***
Кому: Irene.Adler@nationalportraitgallery.co.uk Тема: Re: Спасибо Г-жа Адлер, Скоро будут. Благодарю вас за терпение. МХ***
Жизнерадостно звенящий Гайдн обрушивается на Виктора уже у лестницы по пути в квартиру. Неудивительно, что Шерлок не брал телефон – как можно здесь что-то услышать? А вот и сам он стоит в отглаженных брюках и дизайнерской рубашке с закатанными манжетами – его обычный наряд, сейчас скрытый под плотным, заляпанным краской чёрным фартуком. Кудри забраны со лба отрезанным рукавом футболки, в руке он держит кисть, ещё одна у него за левым ухом, и третья в зубах. И он работает. Виктор понимает, что сам улыбается, только когда у него сводит щёки. Он подходит вплотную, пока не кладёт руки на бёдра Шерлока и не утыкается носом ему за свободное ухо. – Знаю, ты меня слышал, – говорит он. Шерлок хмыкает и продолжает наносить мазок за мазком, стремясь к известному только ему одному совершенству. Виктор делает вдох, наполняя свои лёгкие Шерлоком до отказа. – Я забыл, каково это, когда ты работаешь. – Он нажимает пальцами чуть сильнее, но фартук не поддаётся. Шерлок не прекращает и даже не замедляет работу, но продолжает двигаться в прежнем темпе, предлагая Виктору либо подстроиться под него, либо отступить. И Виктор подстраивается. Как обычно. Они покачиваются. Скрипки кружат вокруг них как одержимые, как будто вся струнная группа – это рой пчёл, каждая из которых настолько захвачена своим делом, что ей некогда даже поговорить. И Шерлок, судя по всему, от них не отстаёт. Огромные полотна с медленно высыхающими первыми слоями масла прислонены почти ко всем доступным поверхностям. Пустые ждут у двери и у дивана, какой-то пейзаж, какой-то портрет, все натянуты и прибиты к идеальным прямоугольникам. Он снова вдыхает, в этот раз глубже. Каждый раз глубже, потому что Шерлок бездонен. За пятнадцать лет он ещё не достиг дна. – Ммм, ты так пахнешь… – говорит Виктор, едва касаясь губами шерлоковой шеи. – Скипидар? – цедит тот, не отрывая взгляда от радужки, которую заполняет одним из самых тёмных оттенков синего из всех виденных Виктором. Картины его уже не прельщают. Разумеется, они как всегда исключительны. Он этого ожидал. Но он знает правду, скрытую за слоями лака и масляной краски. Подлинное произведение искусства – человек, который их создаёт, этот человек… только поглядите на него. Боже, твою ж мать! – Нет, это ты, – говорит Виктор, отступая немного назад, он ведёт губами от виска Шерлока до затылка вдоль линии роста волос и дальше по позвоночнику. Руки шарят по длинной спине, стараясь не отставать, потому что Шерлок под ними находится в постоянном движении. Увлажняя его рубашку своим горячим дыханием, Виктор спускается ниже и ниже, пока не встаёт на колени, лицом к соблазнительной заднице. – Я не могу удержаться, – шепчет он, плавно кружа ладонями по изгибам. – Не могу, когда ты такой… Тут Шерлок наконец останавливается. – Ви. Я работаю, – предостерегает он, но почти не жалит (и почти не дышит вообще-то), его бёдра подаются назад, навстречу вниманию Виктора. Твоё тело снова тебя предаёт. "Транспорт" та ещё задница. Боже, какая задница. – Ну и работай, гений, – с вызовом отвечает Виктор, ныряет ему между ног и, когда всплывает опять, упирается головой в его фартук. Шерлок расставляет ноги чуть шире, Виктор придерживает его, вдыхает, прижимается языком к – ну, здравствуй – зарождающейся эрекции и стонет в ткань. Он слышит, как по крайней мере одна кисть падает на пол позади него, и ноги Шерлока раздвигаются ещё шире. Я не хотел, Шерлок, правда не хотел, я признаю, что нарываюсь, но прошла вечность с тех пор, как я… и ты, ты, ты… – Боже… ты, – хрипит Виктор и начинает посасывать его через брюки, прижимаясь кончиком языка к запертому там члену. Виктор его чувствует, чувствует всё: смену температуры, фактуры и так много тепла. Виктор аккуратно находит зубами самый мелкий в мире замочек от молнии и тянет вниз, сжимая мышцы невероятного зада так крепко, что от пальцев останутся вмятины. А может, и синяки, отлично. Месть сладка. Когда Шерлок переминается снова, упираясь ступнями в пол, и его член уже донельзя твёрд, Виктор скользит рукой от тазовой кости вниз, вниз, пока не берёт бархатистую головку средним и большим пальцами, слегка придерживая, чтобы поднести к губам. Викторовы глаза закрыты, но он знает, что Шерлок потёк – знает по запаху, о, Господи, твою ж мать. Он украдкой пробует вкус с самого кончика, после чего зацеловывает весь ствол сверху донизу и обратно, подразнив головку коварными прикосновениями языка. С этим ничто не сравнится. Это нечестно. Шерлок на вкус как семейное рождество, как лето; как всегда должна звучать музыка – такой у него охренительный вкус. Его бёдра подрагивают от усилий стоять прямо. Виктор слышит, как у него перехватывает дыхание, и улыбается снова. Когда закрыты глаза, верх берут уши и нос. Он не торопится, тянет время, пока не может дольше терпеть. Пары́ краски вместе с откровенной близостью Шерлока, обострённые частыми, рваными вдохами, кружат голову. Обхватив его своим ртом, Виктор начинает сосать, жёстче и жёстче, массирует языком нижнюю сторону, обводит с боков и держит темп - такой темп, чтобы Шерлоку полностью снесло крышу. Виктору нет нужды это видеть, чтобы видеть его: одна рука балансирует стеклянной палитрой, измазанной синей краской и зависшей над скрытой фартуком головой Виктора, другая зарылась в волосы где-то около уха; закушенная губа чуть припухла; ноздри широко раздуваются; плоский торс борется с гравитацией наслаждения, чтобы не дать им обоим врезаться в незаконченный глаз какого-то парня. Боже, да, это просто великолепно. Наконец, высвободив шерлоков член до основания, так, чтобы больше ничто его не стесняло, Виктор забирается двумя ловкими пальцами ему под мошонку, по пути её щекоча, и сознательно нажимает прямо… прямо там! – и Шерлок не может сдержать экстатический вопль. Виктор делает это снова и снова, то мягче, то жёстче, то опять мягче, исторгая изо рта Шерлока всевозможные чудесные звуки. Угол наклона даёт о себе знать: челюсть болит, слюна и предсемя стекают по подбородку за воротник, но ему на это плевать. Помогая другой рукой там, где не достаёт его рот, он ускоряется. Когда стенания становятся непрерывными, Виктор всё понимает. Он целует щёлочку, затем спускается ниже, пристраивая свою верхнюю губу прямо под головкой, и выдыхает на уздечку горячо и безжалостно. Пальцы толкаются глубже, выше, найденная там железа посылает импульс за импульсом через всё тело Шерлока. Яички в ладони слегка поджимаются, и Виктор, изнемогая от жажды – жажды по нему, признай это, Тревор – уже спешит поймать всё до последней капли своим жарким, открытым ртом. Сигарета, которую они курят по очереди, бок о бок растянувшись на ковре, бесподобно вкусна. Фартук Шерлока снят и отброшен в сторону, а его брюки снова на месте, тогда как на викторовых подсыхает липкое пятно. К чёрту. Шерлоковы волосы, лишившись импровизированной банданы, пребывают в полном беспорядке, и это так сильно напоминает Виктору университетские времена, что у него болит грудь, хотя он лет пять не сидел на вёслах. Шерлок начинает смеяться своим низким сдавленным смехом. Виктор искоса на него поглядывает. – Что смешного? – Рулевой, – отвечает Шерлок. Откуда он это?.. А, к чёрту. В сутках часов не хватит. Виктор смеётся вместе с ним и выпускает дым через нос. Их пальцы соприкасаются, когда он передаёт сигарету. – А что с ним? – Он тебе нравился, – невинно сообщает Шерлок. – Как и всем нам, голубок, – парирует Виктор. – Ты только что о нём думал. – Ладно. – Виктор вздыхает, снова тянется за сигаретой, после чего докуривает её. – Ты меня подловил. Каждое лето, каждое утро, в пять ноль-ноль я был на месте, прямо напротив ширинки его шорт. И шишка у него была что надо, ты бы видел. – Виктор замечает, Шерлок закатывает глаза, выгибая одну бровь, как всегда, когда считает, что Виктор чересчур банален. Он тушит сигарету, перекатывается на бок лицом к Шерлоку, подпирая голову рукой, и проводит пальцем вдоль его подбородка. – Я работал, Виктор, – серьёзно говорит Шерлок; вся с таким трудом завоёванная постминетная расслабленность улетучивается с его лица. Он моргает, пока его глаза не становятся серыми и тёмными, как кремень. Опять этот взгляд. – Я знаю. – C извиняющимся видом Виктор трёт пальцем порозовевшую нижнюю губу Шерлока. – В этом и дело. – Он касается губ мягким поцелуем, но Шерлок не отвечает, только моргает снова. Виктор прижимается лбом к его переносице. – Не помню, когда в последний раз видел тебя таким счастливым. Я не выдержал. – Виктор отстраняется, снова улыбаясь ему. – И я ведь не настаиваю на твоей взаимности, я знаю правила. Ну так и кто же этот парень? Шерлок отворачивается и принимает сидячее положение, потирая плечо. – Просто работа, – говорит он, вставая и слегка качая головой. Он берёт свою повязку, надевает её обратно на голову. Потягивается. При взгляде снизу Шерлок возвышается, как шпиль, в позднеутреннем свете квартиры и сияет, как одна из тех статуй, которые он так ненавидит. (Они никогда не говорят о том, каким полным дерьмом он был на протяжении всего обязательного курса лепки. “Заняли всё место в галерее, а их нельзя даже потрогать, они нелепы, Ви”.) – О, постой, это же тот мёртвый солдат? – Доктор Джон Ватсон, Пятый Нортумберлендский пехотный полк, – уточняет Шерлок. – Что ж, я рад, что ты наконец разобрался в этом. Давай их сюда, хочу сравнить. Это всегда мой любимый момент, – говорит Виктор, вставая. Он поправляет пиджак, и когда застёгивает его, тот прикрывает пятно, но лишь чуть-чуть. Не страшно, он ещё успеет домой переодеться, прежде чем встретить Антею в Блумсбери. Шесть остановок на метро с зудящим подтёком. Бывало и хуже. – Давать что? – Шерлок наклоняется, чтобы подобрать свои кисти, и кладёт их обратно на край мольберта, прежде чем взять одну из них для чистки. – Фотографии, балда, ну же. – Виктор протягивает руку. – Я никому не скажу, что ты смотрел. – Я… не смотрел ни на что… – отвечает он, растягивая последний слог, как будто хочет продолжить. Виктор вскидывает бровь. Шерлок не двигается. Не пожимает плечами. Просто стоит. – Шерлок? – Я не лгу, – огрызается он слишком быстро. – Я знаю. Я понимаю, когда ты лжёшь. Я знаю, ты не лжешь, но говоришь так… – Виктор снова озирается по сторонам. Это Джон Ватсон в профиль, анфас в натуральную величину, экстремально крупный план его глаз и носа – ракурсы, недостижимые без живого (или эксгумированного) субъекта (или без узнаваемых частей самого себя, когда Шерлок использует его в качестве модели), и тем не менее, перед ним Джон Ватсон. Очевидно. Но. – Но. Шерлок. – Да? – Это невозможно. – Ты имеешь в виду невероятно. – Нет, чёрт побери, я имею в виду невозможно! Я всегда говорил, что верю в тебя – и я верю, но я всё равно попросил Салли найти досье этого парня на случай, если ты уже поумнеешь и перестанешь себя мучить, но когда я смотрю на это, все эти ракурсы… Я не такой гений, как ты, но я не тупой, и даже я знаю, что ты не мог… Они же ничем не похожи на меня, так что ты вообще не использовал меня, и ты говоришь мне, что никогда его не видел? Ни разу в своей жизни? Даже не уломал Молли показать тебе его труп в морге? Это… Я не могу… Я не понимаю! – Ты знаешь, кто я такой! – рокочет Шерлок, тыча концом кисти в грудь Виктора. – Ты знаешь, как я действую. В моей работе нет невозможного. А если отбросить невозможное, то, что останется, и есть истина, какой бы невероятной она ни казалась, – выдаёт он на одном дыхании, скрещивает руки на груди и вперивается взглядом в Виктора. – Я никогда не видел останков Джона Ватсона. – Я слышу тебя, но… – Что?! Шерлок сияет; он, чёрт побери, светится, как будто его окунули в звёздный свет, как бог, будь боги на самом деле всемогущи, запертый в смертной оболочке, чья сила сочится сквозь неё. Его лунные глаза вспыхивают, и викторово сердце замирает на добрых три секунды. Виктор знает, лучше не спорить с божеством. – Ничего, – говорит он, сглатывая. – Просто… ничего.***
Кому: MHolmes@Holmes.com Тема: Ш Присмотрите за ним. Есть кое-что, чего он нам не говорит, но я не знаю, что это. А вас он не беспокоит? Т***
Кому: <<Защищённое соединение>> Тема: Re: Ш Я беспокоюсь о нём. Постоянно. Признателен за вашу заботу, Агент. МХ***
Кому: Irene.Adler@nationalportraitgallery.co.uk Тема: Выставка Ш. Холмса 2014 Г-жа Адлер, Эскизы и слайды работ будут доставлены сегодня к концу рабочего дня. С уважением, MH***
Кому: MHolmes@Holmes.com Тема: Re: Выставка Ш. Холмса 2014 Дорогие мальчики! Они только что прибыли. Превосходно, как всегда. На самом деле, если у Шерлока есть несколько готовых работ, я могла бы использовать их для анонса выставки на мероприятии на следующей неделе. Вы оба, конечно, приглашены. Подробности прилагаются. Вас внесут в список. До встречи, ИА***
Когда в третий раз его запястью не удаётся принять правильную форму, Шерлок сдаётся и ползёт в кровать. – Ладно, – говорит он. – Ладно, Джон. Усталость – суровая госпожа, но ей нужно повиноваться, хотя бы ради холстов – и только ради холстов. Работа прежде всего. Поэтому сейчас он будет спать, потом проснётся, смешает свежий пигмент и продолжит. Он не согласен отдавать Работе меньшее, чем всё, на что способен – он слишком её уважает. Особенно этот проект. Особенно Джона. Доктора Ватсона? Капитана Ватсона? Три законченных вещи – его лицо в профиль при свечах, обнажённая натура в полный рост, заставившая Шерлока необъяснимо покраснеть, и крупный план его левого глаза, который становится темнее и синее по мере высыхания – прислонены к дальней стене квартиры, следя за ходом работы, как постовые на сторожевой башне. Этот голос Шерлок слышит сквозь оживлённый гомон Вивальди и Штрауса (Штраус, бога ради) – голос, который говорит ему, что его не боится, что он потрясающий, что у людей нет заклятых врагов – и хотя он знает, что голос в действительности не его (не может быть его), он улыбается. Шерлок смешон. Нет, сон не заставит себя долго ждать – не сегодня, когда он заработался до полного изнеможения. Шерлок снимает с себя всё и ныряет под одеяло. Он успокаивает дыхание, мозгу нужно дать время затормозить. Он вспоминает: Рассвет, он сидит там после очередного дежурства в больнице, за прошедшую ночь он, наверное, видел немало крови, его глаза сверкают чуть ярче, 116 blanc de titane, титановые белила, она возбуждает его, но изнашивает его, и он носит её, пятна крови у него на воротничке, кто-то зашевелился, хотя не должен был, он вытер с шеи большую часть, шея, крепкая карамельная колонна, семь шейных позвонков, составляющих подвижный столб, кожа темнее, чем на груди и на бёдрах, бёдра обнажены и чувствительны, здесь больше неактивного меланина, и он натуральный блондин, сверху донизу, сверху донизу, к низу оттенок темнее, сосредоточься! яркие открытые ладони, он мне показывает, что ты мне показываешь, Джон? почему ты мне улыбаешься? что я на этот раз натворил? Он дышит медленно и глубоко, его позвоночник облегчённо похрустывает, и он погружается ниже и ниже. Вдруг, пытаясь перевернуться, Шерлок ударяется обо что-то плечом. Сильно. – Какого чёрта, Шерлок? – ворчит Джон, зевая. Его глаза закрыты, но всё прочее вполне осязаемо и прекрасно различимо в полосах лунного света, проникающего через окно. Шерлок резко разворачивается, чтобы получше рассмотреть то, чего явно не может быть. Джон Ватсон действительно вернулся. Джон Ватсон действительно в его постели. Его лицо поворачивается к Шерлоку, на его тонких губах играет успокаивающая улыбка, а руки тянутся, чтобы обнять. – Тебе приснился плохой сон? Шерлок сглатывает сдавленным, окоченевшим горлом. – Я не знаю, – отвечает он тихо и чуть отстраняется, напрягаясь в нежных руках Джона. Джон открывает глаза, быстро моргая, чтобы привыкнуть к свету. Рот Шерлока наполняется слюной. – Что такое? Его глаза изменились, они изменились! смотри, 389 laque bleu голубое озеро, как вода, стоячая вода, оттенок светлее, не bleu de Prusse, не bleu clair, не такой, как у Виктора, он совсем не похож на Виктора, о, его лицо, такое милое лицо, такое спокойное, он спокоен, он здесь, он с тобой, будь с ним, раздели его ресницы, аккуратно, аккуратно, по одной, скорей-скорей-скорей, особенно нижние, он хорошо отдохнул, о, посмотри на него, доброе утро, Джон, доброе утро, незнакомец, которого я знаю всю свою жизнь, брови, посмотри на изгиб, он не ухаживает за ними, они темнее к носу, не смотри на нос! вот где всё летит к чертям, поговори, поговори с ним, он снова пялится, скажи ему что-нибудь, грёбаный невежда – Я, я… не знаю, как… мы сюда попали. – Голос Шерлока звучит хрипло и глухо. Он прочищает горло. Джон хихикает и придвигается ближе. – Ты убежал, я последовал за тобой. – Джон обдаёт его шею горячим дыханием и, прижимаясь к нему, тычется носом за ухо. – Ты помнишь хоть что-нибудь? – Его пальцы порхают вверх и вниз по боку Шерлока, ласкающие, собственнические. – Там… было, – прищурившись, Шерлок с ужасом обнаруживает, что действительно помнит, слова приходят откуда-то из-за пределов его сознания. – Там было много розового. И Лестрейд был там?.. – Боже, верно мне говорили. Ты и красное вино – смертельные враги. Надо будет держать его подальше. Только для экстренных случаев. – Он смеётся и снова зевает. Сальные и апокриновые потовые железы у людей становятся наиболее активными в период полового созревания и отвечают за секрецию химических соединений, которые метаболизируются обитающими на них микроорганизмами в характерные пахучие вещества. Липиды пота служат питательной средой для уникальной микрофлоры, вырабатывающей неповторимое сочетание запахов, на это также влияет диета, генетика, пол и активность – что он делает, что он делал? – участки наибольшей концентрации включают подмышечную область, ареолы, пупок и гениталии, запах может подсознательно влиять на выбор сексуального партнера, и Джон пахнет, Джон пахнет… о, Джон пахнет мужчиной, и опасностью, и пустыней, и лёгким джазом, и новой кожей, и брезентовым плащом, и перчатками без латекса, и грубой силой, и спокойствием, и храбростью, и крепким чаем, и ещё более крепким кофе, и горячей обивкой, и чуточкой средства для волос, и кожей, кожей, кожей, и Джоном, и мной – Джон пахнет мной, мной, нами, я был здесь раньше. Джон продолжает, мягко как шёлк, и лениво: – Ему с Молли нужна была твоя помощь в деле изувеченной женщины. Ты должен был дать им её лицо на основании того, что осталось, потому что ты чёртов гений. – Дженнифер Уилсон. Пропавшая женщина из Кардиффа, – кивает Шерлок, не в силах контролировать то, как его тело расслабляется рядом с Джоном. И как его руки скользят вверх по спине Джона. И как поджимаются пальцы ног, касаясь ступней Джона под запевшую на задворках сознания Эдит Пиаф. Его тело никогда не ощущало себя так удобно, а разум никогда не был так пугающе, парализующе разделён надвое. – Верно. Жуткое дело. – И ты пошёл за мной? Почему? – Разве я мог позволить, чтобы всё веселье досталось одному тебе? – Он кожей шеи чувствует, как лицо Джона расплывается в улыбке. Горячее, горячее дыхание. О боже. – Полагаю, что нет. – А после, по настоянию Молли, мы ужинали с ними у них дома, – рассказывает Джон его ключице; речь замедляется, того настигает усталость. – И ты сказал, что она пережарила говядину, а она сказала, что выполнит своё обещание и воздержится от рукоприкладства перед твоим новым… – Джон замолкает и облизывает губы, кончик его языка коротко соприкасается с кожей Шерлока. Он перестаёт обводить пальцами шерлоковы рёбра, и тот, пользуясь случаем, немного высвобождается из объятий, чтобы понаблюдать за ним и, возможно, снова сшить вместе две половины своего мозга. Физический контакт отвлекает, а Шерлоку нужно сосредоточиться. Он убирает руки и прижимает их к своей груди, как будто пытается защититься от холода или неминуемого удара. Может, и то и другое. Джон не смотрит на него – он смотрит сквозь него так, как Шерлок обычно смотрит на людей. Шерлок обнаруживает, что ему это вовсе не нравится. – Мой новый кто? – подсказывает он. Руки Джона покидают своё место на его талии, и Джон засовывает их под подушку. Шерлоку это нравится ещё меньше. – Она сказала, друг, я твой новый друг. Но… – Джон поднимает взгляд. Темнота вокруг них сгущается, а Джон так спокоен, так тих и спокоен. Он умел это задолго до того, как армия научила его спать в дюнах и переворачивать ботинки из-за скорпионов и ядовитых змей, и судить о калибре пули по отзвуку эха – о чём ты вообще?! – он научился исчезать, оставаться незамеченным, но каким образом? как вообще можно его не заметить? он меняет гравитацию, законы физики вес воздуха в комнате в моих лёгких не хватает места в моей крови его улыбка… это не реально! он такой опасный, он лесной пожар, он ураган, как можно его не заметить? он вирус – ты не знаешь, кто он! – болезнь, от которой я никогда не буду искать лекарство, потому что мы здесь – где?! – и меня держат, так крепко держат в ладони его твёрдой маленькой руки – он антипод, контраст, равный и противоположный – ты не… – Это неверно? – шепчет Шерлок. Вопрос вертится у него на языке. Острый как лезвие. – Ну, обычно я не сплю в кроватях своих друзей, – признаётся Джон, на миг отводя взгляд. – И всё же ты здесь. – У него перехватывает дыхание. – И этого я с друзьями тоже не делаю, – добавляет Джон как раз перед тем, как его губы встречаются с губами Шерлока. Шерлок вскакивает так резко, что у него сводит спину. Он роняет руки на простынь, и слова извинения застревают у него в горле, когда он понимает, что остался один. Он с усилием трёт глаза, вдавливая их глубже в глазницы, пока не появляются звёзды, затем медленно их открывает. Спальня выглядит снова пустой и точно такой же, как и тогда, когда он ложился спать – он смотрит на свой телефон – меньше часа назад. Шерлок начинает смеяться. Он смеётся, смеётся и смеётся. Он идиот. На самом деле всё так очевидно. Ну конечно же! Бред. Самый обыкновенный бред, вызванный парами олифы и нового скипидара в сочетании с переутомлением, привычкой плохо есть и совсем мало пить. Конечно. Вот почему у него проходит по нескольку лет между выставками. Всё кончается тем, что он видит младенцев, ползающих по потолку (хотя, возможно, это был героин) или чем-то похуже – например, оказаться в доме у Майкрофта. Это идиотизм. Это глупо.***
Мне нужно сильное снотворное. ШХИсключено. Вызывает зависимость. МХ
Тогда я просто приму героин. ШХПринесу позже. Спокойной ночи. МХ
***
Он переворачивается, натягивая одеяло на голову. Когда он снова открывает глаза, кажется, что он только моргнул. И он уже в комнате с Джеффри Хоупом, таксистом с нервным лицом, который просил его нарисовать портрет своей покойной жены по коллекции дрянных фотографий, и когда Шерлок отказался, достал пистолет. Его кривая, натянутая улыбка до сих пор вызывает у Шерлока омерзение. – Я спрошу вас опять, мистер Холмс, – предупреждает тот, взводя курок и приосаниваясь. – И вы либо скажете "да", либо я вас пристрелю. Шерлок закатывает глаза. – Разве так ведутся переговоры? Он довольно спокоен. Ему это снилось и раньше, особенно сразу после того, как это случилось. Пуля Хоупа пролетает мимо (потому что Шерлок немного быстрее, чем пузатый таксист, и уклоняется от неё), но удар, когда оба падают на пол, получается ощутимый и оставляет синяки на рёбрах и правой руке на несколько недель. Время замедляется, как это бывает во сне, и мышцы Шерлока напрягаются, готовясь к прыжку вперёд и чуть вправо. Три… два… Позади гремит выстрел, и Джеффри валится вниз. Шерлок остаётся стоять, слегка пригнувшийся и крайне озадаченный. За его спиной разбитое окно, но стрелявшего не видно – только здание через переулок напротив и лежащий у ног Джеффри Хоуп, запоздалый романтик и негодный парламентёр, с пулей в сердце. Затем прибывает Грег со всей своей впечатляющей свитой, и они с Шерлоком сидят рядом на заднем бампере машины скорой помощи. Шерлок, завернутый в яркое оранжевое одеяло, потягивает совершенно ужасный чай из стаканчика, который дал ему парамедик, и хочет собраться с мыслями. – И ты совсем ничего не видел? – Серебристые волосы Лестрейда отливают всеми цветами полицейских мигалок. Это нервирует. – Я стоял спиной к окну, Лестрейд, Я не мог ничего видеть! И вообще, всё должно быть не так. В Хоупа в прошлый раз не стреляли – стреляли в меня. Ну, почти. Да чтоб мне провалиться! – Не надо. Просто сделай глубокий вздох и остынь… – Смертельный выстрел с такого расстояния из такого оружия? Тебе нужен не просто стрелок – опытный снайпер, у которого не дрожат руки. Он явно привык к насилию, но не стрелял, пока не возникла прямая угроза, значит, к тому же, он строгих моральных принципов – вероятно, человек, побывавший на военной службе и с крепкими нервами, и всё не так, всё должно быть не так! – Шерлок бросает на землю свой чай и прячет лицо в ладонях. – У тебя явно шок. Мы поговорим завтра, ладно? – Грег похлопывает его по спине, встречает сердитый взгляд и убирает руку. – Просто иди домой, Шерлок. Встав и швырнув яркое одеяло в машину скорой, Шерлок оглядывает толпу зевак, пришедших на шум в этот ничем иным не примечательный вечер вторника. Все они любопытные, глупые, глазеющие коровы, кроме… Джон стоит, как оловянный солдатик – прямая спина, положение "вольно" – за жёлтой лентой. Внезапно они остаются наедине под гудящим уличным фонарём. У Шерлока пересыхает во рту. – Сержант Диммок мне только что всё объяснил. Он угрожал тебе из-за картины? Надо же, какой ужас! – Джон карикатурно хмурится, и Шерлок не может сдержать усмешку. И ещё он старается не моргать. – Хороший выстрел. Джон не двигается, только делает свой подбородок ещё квадратнее, если это вообще возможно. – Да, – соглашается он. – Наверное, да. – Джон. Откуда ты здесь? – В нужном месте, в нужное время. Ты что, хотел драться с ним, идиот? – Это нелепо, я действительно дрался с ним! Я не знал тебя в тот момент! В этот момент? Я не знал тебя! – Шерлоку искренне хочется, чтобы это звучало не так возмущённо, но сейчас он на взводе и, похоже, не может себя контролировать. – Я знаю тебя, Шерлок Холмс. – Как? Почему ты здесь? – Навёрстываю упущенное, – говорит Джон, хватает Шерлока за оба лацкана и забирает весь кислород из самого его кровотока. Язык Джона мягкий и одновременно жёсткий, и о боже Он просыпается резко и шарит своими большими ладонями в поисках телефона. Начало четвёртого. Никаких новых сообщений, никаких новых писем и никаких новых друзей в постели. Он быстро проверяет – да, отчёт об инциденте с Джеффри Хоупом гласит то же, что и всегда: борьба, ушибы рёбер и арест. Обескураженный, он утыкается лицом в соседнюю подушку и глубоко вдыхает. Краска, скипидар, смягчитель ткани и что-то ещё, что-то ещё. Он помнит это. Что это?! Он выбирается из кровати и, пошатываясь, идёт в ванную. Там, нагнувшись над раковиной, жадно, большими глотками пьёт воду из крана, пока тошнота не проходит. Ему трудно дышать. Почему? Возможно, это с ним делает страх перед призраком его нынешнего объекта, буквально преследующим его во сне. Или поцелуй всей его жизни, полученный от того самого призрака – по крайней мере, это бы объясняло эрекцию. С Шерлока хватит, ему осточертело ждать Майкрофта. Вернувшись в комнату, он сдвигает фальшивое дно ящика для носков и вынимает две капсулы из своей тайной заначки. Они никак не помечены, но он их узнаёт по их гладким бокам и приятной, обтекаемой форме. Он глотает их насухо и опять валится на постель. Если память не изменяет (а она никогда не изменяет), эти самые быстрые… Приоткрыв один глаз, он сплёвывает, когда попадает носом во что-то мокрое. Вкус несвежий и едкий. Шерлок на полу своей спальни, одна сторона лица заледенела от того, что лежит в луже рвоты бог знает как долго. Будто новичок, думает он, пока не видит их – две продолговатые капсулы, что он принял, лежащие там же совершенно непереваренные. Утерев рот рукой, он встаёт и идёт в душ. Здесь требуется что-то покрепче.