я тоже живой человек, и я... испугался. Ответственности типа. Я сам не был уверен ни в чем, а тут мне бы пришлось быть уверенным за двоих, и... И да, мне казалось, все это временно – в этом ты прав. Я никогда не считал, что это всерьез. Ни твои чувства не воспринимал всерьез, ни свои. Свои я вообще отрицал. Думал, это типа привязанность, забота. Думал, что уеду и забуду тебя легко. Да, сначала будет болеть, но потом... время и расстояние сделают свое дело. А ты-то тем более меня забудешь. И жестоко как раз тащить тебя туда за собой, а я даже... не знал, что будет, понимаешь? Задержат меня на границе или нет, удастся вывести деньги или нет, кинут меня с документами, сдадут местным властям или все получится. Я просто не мог втянуть в это еще и тебя.       Все верно, но:       – Ты мог со мной поговорить, Брок. Объяснить.       – Не мог! Ты бы стал меня отговаривать, а я бы не смог уехать. Мне то решение тяжело далось. И далось исключительно потому, что я по сути действовал в состоянии аффекта. Я знал, что мне будет... невыносимо больно. Я понимал, что теряю нечто такое, что оставит дыру в груди. Я знал, что так будет...       – Путаешься в показаниях, – перебивает его Баки. Потому что какой-то резкий переход с "все это временно, думал, что быстро забуду", до "невыносимо больно, я понимал".       Брок вздыхает, молчит пару секунд, собираясь с мыслями, и продолжает:       – Возможно, и путаюсь. Но у меня тогда был полный хаос в голове. Во мне было то, что отрицает, и то, что болит, несмотря на все отрицание. Но в любом случае... я не имел права втягивать тебя во все это, понимаешь? Я... пусть и не признавал ни тебе, ни себе, но я, правда, тебя любил. Я мог потащить тебя за собой, и я знаю, что ты бы поехал. Но... мне хотелось для тебя лучшего. Раз я тебя люблю, то должен думать о тебе, а не о себе, правильно? Я знал, что мне будет больно. Знал, что ты меня возненавидишь. Но лучше было так. Для тебя. В тот момент лучше было так. Дать тебе возможность пожить своей жизнью, понять, как это и насколько в принципе тебе нужен я – может, и не нужен. А мне самому нужно было наладить жизнь за пределами Америки. Прежде чем тебя куда-то звать...       – ...И тоже подумать о том, насколько тебе нужен я, верно? – перебивает его Баки, вдруг понимая. И да, это да. Брок осекается на полуслове, и Баки знает этот взгляд. Прямое попадание. Но, возможно, и сам Брок понял это про себя только сейчас. Или просто предпочел забыть, что на самом деле двигало им тогда.       Потому что все остальное, сказанное им – это правда, конечно, не придерешься. Обо всем этом Брок действительно думал, Баки уверен. Все это справедливо совершенно. Но это такая правда на грани пиздежа. Потому что все это имело место, конечно – но не оно им двигало. Не оно было главным. Послужило толчком – да. Но двигало им другое.       Баки еще тогда это понял. И Брока он, слава богу, с его страхами и тупыми загонами знает достаточно. Эти его истории про собак, чего только стоят. Он ведь не зря бросил не только Баки, но и Солдата с ним. Если бы не оставил Солдата, Баки бы еще, может, и не был так уверен. Действительно проглотил бы вот это вот "я хотел устроиться на новом месте, дать тебе пожить своей жизнью, а потом типа посмотрим". Нет, Брок хотел свалить с концами. Доказать, что никто ему не нужен, ничто его не держит, никого он не любит – потому что раз сваливает с концами, то так оно и есть. Доказательство самому себе. Так ведь?       – Скажи правду, Брок.       – Правда в том, что ты мне нужен. И мне жаль, что мне понадобилось тебя потерять, чтобы это осознать.       Брок поворачивается к нему, и вновь Баки видит его таким, как тогда в парке, как в аэропорту – искренним, потерянным и абсолютно разбитым. Поджимает губы, разводит руки с видом "делай со мной, что хочешь, виноват, проебался – весь твой, теперь ты решаешь".       Но Баки ничего не может решить. У самого внутри полный фарш.       – Мне надо идти. Завтра договорим. В десять, да?       Брок кивает, не говорит больше ничего, и они расходятся. Ну, как расходятся – Баки уходит. Но прежде чем окончательно скрыться из виду, оборачивается – и Брок все там же, не двигается с места. Не курит даже. Просто стоит и смотрит ему вслед. Потерянно. Баки машет ему рукой на прощание, Брок машет в ответ, но не садится в машину. Баки заходит за угол, и все, ни Брок больше его не видит, ни он Брока. Но вот он делает несколько шагов, доходит уже до кампуса почти, но нет, блять, он не может. И, как полный кретин, разворачивается и идет обратно. Зачем и сам не знает, да и Брок, наверное, уже уехал...       Но Брок все еще там. Стоит у машины в той же позе. Его освещает фонарь, и Баки видит его прекрасно, а вот Брок его не может видеть никак, Баки скрыт темнотой.       Брок явно ждет его – вдруг вернется? Баки же любитель так делать, как показывает жизнь... Но не в этот раз. И вот он, вроде бы, хотел вернуться – иначе зачем пошел обратно? – но сейчас уже и не хочет... Да и смысл? Потрахаться? Баки не хочет с ним трахаться. Поговорить? Да, вроде, все уже сказали друг другу... Но вот и уйти Баки почему-то не может, хотя время поджимает.       Брок тоже смотрит на часы. Все еще надеется, что Баки передумает и вернется. Но наконец понимая, что нет, все-таки садится в машину. Баки с трудом подавляет в себе иррациональный порыв броситься следом, изменить все в последнюю секунду, но... все-таки дает ему уехать, остается на месте. И когда машина скрывается из виду, идет в кампус быстрым шагом, получая ожидаемый нагоняй на проходной. Впрочем ему не привыкать.       Идет в душ, заваливается в постель и видит, что Брок написал ему все равно, как и всегда:       "Спокойной ночи"       "Я тебя люблю".       Баки откладывает телефон, не открывая сообщения – типа уснул. Потому что он не знает, что отвечать и что с этим делать. Вообще не знает теперь.