Древний словно свет сказочный сюжет

На Юго-Востоке Англии, в графстве Кент, на окраине красивейшей деревни Берхем, притаился под чарами от лишних глаз великолепный особняк, пустующий уже не один десяток лет, с тех самых пор, как последние его обитатели бесследно исчезли незадолго до окончания первой магической войны. Но естественно, никто из местных жителей об этом даже не догадывался. Усталый, одинокий дом долгие годы томился в ожидании возвращения заблудшего наследника, который, в свою очередь, даже не догадывался о существовании своего древнего фамильного гнезда. Замёрзшие мраморные стены уже и не чаяли снова вкусить родовой магии, когда молодой хозяин, наконец, заявил на особняк свои права. — Эй, Гарри! Куда эту коробку?! — Я не умею смотреть сквозь стены, придурок! Что за коробка? — Да тут не разобрать, что написано! Твоим почерком только темномагические рукописи шифровать! — Тогда позови Гермиону! Я занят! — Бесправный раб «Домовик Фордж» срочно вызывает дешифратора «заучку Грейнджер»! Как слышно?! Приём! — Я сейчас поднимусь и дам тебе в зубы, Фред! Долгожданное появление законного наследника не только напоило измученный особняк родовой магией, но и оживило его стены весёлыми голосами людей, самых близких и родных наследнику. Голосами и теплом тех, кто прошёл с ним вторую магическую войну и не предал. Жаль только, что не все, кого он прежде наивно называл «другом», прошли это суровое испытание. Но зато в тех людях, что сейчас помогали ему обживаться, Гарри Поттер был уверен настолько, что вполне мог позволить себе не только повернуться к ним спиной, но и даже крепко заснуть, зная, что они где-то рядом, и не ждать ножа в спину. Прошедшая война изменила в жизни этих волшебников очень многое. Безжалостно сбросив чужие маски, она обнажила слишком много гнилых душ, которые почему-то сейчас в миру называли героями, и смешала с грязью имя того единственного человека, который принёс себя в жертву коварной деве Победе. Человек по имени Гарри Поттер умер на этой войне, и, положа руку на сердце, он и сам не мог сказать, кто вернулся вместо него. Его сердце исправно билось, разум был свободен от предрассудков и чужих интриг, тело полнилось силой и здоровьем, но с того рокового дня ничего не приносило Поттеру радости. Словно все человеческие чувства и эмоции умерли вместе с ним, но, в отличие от него самого, так и не смогли вернуться. Прежде живое пламенное сердце Гарри Поттера очерствело и остыло, в одночасье став бесчувственным мотором, а очередная ссора с Рональдом Уизли только усугубила его состояние. Отказавшись после войны жениться на его сестре, Гарри получил вместо верного и надёжного лучшего друга беспощадного озлобленного врага, который первым объявил во всеуслышание, что прежнего Гарри Поттера больше нет. «Убивший дракона, сам становится драконом», а значит, не ровен час, когда Гарри Поттер окончательно съедет с катушек. Да и новое поведение, и жестокое равнодушие Поттера это утверждение только подтверждало. Уизли каким-то чудом удалось убедить в этом настолько внушительное количество высокопоставленных лиц, что незаметно для самого себя Гарри стремительно трансформировался из героя магического мира, Надежды человечества и просто Избранного, в без пяти минут Тёмного Лорда и персону нон грата номер один во всём Лондоне. Кроме узкого круга лиц, которым была хорошо знакома тьма завистливой души их «старого друга». И неожиданно для Рона, в числе этих лиц оказалась и Гермиона Грейнджер, которая по чистой случайности узнала, что была опоена каким-то модифицированным любовным зельем, и как-то слишком быстро нашла способ избавиться от его влияния. Стало быть, для магического мира она тоже должна была стать олицетворением нового зла… Так, с лёгкой подачи бывшего товарища, некогда герои войны в один миг стали изгоями в родной Англии и были вынуждены в очередной раз объединиться, чтобы хотя бы увеличить свои шансы на выживание в новом мире, который сами же и помогли построить. Однако в глазах нового правительства это выглядело не иначе как оппозиция чистой воды и ещё одно доказательство того, насколько опасны для министерства все эти люди. Особенно боле никем не управляемый Гарри Поттер. А Рон Уизли, тем временем, выбравшись наконец из тени Поттера и избавившись от постоянных нравоучений и придирок Грейнджер, на правах единственного угодного героя войны, активно диктовал министерству в целом, и министру магии Кингсли Шеклболту в частности реформы и законы нового мира. И по одному из этих законов быть слизеринцем неожиданно стало преступлением. Если ты слизеринец, даже если тебе только одиннадцать, ты априори считаешься последователем Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, а значит, ты опасен. Даже если ты ни в чём не виноват, это только лишь вопрос времени, а Рон, как герой войны, должен защищать мирное население от любой угрозы, в том числе, потенциальной. Руководствуясь этим законом, Уизли начал самую настоящую «Охоту на ведьм», но дабы не пугать гражданских, слизеринцев не убивали, не казнили публично, и даже не запирали в Азкабане (за исключением абсолютно неадекватных личностей), а всего лишь изгоняли за пределы магической Англии без единой волшебной палочки и заблокированным магическим ядром. «Ежедневный Пророк» едва ли не в каждой статье высокопарно восхищался великодушием и милосердием Рональда Уизли и министерства магии, изо всех сил старающихся сохранить жизнь опасным, но всё-таки магам преимущественно древних чистокровных фамилий. И никто даже не задумывался, что по факту — они обрекают эти самые фамилии на верную смерть. Не желая с этим мириться, Панси Паркинсон от лица всех слизеринцев отправляется на поиски Гарри Поттера, в отчаянной надежде воззвать к его благородству. Гордая слизеринка готова молить его о помощи и заступничестве, но каково же оказывается её разочарование, когда с трудом найденный бывший герой холодно указывает ей на дверь, заявляя, что не просто не может, но и не хочет помогать ни ей, ни кому-либо ещё из жалких слизеринцев. — С какой стати я должен рисковать ради вас? — безучастно усмехнулся Гарри, едва Панси озвучила ему свою просьбу. — Я уже однажды спас магический мир, и посмотри, чем он мне отплатил — я узник в собственном доме! А вам я и подавно ничего не должен. Вы сами выбрали, на какой стороне сражаться — теперь пожинайте плоды. — Мы выбрали?! — едва не срываясь в истерику, взвизгнула Панси. — Окстись, Поттер! У нас никогда не было выбора! — Выбор есть всегда, Паркинсон, и вспомни, что предпочла выбрать ты на седьмом курсе, когда Волан-де-Морт осаждал школу. Помнишь, к чему ты всех склоняла? Так с какой стати я должен впрягаться за тебя? — Не за меня, Поттер! Да, признаю, я виновата перед тобой, и готова искупить свою вину, но сейчас под реформу попали ни в чём неповинные люди, в том числе дети и старики, которые не участвовали в войне… — Это больше не моя проблема. Ты пришла не по адресу. Лучше поговори с Роном. — Рон Уизли — тот человек, который протолкнул эту реформу! Он её курирует и лично депортирует всех, кто не носит метки, а тех, кто клеймён, определяет либо в Азкабан, либо без унции магии и жалкого кната за душой обязует жить под контролем министерства. Подумай своей головой, Поттер! Разве за такой мир ты сражался?! Да это же самосуд чистой воды! Своеволие дорвавшегося до власти обиженного жизнью нищеброда! Не все слизеринцы — зло, как ты не понимаешь! — Не пытайся давить мне на совесть, Паркинсон. Даже если ты и права, я тебе в сотый раз повторяю — Это. Не моя. Проблема! А теперь будь любезна, избавь мой дом, от своего присутствия. — Не ожидала от вас такого, мистер Поттер, — раздался с улицы отдалённо знакомый женский голос. Пока Гарри рассеянно вспоминал, кому принадлежал этот надменный и уверенный тон, Панси сделала шаг в сторону и на пороге появилась Нарцисса Малфой. Лицо женщины застыло восковой маской презрения, а глаза сияли холодом арктических льдов, но вся её фигура и поведение дышали врождённым величием и спокойствием. — Я надеялась, что слухи о вас, как обычно, преувеличены, но сейчас вижу, что они как никогда точны. В вас не осталось ровным счётом ничего человеческого, мистер Поттер. Мы пришли к вам от лица всех слизеринцев, в том числе ни в чём не виновных, но вы… Ваша жестокость поистине поражает. — Против лично вас, миссис Малфой, я ничего не имею, и хотя ничего не могу гарантировать, могу пообещать попытаться помочь вам… — Слишком поздно, мистер Поттер. К сожалению, вы уже дали свой ответ. Разочарованная Нарцисса закрыла глаза и глубоко вздохнула, а в следующий миг Гарри почувствовал, как магия заклубилась вокруг неё мириадами острых иголок, готовая вырваться на свободу по первому приказу ведьмы. — Рискуя собой и своей семьёй, я спасла вашу жизнь на войне, — открывая глаза, строго сказала Нарцисса, и Гарри ощутил шипение магии долга жизни под своими ногами. — Но сейчас вы отказались помочь мне. — Я не отказывался! — попытался возразить Поттер. — Я пришла говорить с вами от лица всех слизеринцев, также виновных и невиновных, как я сама, но вы отказали мне. Так ответьте же за ваше жестокосердие перед лицом самой магии! Повинуясь её словам, магическая волна вспышкой осветила каждый уголок старого дома, неохотно откликнувшегося на зов. Панси испуганно взвизгнула и, сжавшись, спряталась за спиной Нарциссы. — Лишённый чувств человеческих, да станет зверем. Да будет носить он личину ужасную покуда не узрит проявление к нему любви истинной от сердца чистого, что душу его светом гореть заставит. Но ежели не случится сего до тех пор, покуда с этой розы не опадёт последний лепесток… — женщина протянула руку, и на её ладони появился цветок бархатной алой розы с едва раскрывшимся крупным бутоном. — Ничто не спасёт его от возмездия магического уже никогда. Да будет так. Очередная магическая вспышка проклятия пронеслась по дому, и Гарри, не выдержав, закричал от боли, когда тысячи невидимых иголок разом воткнулись в него, словно продираясь под кожу и ногти. Тело юного мага начало стремительно покрываться густой чёрной шерстью, кости, трансформируясь, удлинялись и перестраивались внутри него, причиняя нестерпимую боль, ногти почернели и превратились в почти двухдюймовые острые когти, а на голове прорезались мощные рога, как у буйвола. Увидев перед собой самого настоящего жуткого монстра, Панси пронзительно завизжала, и ей вторил полный боли свирепый звериный рык, и лишь Нарцисса Малфой безучастно смотрела, как от пережитой боли теряет сознание, созданное ею, чудовище. — Это для вашей же пользы, Гарри, — почти ласково сказала она и, развернувшись, решительно покинула дом, который, также впитав в себя дозу проклятия, начал медленно преображаться, становясь мрачным и жутким, словно желая соответствовать, поддержать своего несчастного хозяина. Равно как и местность вокруг него.