Душа моя, ты не печалься! И к нам с тобой придёт весна. В жизни так оно бывает — Наступает вьюжная, холодная зима. Не печалься и не плачь, Она не вечна. Не теряй надежды, милая моя! Снег растает, Вьюги уйдут на покой. Пробудится свет, Спасёт от мрака зимы! И мы, теперь закалённые стужей, поражённые весны красотой, Встретим рассвет перед нашей весной!
Как только Виктор захлопнул дверь и закрыл её на замок, София потянулась к вампиру, обвивая руки вокруг шеи. Фон Гельц вдохнула запах чистой кожи. Конечно, Ксандр бы не позволил себе оставить друга без возможности смыть с тела тот зловонный запах «Тени Мертвеца» и переодеться в чистую одежду. Пусть и пришлось пожертвовать целым комплектом базовых вещей. Впрочем, у Уотта тех предостаточно. Её грудь волнительно вздымалась от тяжёлых глотков воздуха. Он с какой-то суетливостью обнял девушку, а потом замер, точно шевельнись Ван Арт прямо сейчас — она исчезнет. София мучалась от догадок, что же будет дальше. Мучалась от вставших комом в горле вопросов, пока стрелка часов предательски бежала дальше, приближая их к рассвету, где придётся объединиться, чтобы решить поставленную проблему. —Пойдём, ты устала, — прямо в макушку прошептал вампир. Фон Гельц едва качнулась. Виктор благодаря тонкому обонянию чувствовал сливавшиеся в один сладчайшие запахи духов. Пахло так, будто разлили несколько флаконов. София тоже чувствовала. Внесённый в интерьер «штрих» ей скрыть не удастся. —Ты тоже. Не отпирайся. Я видела, где ты был, — строго ответила вампирша. Всё же приняв решение, что необходимо как минимум снять обувь и тёплые пальто, они разорвали объятия. До подступающего утра не хотелось простоять в молчании. Пространство тёмной прихожей давило как на Виктора, так и на Софию. Мрак казался неуютным, словно они потеряли выход к свету. Ночная тишина и чернота сотрут их тела в прах и унесут за собой любые следы существования когда-то ходивших и вершивших правосудие людей. Даже не заботясь о сохранности надлежащего вида вещи, как это обычно бывало, София просто кинула пальто на пуфик, а ботинки «стрясла» с собственных ног, казавшихся такими тяжёлыми. Несколько дней без должного отдыха, сна и еды, кусок которой и в горло не лез, несколько утомили. Только по большей части утомилась фон Гельц далеко не физически. Желудок не давал о себе знать, да и мыслей о пище не было. Велика была усталость внутренняя, где-то, куда невозможно влезть. Это грозило выплеснуться в то, о чём фон Гельц может пожалеть. Или же?.. Ван Арт, как и предполагалось, не оставит такой беспорядок. Он стянул нелепо сидящее на нём пальто то ли Ксандра, то ли кого-то ещё и потянулся к вешалкам. София же неуклюже направилась к лестнице на второй этаж. Ей хотелось снять с себя давящие на тело вещи и переодеться в домашнюю одежду, а потом побыть с ним рядом. Запаса сил ещё хватит на несколько бессонных ночей. А секунды так и бежали, бежали… Растворяли этот день, как и неисчислимое количество таких же. Виктор, приведя помещение в порядок, пошёл за ней. Проходя мимо ванной, он заглянул внутрь. Уж слишком резок стал запах духов. Признаться, вампир не ожидал такого погрома. Осколками был усыпан весь пол. На некоторых виднелись оставшиеся пятна крови, а раковина была в каких-то разводах. Что ж, банные процедуры несколько отменяются, поскольку в гостевых комнатах были только душевые. София не включала свет нигде. Загоралась только подсветка на порогах от её шагов. В спальне фон Гельц было тепло. Свет фонарей почти и не проникал в комнату. Медленно подойдя к так и не заправленной кровати и заведя руки за спину, София нащупала маленький замочек, кольнувший холодом металла кончики пальцев, и потянула вниз. Ей хотелось поскорее смыть с себя всю ту усталость от прошедших дней. Она сделала невозможное. Она победила. Чудом. Никак иначе. Да, я воин. Виктор, тихо пройдя внутрь, прикрыл дверь. Женский силуэт плавно раздевался. Обведя руками предплечья, фон Гельц потянулась к воротнику. Её вовсе не смущало, что теперь она не одна в комнате.Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене*.
Стаскивая давящее тряпьё и оголяя спину, София смотрела во тьму, на уровне восприятия вампиров наслаждалась его присутствием. Наслаждалась появившейся озадаченностью. Она знала, что Виктор смотрит. В нём играли слишком противоречивые чувства. Он не мог подобрать каких-то слов, оттого действий не совершал.И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине*.
Виктору ещё никогда не было настолько больно. Её едва не разбило известие, что его могут казнить. Оно нанесло ей новые шрамы. Знать нанесла новые шрамы. Несправедливость, что была хуже асфиксии. И Ван Арт тоже… Неумышленно. Он хотел быть сильным для всех, но обстоятельства не дали ему такой возможности.Мне хочется плакать от боли или забыться во сне*.
Вампир хотел провалиться под землю, лишь бы не знать, что это нанесло удар по самому слабому месту Софии. С ней поступили также, как когда-то с ним. Загубили ценного ему человека. А Виктор для неё таковым и был.Где твои крылья, которые так нравились мне?*
В ней что-то изменилось. Она будто перестала сопротивляться и сдалась. Для фон Гельц больше не было освобождения. Ты перестала верить, что сможешь что-то изменить, даже несмотря на победу. Отшвырнув упавшее к ногам платье и капроновые колготки, она вывернула сброшенные в спешке пижамные штаны и спешно натянула ночную рубашку, предварительно скинув бюстгальтер. Шёлк приятно холодил кожу в местах, где ранее давила одежда. Она чувствовала себя дома. Рядом с Ван Артом и дождливый Амстердам стал им. —Иди ко мне, — позвала фон Гельц шёпотом. Он ступил к ней навстречу. Мягко, с осторожностью. Усевшись на кровать, Виктор притянул её к себе. Она перекинула обе ноги через его бёдра и ткнулась носом где-то в районе ключицы. Стало тихо. Даже слишком. Утекающее время рушило ту стену между ними. Теперь они не знают, что будет завтра.Раньше у нас было время, теперь у нас есть дела. Доказывать, что сильный жрет слабых. Доказывать, что сажа бела.*
Время. Его больше нет. Оно уходило и вместе с тем подводило к той черте невозврата. София столько хотела сказать, но мысли путались. Девушка касалась ладоней, плеч Виктора, словно хотела показать прикосновениями, насколько сильно дорожит им. Губы соприкоснулись в короткое мгновение, но и этого было достаточно, чтобы заставить в беспокойстве совершать вдохи, которые будто вовсе и не дарили желанного кислорода. Ван Арт крепче обнял девушку и робко тронул скулу. Виктор помнил о любимой Софе. От волнения он никак не мог совладать собой, ровным счётом как и она. Почему они так нервничают? Движения вампира сделались резкими, неспокойными. Он прижимал к себе с ощутимой силой, будто закрывал её своим телом и согревал редкими поцелуями. София, как в последний раз, крепко сомкнула холодные пальцы. Его милая, милая Софа. —Мне не верится, что ты рядом. Поговори со мной. Я хочу слышать твоё присутствие, — попросила фон Гельц всё ещё звенящим от напряжения голосом и, подтянувшись, что-то ласково зашептав, скользнула к мочке уха. —Софа, — он чуть отстранил девушку от себя, сразу заметив перемены в её ровном тоне, что заставило тут же насторожиться. Вдыхая аромат её духов с нотами ириса, флакон которых был нещадно разбит, Виктор прижимал тело вампирши к себе. Его милая, милая Софа. Он нуждался в ней не менее сильно. Её прикосновения отзывались в нём дрожью. Он помнил и о них. —София, — повторил Ван Арт. —Мне тебя очень не хватало. Кончики их носов соприкоснулись. Вампир глядел в её глаза. Такие чистые и доверчивые. Фон Гельц больше не скрывала от него ничего. Виктор не мог представить, какая буря бесновалась внутри. София была готова склониться перед кем угодно, лишь бы остановить время. Она бы ни на что не променяла эти минуты, в которых готова остаться навсегда. Она рассыпалась от собственного молчания, пыталась собраться с мыслями и наконец сказать всё так, словно не будет больше никакого завтра, словно рассвет больше не наступит для них, а утро встретит забвением. Всякое напоминание о пережитых за короткие месяцы радостях болезненно ударяло по ней. Не желая отпускать из плена собственных объятий, София, оплетая руками и ногами тело вампира, шепнула прямо ему на ухо: —Я не позволю им причинить тебе вред. Не клятва. Не обещание. Утверждение. Твёрдо. Так, что не останется и мысли перечить. Беспрекословно. —Я их всех убью, если они ещё хоть раз посмеют… Сглотнув слюну, София так и не договорила. Сказанные с огромным трудом слова, вернее и надёжнее всех, которые приходилось слышать. Она сумела. Виктору будто поочерёдно переломали все рёбра. Он просто беспомощно приоткрывал рот, тяжело вдыхая воздух. Мысль, навязчивая, очевидная, как дважды-два, нанесла колющий удар прямо в сердце, сократив сотню ударов в минуту до нуля. Фон Гельц горько. Горько до самых слёз. —София разучилась плакать. Давно. Она привыкла сводить счёты со своими обидчиками хладнокровно и жестоко. Воспоминание о разговоре с Артуром послужило не сколько напоминанием, сколько ключом к простой истине, которую Виктор искал. Ей нужны были не его страхи и сомнения. Ей нужен был только он. Настоящий Виктор. Ей нужен был не его выстроенный образ. София хотела прощупать каждую грань души, чтобы убедить саму себя, что он рядом, что она не потеряла его, что она не одна. Фон Гельц и без него переломает кости Князьям. Она не нуждается в его защите. Она нуждается только в нём. Даже сейчас, насколько же настойчиво фон Гельц льнула к нему, просила того же в ответ. —Я тоже не позволю причинить тебе вред, даже если ты в этом не нуждаешься, —пообещал он, закрывая глаза. —Я нуждаюсь в тебе. Мне нужен ты, —Софии стало больно от соприкосновения тел. Она прятала проступившую влагу на глазах в ткани белой рубашки Ксандра, теперь уже пахнущей телом Виктора. Она хотела быть значимой для Ван Арта. София подняла голову и с трепетом ткнулась в его губы. Нежно-нежно. Поцелуй, наполненный горечью от разлуки, в мыслях ставшей последней, и бесконечной радостью от воссоединения. Кожей лица Виктор почувствовал дорожки слёз. Стыда за проявление собственных чувств у девушки не было. Ван Арт вспомнил кое-что важное. То самое утро, из которого теперь он ясно извлёк урок. —Когда в прошлый раз ты сказала мне: «Не отдаляйся от своей семьи», — я хотел сказать тебе, что ты моя семья, что тебе не нужно никуда уезжать, —Виктор потёрся кончиком носа о её щеку. —Софа, ты самое ценное, что есть у меня. Мой верный союзник, друг, пара… Семья. Извини меня, пожалуйста, если причинял боль своим молчанием, если опаздывал со словами, которые тебе хотелось слышать. Если давал не то, что ты хотела. Тогда я не подумал о твоих чувствах. Ты была права. Мне страшно потерять тебя. Без тебя я останусь один. Один. С фон Гельц чувство одиночества притупилось. Он неуловимо ощущал присутствие кого-то рядом, кто позволял ему чувствовать себя на месте. С ней Ван Арту становилось спокойно. С Софией Виктор стал проживать ту вечность, ранее такую бесформенную и безграничную, уходящую в то самое «никуда». Рядом с фон Гельц Виктор больше не был одинок. Фон Гельц вслушивалась в каждую ноту тихого голоса, до боли прикусывая внутреннюю часть щеки. Виктор не лгал и говорил не для её успокоения. Он помнил про их разговор. Время позволяло сказать ему это, и Ван Арт должен быть благодарным, что пока ещё не подавился этими словами, что пока вправе быть рядом. За молчание дорого платят. —Я очень соскучилась по тебе. Ты мне очень нужен, —нижняя губа подрагивала. —Не важно какой, но только живой. Я снова едва не потеряла тебя. Оживший внутри ужас скользнул морозным дыханьем рядом с мочкой уха. Я чуть не стала той, кому только остаётся подавиться несказанными словами. Сдавленно, точно кто-то разом отобрал у неё возможность дышать, она чуть засипела. —Нужен больше, чем кто-либо. Ты моя семья, —на последней сказанной фразе её голос вновь обрёл уверенность. —Я тебя люблю. Люблю больше, чем любое живое существо на этой планете. Я только с тобой испытываю то неподвластное мне чувство потребности в человеке. Как меня тянет к тебе — не тянет ни к кому. Прости, если иногда недопонимаю твоих порывов позаботиться и злюсь на тебя за это. Я не умею по-другому. Щекой она коснулась его скулы. Подушечки пальцев вампира скользнули по лопаткам, а потом сильно надавили, прижимая. Но иногда мне больно знать, что ты по-прежнему далёк. Может, эта дистанция нужна только для безопасности наших отношений… Но мы же сможем однажды преодолеть её? Ведь сможем? В прошлый раз, когда между ними возникло то чертово недопонимание, что они зарыли в молчание, ей показалось, будто она протянула руки к таким близким на первый взгляд звёздам в надежде коснуться, но они оказались на расстоянии в тех несоизмеримых для человеческого понимания световых годах. Иногда ей думалось, что всё было бы гораздо проще, не знай они друг друга с юности. Они бы, как и другие вампиры, где-то пересеклись, как и другие захотели найти утешение в коротком романе, который бы перерос в нечто большее. Перерос же? Ван Арт хотел возразить. Ему не хотелось слышать извинений, но если время позволяет им поговорить об этом — так нужно. —Я всегда стремилась помочь, тоже редко задумываясь о том, что будешь чувствовать ты, — крупная капля скатилась к подбородку и, упав, впиталась в ткань одежды. Ван Арт чувствовал то напряжение. Она хотела сдержать те непрошеные бисеринки слёз. —Мне очень не хватало тебя, Виктор, — шепнула фон Гельц, лишь бы не услышать писклявого и дрожащего голоса. Он кончиком носа скользнул по линии нижней челюсти. Вампир знал, что ей нужно дать возможность выплеснуть накопившееся. Так будет правильно. Во тьме Виктор Ван Арт дал ей возможность прочесть себя полностью, не скрывая ничего. Ты слишком долго пыталась быть сильной. И всегда ей будешь. Слёзы не сделают тебя слабее. Позволь себе… Позволь. Она сделала прерывистый вдох от сдерживаемого плача. Слёзы покатились по щекам бурными потоками. Как они тяжелили веки! Но София прислушалась к нему. На короткий миг они оказались на самом пороге счастья, но его снова отобрали обстоятельства, захлопнули дверь в будущее. Она больше не контролировала себя. Хрипы переходили в отчётливо слышные всхлипы. София вправду слишком долго делала вид, что ей не больно. Она хотела быть сильнее, но не заметила, как ослабли те крылья, раны от которых теперь кровоточили. Девушка злилась. Виктор позволял ей кусать плечи, тем самым глушить стон боли, сжимать ткань одежды и цепляться за него, чтобы чувствовать себя в реальности. Её тело содрогалось в тихих рыданиях. Вампир ничего не говорил, только легко покачивал её, будто убаюкивая. Фон Гельц чувствовала ком в горле, что так её душил. Виктор беспокойно вдыхал воздух, пытаясь протолкнуть побольше кислорода в лёгкие, которые сейчас так подводили. Ему хотелось что-то сказать. Ответить. Но он точно утратил дар речи, пока внутри так горько, так взволнованно вопило: И я тебя люблю. И я тебя люблю. И я тебя… —Я их ненавижу! — жёстко отчеканила она, впившись ногтями в лопатки. Едва дрогнули мимические мышцы. Ван Арт прикрыл веки, пробурчав что-то совсем неясное, но очень важное, греющее сердце. Фон Гельц таращилась во тьму, крепко сжимая челюсти и сдерживая стон обиды, грусти, ненависти. Все те не выплаканные за долгие годы внутреннего и внешнего молчания слёзы заливали лицо. Тот, кто воспитывал в ней война, не терпел их. Она должна бороться и не позволять слабости одолеть себя. Только несмотря на обретённое бессмертие и почти двухвековой опыт, София по-прежнему оставалась в несовершенном теле человека, которое могло дать сбой от слишком сильной нагрузки. Оно поддерживало её равновесие теми же электрическими импульсами, бегущими по нейронам, теми же ударами сердца, качающим кровь, теми же вдохами, дарящими такой необходимый кислород. Рвала на части и боль от утраты совсем давняя. Всё произошедшее воплотило прожитые кошмары и сделало их ещё ужаснее. И ей стало казаться, что эта зима последняя для неё. Если бы не быстрое течение обстоятельств, фон Гельц бы действительно могла пострадать. Она уже знает, что значит быть на слуху у местных наёмных убийц. Никто не успевал среагировать на одно событие, как появлялось другое. София, жуя собственные губы, произнесла что-то невнятное. Что-то, чего так боялась признать. Для неё это стало важным. Говорить, пока существует такая возможность. —Моя милая Софа, — казавшаяся такой тяжёлой и большой мужская ладонь легла на затылок. Виктор звал её по имени, словно она отдалялась, так и не услышав его, чтобы обернуться в последний раз. Фон Гельц носом поводила по шее, едва успокаиваясь. Обретшие чуткость прикосновения позволяли понять, что сейчас испытывали. София не стыдилась происходящего. Она ему доверяла и точно знала, что он никогда её не осудит, никогда не скажет ей, что она слаба. Он её не предаст. София не стала слабее от признания, не стала жалкой из-за слёз. Ей слишком недоставало Виктора, который так любил угодить в какую-то передрягу. Солгать бы фон Гельц никак не смогла. Кривить душой в отношении столь важного не смогла. —Они за всё поплатятся, — зашипела она осипшим голосом, чувствуя, что из глаз снова брызнули слёзы. Отчаяние и грусть по-прежнему переплавлялись в негасимый огонь ярости. Виктор молчал. Ничего не обещать. Это только распалит. Ей нужно успокоиться. Просто дать возможность почувствовать ей, что она не одна, что ей не придётся остаться наедине со вспоротыми ранами. Если Софии захочется что-то рассказать, он обязательно её выслушает. Если потребуется тишина, он даст ей тишину. Фон Гельц что-то неясно забурчала. Она горько плакала, точно не зная причину: у неё сдала психика или страх кого-то потерять и остаться одной так повлиял на неё? Или её почти погасшая надежда? Но фон Гельц точно знала, что уже на рассвете ей станет легче. Стоит только дать время прийти в себя. После она снова ринется в бой.Почему ты воспринимаешь всю жизнь, как один бой?
Фон Гельц прислушалась к Ван Арту. Его сила обжигала. Внешне он был спокоен. Наверняка именно сейчас в нём проснулась та дремавшая ненависть. Вампир многое готов был стерпеть и с безразличием пройти мимо, но только не когда решили сыграть злую шутку с тем, что им ценилось больше всего. Даже по незнанию. Незнание не снимает ответственности, ведь так? София бы не осталась в стороне, даже будь мы врагами. Мы привыкли вместе пробивать себе путь через тернии жизни. Она всегда будет в числе бойцов, и это исправит… Только могила. И лучше пусть они будут крепко сцепившись окровавленными руками идти к победе, чем пытаться оградить друг друга. Проблемы будут всегда. От них можно лишь ненадолго сбежать. —Я тебя люблю, — отстранившись, повторила София. Эта ночь впитывала в себя тот самый переломный момент в их отношениях, который давал знать о доверии хотя бы одного к другому. Фон Гельц не боялась довериться. Больше не боялась. Её опухшие от слёз веки зудели из-за попавшей на слизистую туши. Как оказалось, она была уверена в этих словах крайне сильно, поэтому повторяла их из раза в раз. Вампир хотел было что-то ответить, как она оборвала его на полуслове: —Я уверена. Ван Арт медленно моргнул в согласии. Фон Гельц снова прижалась к нему, успокаиваясь. Он слушал, как её вдохи становятся всё более ровными, как ослабевает хватка рук. Она устала. —Пойдём, — он едва привстал на кровати, держа её на руках. —Я тебя вымою, переодену и уложу спать. Тебе необходимо восстановиться. Не отпирайся. Я знаю, что сон тебе помогает. —Я уже переодетая, — зло возразила было фон Гельц. —У нас с тобой всего несколько часов до рассвета. Я не хочу и не буду спать. Она хотела опуститься на пол, но внезапно Ван Арт попросил: —Позволь мне позаботиться. Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. София, шмыгнув носом, кивком дала согласие. —Тебе необходимо восстановиться. Если ты подремлешь хотя бы час, тебе станет лучше, поверь мне. Я не уйду от тебя. Ты наверняка не спала с того дня… Вампирша не выразила возражения. Так и было. Фон Гельц действительно сильно измоталась. Тихо пройдя к комоду, Ван Арт выудил чистую пижаму, лежавшую аккуратной стопкой. София, кажется, предпочитала длинные штаны и ночные рубашки на пуговицах. Хотя и сорочки тоже были… Впрочем, не его дело. На стены коридора через приоткрытую дверь выделенной ему комнаты просачивался желтый свет фонарей. Тени ветвей колыхались от сильных порывов ветра, гудевшего снаружи. —Это тебе стоит переодеться. Вещи не твои. Лишил Ксандра новой рубашки, — изучая бирку на задней части воротника, прокомментировала фон Гельц. —А я так и не выделила тебе полку в своей спальне. Собственно, пришлось надеть вещи Ксандра только по одной причине: весь «саквояж» Ван Арта остался у Софии дома. А в последние дни девушка была где угодно, но не у себя. —Переоденусь как только смогу обеспечить тебе нормальный отдых. А полка… Это мелочь. По правде говоря, фон Гельц было приятно внимание Ван Арта. С другой же стороны, вампир забывал про собственную усталость. Они прошли в ванную, располагающуюся в выделенной для Виктора комнате. Тут было чисто, в отличие от той, где сейчас царил погром. Яркий свет ламп заставлял щуриться. София тёрла глаза, раздражая их ещё больше. —Подожди тут, — опустив её на тёплый кафель, попросил он. При свете ламп фон Гельц заметила смятые рукава рубашки и чёрные пятна от косметики. Отведя взгляд, София установилась в большое зеркало. Виктор всё же вышел за дверь, предварительно убедившись, что с ней всё в порядке и она способна стоять на ногах. Вернулся уже с добротной частью средств, которыми она пользовалась и которые стояли в ванной на первом этаже. Поставив их на раковину, он медленно подошёл к ней. —Тебе нужно раздеться, — будто пытаясь убедить в необходимости этого, проговорил Виктор. Она, склонив голову к плечу, стала расстёгивать пуговицы на рубашке. София никогда не стеснялась своего тела, но сейчас почему-то ей было неловко раздеваться перед вампиром. Хотя, как бы странно не звучало, совсем недавно обнажила перед ним свои страхи и свою усталость. Виктор же, поняв, что помочь ему не позволят, отошёл к раковине, начиная вчитываться в названия средств. По правде говоря, он считал, что разбирается в этом, но, как выяснилось, глубоко заблуждался. Фон Гельц посмотрела себе под ноги. Скинутая рубашка упала на кафель. Грудь, упругая и бледная, покрылась мурашками. Штаны легко сидели на ней. Достаточно было чуть-чуть приспустить их, чтобы те упали на пол. Она помедлила. Виктор даже не глядел на неё. Его ни капли не смущало происходящее за спиной. Ван Арт попросту продолжал изучать принесённые им средства для ухода, пытаясь приблизительно выстроить логическую цепочку что к чему. —В правой руке у тебя молочко для тела, а в левой — кондиционер для волос, — подсказала София, прикрывая грудь. Шампунь вампир нашёл и сам. Пока Виктор переносил всё в душевую и пытался отрегулировать воду, она одним движением рук стянула штаны и нижнее бельё. Впрочем, то бельё, которое на ней было, пошили из лёгкого кружева, почти ничего не скрывающего. —Пойдём. Она обернулась. Ван Арт принципиально не опускал ни головы, ни взгляда вниз. Наверное, чтобы фон Гельц не подумала чего-то лишнего. Зазывать второй раз не пришлось. Она сама шагнула навстречу тёплым струям, которые «отпружинив» смочили его рубашку. Не засученные вовремя рукава намокли первым делом. Не так уж важно. Щекотя разгоряченные от слёз щёки, вода стекала вниз. Потяжелевшие от вобравшей в себя влаги волосы Софии потемнели и стали напоминать текучий горячий шоколад. Она стояла к нему спиной, обнимая себя за плечи, озябшие от остывших на коже капелек. Девушка не видела происходящего за спиной, но в воздух начинал примешиваться аромат шампуня. Откинув голову назад, София попыталась расслабиться, но не унимающаяся за грудной клеткой вампира буря царапала по тонким граням восприятия. Взбив шампунь в густую пену, он с аккуратностью начал массировать кожу головы. Стало невероятно приятно. Теперь она понимала, почему вампир так любил, когда перебирали его волосы. Взывая всё то спокойствие, Ван Арт думал о происходящем и в то же время всеми действиями показывал своё присутствие. —Кондиционер сама нанесу, — предупредила она. —Как скажешь. София, успокоившись, стала мыслить более трезво. Минувший поход в «Тень Мертвеца» наложил отпечаток на неё, но показал вампиру главную ошибку. Вороша собственные волосы, девушка решила, что имеет право знать. Виктор же заботливо водил мягкой губкой, которую успел выудить непонятно откуда. Пена обильно текла по спине. Скользнув по позвоночнику к задней части шеи, он невесомо провёл дорожку к ключицам. —Спросить же что-то хочешь, — проговорила она, пытаясь перебить шум капель. —Тебе не горячо? Засранец! —Нет, — коротко отмахнулась София, точно не зная, нужен ли был вообще ему ответ. —Ты действительно не захочешь даже спросить меня о чём-то? Виктор помедлил. Пальцы легли на мокрое плечо, надавливая. София развернулась, но не подняла взора на вампира. —Если ты считаешь необходимым обсудить это сейчас, я не буду препятствовать. Только я считаю, что сначала тебе стоит отдохнуть. Потом мы вместе поговорим об обстоятельствах прошедших дней и решим, как поступим дальше, — с невозмутимостью пояснил он. Все чувства разливались сладостью от простого касания к коже девушки. Его друг. Пара. Семья. —Скажи, тогда ты действительно подумал, что я хочу навредить? — её руки обхватили плечи, а рот приоткрылся в тяжёлом вдохе, будто она была рыбой, выброшенной на сушу. —Я знал, что ты не навредишь мне, но знал, что ты можешь навредить себе, — Виктор скользнул по ниточке вены на предплечье, вызывая щекотку. — Я не знал, что происходит. Рассказывать, насколько подбило его состояние пребывание в «Тени Мертвеца», он бы ни за что не стал. Чувство гордости и собственного уважения к себе бы не позволили пожаловаться хоть одной живой душе. —Я не пострадала и не пострадаю. Я знала, на что шла, и пойду на это ещё раз, если вынудят, — София пусть и знала, что её слова звучат подобно клятвам и обещаниям, которые она терпеть не могла, но для неё они были утверждением и признанием собственной смелости перед лицом опасности. Виктор так ничего и не ответил. Он не будет её пытаться переубедить. Её это ранит. София хочет помочь. Для неё это важно. —Спасибо. Я ценю это, — проговорил Ван Арт, сжав губку. — Только прошу быть осторожнее. Пена стекала к тонким бёдрам. Вампиру, кажется, приносил особое удовольствие такой простой акт ухода за своей женщиной, ибо то, как он это делал… Стоило отдельного внимания. С полной вовлечённостью и нежностью. Она позволила домыть себя, не забыв при этом пару раз хихикнуть от касания к животу. —Я не отказывался от тебя, — когда в ванной наступила тишина, произнёс вампир и закутал её в махровое полотенце.***
Фон Гельц смаковала заваренный им чай. Время уже подходило к четырём, но ночь не уступала рассвету. Пока на улице царствует тьма, они могут позволить наслаждаться себе каждой минутой, проведённой в компании друг друга. Вампир расчёсывал мокрые волосы тяжёлым гребнем, наслаждаясь текучим шёлком. Кончики уже высохли, став пушистыми. Сама фон Гельц чувствовала, как усталость постепенно исчезает. Её душа отчаянно хотела кружиться от возникшей радости. Комната, в которую они переместились, была богато обставлена дубовыми шкафами, пол выложен ламинатом, который покрывал большой ковёр. Её ступни зарывались в бархатный ворс. Здесь веяло эпохой прошлых столетий. Виктор соизволил переодеться. У него не было какого-то условного деления на одежду домашнюю и одежду повседневную. Костюм или джинсы с рубашкой стали едва ли не второй кожей. Разве что летом, когда было невыносимо жарко, приходилось носить что-то светлое с коротким рукавом. —Мне нравится этот вечер, — прокомментировала София, отпив из кружки. —Уже почти утро. Скоро придётся собираться в путь. Она не стала показывать, как дрогнули её брови. Он и без того почувствует её недовольство и страх. София решила не рассказывать о беспокойстве, которое вызывал факт лишения вампиров регенерации. Ван Арт же решил не рассказывать, что Ноэль до последнего был не в курсе происходящего и ждал их на ужин. Вампир не сообщал ему ровным счётом ничего, чем, наверное, сильно того расстроил. Руфик, по словам Миллера, будто всё чувствовал и ежедневно укладывался спать в кресло, где всегда сидел Виктор, приезжая. Пришлось посоветовать отцу съездить с ним к ветеринару, ибо сам по себе питомец был достаточно активный. Не стал рассказывать, что выяснил и о скором приезде Мии. Не стал рассказывать о Бруно, которому вампир порекомендовал покинуть пределы города, а семью отправить в какой-нибудь круиз. Равель настроен серьёзно. Лишние смерти им не нужны. —Давай последние часы не будем думать об этом пути. Они замолчали. Никто не отменял проблем «вчера» и проблем «завтра». Возможно, случившееся на суде приведёт к затишью, а может, только больше разъярит вампиров. Узнают они об этом только с наступлением рассвета. Виктор всегда внимательно присматривался к интерьеру её дома. Искал ли он ещё одну зацепку о близкой связи с Кассианом? Вряд ли. На большом столе расположился граммофон. Антикварная штука. Выглядел он старо и почти сливался с тёмной древесиной стола. Его украшали узоры вьющихся лоз. Ван Арт постоянно оглядывался, думая, работает ли он. Лежавшие рядом пластинки говорили о высокой вероятности положительного ответа. Порождаемые сознанием воспоминания откидывали в самый период юности, когда граммофон только появился на рынках. Прошло предостаточно. —Хочешь послушаем что-то? — фон Гельц почти полностью отдавалась во власть приятных ощущений, что даже не сразу заметила, как задала вопрос. —Я не буду против. София и не ожидала отказа. Резво поднявшись, фон Гельц осмотрелась. Проурчав что-то неясное, она достала ещё несколько пластинок из шкафа. Их оказалось больше, чем предполагал Ван Арт. София искала что-то конкретное. И всё же отыскав, с гордостью приподняла её. —Это моя любимая, — поставив пластинку в граммофон, она расслабленно и с наигранной тоской вздохнула. —Она короткая, но не менее красивая от этого. Заиграла скрипка. Волнительно. Звук был с помехами, но звучать менее красиво не стало. Хор из женских голосов взвился ввысь, беря самую высокую ноту. София стала вторить ритму ногой и покачиванием головой. Её рот приоткрывался, повторяя за голосами женщин. Слушая эту музыку, она всегда представляла себя на сцене театра, где стояла рядом с ними и проживала такой волнующий момент. Виктор невольно ей залюбовался. Он представил, как когда-то давно всё та же юная фон Гельц с упавшими на плечи прядями, с такими же подрагивающими руками наслаждается музыкой, постукивая ножкой в туфлях с каблучком. Ему почему-то хотелось запечатлеть этот момент, чтобы после иметь возможность наслаждаться этой картиной вновь и вновь. В этом, наверное, и проявлялось то перераставшее в чувственность влечение. А волнение нарастало, точно прямо сейчас случится беда. София коснулась ладонью груди. Прозвучали точные удары появившихся барабанов, знаменующих конец, и всё смолкло. Фон Гельц в шутку поклонилась. Виктор поднялся с дивана. Ему было интересно ознакомиться с тем, что так нравилось слушать Софии. Яркие бумаги с пластинками оказались подписанными. Были совсем старые и выпущенные относительно недавно. —Эта с музыкой для мазурки, — указав на запечатанную в конвертную бумагу пластинку, предупредила фон Гельц. Вампир с хитрецой глянул на неё исподлобья. —Давай её поставим? —А давай, — играючи она обошла его. Виктор поставил иглу на чёрный диск. Сначала раздался треск, а после послышалась мелодия мазурки. Они включили её скорее фоном, нежели для истинного танца. Он приобнял её за талию и стал размеренно покачиваться. Они часто так делали, когда стояли, крепко обнявшись. Им нравился их неправильный танец и с отсутствием грации, и со всей неловкостью, и с отсутствием намёка на что-то красивое из мира хореографии совсем. Они не могли не запомнить красоту движений светских дам и их неотразимых кавалеров. Но думалось не об этом. София привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до лба Виктора своим. Вампиру всё равно пришлось чуть наклониться. —И если завтра начнётся пожар и всё здание будет в огне, мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне*, — тихо пропел Ван Арт, стараясь не перебить мелодию, создаваемую граммофоном. Стоило только вспомнить его игру на скрипке, как тут же захотелось кружиться энергичнее. Но пространства комнаты было крайне мало, чтобы свободно пуститься в пляс. —Давай потанцуем. Не важно что. Вспоминая все возможные движения, они стали их исполнять. Секунда! Виктор опустился на одно колено, София суетливо обошла его вокруг. Что ей двигало тогда — одному чёрту известно. Но теперь мозг был сосредоточен только на этих неправильных движениях. Не осталось места для завтрашнего дня. И эта беззаботность кружила голову хлеще самого танца. Виктор и София то замирали, будто боясь отпустить друг друга, то снова срывались на порывистые движения, отнимающие дыхание. Раз! Фон Гельц выгнулась в сильных руках. Два! Он закружил её вокруг оси. Три! Её ноги на секунду оторвались от пола. Лампа из-за абажура, делающего тусклый жёлтый огонёк лампочки зеленоватым, заставляла думать о тёпле и уюте в ночную зимнюю стужу. Граммофон играл мелодию мазурки. То тусклое свечение служило надеждой, что эта тьма не продлится долго. Это было их личной надеждой. И пока рушились судьбы, пока кто-то сокрушался от потерь, пока искал в смерти освобождение, Виктор и София нашли прекрасным сменить те неловкие покачивания, так характерные для них, ярким и чувственным танцем, совместившим в себе и вальс, и мазурку, и танго. Со стороны выглядело безумно, но данная от природы и тренированная в детстве грация их не подвела. Не было ничего важнее этих умопомрачительных эмоций от танца. Не было ничего важнее ощущения волшебного времени вместе. Не было ничего важнее отсутствия одиночества. Они строили совместную реальность, где было место и для них самих, и для чего-то совершенно нового. —Мы с тобой так стары, — покрепче сжимая его пальцы, она медленнее закачала плечами. Дыхание оказалось сбито. — Период нашей молодости, а это было та-ак давно. —Я всё ещё помню, как ты рисовала родинку на щеке, считая это невероятно красивым, — напомнил он. —Ну, не настолько давно, — ей стало неловко, и она несколько смутилась того «заскока». Фон Гельц была довольна сегодняшней ночью, уже подходившей к концу. Виктор сделал всё возможное, чтобы она расслабилась и отдохнула. Вампир остановился, когда перестала играть мелодия. Он не паясничал и поклоняться не стал. Девушка безмолвно сомкнула руки у него за шеей. Виктор прижал её к себе. И именно сейчас, когда фон Гельц была так близко, её хотелось поцеловать. Обнять крепко-крепко. Прижимать запястья Софии к губам долго-долго, вдыхать запах парфюма, такой сладкий-сладкий, и говорить тихо-тихо, как он сильно дорожит ей. Фон Гельц, скользя тёплым дыханием по коже, стала продвигаться от скул к носу. Ван Арт не смог противиться столь приятным ощущениям и, невольно склонив голову, всё же дотронулся до губ. Ему тут же вспоминались те сотни, если не тысячи, задыхающихся поцелуев. Вспомнились запахи, разные звуки. Вокруг словно кружились все те мгновения, вызывающие так много, но ушедшие так быстро. И казалось, что именно в эту секунду за спиной встаёт рассветное весеннее солнце, окончательно разгоняя тьму. Пусть эта ночь станет одной небольшой весной посреди подкрадывающегося декабря. Стоило Софии прикрыть веки, как руки скользнули по шее вверх, и пальцы зарылись в густоту тёмных волос. Разорвав контакт, фон Гельц кончиком носа скользнула по щеке и прошептала: —Пойдём к нам в спальню. Впрочем, ей не пришлось идти самостоятельно. Он донёс её на руках. Скорее неосознанно выполнил её просьбу, ибо Виктор уже был не в себе от приятного соприкосновения, оставившего ещё более приятное послевкусие. Спальня встретила их предрассветной тьмой. Очертания предметов стали видны лучше. Упав на кровать и откинув мешающееся скомканное одеяло, Виктор и София переплели пальцы рук. Дёрнув бёдрами от ударившей разрядами близости, вампирша нервно втянула воздух, чувствуя свежесть и чуть слышимую терпкость, исходящую от тела Виктора. Это был его запах. Ван Арт целовал её скулу, будто дразня себя. От одного вида раскрывающихся в волнении губ становилось дурно. Порхающие, мягкие пряди щекотали кожу лица. Фон Гельц сморщила нос. Она распахнула глаза, чтобы видеть, с каким обожанием и желанием Виктор рассматривает совершенные для него изгибы тела, лаская одним только взглядом, и как с уст срываются слова восхищения. Его растрёпанные волосы предстали хохолком прямо на затылке. Ван Арт с любовью поцеловал её глубокую ямочку, залегающую под самым носом. Видел бы ты себя моими глазами… София старалась отразить весь свой трепет, всю свою нежность в расширившихся зрачках, пока сама утопала в неверии, что сейчас он рядом. Ей, по правде говоря, всегда не хватало его. В неловкости отведя взгляд, будто намереваясь предложить что-то, что противоречило её соображениям, она задрала голову, открывая вид на шею. —Только аккуратнее, — шёпотом попросила фон Гельц. Заплескавшееся в зрачках пламя вампира несколько смутило её. Он умел «любить» взглядом. Виктор от этого стал несколько напористее, но стоило ему спуститься к шее, как он тут же становился мягче, будто возвращаясь в реальность, которая в совокупности со здравым смыслом оказалась ещё суровее. Фон Гельц же будто убеждалась, что Виктор здесь, что он с ней. И, глядишь, если сейчас вампирша начнёт отвечать со всей жгучей страстью, потеряет его в хаосе прикосновений. —София, на тебя слишком много сегодня навалилось. Я думаю, нам стоит остановиться, —прошептал Ван Арт и отстранился, желая стряхнуть с себя пелену накатившего желания. Виктор отказывался от близости из-за опасений, что фон Гельц под слишком сильным впечатлением и ищет способ избавиться от эмоций другими, более сильными. —Нет, —запротестовала София и схватила его ладонь, не давая отдалиться от себя окончательно. Она только ещё больше убедилась в своей безграничной нежности к нему. Виктор беспокоился о её комфорте. Она чувствовала себя расслабленно и спокойно, принимая всё, что давал Ван Арт. София сама согласилась. Ей нравилось завершение сегодняшней ночи. Между ними действительно слишком многое произошло. Чтобы в голове стало более пусто, ей нужна физическая разрядка. Она бы ни за что не сочла, что ей воспользовались. Не сочла бы оскорблением его желание. София хотела выжать из оставшихся часов максимум. Но Виктор был чересчур внимателен. Он бы насторожился в любом случае. —Это моё осознанное решение. Несмотря на всё случившееся, я по-прежнему отлично соображаю, что делаю, и не сочту этот секс чем-то, что ты там надумал, — серьёзно проговорила фон Гельц. —Я и чай-то без ликёра пила. Нет ничего, что могло бы повлиять на моё состояние. Она оказалась перед ним. София не лгала. Осторожно приблизившись к его лицу, она вновь коснулась его губ. Ван Арт не поддавался. —Я думаю, что тебе лучше просто вздремнуть. Ты устала. Тихо вздохнув, София глянула на него: —Нет. Просто поверь мне, — опалив кожу лица, шепнула она и дотронулась до щеки. —Мне приятна твоя внимательность, но я взаправду хочу тебя. Ты можешь мне доверять. Он ещё с десяток секунд пристально наблюдал за её движениями, косился с недоверием. Но фон Гельц не стала больше ждать. Обняв его, она поцеловала вампира. Поначалу София не видела ответа. Стало казаться, что он принципиально откажется, но что-то всё же подвигло продолжить. —Если передумаешь, только скажи, — пробубнил Ван Арт, едва отстраняясь. «Передумывать» не приходилось ни разу. И вряд ли этот станет для неё исключением. Виктор порой слишком умело искушал одним только видом. Фон Гельц гналась как за удовольствием физическим, так и ментальным. Спиной вампир прижал её к своей груди. Теплота дыхания на шее покрыла тело мурашками. Мелькающие в голове образы обнаженных тел со стимуляцией эрогенной зоны усиливали желание. Поцелуи долгие-долгие. Дыхание рваное-рваное. Прикосновения чуткие-чуткие. Руки спустились по хрупким плечам к пуговицам ночной рубашки. Расстёгивая одну за другой, он предвкушал мягкость и бархатистость девичьей груди. Белая кожа с ярким ореолом и парой мелких родинок, которые неоднократно целовались Виктором, пылала. Вампир вновь наклонился к шее. В сладкой дрожи она схватила его пальцы и сильно их сжала, тихонько застонав. Ван Арт был всегда внимателен, но сегодня особенно. Скользнув к каёмке кружева недавно надетых трусиков, Виктор опалил дыханием артерию на шее. Приподнимая их, он двинулся ниже. К нежным складкам половых губ. Фон Гельц шире развела ноги. Конечно, она не отличается терпением. Медленные поглаживающие движения холодных пальцев кидали в жар. Вампир никогда не спешил, давая привыкнуть. Для Софии это скорее было испытанием для её терпения. Расслабившись в его руках, фон Гельц откинулась головой на его плечо. —Софа, — позвал он её. Она, не думая зачем, быстро выпалила: —Я в порядке. Почувствовав влажность подушечками пальцев, Ван Арт аккуратно проник внутрь. София охнула. Спущенные штаны давили на кожу бёдер. Ей хотелось избавиться от них, но тогда придётся прервать ласку. Начиная размеренно двигать пальцами, вампир наблюдал, как её тело отзывается на ласку. Он ощущал, как напрягается её живот. Как приподнимается обнаженная грудь в глубоком вдохе. Большим пальцем он коснулся клитора. София и подумать не могла, что кто-то настолько внимательно умеет прислушиваться к своему партнёру. Он помнит про их разговор. Фон Гельц знала, что иногда Виктор хотел партнёршу целиком, без остатка. И когда тот увлекался, очнуться от сладкой пелены становилось трудно. И тем не менее, Ван Арт очнулся. Набирая обороты, подводя к самому краю, Виктор дотронулся до разгоряченного виска. Фон Гельц уже была научена опытом и знала, как умеет обдурить Ван Арт. Он мог дать разрядку обычной стимуляцией руками, а после как ни в чём не бывало улечься и просто довольствоваться полученным результатом. К своему же телу не подпустит. Уже однажды такое случилось, когда они намеренно друг друга дразнили целый вечер, а Виктор под конец, кажется, решил отомстить. Сейчас же он мог просто объясниться, что этого с неё вполне достаточно. —Не выйдет, как в прошлый раз, Ван Арт, — хрипло заключила София, сильнее сжав ладонь. —Ты снимешь свою чёртову одежду… Виктор замедлил ритм. Крепко прижимаясь к его плечу затылком, она так и шептала его имя, просто прося большего. —Ляг, — опора позади исчезла. София, как и просили, опустилась на кровать. Наблюдая за действиями вампира, девушка кусала внутреннюю часть щеки. Во рту уже чувствовался вкус собственной крови. Медленно стягивая с неё штаны и остатки белья, он с превеликим удовольствием рассматривал изгибы её тела. Сам же снимать одежду не спешил, чего, конечно, не нравилось фон Гельц. София всегда предвкушала тот момент, когда вампир останется совсем нагой. В ней оживали беспокойство и восторг. Скользя по коже голени костяшками пальцев, он потянулся к первой пуговице чёрной рубашки. Теперь действительно хотелось снять всю «чёртову одежду». И вампир не спеша снимал. Несмотря на подскочившее напряжение, Виктор не давал эмоциям взять над собой верх. Спокойно. Уверенно. Как и всегда. Пусть он и знал, что она уже изнывает от желания, не оставлял возможности подразнить. Рубашка слетела с точёных плеч, оголяя их. София то стыдливо сводила бёдра, то чуть отводила. Она не хотела выдавать то дикое нетерпение, о котором он всегда знал. Освободившись от вещей, которые были небрежно кинуты на пол, Виктор коленями упёрся в кровать. Нависнув над ней, он чуть развёл её ноги в стороны и ещё раз посмотрел в глаза. По ногам Софии пробежали мурашки от столь интимного касания. Несколько помедлив, он ещё раз мельком глянул на неё. Рубиновый блеск радужки, почти неразличимой из-за зрачков, говорил о достигнувшем точки кипения ожидания. Головка члена скользнула внутрь. Ещё шире разведя ноги и подпустив ближе, София часто-часто задышала. Вампирша комкала ладонями прилипающую к потной коже простынь. Заполняя её собой, он водил губами по щекам. Она схватила его за упирающиеся в матрац пальцы и с силой их сжала, глухо застонав. Внизу приятно сдавливало. Виктор рассматривал её покрасневшие щёки, поражаясь, как она прекрасно выглядит. Всё ещё влажные волосы разметались по подушке. Щёки горели. Именно сейчас, когда времени оставалось только до рассвета, он наслаждался не тем жаром, ударившим в голову и опаявшим тело, а её присутствием. Казалось, та тьма больше не грозится погубить их, наоборот стремится спасти от сильных бурь. София с ним рядом. Не в бреду. Не во снах, которые он так давно не видел. Он может ей сказать тысячу слов, восхвалять её, такую невероятно обаятельную, долго, неподкупно… Виктор тихо и задыхаясь нашёптывал ей слова любви, сотканные в нити поэзии, и это короткое Софа, Софа… Она позволила ему с аккуратностью лёгкими поцелуями ласкать шею, что выбивало всё новые и новые томные вздохи. Смотря на нависающего над ней Виктора из-под полуприкрытых век, фон Гельц вытягивалась дрожащей стрункой. Стопы заскользили по гладкой простыни, когда он качнулся назад, так и не войдя до конца. Она извернулась, напрягаясь телом. Рот приоткрылся в сладком стоне, прозвучавшем рвано. Вампир не был смел в своих действиях и чересчур осторожничал. —Я сделал что-то не так? —Не-ет… Влажная головка едва коснулась внутренней стороны бедра. Снова она ощутила его внутри. Глубже. Стон — слаще. Предельно медленно двигаясь, Ван Арт ласково целовал её губы, ловя ртом томные вздохи. София, готовая выдержать любую сладкую пытку, замирала, чувствуя пот на руках, которыми она сжимала то атлас, то его пальцы. Ногти царапали кожу. Щеки пылали от духоты и смущения. В комнате было темно. Ползучие длинные тени качающихся ветвей деревьев скользили по обнаженным телам. Короткие сиплые вздохи Виктора в тишине стали особенно слышны. Руки медленно немели. Он, напоследок скользнув дыханием у виска, оттолкнулся от матраца. От приливающей к конечностям крови кожу начало покалывать. Софии же явно недоставало терпения. Она всячески приподнимала таз, чтобы прижаться к телу плотнее и ощутить его тяжесть, ставшей бы ей дополнительной стимуляцией. Вампир с аккуратностью просунул руки под ягодицами и приподнял её над кроватью. Пальцы сжимали кожу с особой нежностью, лишь бы не доставить боль, что становилось невозможным из-за оказываемого весом давления. Её руки периодически опускались вниз, но так и не касались клитора, будто она одёргивала саму себя. Она знала, что он не позволит просто так получить желаемое, а начнёт дразнить только больше. Когда он вновь толкнулся, фон Гельц сжалась. Ей было несколько неудобно. Стопы не чувствовали опоры, а излишне напряжённые мышцы ног теперь не позволяли чувствовать Ван Арта в полном спектре. —Я хочу, —зашипев от удовольствия, она прервалась, —по-другому. Виктор едва замер. Покинув её тело, он аккуратно опустил её на матрац. В нерешительности глянув на него, София чуть отодвинулась. Ей снова хотелось почувствовать его внутри. Это, наверное, и заставило действовать быстрее. Он не предпринимал никаких действий, только с жадностью хватал накалившийся воздух. Перевернувшись на живот, она приподняла бёдра и расставила ноги. София прогнулась в спине. Волосы упали на лицо. Почувствовав голенями как проминается матрац, она замерла в ожидании. Ван Арт кончиками пальцев скользнул по ягодицам, становясь ближе. Одна только мысль, насколько она открыта перед ним, будоражила. Он нежно толкнулся внутрь. Фон Гельц замерла. София и предположить не могла, насколько стала чувствительна кожа, соприкоснувшаяся с его с тихим шлепком. И ещё. Хотелось только больше. Волосы липли к горячим вискам. Простынь становилась влажной. Фон Гельц чувствовала запахи их тел, сплетающиеся в один. Не было того сладкого запаха лаванды, до этого царившего в комнате. Теперь был её и его запах. Ей хотелось задействовать все органы чувств, чтобы запомнить всё в мельчайших деталях, чтобы эта ночь не утонула во множестве воспоминаний. Она сказала ему. Не испугалась. Коснувшись выпирающих позвонков, он вызвал мурашки во всём теле. Прикусывая кожу на руках, София глушила стон. Она узнала бархатистость кожи. Вампир целовал её спину, придерживая за живот. Снова начиная неторопливые движения, вампир резко втянул воздух. София почти полностью растворилась в том пылающем для них огне. И будь она трижды проклята, если сгорать в нём будет неправильно. Для неё это правильно. Отдавать что-то правильно. И она отдала контроль над собой, позволяя брать себя всю. Ван Арт чувствовал ладонями выпирающие тазовые кости. Пытаясь максимально снизить давление от набравших амплитуду толчков, он старался почти не допускать грубых шлепков кожи. Зажмурившись до звёздочек перед глазами, София напряглась всем телом. Мир, разбиваясь вдребезги от потерянной для неё значимости, казался таким блёклым. Померкли все краски. Накатила усталость. Если бы он не придерживал её за бедра, она бы так и упала на кровать пластом. Когда дыхание выровнялось, а тело остыло, отдав последние капли тепла, фон Гельц поняла, что в спальне температура явно ниже, чем представлялось. Но вставать было слишком рано. Ван Арт тоже рядом заворочался и поднял скинутое одеяло. Взбив подушку, она перевернулась обратно на спину и вытянулась. Подозвав его к себе, София расслабленно натянула на себя край одеяла. Когда вампир лёг рядом, она медленно и даже лениво поцеловала Виктора. Миллионы рецепторов преобразовывали приятный раздражитель в нервные импульсы, который в свою очередь были причиной щемящего чувства удовлетворения и покоя. —Я тебя люблю, —будто желая убедить не Ван Арта, а саму себя, проговорила София. Ван Арт по-прежнему не нашёл силы произнести то же самое, но она, похоже, и не ждала этого. Фон Гельц улеглась прямо под бок, позволив себя обнять. Он прижимал её к себе крепко. Так, что кожа нагревалась, покрываясь испариной. Ни София, ни Виктор не отпускали друг друга, стараясь просто быть ближе. Убедиться, что никто не пострадал, что они здесь прямо сейчас. Девушка же хотела просто убедиться, что его не отняли, а Виктор хотел верить, что не оттолкнул её. Он же хочет многое сказать. Но почему вновь молчит?София открылась прекрасным и хрупким льдом, потому что одной холодной зимой позволила огню угаснуть внутри неё. Она искала место, где бы можно было согреться и не замёрзнуть насмерть.
Виктор предстал жгучим и безудержным пламенем, потому что одной жаркой весной огонь стал сжирать собственным пеклом. Он пытался спрятать его, дабы не обжечь других. Он искал способ заглушить пожары, пылающие внутри.
***
Она ещё долго лежала рядом, целуя до саднящей кожи вокруг рта, чем достаточно сильно удивила Ван Арта. В желании ускользнуть из постели фон Гельц определённо опережала его. София не любила надолго оставаться в кровати. Поднималась, как только отдышалась и отошла, или же в случае разговора усаживалась в ноги, начиная расправлять скомканную простынь. Видать, надоедало бездумно глядеть в разные точки пространства. Сегодня же всё было по-другому. Она надолго осталась с ним, не отпуская его плеча, целовала и говорила, говорила… Как сильно любит, как ненавидит Князя, как хочет, чтобы всё закончилось. Прижималась и прижималась, слушая его ответы. От каждого соприкосновения тел по коже бегали мурашки и едва не било разрядами. И хотелось прижаться только плотнее. Всю оставшуюся ночь они попеременно ворочались и вздрагивали от дикости произнесённых слов, вырвавшихся из самого сердца, от жарких воспоминаний случившегося. Перед самым рассветом, когда её тихий голос, ставший ему колыбелью, смолк, а он сам не смог найти подходящего слова, Ван Арт, клюя носом в плечо девушки, за сладкой и спокойной дрёмой окончательно расслабился. Он уже знал, как поступит дальше. Ему не снились сны. Не было ничего, кроме как просто прислушаться к тиши, наступившей как за окном, так и в душе. Фон Гельц рядом. Он чувствует её тепло кожи. Несмотря на то, что оба провалились в дремоту, фон Гельц проснулась раньше. Небо уже посветлело, окончательно окрасившись в серые и белые тона. Виктор вынырнул из неги беспамятства от ощущения близкого шевеления. Софии ёрзающими движениями пыталась тихо подняться кровати. —Ты куда? —сипящим шёпотом спросил Ван Арт, потянувшись к ней. —Умыться и найти что-нибудь поистине съедобное, —фон Гельц смотрела перед собой, глядя на свою наготу. —И одеться, конечно же. —С последним можно и подождать. Я хочу рассмотреть тебя при свете дня, —он приподнялся и устроился подбородком на её плече. Ладони заскользили по ключицам, спускаясь к груди. Интересная идея. Мне она нравится, но только в отношении тебя. —А, то есть с первыми двумя можно не временить, —не давая себя распалить, она развернулась к нему лицом. —Тогда я пошла. Съехав по простыни вниз, фон Гельц подниматься на ноги отчего-то не спешила и села на колени перед кроватью, скрывая все причинные места. Замерев, София точно притаилась. Ван Арт было потянул руки к ней, как вампирша, в долю секунды подхватив краешек одеяла, дёрнула его на себя, разом отбирая. Тогда-то она и выпрямилась во весь рост, кутаясь в отобранной, набитой тёплой подкладкой ткани. Пушистой и лёгкой. —Действуй на опережение, —хитрым тоном сказала фон Гельц и отошла подальше, чтобы у того не было возможности сдёрнуть импровизированную накидку. Её взгляд нахально заскользил по нагому телу Виктора, задерживаясь на определённых местах. Кости ключиц, выпирающих из-под аристократично белой кожи, подтянутый живот, красивый член… —Ты похожа на огромный сердитый снежный ком, —с долей каприза прокомментировал Виктор и перекатился на живот. —Оригинально, учитывая то, что в том чёрном пальто, принадлежащем непонятно кому, ты выглядел приблизительно также, —фыркнула она и медленными шагами, с явно выраженным превосходством стала обходить кровать. —Только как снежный ком, который предварительно изваляли в грязи. Виктор со всей внимательностью наблюдал за ней, будто видел впервые, но не повернулся к ней так, чтобы можно было видеть тело полностью — со всеми интимными местами. Между ними явно что-то изменилось. Софии всё же стало легче быть рядом, даже несмотря на по-прежнему утаённые чувства Ван Арта. Оставившие послевкусие слова ещё теплились на зацелованных губах. Что-то невероятно окрыляющее заставляло волнующе вертеться в нетерпении в ворохе одеяла от непонятно откуда появившейся энергии. И от чего бы ей вообще появляться? Её не отвергли. Приняли. Признали семьёй. Он дал ей то, в чём она нуждалась. Виктор стал открываться. Теперь София знала, что та его жгучая сила может приносить не только вред. Фон Гельц стало достаточно и этого, чтобы знать: у них получается. Шаг за шагом преодолевать те световые года, разделяющие их. Голой ступни коснулся мягкий хлопок чёрной рубашки. Посмотрев под ноги, София озадаченно уставилась на неё. Ван Арт по-прежнему глядел на девушку, ожидая дальнейший действий. Не надену! Глупость и только! В протесте она отшвырнула вещь от себя, и Виктор в неуловимой насмешке повернулся к ней. Пусть ему и не был до конца понятен её жест, он всё равно с неугасающим любопытством рассматривал каждое действие своей женщины. Вольно или невольно взгляд постоянно обращался на неё. —Пойдём со мной? Потом позавтракаем вдвоём, —уже перед тем, как выйти, позвала София. —Как ты и любишь, утро на двоих. Если кто-то помешает… Под «кто-то» подразумевался не кто иной, как Артур, который наверняка пребывает в непонимании. —Софа, —внезапно зачем-то позвал её Виктор. Когда он произносил её имя, на ум сразу же приходили ассоциации бесконечной свободы и непокорности, бесконечной женственности и красоты, недостойной кисти ни одного художника мира, загадки, которую ему не разгадать никогда. Милая, милая Софа. Вампир только сейчас осознавал, насколько дорога ему фон Гельц и насколько прочно они связаны. Она остановилась в двери и развернулась к нему в три четверти, отчего-то замерев, будто испуганный зверёк. Её называли так и прежде, но именно сейчас Виктор вложил что-то невообразимо ласковое, будто сплетенное из мягкого шёлка и неосторожно тронувшее её душу. Пауза пугала Софию, поэтому она уже было с беспокойством выпорхнула из комнаты, так и не дождавшись ответа, но услышала вслед тихое: —Я тебя люблю. То долгожданное наконец зацвело в её жизни. То невероятное, недосягаемое. Она любима. И всё же не одна. У неё есть семья.Весна по календарю наступает рано, да вот только морозы жалят и в апреле.